Уроки литературы

Окулова

       – … и контрольная работа по физике, – слышу я голос Максима позади себя. – Да, Антонина Вячеславовна, я понимаю вас. Но последствия такой успеваемости могут быть плачевными.        Я останавливаюсь у окна и, опершись о подоконник, бросаю мимолетный взгляд в сторону учителя. Он продолжает говорить по телефону, то и дело взъерошивая собственные волосы. Собеседница Максима, судя по всему, пытается разжалобить его, но он не поддается.        – Я жду вас завтра в три часа дня. – Он подходит ко мне достаточно близко, но не настолько, чтобы вызвать какие-либо подозрения у проходящих мимо учеников и учителей; тем более, звонок на урок уже прозвенел, все торопятся. – До свидания.        Максим убирает смартфон в карман брюк и, тяжело вздохнув, тепло мне улыбается.        – Доброе утро, – говорю я, улыбнувшись в ответ. – Классное руководство оказалось тяжким бременем?        – Не то слово. – Максим смотрит на часы, а потом на меня. – Ты решила прогулять алгебру?        – Урок отменили, а расписание не поменяли, – объясняю я. – Ты… Ой, - сразу же осекаюсь я, вспомнив, где мы находимся. – Вы тоже не на уроке, Максим Михайлович. Учитель усмехается.        – Видишь, как быстро ты научилась, – тихо произносит он. – В среду у меня нет первого урока, так что я на законных основаниях ходил в столовую. Решил позавтракать в школе.        – Разве там можно найти что-то съедобное, особенно в такое время? – морщусь я, вспоминая кулинарные шедевры наших поваров. – Смотрите, Максим Михайлович, отравитесь еще, и мы останемся без классного руководителя.        «А я останусь без тебя».        Я перестаю улыбаться, а Максим тихо смеется. Мне нестерпимо хочется обнять его, поэтому я делаю два уверенных шага вперед, сокращая дистанцию между нами. Учитель резко выдыхает. Кажется, он удивлен.        – Максим Михайлович, – тихо произношу я, глядя на него из-под ресниц. – Я не совсем понимаю, как решать седьмое задание в ЕГЭ. У вас ведь сейчас окно. Поможете мне?        Глаза Максима темнеют, и он кивает.        – Помогу, – так же тихо отвечает учитель.        К его кабинету мы идем, не говоря ни слова. Все внутри меня дрожит в предвкушении обжигающих прикосновений, а последние вопли благоразумия стихают, как только Максим запирает дверь на ключ.        Одна секунда, две, три… Я обвиваю его шею своими руками и, встав на носочки, тянусь к таким желанным губам. Вкус сигарет и мятной жвачки превращается для меня во что-то о сладкое; что-то такое, что сводит меня с ума. Руки Максима осторожно сжимают мою талию.        – Держись крепче, – шепчет учитель, подхватывая меня под бедра так, чтобы я обвила его талию своими ногами. – Это ведь твоя любимая парта, да? – смеется он, укладывая меня на столешницу. – Или я ошибаюсь?        – Теперь я все время буду вспоминать об этом во время уроков, – улыбаюсь я, чувствуя прохладу дерева под своей спиной. – Боюсь, моя успеваемость ухудшится.        Максим склоняется надо мной и правой рукой касается затылка, приближая мое лицо к его.        – Я слышал, – шепчет он и быстро целует меня, – что у тебя неплохой учитель. Не думаю, что он позволит тебе…        Тянусь к нему, не дав договорить до конца, и сама целую его. Левой рукой Максим проводит невидимую линию вдоль моего тела, останавливаясь у края водолазки вишневого цвета. Через одно мгновение я чувствую его теплые пальцы на своей обнаженной коже и издаю тихий стон.        – Маша, – выдыхает Максим, отстраняясь от меня. Он совсем чуть-чуть поднимает ткань до груди, обнажая крохотный кусочек кожи, отчего я тут же краснею. – Ты очень красивая.        Оказывается, я прочувствовала на себе еще не все грани смущения.        – Мне нравится твоя водолазка, – признается учитель, пальцами выводя круги на моей коже. – Этот цвет тебе к лицу. – Второй рукой он оттягивает ворот, открывая себе доступ к истерзанной им же шее. – К тому же, она скрыла то, что никому видеть нельзя. – Глаза Максима вспыхивают. – Кроме меня.        Он снова склоняется надо мной, и я покрываюсь мурашками прежде, чем чувствую поцелуй на своей шее. Невесомые, нежные прикосновения сменяются яростным натиском, заставляющим меня извиваться на жесткой парте.        Когда языком Максим проводит влажную дорожку вдоль моей шеи, я выгибаюсь, понимая, что мне мало. Мало этих поцелуев, укусов, касаний. Мало воздуха, пропитавшегося запахом учителя, сводящим меня с ума. Мало всего, что связано с Максимом, губы которого уже переместились на мой живот.        Все чувства и эмоции внутри меня словно завязались крепким узлом, который невозможно развязать. А вдруг, у него получится?        – Максим, – как в бреду шепчу я, плавясь от его поцелуев. – Я…        Указательный палец учителя ложится на мои зацелованные губы.        – Я знаю, – тихо-тихо произносит Максим и, к моему полнейшему разочарованию, одергивает на мне водолазку. – Ничего не могу поделать с собой: каждый раз, когда ты рядом, мне хочется целовать тебя.        – Это плохо? – каким-то жалобным тоном спрашиваю я после того, как учитель помогает мне встать.        Он садится на парту и грустно улыбается. Мы пришли в себя так же быстро, как и сошли с ума; сейчас, глядя на нас, нельзя сказать, что еще несколько минут назад мы целовались до последнего выдоха.        – Стоило один раз прикоснуться к тебе, и я пропал. – Максим поправляет съехавший набок галстук, не глядя на меня. – Каждый раз, когда ко мне возвращается ясность мыслей, я хочу пойти в полицию и заявить на самого себя. Пусть ты и достигла возраста согласия.        И мне вдруг становится невыносимо стыдно за все, что я сделала в последние дни. На мне не должно быть этой чертовой водолазки, которую я вчера вечером откопала в шкафу, чтобы не тратить два часа на маскировку темных пятен на шее. Я не должна была звать Максима в этот кабинет, чтобы поцеловать. И я не должна получать от всего этого безумия никакого удовольствия.        Но я счастлива. В тот момент, когда мы вдвоем, все проблемы будто отступают на второй план, становясь неважными. Максим, его поцелуи и прикосновения – это антибиотик для моей воспалившейся жизни. Когда эта насквозь эгоистичная мысль проскальзывает в моей голове, я стискиваю кулаки и впиваюсь зубами в нижнюю губу.        – Маша? – окликает меня Максим.        Я поднимаю глаза и вижу, что он стоит передо мной с очень серьезным взглядом, будто пытается что-то решить в своей голове. Кончиками пальцев он касается моей нижней губы, которую я умудрилась прокусить до крови.        – Никогда не делай так, – просит учитель. – Хочешь кусаться – делай это со мной.        Я вздрагиваю, взволнованная этими словами.        – Но ты сказал… – Я закрываю глаза, наслаждаясь его легкими прикосновениями на моем лице. – Про полицию…        – Я ненавижу себя, за то, что делаю с тобой, – признается Максим и неожиданно обнимает меня. – Но я не жалею. Я действительно словно сошел с ума, но я бы солгал, если бы сказал, что мне это не нравится.        Нам осталось всего лишь два с половиной месяца каждый день из которых я постепенно зачеркиваю в календаре, который служит мне закладкой для книг. Все ближе и ближе моя свободная от родителей жизнь в Москве. Мне хочется провести оставшееся время без страданий и слез.        Я хочу, чтобы Максим был рядом. И я почему-то уверена, что когда все закончится, а именно так оно и будет, я не буду обливаться слезами. Ведь он не Виктор. И я его не люблю.        – Я не хочу, чтобы то, что происходит между нами, сейчас закончилось, – признаюсь я, глядя Максиму в глаза. – И я знаю, что в ужасе должна бежать отсюда, и что любая уважающая себя девушка так бы не поступила, но…        – Ты говоришь глупости, – недовольно качает головой Максим. – Не причисляй себя к рангу поголовно влюбленных в мою внешность глупышек, прошу тебя. Ты – совсем другая, иначе я бы не стоял перед тобой здесь и сейчас.        – Что будет между нами? – эти слова даются мне на удивление легко.        Максим целует меня в макушку и, выпустив из своих объятий, отвечает:        – Будем ты и я. – Он улыбается. – Вместе.        – Это… – Я хмурюсь. – Ты предлагаешь мне отношения?        Он тяжело вздыхает, словно видит перед собой Маленкову, с орфографическими ошибками выписывающую очередное упражнение с учебника.        – Маша, – произносит он как-то строго. – Я хочу, чтобы ты сама решила, чем это будет для тебя. Назовешь отношениями – прекрасно. Не назовешь никак – что ж, тоже понятно.        – Предоставляешь мне свободу выбора? – усмехаюсь я.        – Не хочу давить на тебя, – отвечает Максим. – Я и так утянул тебя в это безумие, не хочу, чтобы и в остальном было также.        Я не знаю о нем практически ничего. Он окончил МГУ, ему – двадцать девять, он женат и прекрасно целуется. И предлагает мне полную свободу во всем, что касается наших «отношений». Я снова чувствую себя Алисой, которую все пугает, удивляет и в тоже время отчаянно манит в Стране Чудес.        – Спасибо, – говорю я. – Максим, скажи, ты…        – Нет.        – Что?        – Мой ответ на твой вопрос – нет. – Он бросает взгляд на часы. – Я не стану вступать в отношения с другими девушками за твоей спиной.        Он говорит это так, словно забыл о том, что женат.        – Если честно, – продолжает Максим, – я не был ни с кем после того, как в первый раз поцеловал тебя.        – О, – выдыхаю я. – А до этого?        Он, не улыбаясь, смотрит на меня, и я откровенно смущаюсь под этим настойчивым взглядом, коря себя за совершенно идиотский вопрос.        – А до этого был, – отвечает Максим.        – Когда в последний раз? – я продолжаю интересоваться вещами, которыми интересоваться не положено.        – За два дня до нашего поцелуя, – совершенно спокойно говорит Максим.        – А твоя жена? Разве вы не…        – Кстати, об этом, – тянет он с такой интонацией, будто я спросила о погоде. – Нам нужно поговорить о ней, но сейчас прозвенит звонок, и я не успею тебе рассказать все, что нужно.        Я киваю. Сейчас у нашего класса будет русский, поэтому я достаю учебник, тетрадь и сажусь за парту, стараясь не вспоминать о том, как совсем недавно лежала на ней. Максим идет открывать дверь, и я неожиданно выпаливаю ему в спину:        – Я девственница.        Он останавливается и, обернувшись, смотрит на меня изучающим взглядом.        – Я знаю. – Серьезное выражение, застывшее на его лице, почему-то пугает меня, и я не решаюсь спросить о том, как он догадался. – Ты же не думаешь, что я потащу тебя в свою постель?        Сначала я краснею, а потом смысл его фразы оседает в моей голове.        – Ты… – В горле пересохло, от чего мой голос становится хриплым. – Ты не хочешь меня? – Поразительно: я произнесла такое вслух и сгорела от стыда.        Максим выдыхает и, так и не открыв дверь, подходит к парте и тянет меня за руку. Я не успеваю спросить, что с ним, потому что учитель яростно впивается в мои губы. Я тяну его за волосы, даже не думая о том, что возможно, причиняю ему боль. Поцелуй оказывается мимолетным; когда Максим отстраняется от моих губ, я словно вижу дымку в его темных глазах, а потом он прижимает меня к себе так близко, что я чувствую…        – Я ответил на твой вопрос? – он снова отходит от меня, рвано выдыхая. – Маша?        – Тогда почему ты сказал о…        – Потому что ты нужна мне не для этого! – громко произносит Максим, словно не в силах сдерживать себя. – Разве это непонятно?        – А для чего? – спрашиваю я, боясь услышать ответ. – Для чего тогда я тебе нужна?        Он открывает дверь изнутри, и за секунду до оглушительной трели я слышу тихий, полный отчаяния ответ:        – Я не знаю.