Уроки литературы

Окулова

       А самые волшебные каникулы все еще продолжались. Правда, не совсем так, как мы с Максимом хотели.        После того сложного разговора после похода в Мариинский театр с моих плеч словно свалился тяжелый мешок с камнями: дышать, улыбаться, да и просто жить стало намного легче.        Мы с Максимом очень много гуляли - учитель показывал мне Санкт-Петербург с лучших его сторон, постоянно фотографируя меня на фоне самых живописных видов Северной столицы. Погоду по-настоящему лихорадило: солнце сменялось дождем, который, в свою очередь, превращался в мокрый, липкий снег.        И это закончилось вполне ожидаемо – я заболела, почувствовав первые признаки недомогания во вторник вечером. Нацепив лучезарную улыбку на разрумянившееся от болезни лицо, я вышла из ванной, сразу же забираясь под одеяло. Максим подгреб меня под себя, жадно целуя, а потом вдруг остановился, переместив поцелуй на мой лоб.        – Ты вся горишь, – прошептал он, положив прохладную ладонь на мою щеку.        – Не волнуйся, это из-за тебя, – попыталась пошутить я.        Меньше всего мне хотелось, чтобы Максим закрыл меня в номере, обложив жаропонижающими. Времени осталось совсем немного, и я надеялась, что мы проведем его так, как было изначально задумано.        – Маленькая, ты заболела, – выдохнул мужчина, а потом поднялся с постели, чтобы позвонить на ресепшен.        Перевернувшись на другой бок, я закрыла глаза, действительно чувствуя нездоровый жар во всем теле. Максим очень долго, как мне показалось, что-то втолковывал дежурному администратору, судя по звукам, нарезая нервные круги по номеру.        – Спасибо, я вас понял! – раздраженно закончил разговор мужчина, и я почувствовала, что он сел на постель рядом со мной. – Маленькая, я схожу в аптеку, здесь совсем нет нужных лекарств.        – Максим, – прошептала я, сильнее укутываясь в одеяло, – со мной все в порядке. Не уходи.        Тяжело вздохнув, он поцеловал меня в разгоряченную щеку, и я тут же повернулась к нему лицом. Мужчина смотрел на меня с беспокойством, а я злилась сама на себя – надо же было умудриться заболеть в такое время.        – Это ненадолго, – сказал Максим. – Нужно тебя лечить, причем, как можно скорее.        – Мы не посмотрели, как ночью разводятся мосты, – вдруг вспомнила я. – И вообще, не сделали еще очень-очень многого.        Он, мягко улыбнувшись, подоткнул одеяло и, пообещав, что скоро вернется, вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. ***        Это было во вторник, сегодня – четверг, и главным своим достижением я считаю, что температура с тридцати восьми и девять упала до тридцати семи и один.        Максим протягивает мне очередную порцию лекарств, которые я запиваю теплой водой с лимоном. Горло ужасно саднит, а во всем теле я чувствую какую-то усталость, поэтому сразу же ложусь обратно в постель.        – Я нашел хорошего доктора, – сообщает Максим, ложась рядом со мной. – Он придет после обеда.        – Хорошо, – киваю я, закрыв глаза. – Я испортила наши каникулы. Ты не отдохнул, а еще больше устал, постоянно возясь со мной.        Последние пару слов я хрипло выкрикиваю и для пущей убедительность ударяю кулачком по матрасу. Максим тяжело вздыхает, притягивая меня к себе и отводя темные пряди волос от моего лица.        – Конечно, твоя болезнь сорвала кое-какие планы, – признается он. – Но я не устал, с чего ты вообще это взяла? Мне нравится заботиться о тебе, Маша. Понимаешь? –        Я недоверчиво смотрю на учителя, и он улыбается мне. – В следующий раз я повезу тебя туда, где нет такого перепада температуры. Куда-нибудь, где всегда тепло и светит солнце.        – В следующий раз? – переспрашиваю я.        – Конечно.        Он приближается, чтобы поцеловать меня, но я, ловко увернувшись, качаю головой.        – Ты заразишься. Сколько раз тебе это повторять?        Максим смеется, запрокинув голову, а потом шепчет мне в губы:        – А сколько раз повторять тебе, что со мной все будет в порядке?        И целует меня – так, что я забываю обо всем. ***        Доктор, осмотрев меня, разрешает Максиму вернуться в спальню, и он садится рядом со мной, обнимая за плечи.        – Вашей девушке нужно как можно больше отдыхать. Вы изначально подобрали правильные препараты, поэтому температура спала. – Доктор протягивает учителю рецепт. – Пропейте еще эти таблетки, и к концу недели все будет в порядке.        – К концу недели? – хриплю я, возмущенно тряхнув волосами. – А можно как-то побыстрее?        К моему огорчению, мужчина качает головой и разводит руками. Максим благодарит его, отдает деньги, а потом провожает до дверей в номер. Вернувшись, он опускается передо мной на корточки, заглядывая в глаза.        – Мы больше никуда не пойдем? – шепотом спрашиваю я, чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы.        – Маленькая, ты можешь заболеть еще сильнее, – отвечает Максим. – Завтра мы улетаем, и я беспокоюсь о том, как ты перенесешь перелет.        – Я ведь не при смерти! – восклицаю я, подпрыгивая на постели.        – Да, но у тебя температура, – как пятилетнему ребенку продолжает втолковывать учитель. – Давай сделаем так: самолет у нас вечером, а если завтра с утра у тебя не будет температуры, мы немного погуляем.        Это – уже хоть что-то, поэтому я киваю. Максим все также сидит передо мной и успокаивающе гладит меня по бедрам, но я, наоборот, начинаю дышать чаще. С вечера вторника, когда выяснилось, что я заболела, у нас не было ничего, кроме мимолетных поцелуев, несмотря на то, что продолжения хотелось нам обоим.        Именно поэтому я быстро, чтобы Максим не успел остановить меня, сползаю вниз, опускаясь перед ним на колени. Секунда – и я зарываюсь рукой в темные волосы, а мои губы касаются его шеи. Руки мужчины ложатся мне на талию, крепко ее сжимая, словно в попытке остановить неизбежное.        – «Максим, ты заболеешь», – передразнивает меня он, ловко увернувшись от моих поцелуев. – Уже передумала?        – Кто-то говорил, – шепчу я, – что все будет в порядке.        Максим резко выдыхает, смотрит мне прямо в глаза – изучающе и с любовью, а потом, наконец, сдается и уже сам целует меня, одновременно с этим помогая мне встать на ноги. Я уже готова упасть на постель, но вместо этого он ведет меня к небольшому мягкому диванчику, не разрывая поцелуя.        – Чем тебе не угодила кровать? – спрашиваю я, удобнее устраиваюсь на коленях мужчины.        – Должен же я научить тебя чему-нибудь новому? – с довольной ухмылкой интересуется Максим. Я чувствую его руки на своих бедрах, выгибаясь от удовольствия. – Маленькая, если хоть на секунду почувствуешь себя плохо, скажи, и я сразу же остановлюсь.        Я киваю, прекрасно зная, что плохо не будет – будет только хорошо, только наслаждение, бегущее по венам. В руках Максима, под его теплым, карим взглядом, я каждый раз становлюсь словно другим человеком, и эта обновленная версия Маши Окуловой нравится мне гораздо больше. Ведь эта девушка – счастлива и влюблена, и ее чувства взаимны.        – Я люблю тебя, – шепчу я и, подцепив края своей футболки, тяну ткань наверх.        Максим гладит меня по щеке, и я, практически мурлыча от удовольствия, трусь об его руку. Признание в любви дается мне непросто: страх каждый раз крепкой хваткой держит меня за горло, когда я пытаюсь произнести важные, такие нужные слова. Но я учусь, потому что то, как блестят глаза мужчины, когда он слышит это, стоит всего на свете.        Максим стоит всего на свете. ***        Уже позже, стоя в душе под струями теплой воды, я думаю лишь о том, как мне повезло – впервые в жизни. С Максимом – непросто, порой невообразимо сложно, но только с ним одним я по-настоящему счастлива.        Но, когда я возвращаюсь из ванной, странное чувство тревоги медленно заползает под кожу. Максим читает какую-то книгу, лежа на постели, и я несколько секунд украдкой смотрю на него. И впервые думаю о том, что завладела тем, что никогда мне не принадлежало. ***        Когда Максим садится рядом со мной в такси, я кладу голову на его плечо, стараясь не смотреть в окно. В Новосибирске – глубокая ночь, совсем скоро расцвет субботний рассвет, и у нас останется всего лишь день, чтобы побыть рядом, ведь завтра вечером из Лондона возвращается моя семья.        В квартире Максима мы первым делом открываем все окна, чтобы проветрить комнаты, а потом учитель стряхивает для меня ледяной градусник. Полет я перенесла очень хорошо, если не брать в расчет ужасающее чувство грусти – домой возвращаться мне совершенно не хотелось.        Здесь снова придется прятаться, встречаться украдкой. Четвертая четверть выбьет из всех оставшиеся силы своей подготовкой к Последнему звонку, ЕГЭ и выпускному вечеру. Вместо привычного уже «Максим» я снова должна буду произносить официальное, насквозь лживое «Максим Михайлович».        – Тридцать семь и два, – тихо говорю я, возвращая градусник. – Завтра к вечеру буду в порядке.        Максим кладет градусник на полку и притягивает меня к себе. Мы стоим, обнимая друг друга очень-очень долго, не произнося ни единого слова. Мужчина гладит меня по волосам, а я, зажмурившись, вдыхаю его запах.        Я должна быть счастливой, потому что у нас все еще есть немного времени, мы вдвоем, и Максим прижимает меня к себе так сильно, что я понимаю, что отпускать он меня совершенно не хочет, а я – совсем неудивительно, совершенно не хочу и не собираюсь куда-либо уходить.        Я должна быть счастливой, потому что, поймав первые лучи рассвета, Максим подхватывает меня на руки и несет в спальню, нежно опуская на простыни, и я вдруг вспоминаю, как мы в первый раз занимались здесь любовью.        Я должна быть счастливой, потому что он нежно целует меня перед сном, заботливо укрывает одеялом, а потом ложится рядом и перекидывает свою тяжелую руку через мою талию.        Я должна быть счастливой, потому что через пару минут слышу размеренное дыхание Максима, говорящее мне о том, что он крепко спит.        Я должна быть счастливой, но почему-то у меня не получается. В каждой клеточке моего тела растекся удушающий страх, и мне кажется, что впереди меня и, самое ужасное – Максима, ждет какая-то беда.        Поэтому я осторожно выбираюсь из его объятий, мягко целую в щеку и, подхватив с пола тонкое покрывало, заворачиваюсь в него и ухожу спать в гостиную, словно репетируя тот момент, когда мне действительно придется остаться одной, без Максима.        И что же тогда будет со мной?        Ответ на этот вопрос очевиден и прост.        Не будет ничего, и меня – в том числе.        Я не должна ждать плохого, но я жду, потому что знаю, что оно обязательно придет.        Всегда приходит.