Она звала себя Алисой

      Черноволосая девочка сидела на подоконнике и напряжённо вглядывалась в предрассветную тьму, покачивая острым носком сапога. Другие дети, ещё толком не проснувшиеся, старательно обходили окно по большой дуге. Одна из сестёр милосердия, пожилая Анна, только украдкой вздохнула и направилась будить малышей.              Анна помнила, как мать отдала эту девочку совсем младенцем. Та женщина долго плакалась, что им с мужем не потянуть четвёртого ребёнка. «А ещё она какая-то не такая, не правильная. Старшенькие её боятся. Не знаю, что она такое» случайно сказала она. Анне показалось, что лишь эта короткая фраза была правдивой, но профессия научила её не думать о лишних вещах, чтобы никого не осудить. Она думала, что семья этой девочки, раз она такая большая, навестит её когда-нибудь, как часто делают родители, не нашедшие сил воспитать ребёнка, но любящие его. Мать девочки Анна встретила лишь однажды, гуляя по рынку. Та покупала леденцы двум мальчикам и маленькой девочке, а в руках держала свёрток с ещё одним ребёнком. Когда дети убежали смотреть на заморских птиц, будущих питомцев богачей, Анна не удержалась, подошла и спросила, не интересно ли многодетной матери узнать, как дела у отданной девочки? Женщина разыграла целый спектакль, будто не отдавала она никогда в сиротский дом дочь, и убежала прочь, к не отданным детям, оставив Анну в замешательстве.              Девочка по матери не скучала. Она была действительно немного странной. Редко плакала, не пугалась громких криков и совершенно по взрослому хмурила бровки, лёжа в кроватке. «Я – Алиса!» громко, невнятно и слишком рано для своего возраста сказала девочка, крепко сжимая пальчики на деревянных прутьях кроватки. Её не пришлось ничему учить, не пришлось возиться, она самостоятельно смогла ходить, неловко застёгивала пуговицы на одежде, криво отрезала тупым ножиком мясо, игнорируя овощи. И, соразмерно своему интеллектуальному развитию, она рано начала доставлять проблемы всему сиротскому приюту. Началось с того, что она откликалась только на невесть откуда взятое имя Алиса, сколько бы нянечки её не переучивали, сколько бы её ни звали так, как хотела того её мать. И если нянечки достаточно быстро смирились, то частые проверяющие этого в упор не понимали.              Алиса не любила других детей, считала их совсем чужими и непонятными. Ровесников и младших она игнорировала, а к старшим цеплялась. Девушки быстро поняли, что вот эту вот агрессивную козявку шести лет от роду лучше обходить стороной и от своих мыслей не отказывались, но для парней дерзкая малявка была угрозой хрупкой гордости. Не раз Анна видела, как какой-нибудь мальчишка лет тринадцати толкал задумавшуюся Алису, после издевательски улыбался и требовал, чтобы всякие букашки под ногами не мешались. Девочка радовалась и злилась одновременно. Слабая, но выносливая и ловкая, она носилась вокруг противника, успевая щипнуть в одном месте, толкнуть до синяка в другом. Когда выдохшийся мальчик замирал, пытаясь восстановить дыхания, Алиса метким пинком роняла его на колени и усаживалась на спину, временами кусая решившего подать признаки жизни противника. Противник признаки жизни подавать переставал и лежал плашмя, пока не прибегали встревоженные и злые нянечки и воспитательницы. Схема не менялась, но отвязаться от девочки так никому в голову и не пришло. Алиса наслаждалась драками, отпуская в них себя, свои эмоции. Даже если ей разбивали нос или губу, она только жаловалась, что противники уж очень слабые ей достаются.       Но, за исключением драк и обедов, на которых всегда подавали мясные блюда, Алиса всегда грустила. Своё свободное время она просиживала у окна, будто дожидаясь кого-то. Для ребёнка из приюта это было нормально, надеяться ждать, что кто-нибудь хороший заберёт его домой, но Алиса отказала уже трём чудесным семьям, желающим её удочерить, и продолжила сидеть на подоконнике. Только в дождь она выходила на улицу и продолжала своё молчаливое ожидание там, танцуя под ледяными каплями. Как ни странно, после такого душа она ни разу не заболела. А в светлые, солнечные дни она, напротив, уходила к самому дальнему, тёмному окну без подоконника и, усевшись на пыльный пол, не реагировала на подначки к драке и лишний кусок колбасы, принесённый заботливой Анной с кухни. Однажды женщина спросила, отчего Алиса так себя ведёт. До этого момента спросить такое открыто не хватало ни догадливости, ни смелости. И было не понятно, почему именно сейчас хватило. Алиса долго молчала, уткнувшись лбом в колени и, когда Анна уже собралась уходить, подняла на неё серые, заплаканные глаза.        - Понимаете, я… Это так по-сумасшедшему, но… Я помню что-то далёкое, но реальное, в этом я уверена. Вы рассказывали, что я сама научилась говорить, назвала себя Алисой, хотя рядом никаких Алис отродясь не было. Я это помнила, с самого начала помнила. Из-за этих воспоминаний, совсем нечётких и смазанных, в дождь мне весело, беззаботно. А в солнечные дни вроде весело, но на деле одиноко и тоскливо. Знаете, я однажды с таким трудом из кухни стащила огромный окорок, так ему радовалась, выбежала на улицу, чтобы ни с кем не делиться, оставила не секундочку, а его бродячая собака утащить успела. Вот такие чувства, только намного сильнее. А ещё я точно знаю, что за мной должны прийти. Кто-то очень-очень близкий.       Оторопевшая Анна тогда не рискнула отправить Алису к другим детям, только отвела её в библиотеку. Книги Алису не особо заинтересовали, но она взяла пару женских романов, очень странный для неё выбор, и ушла обратно к окну. Анна об этом не заговаривала и больше Алису такой искренней, запутанной и слабой никогда не видела.              Шли годы, дети росли, росла и Алиса. Но если другие дети менялись, становились умнее и жёстче, то Алиса оставалась той же. Теперь она была не умнее ровесников, и, хотя продолжала прекрасно драться, сильнее всех ранилась о чужие жестокие слова. А ещё она продолжала ждать. Только сейчас, глядя на пятнадцатилетнюю Алису, Анна осознала, насколько та уверилась в своих мыслях. Ребёнком Алиса ждала неуверенно, с почти прозрачной надеждой. Сейчас она дожидалась того, что случится неминуемо, и желательно бы поскорее, ждать ей слишком скучно.              Оливер, уже семнадцатилетний подросток, подошёл к Алисиному окну, прихрамывая на левую ногу. Он что-то говорил, но день обещал быть солнечным, и Алиса безмолвно скользнула в свой любимый закуток с тёмным окном и стопкой женских романов. Оливер возмущённо замер на несколько секунд и направился за ней. Анна хотела его окликнуть, но позади раздались приглушённые голоса воспитательниц и незнакомого человек. Скрипнула несмазанная дверь, внутрь вошли двое незнакомцев, статный, но больно молодой мужчина явно благородного происхождения и светловолосый мальчик, нетерпеливо оглядывающийся вокруг. Встрёпанная после встречи с Оливером Алиса выскочила к ним за миг до того, как старшая воспитательница окликнула её. Девочка долго смотрела на лицо мужчины, а после громко фыркнула, подошла к светловолосому мальчику, нарочито громко цокая каблуками, и отвесила ему смачный подзатыльник. Воспитательницы попробовали возмутиться, но Алиса, как выяснилось, могла быть намного громче их всех вместе взятых.        - Ты! Оз! Почему тебя не было так долго? Ты уже встретиться с братом Водоросли успел, а должен был меня искать! Кто твоя хозяйка, в конце концов…       Алисе явно хотелось сказать намного больше, но мужчина, мило улыбнувшись, заткнул ей рот рукой в белой перчатке.        - Прошу простить Алису. Они с Озом так давно не виделись, что леди просто не может держать себя в руках.       Воспитательницы удивлённо переглянулись. Пытающаяся вырваться из рук мужчины Алиса ни разу не покидала их сиротский дом даже на экскурсии и представления, никто её и не звал толком. Уж слишком эта девочка нелюдимая и диковатая. Пересечься с кем-то, близким к дворянству, она просто не могла. Мужчина же опустил руки, и Алиса недовольно утёрла слёзы длинным рукавом платья, громко сопя сопливым носом. Мальчик, явно позабыв про неслабый подзатыльник, кинулся её обнимать и утешать. Мужчин тяжело вдохнул и подтолкнул их к выходу на лестницу. Мальчик сжал руку девочки, и эти двое бегом сбежали вниз. Алиса ни разу не оглянулась назад.              Мужчина обсуждал с воспитательницами условия опекунства над ребёнком. Особенно его интересовало, что будет с девочкой в случае, предположим, его смерти? Анна с тёплой печалью в глазах смотрела в любимое Алисино окно. Та стояла рядом со светловолосым мальчиком Озом и улыбалась. Впервые за все солнечные дни.