Новая жизнь

Валерка долго сидел за столом, ссутулившись, с поникшими плечами, и никак не мог заставить себя подняться. Словно стопудовый груз вдруг лёг на плечи, не пуская. Так ли будет всегда, сумей он сейчас покинуть этот дом, этот город? Уйти с Овечкиным, с бывшим белогвардейским контрразведчиком, и самому стать бывшим. Бывшим чекистом. Изменить новой власти, друзьям, преданным партии, идеям всех, кто погиб, помогая им и защищая во время войны с белыми. Изменит ли он таким образом и себе самому? Ведь у него не останется ничего, кроме имени. Без денег, на содержании у любовника с бесславной репутацией. Странная это будет жизнь. Но Пётр уверял, что у него есть связи и они быстро устроятся в Берлине, а там рукой подать до родителей. Он должен наконец повидать маму, которая в последнем письме жаловалась на временный недуг. Зная её, это могло быть что-то серьёзное. Он просто обязан увидеться с родителями, даже если Пётр потом настоит на возвращении в Берлин. Штабс-капитан обещал ничем не обременять его, даже клялся пальцем не тронуть без его согласия. Валерка перечитал письмо. Всё верно. Он не предаст родину, он просто оставит её и друзей. Так нужно ему. Они должны будут это понять. Он не подписался, не приписал слов прощания. Только одно слово одиноко стояло в белом листке: «Прости». Вот и поговорил он с Данькой. Ксанке с Яшкой ему сказать было нечего. — Валерий, — заглянул к нему из лестничной Пётр. — Валерий, машина ждёт. Увидев его поникшую голову, он тут же подошёл и тронул широкой ладонью белокурый затылок, вызывая дрожь по телу. — Ну что ты, что ты? Валерка повернулся к нему и уткнулся лицом в живот, в жилетку под распахнутым пиджаком, пахнущую недавно выкуренной сигаретой и другими замечательными запахами Овечкина, ставшими не менее родными, чем запах маминых духов и отцовских книг. Он вдыхал этот запах, и безумное напряжение последних дней отпускало, уходила чугунная скованность спины и плеч. Бывшим становиться было не страшно. Он и так всю войну проходил бывшим гимназистом и буржуем. Скучал втайне от всех и раньше по прошлой жизни, будет, без сомнения, скучать и по этой, значит, справится и теперь. Должен справиться. Пётр Сергеевич нежно гладил его по голове, говорил успокаивающие слова, мерным покачиванием баюкал, как растревоженного ребёнка. — Это всё нервы, мой мальчик, нервы, нервы, — повторял он. — Всё будет хорошо. Вот увидишь. Валерка позволил взять себя под локоть, когда они спускались к машине, и был рад поддержке, потому что ноги едва слушались, и он боялся позорно упасть на лестнице или на тротуаре. Уже в машине, когда они тронулись, он благодарно погладил колено штабс-капитана. Овечкин в ответ взял его руку в свои ладони и прижал к губам, глядя поверх тёплым взглядом. — Добро пожаловать в новую жизнь, Валера.