Deliberate - значит раздумывать. История одного судьи.

Сила совести судьи велика. Цицерон - Ибе, обоснуй свой поступок. - хрипло пророкотал голос, отразившись эхом от пустых стен, - Зачем ты сделал это? И была ли у твоего поступка вообще хоть какая-то почва, кроме твоей глупости? Ибе усмехнулся, покачав головой: - Ну да, ну да, малек перестарался, с кем не бывает. - Отвечай на точно поставленный вопрос! Из-за устроенного тобою цирка остановилось выполнение моего плана. Какую выгоду тебе дало твое маленькое линчевание? Какую выгоду оно дало нам всем? - Мне было скучно! - крикнуло эго Смеха, но быстро осеклось и вернуло голосу мнимое спокойствие, вспомнив, с кем разговаривает, - Ничего личного и даже не бизнес, просто я одурел от скуки, а тут такой шанс, да и.. - Так где же выгода? - Эм, ну.. - Из-за твоей неукротимой жажды чужого отчаяния ты мало того, что подверг наши жизни опасности, так еще и обрушил хрупкие мосты, которые наводил Дель во благо нашей цели и ее достижения. - Да, спасибо тебе.. Идиот. - презрительно фыркнуло эго Раздражения. - Твоему проступку нет должных оправданий, он не принес нам ничего, кроме новых проблем, более того, их последствия уже больше семнадцати дней держат мой план в подвешенном состоянии. Как и положено, ты понесешь наказание. - Чего? Брось, Ера, ты же знаешь, я всегда помогал тебе. - Как пастырь*, я на неопределенный срок лишаю тебя привилегии брать это тело под контроль.. - Ты шутишь, верно?! - ..а также вмешиваться в процесс выполнения моего плана, вплоть до его успешного завершения. Любые попытки несанкционированного внедрения в разум будут караться усыплением. - Ера!! - Мои решения не обсуждаются. Дель почти удовлетворенно улыбнулся, когда голос Ибе заглох где-то на задворках сознания. Достойное наказание. - Что будем делать теперь? Мосты доверия просто так не наведешь заново.. - Трудно сказать.. - Первого.. буди.. - Ата гневно зарычал, задергавшись в попытках ослабить путы. - А он в неведении, - самодовольно проговорил Дель, - Неразум.. Пастырь прервал его, выводя на лице выразительную улыбку: - По истине прекрасная мысль, Ата. Это сыграет нам на руку.. Амердейн стоял, опустив голову, перед дверями, скрывавшими ад. Как и в тот раз. Это крыло больницы, где содержали наиболее буйных пациентов, сильно изменилось за последние годы, став еще более мрачным и устрашающим, словно впитавшим в себя энергетический фон, осточаемый его обитателями. Лабиринт обшарпанных пыльных и грязных коридоров не имел четкого плана. Слабое освещение, провисающая на потолке старая проводка, которую никто никогда не менял, симметрично разбросанные по коридорам массивные двери камер, полное отсутствие окон; это отделение больше напоминало тюрьму, нежели больничное крыло. Казалось, что время здесь вообще прекратило свой ход, тягучей массой застыв в темных, малоосвещаемых коридорах. Медик было удивился стоящей вокруг тишине, но потом вспомнил, насколько сильной была здесь звукоизоляция, не дававшая бессмысленным громким воплям буйных психопатов выходить за пределы их камер. Медперсонала тоже практически не было. Лишь, охрана на постах у внешних дверей отделения и тихие, похожие на приведений медбратья, скитающиеся в поисках работы. Отсутствие первичной реакции на внешние раздражители и остекляневший взгляд ставили вопрос: а живы ли они сами? Ответ не мог быть однозначным. Что-то внутри них навсегда становилось частью этого отделения. Впрочем, как и они сами вскоре. Амердейн взглянул на потолок. Одна из двух люминисцентных ламп мигала, неприятно пощелкивая, грозясь вот-вот перегореть. Медик поймал себя на том, что готов тянуть время как угодно, лишь бы не открывать дверь камеры, в которой уже больше больше двух недель держали его единственного и столь проблемного больного. Лампа, ржавый дверной косяк, табличка с указаниями, пыльный пол, ноги, дальняя стена коридора, скрытая в тенях, лампа, косяк.. В голове не было ничего, кроме навязчивой мысли о бегстве. Страх, смешанный с отвращением и потаенной злобой, легкая ненависть, приправленная досадой; поток негативных эмоций был бесконечен. Тугой воронкой скручиваясь внутри тела, он разгонял застоявшуюся энергию, придавая уверенности и сил бороться дальше. Вера Амердейна была втоптана в грязь, попрана гнусными методами извращенного безумием ума. Почему подлецы всегда самые строгие судьи? Ирония судьбы? Медик пообещал себе: никакой жалости. Отбросить пустые надежды подальше и делать свою работу. В конце-концов, рано или поздно Квинт-01 умрет. Неважно, что его убьет: обострение расстройства, инсулиновый шок, наступивший от превышения дозы препарата, или эпилептический приступ, главное, чтобы нить его жизни наконец оборвалась и, желательно, навсегда. Резкий выдох, довольно жесткое прикосновение к сенсорному замку. Мрак, вылившийся из камеры, расползся по полу темным пятном, постепенно растворяясь. Воздух внутри, казалось, загустел. Застыв на миг на пороге, Амердейн прищурился, пытаясь разобрать что-нибудь в темноте. Скользнув рукой по стене в поисках панели, отвечающей за освещение, он наткнулся пальцами на массивный рубильник. Поддался механизм с большим трудом ни с первой и не со второй попытки, и под неожиданно очень высоким потолком вспыхнули две лампы, напоминающие софиты. Один из них был направлен на заставленный различными препаратами стол, а другой на огромную вертикальную плиту, на которой покоился скованный металлическими обручами кокон. Все тело сумасшедшего, кроме головы, было стянуто своеобразным чехлом из белой металлоткани. Из гуманных соображений, разумеется, чтобы дополнительные меры смирения не причиняли больше боли, чем полагалось. Даже при большом желании, сумасшедший не смог бы пошевелиться или высвободиться. - Квинт-01, ты меня слышишь? - холодно спросил Амердейн, подходя к "позорному столбу" вплотную. Сумасшедший не подавал признаков жизни, его голова безвольно свисала на грудь, глаза были закрыты. Медик нарочито грубо ощупал шею пациента. Со второй попытки он наткнулся пальцами на слабые редкие биения где-то под его скулой и поспешил убрать руку, чувствуя нарастающее отвращение. Разобраться с пультом управления системами смирения оказалось предельно легко, и вскоре тело больного с глухим стуком упало на пыльный металлический пол. Врач мужественно воспротивился короткому, но болезненному я уколу совести. Отсутствие сопротивления подобному унижению несколько насторожило Амердейна, но он отогнал эту мысль, вспомнив о своем обещании. Затем, выдавив на лицо неуклюжее выражение полного презрения, он небрежно поднял тело пациента на руки и поспешил выйти из камеры. Она навевала ему слишком неприятные воспоминания. Коридоры как будто стали длиннее. И как назло кипели жизнью. Амердейну все время казалось, что проходящий мимо персонал смотрит на него, меряет каждый его шаг оценивающим или осуждающим взглядом. Медик одновременно раздраженно и смущенно опускал глаза вниз, стараясь не смотреть в лица встречным. Пару раз в голову закрадывалась крамольная мысль спихнуть бессознательного сумасшедшего на кого-нибудь другого. Усадить его в какой-нибудь угол и тихо уйти, притворившись, будто ничего не произошло. Кто-нибудь бы обязательно его подобрал. Кто-нибудь, кто не давал себе обещания не проявлять жалость. Замаячившие впереди двери столь пугающей его раньше палаты в какой-то момент показались Амердейну спасительными. Ему хотелось поскорее скрыться из поля чужого зрения. Уложив пациента на койку, медик начал высвобождать его из пут. Узлы были очень тугими, безусловно, тот, кто из завязывал, очень хорошо знал свои обязанности. Кончики пальцев ныли и болели от напряжения, но Амердейн не сдавался, упрямо возясь с этим нехитрым, казалось бы на первый взгляд, делом. Он делал это с таким упорством, будто бы от этих узлов зависила его жизнь, и это упорство, надо сказать, было вознаграждено. Узлы поддались. Амердейн моментально забыл о своем обещании, с неподдельным ужасом оглядывая тело своего пациента. Следы побоев. Странные шутки играет с нами жизнь: как только у судьи забрали его марионетку, он сразу превратился в жалкого слабого шизофреника без силы и власти. Впрочем, Квинт-01 легко отделался: несколькими крупными гематомами на груди и голове и множеством мелких ссадин, затянувшихся тонкими корочками подсохшего ихора*. "Санитары должно быть неплохо повеселились.." - сокрушенно выдохнул медик, жалея, что не смог предотвратить это. От невеселых мыслей врача отвлекло слабое телодвижение со стороны больного. Полупрозрачные веки дрогнули и резко раскрылись. Сумасшедший смотрел в потолок. Амердейн ясно увидел, как первоначальное недоумение, светившееся в его глазах обращается в сакральный ужас: - Где я? - прошептал он еле слышно. - В своей палате. - Медик вновь постарался вернуть в свой голос нотки безразличия, - Мы видно с тобой еще не встречались, с кем я ра..? - Я все оплачу, что бы я не сделал! Я все-все верну!! - Что? - Я.. Я совершенно не помню, что произошло, просто скажите, сколько я вам должен! - сумасшедший заметался по кровати, пытаясь безуспешно принять сидячее положение, - О, Праймус, рубец на вашей голове совсем свежий.. Это я сделал? Ну, конечно же я. Мне.. мне так жаль, я.. Амердейн уклонился от руки, протянутой пациентом и легко дотронулся пальцами до шрама чуть выше правого виска. - Да, это твоих рук дело. В какой-то степени.. - саркастично хмыкнул врач, но моментально осекся. Худая рука больного бессильно опустилась. Его тело подернулось мелкой дрожью. Вся былая уверенность медика моментально испарилась, он был поражен, раздавлен; пытался что-то сказать, но не мог. Из воспаленных глаз сумасшедшего катились слезы. Неподдельные, крупные, они стекали у него по щекам и беззвучно капали на кровать. Его губы предательски дрожали, лицо было искажено маской нестерпимого горя. Он закрыл лицо ладонью и повернулся на бок, не желая, чтобы кто-то был свидетелем его слабости, и завыл. Амердейн вздрогнул. Сумасшедший рыдал. Отчаянно, искренне, беззастенчиво выплескивая всю скопившуюся внутри боль. А ее было немало. К шаркам все, к шаркам обещания. Врач обхватил тщедушное тело своего пациента и крепко прижал к себе, словно своего собственного ребенка. Обезображенного, сжираемого безумием, несчастного, обделенного любовью ребенка, растерявшего слишком большие для него маски. - Мне жаль.. Мне так жаль.. - задыхаясь шептал Квинт-01, - Но у меня нет сил больше.. Их слишком много.. - Плачь, не стесняйся.. - тихо проговорил Амердейн, успокаивающе гладя его по костлявой спине, - Столько, сколько нужно. Плачь, пока не почувствуешь облегчения. - Спасите меня от самого себя.. Как спасли из темной комнаты.. Они кололи мне что-то. Было так больно, я словно горел изнутри!.. - больной снова зашелся в рыданиях. Врач терпеливо ждал, мысленно ненавидя себя за то, что в тот раз дал волю ненависти. - Хотя нет.. Спасите лучше себя! - сумасшедший вцепился пальцами в халат медика и потянул на себя, - Ера.. Ера убьет вас! Он самый опасный, самый злой! Он убивает каждого, кто стоит у него на пути. Для него жизнь равноценна смерти! - Ера? Еще один маньяк внутри тебя?.. - пробормотал Амердейн, обмозговывая полученную информацию, - Но кто тогда ты, эго? Квинт-01 замер на мгновение, затем попытался оттолкнуть медика от себя. Безуспешно. - Я.. Я не эго! - пациент поднял взгляд. Он выглядел оскорбленным до глубины души, - Не называйте меня "эгом"! Он больше не плакал, лишь всхлипывал и время от времени тер глаза. От перенапряжения в них полопалось множество мелких сосудов, и они, очевидно, очень болели. Амердейн не смог скрыть радости: - Так это тебя я искал так долго! - Что? - он, казалось, был очень удивлен. - Ты хозяин этого тела, верно? - Н-ну, да.. - Это значит, что тебя я и должен лечить! Напомню: меня зовут Амердейн. А как же тебя на самом деле зовут? Сумасшедший задумался. Антенны на его голове задрожали. Он долго молчал. - А, точно.. Меня зовут Делиберата.. Чуть не забыл. - Как? - врачу на секунду показалось, что он ослышался, - Повтори по слогам. - Дель-ибе-ера-ата, - как можно более внятно отчеканил больной. - Поразительно. Эго растащили твое имя на части.. Скажи, а ты тоже.. считаешь себя судьей? - Амердейн немного занервничал. С недавнего времени слово "судья" начало вызывать у него беспокойство. - Считаю? Я и есть судья. Я должен был занять пост в Верховном Суде Кибертрона, как один из присяжных.. Но вместо этого попал в психиатрическую клинику, благодаря этому же самому суду. Сумасшедший еле слышно вздохнул. - Вы знали, что "Делиберата" с древне-квинтесского означает "Раздумывающий"? - Нет, - честно признался врач. - Проблема в том, что сейчас только это я и могу делать. Я могу только думать, но я не могу решать: кто прав, а кто виноват. У меня просто не получается понять это, хотя раньше проблем не было. Что за судья такой, который не может толком судить?.. - Плохой судья? - Очень плохой. - пробормотал Делиберата, - Но сейчас все еще хуже, потому что выносимые мною, гм, то есть не мною, приговоры всегда одни и те же: смерть. Без исключений, судов и следствий. Он замолчал, высвободился и рук медика и неуклюже упал на койку. - Поскорей бы все закончилось.. Я хочу умереть. - обреченно проговорил он, прикрывая глаза. - Нельзя так, что ты. Я врач, я не могу позволить тебе взять и умереть. Тихий и спокойный голос Делиберата исказился: - Врите больше. - саркастично хмыкнул Дель, - Ни на это ли вы надеялись, когда назначили нам инсулинотерапию? - Замолчи, Дель, я не с тобой разговариваю. - огрызнулся в ответ Амердейн, чувствуя, как совесть взывает к нему. - Поосторожнее в выражениях, не то я прикажу Ата перекусить вам глотку. - Прочь с глаз долой, я сказал! Перед тем, как уйти, Эго Раздражения нарочито продемонстрировало свое презрение. - Делиберата? - Да? - отозвался неудавшийся судья. - Почему ты хочешь умереть? - Совесть.. Она мучает меня, жжет изнутри, как клеймо. Я должен был нести глас справедливости тем, кто в нем нуждался, но в результате.. на мою совесть легло бесчисленное количество загубленных мною жизней. - Но ведь убивают твои альтернативы, разве нет? - Неважно, кто убивает. Мое преступление в том, что я у меня каждый раз не хватает сил остановить их. - Это не твоя вина. - Моя. Нет судьи Делиберата. Есть судьи: я, Дель, Ибе, Ера и Ата. Приговор выносит каждый из нас, но один мой голос за "жизнь" не может перевесить четыре голоса за "смерть".. Я не существую без них, как и они не существуют без меня. Мы одно целое. И чем скорее я умру, тем будет лучше для всех. Молчание. - А еще.. - он по-доброму улыбнулся, - Я хочу, чтобы вы выжили. Вы очень хороший. Обо мне еще никто так, как вы не заботился. Амердейн опустил голову, чтобы Квинт-01 не мог увидеть его лица: - Я рад, что мы поговорили с тобой. - сбивчиво проговорил он, - Постарайся не вставать ближайшее время, твоему организму нужен отдых, - он встал с кровати и поспешил к двери. Последняя фраза Делиберата, пришлась ударом в самое сердце: - Я тоже рад. Не волнуйтесь, доктор, не встану. Все равно я больше не могу.. Когда дверь в палату закрылась за спиной, Амердейн припал спиной к стене и сполз вниз, обхватив колени руками. Совесть была безжалостна к нему. ______________ Журнал наблюдений Лечащий врач: г-н Амердейн Пациент №8964 "Квинт-01" Диагноз(ы): шизофрения (запущенная). Вторичные проявления: шизофазия, прогрессирующая плегия, истощение (тяжелая форма), синдром диссоциативного расстройства идентичности, галлюцинации. "Праймус, что же я наделал.." ______________ Глоссарий* (Звездатые слова) Пастырь - (мест.)Пастырем называют объединяющее эго, которое держит под контролем другие альтернативные личности, не позволяя им своевольничать. Ихор - кровь, сукровица.