В трех соснах

— Дождя только не хватало, — пробурчал Савамура, пряча нос в вороте куртки. И как сглазил. Сначала легко заморосило, Фуруя выставил ладони и равнодушно констатировал: — Дождь пошел. — А то я сам не понял! — Савамура туже стянул капюшон и зашагал быстрее, оставляя Фурую позади. Когда полило сильнее, камни под ногами стали скользкими и скорость пришлось сбросить. Фуруя быстро нагнал его и теперь шел рядом. По его лицу скатывались капли, он то и дело вытирал лоб тыльной стороной ладони и облизывал губы. Савамуру коротило, когда между губ мелькал кончик языка, он чувствовал себя феном, включенным в розетку и брошенным в ванну. Черт бы побрал Фурую, спортивное ориентирование и дождь. Лагерь точно где-то рядом, думал он еще час назад, или два, да кто знает. Мобильный, часы и прочую электронику у них отобрали в самом начале. Отличная обещала быть игра, веселая, с картами, флагами и срыванием нарисованных погонов с соперника. Теперь погоны смывало дождем, флаги должно быть давно отвоевали без них, а густой лес и горы, как самые гостеприимные хозяева, не пускали их домой. Еще и Фуруя. Вот скажите на милость, почему именно он. Даже Миюки Казуя сейчас казался лучшей альтернативой. Фуруя запнулся, и Савамура машинально схватил его за локоть. Лоб обдало горячим дыханием, дернулся кадык в распахнутом вороте. Савамура сглотнул, мысленно извлек квадратный корень из рандомного числа — ну, попытался, и сказал: — Застегнулся бы, идиот, сляжешь. Фуруя дернул молнию вверх, и этот звук показался Савамуре громче грома. Карту размочило, когда они переправлялись через реку, компас почил там же. У Савамуры были все шансы повторить их подвиг, но Фуруя вовремя выдернул его из потока за шиворот. О хлюпанье в кроссовках он иногда забывал, а потом ощущал его снова, и все тело сводило дрожью. Ситуация — дерьмо. И вряд ли могла быть еще дерьмовее. — Интересно, сколько мы прошли, — дыхание Фуруи заметно сбилось. — По ощущениям, еще чуть-чуть и дойдём до твоего дома на Хоккайдо. — Пролив. Савамура сперва не понял. — Что, пролив? — Переплыть надо, чтобы попасть на Хоккайдо. — Аааа, — Савамура картинно почесал затылок. — А то я дурак думал… И не договорил. Над их головами сверкнула молния, и лицо Фуруи стало таким напуганным, что Савамура испугался сам, а ведь он сроду не боялся грозы. — Пошли уже скорее, — рявкнул он. Фуруя резко дернулся и сжал его ладонь. Дыхание перехватило. Фуруя просто боялся, вот и все, не стоило выдумывать лишнего на этот счет. Они поднимались в гору, потому что где-то там по их расчетам, находился лагерь, но шли уже так долго, что Савамура начинал сомневаться, та ли эта гора. Наверное, они не понравились местным духам и те запутали им следы. Опускались сумерки, дождь усиливался, и стало невозможно разглядеть что-либо дальше своего носа. Савамура мерз, его трясло, пальцы на ногах начинали болеть. Только вот больше всего этого ощущалась ледяная рука Фуруи, сжимающая его. — Савамура, — Фуруя вздрогнул на очередной раскат грома. — Может найдем укрытие из деревьев, камней, и встанем. — И найдут наши хладные трупы под древней сосной. — Фуруя фыркнул. — Нет уж. Пока видно, что у нас под ногами — идем. Савамура не хотел думать о том, что будет, когда станет не видно. Когда силы закончатся, а дождь все еще будет лить. Он, конечно, мечтал втайне оказаться с Фуруей наедине, но не так он себе представлял это. Ох, не так. А потом вода вдруг хлынула столбом. Больно застучала по плечам и спине. Они скрылись под кедром, но даже он не желал им помочь. Фурую колотило, и у Савамуры самого зуб на зуб не попадал. Их руки все еще были сцеплены, и Савамура пялился на них, кусая губы. Фуруя опустился на корточки и потянул Савамуру с собой. Усталость и слабость навалились тяжестью горного валуна. Всего минуту, две, решил Савамура, прикрывая глаза, и почувствовал, что проваливается в дрему. Смачная пощечина оказась отрезвляющей. Фуруя таращил на него глаза. — Ты не отвечал мне, — произнес он, стуча зубами. Савамура подскочил на ноги. Тело еще плохо слушалось, его качнуло, и он чуть не грохнулся на задницу. — Идем, пошли, пошли! — он вздернул Фурую за локоть и потащил дальше. Дождь как будто успокаивался, а может Савамура просто привык. Казалось, они застряли в этом мокром, холодном, жутком моменте и остались в нем навсегда. А потом Фуруя сказал: — Там дом. Савамура протер глаза. В тени деревьев чуть выше по горе и правда виднелось небольшое здание. Ну, либо они оба галлюцинировали. Савамура рванул вперед, запутался в собственных ногах, и не заметил, как Фуруя подхватил его. Сознание уплывало далеко-далеко, в голове путались матчи, тренировки, тренировочные лагеря, уроки. Английский, точно, он же завалил английский. Рей-чан стучала по столу указкой и строго говорила: — Не спи. — Я не сплю, — отмахивался Савамура. Ощущения смешались. В классе за партой было жарко, а сейчас холодно. Одежда ледяная прилипла к телу и, кажется, ее можно было оторвать только с кожей. Рей-чан опять сказала: — Не спи! И перед глазами Савамуры возникло бледное лицо Фуруи. Фуруя, сволочь, что тебе надо, сейчас же английский, и Рей-чан, и холодно так, боги, почему так холодно. Савамура почувствовал, как с него тянут одежду. Куртку, набухшую от воды, и весившую целую тонну, штаны, свитер, футболку. Где-то вспыхнул огонек, как сигнальная ракетница и тут же погас. Чтобы разгореться снова. Фуруя торопливо стягивал с себя одежду, а Савамура никак не мог вспомнить, где они находятся. Понять, почему Фуруя раздевается. Зачем прижимает его к себе и трет ладонями спину, руки. Наверное, Савамура спал, иначе как это объяснить. От чужих прикосновений хотелось мурчать, как кот. Тело грелось и оживало. Фуруя шлепал его по ляжкам, ягодицам, тер грудь, а потом обнимал, крепко, что аж ребра хрустели и сердце стучало как ошалелое. — Так люблю тебя, — шепнул Савамура. — Так я тебя люблю. Фуруя не остановился, наверное, не услышал, да и черт с ним. Савамура закинул руки ему на плечи и погладил шею, зарылся в волосы на затылке. Приятно… — Не спи! — на этот раз это точно был Фуруя, а не Рей-чан. — Не сплю. Ему понадобилось долгих несколько секунд, чтобы осознать себя в объятиях Фуруи и восстановить картину миру. Они сидели на полу в каком-то сарае, рядом в железном тазу горел импровизированный костер из остатков стула. На Савамуре, как и на Фуруе были только трусы. По тонкой крыше еще наяривал дождь. Фуруя убрал с лица волосы и трясущимися губами спросил: — Нормально? Его лицо было всего в паре сантиметров, а тело к телу, как у сиамских близнецов. — Мы только так согреемся, — пробурчал он. — Тут ничего нет. Можем греться только друг другом. Савамура кивнул, не нашел слов, ни единого словечка, уткнулся носом в разлет ключиц и растер Фуруе спину. — Как ты развел огонь? — Спички чудом не промокли. Тут был стул и газеты. — Я дошел сам? — Я тебя дотащил на спине. Савамура хмыкнул. Вот тебе и изнеженный мальчик Фуруя Сатору, который едва не теряет сознание под солнцем. С длинной челки Фуруи капала вода и щекотно скатывалась по плечу. Звук дождя и грома остался за тонкими стенами здания, и сейчас казался ненастоящим. Что-то вроде спецэффекта для нагнетания атмосферы. Забавно, как этот спецэффект одинаково хорошо подходил и для хорроров, и для романтики, и для драм. Фуруя отстранился, и Савамура инстинктивно хапнул руками воздух, а потом уже понял, как глупо это выглядело. Да и ладно, Фуруя такой Фуруя, что говори ему в лоб — не сразу поймет. И всегда можно списать странное поведение на помутнение сознания от холода и стресса. Фуруя поворошил костер и снова сел рядом. — Извини, ничего, если я, — он запнулся и свел брови к переносице. — Твои ступни нужно согреть тоже. Савамура попытался пошевелить покрасневшими пальцами — даже не больно, он практически их не чувствовал. Хреново. А гребанный герой-спасатель Фуруя еще и разрешения спросил. Савамура затолкнул ненужную вредность и гордость глубоко-глубоко и кивнул. Фуруя длинный, нелепый, весь скрючился и аккуратно растирал сухими ладонями ступни Савамуры. Савамура уже полностью пришел в себя, и теперь извлекал в уме квадратные корни. Стыд и возбуждение разгоняли кровь, и холод казался так себе соперником. Тени от костра плясали на бледной коже Фуруи — взгляд не оторвать. Молчание переходило все грани неловкости, но нарушить его казалось подсудным делом. Савамура кусал щеку изнутри и думал, что обзавелся предметом сексуальных фантазий на всю оставшуюся жизнь. Порно для неудачников, которые никогда не ощущали руки Фуруи Сатору на себе. Судя по лицу Фуруи тот занимался даже не алгеброй, а высшей математикой. Когда Савамура всерьёз испугался, что у него сейчас встанет вот на это все: прикосновения, наготу, сбитое дыхание, морщинку между бровей, Фуруя поднялся, чтобы подкинуть чего-нибудь в костер. — Ты говорил, — пробубнил он, не поворачиваясь к Савамуре лицом. — Что ты там бурчишь? — Ты говорил, — сказал Фуруя громко и отчетливо, но, видимо, его хватило только на это. Продолжение еле пробилось через треск костра. — Всякое. У Савамуры сердце сделало кульбит, запрыгало под ребрами в панике. — Я бредил! И только попробуй кому-нибудь про это рассказать! — Ладно. Фуруя переступил с ноги на ногу, наклонился. Савамура залип на заднице, обтянутой черной тканью трусов, и почувствовал, как к горлу поднимается что-то отчаянно тоскливое и безнадежное. Он много раз представлял, как признается Фуруе, и в большинстве случаев приходил к выводу, что тот не возненавидит его. Что-то в огне стрельнуло, в воздух взлетел сноп искр, и Фуруя отошел назад. Поднял голову к потолку, сказал: — Не слышу дождя. И Савамура, пока не передумал, выпалил: — Ты мне нравишься! Фуруя вздрогнул всем телом и оглянулся через плечо, сверля Савамуру огромными глазами-блюдцами. — Вот и сказал, ахха, — Савамура виновато улыбнулся. — Не так уж это было и страшно. Не страшнее, чем эта сраная гроза в горах, да, Фуруя? Блин. Да ответить что-нибудь, придурок. Фуруя открыл рот, но тут дверь резко распахнулась. На пороге возникла высокая фигура в дождевике, а за ней три поменьше. — Босс… Катаока снял с носа запотевшие очки и выдохнул, прикрывая глаза. — О, слава Ками, — откликнулся Оота. Курамочи рванул вперед, крайне неуважительно отодвинув в сторону Зоно, подскачил к Савамуре, схватил за плечи и потряс. — Бакамура, вот как можно потеряться на маршруте для первоклашек? Ты, болезный, поди, когда от спальни до туалета идешь теряешься! Ты хоть представляешь, сколько наших нервных клеток ты убил, тупица. Тупицы, — он резко повернулся и ткнул в Фурую пальцем. — Два кретина безмозглых. — Курамочи, — попросил Катаока, и тот резко замолчал. Только пальцы еще больнее впились в плечо. Савамура открыл было рот, но был осажен одним взмахом руки. До лагеря пришлось добираться в тишине, в мокрых шмотках, и самом поганом настроении. Горячая ванна, сухая одежда, короткие ответы на вопросы команды — все утонуло в пелене усталости. Девчонки менеджеры с красными глазами — вот ревы — приготовили им онигири и разлили сладкий чай. Савамура проглотил все, не чувствуя вкуса. Фуруя за вечер даже не посмотрел в его сторону. Савамура не удивлялся, потому что ни на что не рассчитывал, но менее паршиво от этого не становилось. Их ждала комната на десять человек, где между футонами едва помещалась ладонь. Савамура закрылся с головой, сон обещал прийти быстро, после такого-то дня, но почему-то задерживался. Уже раздался звучный храп Зоно, когда сзади зашуршились. Савамура выглянул из укрытия. Рядом мерно сопел Тодзе, а за ним сидел по-турецки Фуруя, закутавшись в одеяло, словно в палатку. Сердце быстро забилось. Может, стоило притвориться, что он спит. Оттянуть этот неприятный разговор до завтра, да пусть бы до никогда. Но их глаза встретились. Блин. Блин-блин-блин! Савамура подорвался и, проигнорировав ворчание Курамочи выскочил в коридор. Фурую долго ждать не пришлось. Тот так и вышел в коконе из одеяла. Савамура усмехнулся. — Я думал, ты морозоустойчивый. — Я за тебя испугался, — Фуруя поежился, как огромный живой сугроб. — Вот и не чувствовал холода. — А нечего было за меня бояться, не помер бы, — громко шепнул Савамура. — Ты бы свое лицо видел, когда гром гремел! — и осекся, голову включил. Тупица и кретин он — верно все говорит Курамочи. — Спасибо. Спасибо, что спас меня. Фуруя удивленно моргнул, раз, другой, прикрыл рот ладонью и отвел взгляд. — Рад, что ты в порядке. Ты же в порядке? Савамура несколько раз подпрыгнул на цыпочках. — Как видишь. — Больше не бредишь? — А? Фуруя шагнул вперед, навис над Савамурой и выдохнул ему в лицо. — Скажи еще раз, что тогда сказал. Савамура засуетился, щеки, шею, уши обожгло смущением. Он вернулся мыслями в тот сарай, откуда бежать было некуда и прошептал: — Ты мне нравишься. Фуруя обнял его, и они оба оказались в мягком коконе одеяла. — Я думал, ты скажешь «люблю». — А вот тогда я немного бредил, да. Его рот накрыли теплые губы, и в животе искрами застрелял костер. Савамура охнул, прижался всем телом, язык Фуруи толкнулся между зубов и зацепил небо. Щекотно. Мокро. Кайфово. Фуруя провел большим пальцем по скуле, шее, зарылся в волосы на затылке, наклоняя голову Савамуры к плечу. Целоваться так оказалось удобнее, язык скользил в рот глубже и в паху начинало тянуть. Савамура коротко простонал и уперся лбом Фуруе в плечо, переводя дыхание. — Это можно считать за ответное признание? — Э? — Фуруя шумно втянул воздух. — Да шучу. Понял я, все понял. Фуруя целомудренно поцеловал его в ухо и спросил: — Может спрячемся где-нибудь кладовке? — Осталось только ее найти, — Савамуру колотило мелкой дрожью. Ладонь Фуруи была далеко не столь целомудренна и гладила его поясницу. — Без карты, компаса, вдвоем, рискуя умереть не от холода, но от руки семпаев или Босса. В конце-концов, ну не заблудятся же они в четырех стенах, как в трех соснах, второй раз за день.