Не статский советник, но форму доклада знает.

Однажды, как-то раз, ранним утром, пожаловал в Диканьку молодой человек. Незнакомый. Высокий и с усами такими... Требовал встречи с местным самоуправлением, делать нечего, повели. Александр Христофорович, который в это время разыгрывал партию в карты с Гоголем, Бомгартом и Тесаком, об этом не знал. «А Карты-то краплёные», заметил невинно Яков Петрович, просто наблюдавший, в ту же минуту были выкинуты они в окно, и тут стук, вот так удача, даже наверно шевалье де Сенгальт позавидовал бы, такому удачному исходу. Как говорится, на нос понос, на жопу насморк. — А чем вы это тут занимаетесь, господа? — мужчина прошёл, притворив дверь. — А мы тут… плюшками балуемся, и кофиё попиваем, хотите? — спросил Леопольд Леопольдович. — Почему бы и нет, а вообще хочу, чтобы вы отошли от меня, неграмотный человек! Однако, здравствуйте! — молодой, хотя не такой уж, человек снял цилиндр — простите мою бестактность, Эраст Петрович Фандорин! — они пожали с Бинхом руки — я вам письмецо отправлял… — Ну, нет так нет. Господин, статский советник. Какими судьбами? — без особого желания спросил полицмейстер, вспоминая, как всю почту сжёг после одного наглого: « — Я к вам еду. Приготовьте чайку заранее!» Да где же мы вам ее возьмём? Давайте курицу приготовим? А лучше хрен солью посыпем и доедать будешь. Тут выходит из дверного проема следователь. — Поступили жалобы от Якова Петровича Гуро, а про местных я вообще промолчу… Вообще-то меня можно считать негласной проверкой, которая приехала удостовериться в некоторых моментах рапорта, да и про бунт неописанный разузнать. О, здравствуйте, Яков! — они пожали друг другу руки, пока во взгляде Александра читалось : «Это моя деревня, и я заставлю вас считаться с этим, и навоз уж обещаюсь отправить вас убирать! На повестке дня одна херня… Соседний колхоз просит навоз, дадим? — Хрен им! Сами съедим!» — Нет, ну, а что? Меня кормить отказываются, горилкой нормальной не балуют. Местное самоуправление злое, не признает столичных, говорит, что мы хамы, развратники и пьяницы. Местные общаться не желают, кроме Николая Васильевича. Причины такого поведения мне не ясны, не то, чтобы я переживал по поводу всего, кроме еды, но… но. Отдых, знаете ли, тяжелый труд, — заключил Гуро. Сидят они в кабинете, обсуждают ньюнсы рапорта, и тут приходит анонимное письмо. Мол : «Кузнец Вакула чертей по церкви сначала гоняет, а потом уж в тихом омуте топит. Вы бы разобрались с этой нечистью…» — О, так вот откуда пословицы свои корни берут, занятно, что же вы собираетесь предпринять? — спросил Фандорин, угощаясь сдобными изделиями, но его перебили. — Александр Христофорович, — зашёл в эту же минуту Леопольд Леопольдович — а труп куда девать? Вскрытие показало : больной умер от вскрытия. — Какой-такой труп? — спросил статский советник, любопытно всматриваясь в окошко. — Да разбойников вздернули недавно, нечего население местное терроризировать. Доктор, идите, это не для стола! — прогнал Бомгарта Бинх. — Александр Христофорович, — отсторожно заглянул в дверь Тесак наверно лишь минутами двумя после доктора — Разбойники у нас появились! Снова! Пана Сташевича ограбили и убили! Один пришёл с повинной... Недалеко от глухих болот в медвежьем овраге… Нашли пустую повозку, а людей нет. Что прикажете делать? — Убийство… Уход из жизни легко и непринуждённо? Почему вы не рассматриваете вариант самоубийства, если нет тела? Нет тела — нету дела, — пробубнил Бинх. — А что прикажете? В тех гиблых болотах искать? Неровен час, как сами сгинем там же, — сказал Степан. — Как у вас здесь все запущено… — протянул, отпивая чай из маленькой фарфоровой чашечки Эраст Петрович. — Дороги на болото — нету. Медведи в Медвежьем овраге давно не водятся… — начал перечислять Гуро, как его перебил все тот же нарушитель спокойствия. Нарисовался — хрен сотрёшь. — Скучновато у вас. Как планируете расследовать? — спросил Фандорин. — Как приедет инженер по мелиорации, так и решим, — ответил Бинх. — А это позвольте поинтересоваться кто? — статский советник хотел узнать, ни его ли это старый знакомый, что затопил добрую часть культурной столицы России и устроил потоп в Японии. — Ну, как кто… Тот человек, который никак не может добраться до нас и проложить нормальные дороги, а-то как в ссылке в Сибири — ни выхода, ни входа. Один барин искал нас три дня и три ночи, а на четвёртый день умер от голода, перед табличкой «Казань» — и спрашивается, какого черта он туда поперся? К татарам этим… За солью? За картой? За спичками? Так у них снега зимой не допросишься, как у хохлов сала, а у еврея денег… Дурак-человек. — И вы об этом не написали? — поинтересовался удивленно Фандорин. Ну, немножко забыл, немножко не хотел. — Не жили хорошо — и незачем начинать. А то, что недавно к нам вышли предки поляков, которых однажды завёл в болота Сусанин, и требуют компенсацию от нашего Государя за проигранную войну, тоже должен был написать? — спросил Александр Христофорович раздраженно. — А что, они из болота что ли выбрались? — спросил удивленно Эраст Петрович. Ну, голова, не голова, а дом Советов. — Наш лесничий Ефим Грицко недавно пошёл с обходом значит, поохотиться заодно, а там… Целая деревня поляков обрусевших. Когда стали разбираться, то выяснилось — правнуки тех самых поляков, что Сусанин в болота завёл. Грозились, что убьют, если не выведет Ефим их оттуда, а-то к ним французы зайдут, поговорят-выпьют и обратно уходят… — проговорил Бинх спокойно, мол, не позорь мои последние седые волосы. — А ваши жители ещё незаконным промышляют? — ахнул приехавший, будто бы такая замена имени может обидеть москаля. — Денег нам не выделяют — выживаем, как умеем. Вы имеете что-то против? — А нам наплевать, — пожал плечами Гуро, виски массируя, да так и напрашивалось сказать : «Не три сильно — прошложизненную плешь ототрешь» — Яков Петрович, а ты почему молчишь и об этом не докладываешь? — перевёл взгляд правого глаза на полицмейстера мужчина, так как левый, покуда дергается — живёт своей жизнью. Один глаз на вас, а другой на Кавказ называется. — Не «ты», а «Вы»! И, пожалуйста, только шёпотом и как можно чаще, это раз, а во-вторых не тычьте, а-то сломаю. Здесь разве за всем уследишь? Вон вчера самосуд устроили, сегодня восстание, завтра ведьму сожгут, ой, посмотрите что это в окне? Никак Ульяну к экзекуции готовят, что ж, тогда у меня нет прогнозов на завтра, — вздохнул Яков, сахар в чае перемешивая, если на халяву, то и уксус сладкий, от этого же, даже доброго слова не допросишься. Ложите-ложите, говорит, сахар, а потом «Ну и жрать же вы горазды!» — А кто такая Ульяна? — поинтересовался снова у Бинха Эраст Петрович. — Эта… Ведьма местная, она тогда заставила Леопольд Леопольдовича поволноваться, когда у неё забрали органы на донорство, а когда вытаскивали печень она проснулась, — поведал Александр Христофорович. — Это же… подсудное дело! Как вы о таком молчите?! — у присутствующих равнодушно интересуется Фандорин, правда дергающиеся поочередно глаза и пена изо рта выдают его с потрохами. Ну, полно, про пену уж для красного словца! — А за водкой не сбегать? Что ж мы будем об этом на всю Россию трезвонить? Правда невероятнее вымысла, потому что вымысел обязан держаться в рамках правдоподобия, а правда — нет, — тихо добавил, чтобы не выводить гостя из ступора Яков Петрович. На нём далеко не уедешь — где сядешь, там и слезешь. — А как ваш граф? Я к нему заехать хотел… — отрешенно пробубнил статский советник, потому что оскорбили его чувство прекрасного. — Какой? У нас графьев развелось много последнее время, куда ни плюнь, так в графа попадёшь. Все они от долгов скрываются… — сказал Гоголь, до этого молчавший. — Я про Данишевского, — кивнул Фандорин. — А! Так на кладбище все спокойненько, уютненько и кресты стоят. Ему не одиноко! Однажды ели-пили в черепах, жрали бульники, танцевали на гробах… Чёртовы богохульники, а их за это… — хлопнул оадонью по кулаку Гуро — того и наказали. — Не быть вам полицмейстером! — всплеснул руками Эраст Петрович, глядя на Бинха. — Не велика потеря. Я не очень-то и расстроюсь, — безразлично заметил Александр. — Да, каши здесь с вами не сваришь. Из топора тоже… — тихо пробубнил статский советник. — Наша Агрипина такую кашу приготовит… год расхлебывать будете, — улыбнулся Яков Петрович, и этой фразой уничтожил чужое чувство прекрасного окончательно. Эраст Петрович стал собираться и звонко хлопнул дверью. Ну… ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. — Вы похожи чем-то, Яков Петрович, — проговорил Бинх, чай отхлёбывая. — Конечно, мы же родственники, это мой брат, по крови конечно, но не по духу, — сказал Яков Петрович, довольный, будто он сыр и катается в масле. — Но тут вошёл поручик Ржевский и всё опошлил… — пробубнил тихо Бинх. — Инициатива, как-никак в большинстве своём, наказуема исполнением, — сказал Яков. — Думаете чинить порядки пойдёт? — спросил полицмейстер. — Вряд ли те, что установлены не им... Сами-то как думаете? — произносит Гуро с улыбкой блаженной. Карикатурная картина ежа в тумане : «Блаженный Ёж и глупая Сова» — В вашей еврейской душе я ни на секунду не сомневался, Яков Петрович, — ответил ариец, на что тот усмехнулся, мол 1:1, пока Солнышко-Николай Васильевич тактично удалился вслед за статским советником. **** — Эраст Петрович, погодите! Куда вот вы пойдёте? — вопрошал писарь, врезаясь в резко остановившегося Фандорина. — А вам-то чего, Гоголь? Первым делом издаю указ, что без моего ведома даже в туалет никто ходить не будет! Я должен знать кто, куда, зачем идёт и что, куда, зачем несёт! — ответил Эраст с видом, от которого по-видимому юноше захотелось бы убиться об ближайшую стену. — А у вас есть такие полномочия? Это будет Вавилонское столпотворение… — спросил Николай Васильевич. — А это лучше чем сокрытия преступлений? — про еврейские души пожалуй опустим шуточку, это констатация факта. Эраст Петрович начал расклеивать бумаги по всему хутору, мол, ни один шабаш без моего участия не проводить! Я должен контролировать весь процесс! И всё советник интересовался отношением к местному самоуправлению. Просыпается Фандорин на следующее утро. А перед дверью, выйдешь вот так водички попить ненароком, очередь с докладом — вся деревня стоит. «Пойду холодненького молочка хлебну, на тебе! Оно все свернулось, чертовы ведьмы, надо было вчера ехать на шабаш, а я что-то поленился, теперь думай-гадай, когда на меня кирпич с крыши упадет…» — Товарищи, а вы чего вообще здесь? Я не при параде, — отозвался Эраст Петрович, свои вчерашние идеи, как страшный сон забывая. — К вам нас Александр Христофорович послал, батюшка! — ответила какая-то старуха. — А зачем? — не менее удивленно окинул повторно взглядом людей Фандорин. — Так он передал свои полномочия вам, сказал к вам обращаться, — заявил один казак. — Всё как-то не по-русски. Бог вам в помощь… — тихо пробубнил статский советник. — Бог-то Бог — сам бы помог лучше, — крикнул кто-то из толпы. Не было б печали, так тринадцать чертей пренесли ещё одного, главного черта, который палец о палец не стукнет, а все туда же… Пышки, да плюшки забрать — Александра Христофоровича. — Бригада «Ух»? — один работает за двух? Как справляетесь в новой должности? — спросил с нескрываемым ехидством Бинх. — Так мне по должности, милейший, не положено, забирайте-ка бразды правления в свои рученьки обратно, — проговорил максимально язвительно Фандорин. — Вы ж хотели порядки устанавливать — устанавливайте! В моей епархии все ладненько, спокойненько и уютненько, все чин чинорем, все по полочкам, а что выше — не моя забота. Организовать можно только подвластные структуры. Вышестоящую власть пусть организовывают владеющие ей личности. Вы приказали отстраниться? — Я отстранился. Если будут какие-то непонятки, это к товарищу Гоголю. Вон, Гуро — ваш личный советник, а это мой бывший помощник — Тесак, авось да пригодится. Он все объяснит, все покажет, хах, ну если сочтёт нужным. Не налегайте только сильно на Васильевича, у него тонкая душевная организация, а вы как думали, с потусторонним миром общаться? На обмороки не обращайте внимания, это явление каждый божий в третьей половине дня случается… Вроде все сказал, — подытожил ариец. — Не драматизируйте, голубчик! Обмороки… Были б мозги — получил бы сотрясение. Может ему веревку вдобавок намылить? — спросил Фандорин. — Наша власть должна держать страну в состоянии постоянного изумления… Ваши бы слова да Богу в уши! — махнул рукой Александр Христофорович в заслуженную отставку отправляясь. У Эраста Петровича в это время в животе играет духовой оркестр. Так кишки отплясывают, что в сосисочки германские заворачиваются. Ух, кого бы съесть? Мясо тухнет, молоко киснет, да с таким правлением по миру пойдём скоро… Убытки намеренные-несчитанные, а экономика никакая… На голодный желудок русский человек ничего делать и думать «не хочу», а на сытый — «не могу». Раздулся он, как клещ инцифалитный от злости, надо же было так, да ещё так глупо. — «Наша власть должна держать страну в состоянии постоянного изумления…» Что вот мне делать? Ну, посмотрю я на Александра Христофоровича… СПИД не спит! А-то «Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё», — причитал Фандорин. Про Гуро Эраст вспоминал не часто, а если и вспоминал, то его же прибауткой : «Всякое говно кончается на «о», а сейчас ещё с ним работать… Эраст Петрович, как и Яков Петрович был прирожденным дипломатом… Как говориться : Два юриста — восемь мнений, а коль один — одиннадцать. Часто же под раздачу попадали ни в чем неповинные люди. Их даже жалко, хотя, кто бы его пожалел и его больную спину? **** Александр Христофорович сидел на берегу речонки, в которой практически не было течения, это просто важная информация. Сидел значит, в думы погружался, концентрировался, и тут видит, ба! По реке со скоростью скорого поезда передвигается груда вещей… В речке, где глубина больше семи метров… Н-да. «А все, говорят, народ у нас бедно живёт! Кризис в стране! Сколько плывёт добра… Жаль я плавать не умею, обогатился бы сейчас знатно. Стоп! А откуда это добро? Подводная лодка в степях Украины? Нет, похоже Баба-Яга в тылу врага... Тайфун что ли прошёл, да нет, оползень наверно… Какую-нибудь деревушку смыло соседскую, с гор сель скорее всего… Погодите-ка, но, где горы и где мы?! Господи, неужели дамбу Питерскую прорвало? Она даже ближе Кавказа! Нас же сейчас всех смоет, надо бы пойти проверить, что на хуторе творится, кто знает, что этот дурак учудил… Попросишь лентяя что-то сделать, он научит тебя уму-разуму. Вдруг он дамбу разобрал, дабы русло речки обогатить? Нужно срочно проверить! Стоп, ну, а зачем мне это? Меня же теперь это не касается… А с другой стороны, если он и вправду дамбу разобрал, это чревато последствиями… И меня ведь смоет, а я ведь так молод, и хутор... Воруй - не хочу» Бинх после непродолжительных размышлений вздохнул горько, ну, не получилось нормально Оксану помянуть, так придётся ненавязчиво пройти мимо и поинтересоваться делами идущими. Тут к берегу прибило медный сундучок, и теперь, дабы ещё удовлетворить своё любопытство придётся идти к Вакуле, чтоб сундук этот открыть, да содержимое прибрать к рученькам, ну, а вдруг там Джинн?! Бинх понял, что нести в руках его ему не по силам, поэтому решил волоком. — Александр Христофорович! Где вас носило? Где вы это нашли? — Гуро указал на находку полицмейстера, который искренне раскаялся в своей расторопности — это мой сундучок, какая удача! Там «Золотой жук» По припрятан! — Где-где… Грибные места знать надо, а что у нас происходит? — спросил Бинх, без особого желания отдавая найденный предмет, ведь он «Надежный! Прямо, как швейцарские часы!» — Всмысле? Ничего, дорогой мой, пережили голод — переживём и изобилие, — Яков доверительно закивал головой, ближе подходя, да пейзаж загораживая. — «Ничего… Хорошего?» Может «Ни ума, ни фантазии?» А что это вы закрываете? Дайте глянуть, — полицмейстер обогнул следователя. — А-Александр Христоф-ф-орович? — удивленно протянул Эраст Петрович. Открылась картина — загляденье. Казаки таскают какие-то мешки, сундуки, ящики из его бывшего кабинета, как призрели бывшего начальника — побросали все. Первый раз — случайность, второй — совпадение, третий — уже закономерность. А несколько хат полыхают, включая участок, горящие предметы просто сбрасывали в реку, где внезапно появлялось течение. — Нет слов… Одни мысли? — спросил осторожно Гуро, подходя к Александру Христофоровичу, который заметно побледнел. — Нет слов… Нет мыслей… Одни чувства… — пробубнил Бинх, руку к голове чумной прикладывая. — А я какая-то барышня кисейная, чтобы вы ко мне «чувства» питали?! — выразительно проговорил Яков Петрович — Вы взяли и всю малину обосрали! — Вы. Прете. Мой. Шикарный. Шкаф… Мой любимый шкаф из красного дерева! Так неаккуратно?! Сказано было : «При пожаре выносить первым!» Живо в тот дом занесли! Не дай боже я не найду каких-то своих вещей! Даже интересоваться не буду, что здесь происходит! Заносим! Понятна ли вам мысль моя неглубокая? Коль не понятна— меньше думать надо! Меньше думаешь — дольше живешь! — Бинх хлопнул в ладоши, кинув взгляд на дом. — Поглядите, вон какая прекрасная процессия! — послышалось со стороны Гуро. — Какая? Эта? — спросил испуганно Фандорин — Яш, мне кажется не лучшая мысль была, выкинуть вещи из подвала в реку… И не самый лучший был вариант баню растопить спитом. — Эрастушка, дорогой мой, ему не привыкать. Ещё наворует, у него не убудет, — ответил Яков. — Поглядите, Эраст Петрович, картина маслом : «Мыши кота хоронят» вот если вы будете во все сувать свой нос и мешать всем бездействовать, вас ждёт та же самая учесть… — произнёс подошедший Александр с таким выражением, будто говорил : «Почему вокруг меня одни овощи? Я что в салате?» — Это сейчас вы меня запугиваете или угрожаете? — поинтересовался Фандорин. — Тонко намекаю в последний 1001-й раз на толстые обстоятельства, голубчик. Дуракам закон не писан. А если писан, то не читан. А если читан, то не понят. А если понят, то не так. Где закон тайга — там медведь хозяин, — Александр Христофорович улыбнулся, но тотчас уголки губ вновь опустились — удачной работы. — И как я должен ЭТО докладывать : коротко или подробно? — спросил язвительно Эраст. — Как хотите, можете коротко, можете подробно, потом доказывайте, что вы не индюк, — Бинх поправил треуголку и удалился, руководя процессом переноса вещей. Да он уже мог пять раз сказать : «Забирайте свои игрушки и уходите из моей песочницы!» — ох, он и мертвого достанет, и столб, который на углу уже пятнадцать лет стоит, но он лишь наблюдает… **** Вечер нагнал на невозмутимого полицмейстера тучку раздумий и сомнений. Глядя на огромный шкаф в половину спальни, что загораживал весь обзор на участок, он нервно постукивал тростью об пол. — Морда его так и просит кирпича… — сделал вывод Бинх — Тесак! Иди сюда! Сейчас гадить столичным будем! — А давайте ему с коляски, в которой дань собирает, колеса расшплинтуем? — предложил писарь, полицмейстеру чай вручая — А по нашим дорогам-то свинья быстро грязь найдёт. — Глядишь и отремонтирует, двух зайцев одним ударом… Я умный конечно, но это не то, — проговорил ариец. — А давайте в клазет дрожжи кинем? — попробовал Степан найти ещё достойное занятие, как вдруг ему прилетело по спине тростью. — Ты что совсем идиот? Тут вся деревня всплывет, заметь не из-за плохой экономики! — Бинх потёр виски. — А давайте тогда зельем его напоим? Приворотным, аль отворотным, но чтоб желудок вывернуло! — предложил Тесак, на безопасное расстояние отдаляясь, но тут его озарило — Давайте лучше ночной концерт организуем! — Можешь же, когда захочешь! Слушай теперь, — Александр Христофорович думал, как бы все провернуть, да не своими маленькими ручками — Нежно берёшь ведро, со всей аккуратностью половник и… Стучишь со всей дури по ведру. — И как долго? — поинтересовался писарь. — Ну, пока дверь не откроется, — пожал плечами Александр, стакан с чаем осушая. — А когда откроется? — спросил Тесак. — Беги со всей своей прытью, как ты умеешь. Как можно быстрее и, как можно дальше… — кусая пряник, ответил Бинх с видом : «Ну, я вас научу Родину любить, ууух, покомандуете мне тут!» — А зачем? — непонимающе промямлил Степан, выискивая в их плане участие полицмейстера. — Не, ну, не хочешь — не беги, дело твоё, но если догонит, то бить тебя будут усердно и долго, ногами и возможно по голове. И стукалочку не забудь, мы его до чертиков напугаем, будет знать, как начальству гадить, — злорадно проговорил Бинх, вспоминая, как командира роты этой «стукалочкой» до слез и заикания довёл. Про это явление легенды ходили. — А можно я на трубу залезу и пилу возьму? — спросил осторожно Степан. — Быстро учишься, мой мальчик, и у доктора возьми лишний мочевой пузырь. На всякий случай, — улыбнулся Бинх — И помни : страшнее дурака — дурак с инициативой. Насчёт лишних мочевых пузырей… Все искали причину такой выдержки печени Леопольд Леопольдовича, ведь она уже три раза рассохлась и ссохлась бы повторно. Поток сознания… Он, как мумия собирает себя по частях. Сердце, легкие, почки, печень… Не зря он открыл точку по покупке органов по всему свету, но почему-то все стекается в одно место… **** Сгустились сумерки. Ужин в семье Гуро-Фандориных проходил чинно-мирно, и закончился ближе к полуночи словами Гуро : «Съем не съем, но надкушу» Братьев Андрея, Сергея и Константина отправили по гостевым, а Эраст Петрович лёг на кухне. Откуда спрашивается столько родственников?! Что-то мне напоминает, что это ещё не конец. На крыше этого поместья стоит тёмная фигура, окутанная мраком. По договорённости, по обговорённым ранее условиям, полицмейстер должен был подать сигнал, что всё в порядке и пора начинать действовать, на самом деле четкого порядка осуществления их намерений не было. Александр Христофорович смотрит и так, и сяк, и никак, а понять ничего не может… На кухне видит какую-то помолодевшую версию, и Гуро, и Фандорина вместе взятых, что в пятый раз за семь минут мило наведывается к холодильнику. Один ещё, проверявший на прочность косяки в коридоре, более похожий на Эраста Петровича, все пишет, пишет, пишет что-то сидя в клазете, не ну что там можно ещё делать сорок минут? Спать? Яков Петрович ушел ещё десять минут назад на покой. Был ещё какой-то субъект, тоже наверно их родственник, все они демоны… Что шастал по двору с сигарой. А самого Фандорина не видать, как в реку канул. В это время Степан слышит подозрительные звуки, что доносятся снизу и огромный грохот… «Это сигнал наверно, будем надеяться Александр Христофорович не пострадал» Достаём свой музыкальный инструмент и… Качерга со свистом провалилась в трубу, выскочив из рук, будто намазанная канифолью. — Это не входило в наши планы… — проговорил с испугом Степан, подумывая, и решая, что на пиле можно поиграть и чем-то другим. В это время Александр Христофорович пробрался в дом и переодически постукивал в разные двери черенком от лопаты. И вот полицмейстер слышит подозрительно страшные звуки, как будто по полю едет танк. Это, как : «На поле танки грохотали… Солдаты шли в последний бой!» «Это не похоже на яблоки или пилу, что это тогда такое?» Решил сходить проверить, перед этим страшно хлопнув дверью для верности. Вышел на крыльцо и рядом с ним падает кусок черепицы. — Степан! Ты чего там творишь?! Неужели тебе ничего доверить нельзя?! — проговорил ощутимо Бинх. — Куда кинуть пилу и слезать? — переспросил писарь, начиная «Сломанный телефон». — Куда ты крикнуть собрался, дурак?! Я тебе так крикну! — сказал громко полицмейстер. — Крикнуть в трубу : «Дурак, не дури, прыгай!», странно… Александр Христофорович, вы уверены в этом?! — спросил Степан. — Он что там совсем с ума сошёл?! Ты идиот! — И тут с другого конца крыши выходит фигура, ничего не оставалось кроме, как крикнуть Степану : «Лезь в дымоход!» — Я знаю, что я идиота кусок, но зачем обзываться? — И сам видит то нечто, что из-за плохого зрения показалось ему начальником — О, и вы здесь! Давайте вашу «стукалочку» и не ругайте пожалуйста, я не нарочно кочергу кинул… — и тут этот неопознанный объект ложится, под доброй рукой Бинха : «Четыре трупа, возле танка... Украсят утренний пейзаж! А молодого командира, несли с пробитой головой!» — О, Александр Христофорович! А это тогда… — Ничего тебе доверить нельзя, слезай! Вот тебе половник и ведро, давай нашу любимую! — и суёт в руки инструменты. Сам Бинх сел на краешек и давай удить рыбку. Раз закинул — тук-тук, два закинул — тук-тук-тук… — Нет, ну что за народ пошел?! Спят, как медведи! Степан!!! Кинь в окно камень! Спите, называется, спокойно, люди Багдада, и люди Диканьки спите спокойно, всем покойной ночи, — крикнул полицмейстер, видя, как из двух инструментов образовался целый оркестр с барабанами, даже с трубой. — «Дурак! Быстрее Валим!» Неужели наш план проваливается? Ну хоть как-то нагадить-то надо! — заключил Тесак, и с размаха в окно влетела кастрюля, выбив раму со стеклом, будто пушечный снаряд, за ней, кому-то в лоб половник. — Ты кто вообще?! Ой, половником больно! Вы что, совсем охренели там?! Щами кидаетесь, с жиру беситесь?! Это не щи, это борщ… С пампушками, — держась за голову рассуждал и бранился, выглянувший из окошка Константин. — Спокойно, Маша, я Дубровский! — и скрылся в тени сада писарь, напоследок бросив первый попавшийся камень, жаль не попадая. Александр Христофорович, услышав сей фурор как-то даже смутился, особенно, когда в доме зажегся свет. «Туши свет, хватай галушки» Решив, что план подходит к логическому завершению, он решил на кухне разбить дорогую китайскую вазу, что запреметил ещё в первый раз. Сказано — приведено в исполнение. Идёт, гремит, в двери стучит, заходит на кухню, и уже готовый бросить несчастную вазу, Меткий глаз — кривые руки, кто-то тянется к науке, слышит такое знакомое : «Яшенька, потише можно?! Весь дом перебудил уже! Я знаю ты страдаешь лунатизмом… Ты что, заблудился что ли? Там врежешься, тут врежешься, я конечно все понимаю, но в Костю половником было ни к чему, что вы там не поделили?! И Андрей где? Вы же вместе курить выходили, а вернулся только ты! Что в окно стучал? Серёжа что ли дверь в окно закрыл?!» и тут в дымоходе что-то загудело, засвистело, открывает Фандорин подтопок, не видя и не зная в темноте, что Гуро явно хорошо почуется в своей комнате, а оттуда ему в глаз яблоко дальнего действия. Воспользовавшись моментом, и сшибая тем же черенком ярусную люстру, будто в «Городки» играя, Александр Христофорович тактично удалился. Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать… А кочерга так и осталась не найденной. — А ты говорил не понравится, вон даже соседи приперлись… А концерт по вашим заявкам продолжится завтра, время уточним позже. **** В восемь утра у кровати главы семейства стояла недовольная толпа, готовая разделять и властвовать. — Ну что, будить будем? — спросил заскучавший Андрей. — Ты видел, как он вчера перебрал?! — сказал возмущённо Костя, перекладывая половник из руки в руку. — И перебил… — добавил коротко Фандорин. — Ну его! А может пойдемте поедим?! — спросил Сергей, который так и не выспался. — На него поплюй — зашипит, — шикнул Эраст Петрович. — Поесть это хорошо… Голова болит… от удара наверно, — Пощурился, глядя на братьев, Яков Петрович. От испуга Фандорин совсем заикаться… Перестал. Вот кто так резко встаёт?! — От угара, — зло пробубнил Фандорин, думая, что не мудрено, все двери и косяки в доме собрать. — А вы чего тут? Случилось что? — спросил Яков. — Случилось… Кто вчера Косте дал в лоб половником? А закрыл Андрея во дворе? А кто выбил раму оконную и сшиб люстру?! — зло начал перечислять Сергей. — Какой страшный человек… Надо ему это… Того… Премию выпишем. Путевку на отпуск дадим, в Соловки али в Сибирь. Что ж это за ужасный человек? Я должен знать врага в лицо! — «А Россия должна знать своих героев» подумал Гуро, слыша практически хоровой ответ. — Ты! — сказали дружно братья — а потом на развалинах церкви… — Что, церковь я тоже что ли развалил?! — спросил возмущённо Яков. — Нет, её развалили ещё в четырнадцатом веке, до тебя. Но по сути, наверно, такой же алкаш, как и ты… — пробурчал Андрей. **** Пришёл этим же утром Фандорин в участок, в надежде найти Александра Христофоровича, чтобы бразды правления в его рученьки вручить. — Гутен Морген-Гутен Морген, как спалось? — спросил Бинх, бумажки перебирая. — Гутен таг… — «бьют и в морду, бьют и так» подумал Эраст Петрович — Вы знаете, уважаемый, что такое говно?.. Так вот, оно по сравнению с моей жизнью — повидло. — А вы чего с утра пораньше на пост? — спросил Бинх. — Да какая-то, простите за грубое слово, тварь, устроила ночной концерт! Выясню кто, выловлю и заставлю играть этот концерт в камере по заявкам зретелей… Как же тяжело здесь порядок держать, — вздохнул Фандорин — а все кричали, что полицмейстеру живётся легко. Ни одного доноса по собственному желанию — все анонимно. Вот ищи кто… Брошу все, уеду в Петербург, там меня помнят, там меня чтут, там меня любят. — Но долг же превыше всего! — возмутился Бинх. — Долг… Черт с таким долгом, я жизни спокойной хочу. Вернитесь пожалуйста к своим обязанностям, прошу вас очень, Александр Христофорович, право не могу уже, — попросил, чуть не умоляя Фандорин. — Ну, вернусь я к своим обязанностям, ну, что вот изменится? Взятки прекратят давать? — нет! Воровать меньше будут? — даже больше начнут. Даже не знаю, — пожал плечами ариец. Фандорин просто протягивает добрую пачку ассигнаций, Бинх внимательно пересчитал — Приятно было сотрудничать, месяц можно жить безбедно. А сейчас… Катитесь же колбаской прямо по Невскому. Пишите письма, там… — махнул рукой Бинх — Ауфитерзейн!