То, что осталось

— Шизун, хочешь, я приготовлю ужин? Я сделаю все, что ты скажешь. Если бы Ло Бинхэ знал, он бы вернулся на пик сразу. Забрал с собой, закрыл и спрятал от всех. От несправедливых обвинений, злобных шепотков и ненависти. Окружил бы любовью и почитанием. Тем, что шизун заслужил. Он бы сделал все правильно. Мысли о том, что все могло быть иначе, оглушают, бьются кровью в ушах. Его разрывало от непонимания, обиды и любви одновременно, но Ло Бинхэ был готов валяться в ногах и молить о прощении, скажи шизун лишь слово! Только Шэнь Цинцю молчал. Ло Бинхэ пришел к нему в комнату, не выдержавший более разлуки — шизун вышел в окно. Ло Бинхэ давал возможность объясниться — шизун молчал, лишь смотрел осуждающе, видя в нем монстра, не заслуживающего тепла и любви. Ло Бинхэ бросил несправедливые слова, подстегиваемый обидой и несправедливостью — шизун сбежал, даже во сне оттолкнул и ушел. Куда угодно, лишь бы подальше от него! Ло Бинхе хотел, чтобы шизун увидел, каким он стал могущественным, но не собирался причинять никому вред! Он просто хотел знать ответ, разве это не его право? Шэнь Цинцю решил умереть. Так ничего и не объяснив, взорваться сгустком энергии в объятиях, прошептав последние слова, словно насмехаясь над тем, что Ло Бинхэ так ничего и не понял. И чем больше Ло Бинхэ узнает, тем меньше ему самому хочется жить. Он лежит в постели, совсем неотличимый от живого, и если очень постараться, то можно представить, как Шэнь Цинцю откроет глаза, со вздохом потянется и потребует завтрак. Ло Бинхэ готов выучить тысячи новых блюд, лишь бы получить взамен легкую улыбку. Он помнит, когда увидел ее впервые, как быстро забилось сердце и кольнуло новым, непостижимым чувством. Это было новое, неизведанное, но хорошее. За столько лет лишений и унижений — как слепящая вспышка света. Ради этой улыбки можно перевернуть все Три Царства. Шелест травы напоминает его шаги. Ветер еще приносит тихие слова. Те, что были в прошлом, не те, что были брошены им в последний раз. Ло Бин Хэ не осмеливается дотронуться до бездвижной ладони, но знает, что она холодна, словно лед. Каким иногда казался Шэнь ЦинЦю. Мраморной статуей без единого теплого чувства. Те, кто так думал — слепцы. На свете не существовало заклинателя благороднее и добрее. Ни один лекарь не в силах помочь. Не помогают увещевания, угрозы. «Он умер», — качает головой Му Цинфан. Он умер — колоколом бьется в голове Ло Бинхэ. Он гонит этот звон, стирает слезы с лица. Это неправда. Он умер. Ло Бинхэ продолжает вливать энергию в холодное тело. Оно останется нетронутым. Пока шизун не простит его, не вернется и не откроет глаза. В бездне он лелеял моменты прошлого, проведеные с шизуном. Он доводил их до совершенства, пестуя каждое. Он помнил все — выражения лица, малейший жест. Движение запястья, ладонь, сжимающая веер. Ло Бинхэ было к кому возвращаться. Пусть не сразу, потом, когда он докажет Шэнь Цинцю, что он не чудовище. — Открой глаза, пожалуйста. Учитель не может умереть так просто! А теперь у Ло Бинхэ остались осколки когда-то могущественного меча, что впились в сердце тысячами игл. Бездыханное тело любви всей жизни. Да боль в груди, что не уймет ни один целитель на свете. Вот, что осталось.