Уроки литературы

Окулова        – Я люблю тебя, – восторженно заявляет Северцев, когда я протягиваю ему свою тетрадь по обществознанию. – Нет, серьезно, я тебя просто обожаю, Окулова!        – Лучше бы ты любил обществознание, – фыркаю я и поднимаю стакан с чаем, стараясь не обжечься. – Серьезно, Игорь, это ведь может повлиять на твою медаль.        – Давай, мы не будем говорить об этой железке? – просит одноклассник, и я покорно киваю. – Или что, ты вот-вот окажешься родственницей моей мамы?        Несмотря на то, что сейчас время большой перемены, в столовой достаточно немноголюдно, что позволило нам занять стол у окна. Пока Игорь переписывает домашнюю работу на сегодня, я пытаюсь влить в себя отвратительный, с какой стороны на него не посмотри, чай.        – Здравствуйте, Максим Михайлович! – неожиданно громко восклицает Игорь, подняв голову.        Оборачиваюсь и действительно вижу нашего классного руководителя, в карих глазах которого на одно только мгновение загорается огонек, когда я встречаюсь с ним взглядом. Максим смотрит сначала на меня, а потом на Игоря.        – Могу я поинтересоваться, что так лихорадочно переписывает гордость моего класса? – усмехнувшись, интересуется учитель и, к моему полнейшему удивлению, отодвигает стул и садится рядом со мной.        Игорь, невозмутимо взглянув на Максима, отвечает:        – Маша помогает мне с обществознанием. Вы ведь знаете, у меня не все так гладко с этим предметом.        – Вообще, списывание является скорее вредительством, чем помощью, – авторитетно заявляет Максим. – Надеюсь, русский ты делаешь сам?        – Обижаете, Максим Михайлович! – возмущенно произносит Игорь, а потом возвращает мою тетрадь. – Спасибо, Маш.        – Пустяки! – отмахиваюсь я. – Максим Михайлович, мы, наверное, пойдем. Перемена уже скоро закончится.        Он смотрит на граненый стакан с едва тронутым чаем и хмурится.        – Вы же не поели, – тихо говорит он. – А сегодня у вас семь уроков.        – Стройнее будем, – улыбнувшись, отвечаю я и встаю. – До встречи, Максим Михайлович!        Он неодобрительно поджимает губы, но ничего не говорит. На сегодняшнем уроке русского мы бесконечно долго писали под диктовку учителя. Максим никогда не говорил о важности ЕГЭ, он вообще не заводил пространных разговоров, предпочитая проводить бесценное время урока с большей пользой, но сегодня тяжесть предстоящего испытания в виде экзаменов обрушилась на нас в полной мере.        Через неделю начнутся весенние каникулы, а следующий за мартом апрель пролетит, как одно мгновение. Май, в котором, кажется, выходных дней намного больше, чем рабочих, пронесется мимо нас еще быстрее. Последний звонок, ЕГЭ, выпускной – и школа останется позади.        И Новосибирск. И Виктор.        И Максим.        Смартфон пугающе вибрирует в моих руках, вырывая из плена собственных мыслей. Я вздрагиваю.        – Максим Михайлович, – отвечаю я и ловлю на себе удивленный взгляд Игоря. – Что-то случилось?        – Северцев с тобой? – догадывается учитель. – Да или нет?        – Да.        – Зайди ко мне, срочно.        Максим отключается, и я смотрю на Игоря, пытаясь придумать, как выкрутиться. Спустя пару секунд прихожу к выводу, что нет ничего лучше правды.        – Максим Михайлович вызывает меня к себе, – признаюсь я. – Если я задержусь, предупредишь Маргариту Юрьевну?        – Без вопросов, Маш, – улыбается Северцев. – Давай только быстрее, не хочу сидеть один.        Поднимаюсь этажом выше, одергиваю то же платье, которое надевала вчера, и толкаю тяжелую дверь. Максим стоит, опершись о столешницу и устремив взгляд в какую-то абстрактную точку. Он, как всегда, красив: блестящие карие глаза, четкий подбородок, темные, небрежно уложенные волосы и эти его манящие губы, к которым мне хочется прижаться каждый раз, когда я вижу его лицо.        – Запри дверь, пожалуйста, – просит учитель. – У нас не так много времени.        Я проворачиваю ключ в замке и медленно подхожу к Максиму, который протягивает мне руку и тут же прижимает к себе. Мои губы находят его в считанные мгновения, и я сразу же углубляю поцелуй. От Максима пахнет его туалетной водой, сигаретами и мятой – терпкий, сводящий с ума аромат.        – Я скучал, – шепчет учитель, проводя дорожку из поцелуев вниз по скуле. – Скажи, что на каникулах ты останешься в Новосибирске, – просит он, и я киваю, подставляя ему шею. – Тогда мы будем видеться каждый день.        – Конечно, – таким же шепотом произношу я, и мои пальцы ложатся на крепкий узел его галстука. – Мне нужно больше уроков литературы, иначе я не сдам ЕГЭ.        Максим смеется и накрывает мою руку своей ладонью.        – Не стоит раздевать меня, по крайней мере, здесь – с улыбкой произносит он, и я понимаю, что почти развязала его галстук. – Поможешь?        Максим откидывает голову немного назад, чтобы мне было удобнее, и я дрожащими руками перевязываю черный шелковый галстук под прожигающим меня взглядом карих глаз. Отхожу назад, любуясь своей работой и удовлетворенно хмыкаю.        – Спасибо, – благодарит учитель и, обойдя стол, отодвигает стул. – Садись.        Делаю так, как он говорит, и через несколько секунд вижу стоящую передо мной чашку черного чая и плитку молочного шоколада.        – Мармелад остался в машине, – говорит Максим. – Я бы не успел за ним сходить. Печенье ты не любишь, а конфеты в кабинете закончились.        Я выдыхаю, не зная, что сказать в ответ. Беру чашку с чаем в руки и делаю внушительный глоток, надеясь, что обжигающая жидкость растворит ком в горле. Руки у меня трясутся, и только каким-то чудом я не опрокидываю чай на себя.        Максим опускается передо мной на корточки и очень тихо спрашивает:        – Что случилось, маленькая?        – Маленькая? – переспрашиваю я.        – Конечно. – Максим целует тыльную сторону моей ладони. – Что с тобой?        Действительно, что со мной?        Забота Максима, которая проявляется буквально в каждом его поступке по отношению ко мне, выбивает из колеи. И даже шокирует. Для меня это чуждо, поэтому я не до конца понимаю, как нужно реагировать, что говорить и что делать.        – Ты очень хороший, – шепчу я, стараясь не расплакаться. – И заслуживаешь всего самого лучшего.        Он тянется за шоколадкой, легко вскрывает упаковку и, отломив пару долек, протягивает мне. Я глотаю угощение, практически не прожевывая, и Максим хмуро смотрит на меня. Следующую порцию я ем уже дольше, чувствуя, как мне становится лучше.        – Пользуешься методами профессора Люпина? – спрашиваю я, запивая шоколад чуть остывшим чаем. – Думаешь, шоколад поможет?        – Не хочу, чтобы ты была голодная.        Я снова не знаю, что сказать, поэтому медленно допиваю чай. Когда чашка остается пустой, я ставлю ее на стол и встаю. До звонка остается пара минут, и я понимаю, что мне нужно идти. Сегодня нас ждет еще одна встреча с Максимом – на седьмом уроке у моего класса литература, а потом я останусь на дополнительное занятие по литературе.        – Маша, я хочу, чтобы ты рассказывала мне обо всем, что беспокоит тебя, – говорит Максим. – Я утянул тебя в эти нездоровые отношения, и теперь ты все время грустишь. Мне нужно исправить это.        «Нездоровые отношения». Вот оно что.        Мои губы расплываются в болезненной усмешке, а сердце начинает стучать быстрее, ударяясь о ребра. Я вдыхаю и выдыхаю, словно выброшенная на сушу рыбка. На языке вертится слишком много слов, но каждое из них превратит и без того странный разговор в мою персональную истерику.        – Мне нужно на физику, – приглушенно произношу я. – Увидимся на седьмом уроке? – Не знаю, почему эти слова звучат, как вопрос. – Спасибо за… чай.        С губ чуть не слетает проклятое «спасибо за все». Не хочу казаться Максиму обиженной девочкой-подростком, поэтому одариваю его улыбкой, пытаясь показать, что все в порядке. Он протягивает руку, чтобы коснуться моего лица, но я делаю слишком резкий шаг назад.        Раздается оглушительная трель школьного звонка, и я прохожу мимо Максима, задев голой рукой рукав его пиджака. Я мысленно считаю каждый шаг, закусив нижнюю губу. Ключ в замке проворачивается неожиданно легко, и я выхожу из кабинета, сталкиваясь с толпой переговаривающихся семиклассников.        Все внутри меня отзывается тупой болью, когда я вспоминаю о «нездоровых отношениях». То, что для меня было лекарством, для Максима оказалось проблемой. Его голос все еще звучит в моей голове, и я закрываю уши руками, надеясь, что это поможет.        Не помогает. Я слышу его смех, шепот, разные интонации. Ноги приносят меня к гардеробу, и я снимаю с вешалки свое пальто быстрее, чем осознаю свои действия. Опустившись на скамейку, я пишу Игорю сообщение о том, что у меня поднялась температура, поэтому я ухожу домой.        В ответ я получаю ободряющее: «выздоравливай скорее», а потом выхожу из школы. Ветер хлещет меня по лицу, и я начинаю жалеть, что не надела сегодня шапку. Прохожу мимо остановки, стараясь не наступить в какую-нибудь лужу.        Прогуливание уроков под занавес четверти не сулит мне ничего хорошего, но я не позволяю себе сдать назад и вернуться в школу. Там будет Максим, который снова начнет задавать мне вопросы, на которые у меня не будет ответа. Он снова будет обнимать меня, продолжая считать то, что происходит между нами «нездоровыми отношениями».        Я иду и иду, даже не смотря, куда именно. Через какое-то время телефон начинает вибрировать, и я вижу на дисплее, что звонит Максим. Сбросить вызов – значит, показать, что я не в порядке, поэтому я жду, когда учитель отключится сам. Это не происходит ни через пять, ни через десять минут. Смартфон все жужжит и жужжит, поэтому я снимаю вибрацию, оставив беззвучный режим в одиночестве.        И звонки тут же прекращаются. Вместо этого Максим начинает забрасывать меня сообщениями, но я убираю телефон в сумку и продолжаю идти в неизвестность. ***        На улице уже смеркается, когда я понимаю, что умудрилась заблудиться в родном городе. Причем, в какой-то роще. Ноги ужасно гудят, во рту пересохло от выплаканных слез, и я замерзла. Опускаюсь на какую-то корягу, даже не думая о том, что пальто, возможно, после этого нельзя будет реанимировать.        Пытаюсь понять, где я нахожусь, но ничего не выходит. Достаю из сумки телефон и на мгновение задерживаю дыхание. Во-первых, на часах – чуть больше семи, а во-вторых, на дисплее красуются двести семь сообщений от Максима и почти шесть сотен звонков от него же. Смахиваю оповещения и пытаюсь посмотреть по геолокации, где нахожусь, но Интернета в этом месте нет, и я остаюсь ни с чем.        Возможно, если я выйду к дороге, то мои шансы на успешное возвращение домой возрастут, но я понимаю, что одинокой девушке вечером на пустынной трассе удача улыбнется в самую последнюю очередь.        Открываю вкладку с сообщениями Максима. Он просит взять трубку, перезвонить, сообщить, где я. Жаль, но на последний вопрос я и сама не знаю ответа. Становится все темнее и темнее, а температура стремительно падает. Я выдыхаю облачко пара и чувствую, как слезы скатываются по моему лицу. Пытаюсь разблокировать телефон, но обледеневшие пальцы дрожат, никак не попадая по сенсорным клавишам. Смартфон выпадает из моих рук, и я опускаюсь на колени, пытаясь найти его на ледяной земле. Ничего не выходит. Я наверняка вся в грязи, лицо опухло от слез, и будет чудом, если после этого я не схвачу воспаление легких.        Не нужно было убегать – теперь я понимаю это слишком хорошо. Максим бы что-нибудь придумал – он всегда находил выход, смог бы и в этот раз. И пусть он считает наши отношения нездоровыми, но, если посмотреть правде в глаза, можно понять, что они такие и есть.        Неожиданно на земле что-то вспыхивает, и несколько секунд у меня уходит на то, чтобы понять, что это – мой телефон. Подбираю его с земли и на удивление уверенно провожу пальцем по дисплею, принимая звонок.        – Маша! – слышу я облегченный голос Максима и разражаюсь рыданиями. – Скажи мне, где ты? Я звонил тебе домой, но твоя мать сказала, что ты ночуешь у подруги.        Да, точно, я ведь написала маме сообщение, что останусь у Юли. Родители же не знают, что у меня нет подруг, зато, вроде бы, помнят о наличии в моем классе девушки с таким именем.        – Где ты? – повторяет свой вопрос Максим. – Скажи же мне!        – Я не знаю, – сквозь слезы отвечаю я. – Я очень долго шла, а потом оказалась в какой-то роще… Здесь не работает Интернет, и я не могу понять, в каком именно месте я нахожусь.        Я слышу резкий автомобильный гудок и то, как Максим ударяет рукой по рулю. Он прерывисто дышит, но то, что он на связи со мной, успокаивает.        – В какую сторону ты шла? – спрашивает он. – Что видела?        – Я помню, что прошла через Октябрьский мост, – уже гораздо спокойнее отвечаю я. – Точно была на площади Маркса. – Там я едва не угодила под машину, но об этом учителю знать не обязательно. – А потом – все, пустота.        – Почему ты сразу мне не позвонила? – тихо спрашивает Максим. – Черт, какой же я дурак! Прости меня, маленькая, я сказал тебе ужасные слова.        – Ты всего лишь сказал правду, – шепчу я, и слышу, как телефон издает предупреждающий сигнал. – У меня кончается заряд батареи.        – Маша, это не правда. Это – фатальная глупость, - резко произносит Максим. – Послушай, сейчас я приеду за тобой. Мне кажется, я знаю, где ты. – Голос его звучит уже спокойнее. – Подожди еще чуть-чуть.        Я хочу сказать ему, что обязательно дождусь, но смартфон вибрирует и выключается. Меня окружает темнота, и я закрываю глаза, надеясь, что у Максима получится отыскать меня. Я слышу, как где-то вдалеке проносятся машины, и как весенний, но ужасно холодный ветер колышет тонкие ветви кустарников.        А потом позади меня раздаются шаги. Не знаю точно, сколько у Максима ушло времени на то, чтобы найти меня. Но он нашел.        – Маша.        Я поднимаюсь на ноги, едва не упав. Хочу броситься Максиму на шею, но вовремя вспоминаю, что мое пальто в грязи. Но ему, судя по всему, плевать, потому что он сгребает меня в охапку, хаотично покрывая мое лицо поцелуями.        – Ты испортишь костюм, – шепчу я за мгновение до того, как наши губы встречаются. – Тебе его не жаль?        – Плевать, – выдыхает Максим мне в губы и уже в следующую секунду жарко целует, скользя руками по моему телу. – Ты вся продрогла. Как ледышка.        – Уже тепло. – Я прижимаюсь к нему крепче. – С тобой всегда тепло.        – Поехали домой, – говорит Максим, – пока ты не заболела.        Представляю, как удивятся мои родители, увидев меня в таком виде. Меня ждет выговор и за испорченное пальто и за ложь – по мне видно, что я была явно не у подруги.        – Мне нужно умыться и во что-нибудь переодеться, прежде чем ехать домой, – говорю я. – Не будем шокировать мою семью.        – Завтра я куплю тебе другое пальто, – отвечает Максим, переплетая наши пальцы, а потом до него доходит смысл моих слов. – Так, стоп. Ты думаешь, что я повезу тебя к твоим родителям?        – Ты ведь сказал домой.        Он целует меня в висок. Губы Максима теплые и сухие, и я растворяюсь в этой нежности.        – Ко мне домой, маленькая.        Мы выходим из рощи, держась за руки. Машина Максима припаркована в нескольких метрах отсюда и, прежде чем открыть мне дверцу, учитель наклоняется и снова целует меня. Я обвиваю его шею руками, и отвечаю на поцелуй со всей любовью, на которую способна.        А потом отстраняюсь, испугавшись того, что чувствую. Максим помогает мне сесть в салон, и я обхватываю свою голову руками.        Боже.        Я ведь все испортила.