В одно касание.

Одно слово и тебя уже нет в сердцах близких, одно неправильное действие и ты обречен на бегство, одно неверное касание и больше ничего… А сейчас меня ждет новая страна, новый город и даже больше, новая семья, которую в данный момент я ожидаю, пристроившись на чемодане и размеренно покуривая. Теплые тяжелые руки обхватывают меня со спины и я сперва напрягаюсь, но стоит сипловатому теплому баритону прозвучать над ухом, как мои губы расплылись в улыбке. -Эй, шкет, не дорос еще курить. -И я рад тебя видеть — отвечаю, одновременно отрываясь от своей импровизированной лавочки и поворачиваясь в сторону молодого мужчины — дядя Сережа. Он успел неплохо изменится за последние три года, волосы, обычно коротко стриженные, отросли, и теперь мягкими волнами ниспадали на плечи, гладкую выбритость лица сменила легкая щетина, а у лучистых серо-голубых глаз пролегли едва заметные (но все же) улыбчивые морщинки. Надо отдать должное, дядя все так же посещал спортзал и в 33 года у него было подтянутое, накаченное тело. Не удивительно что когда-то я даже подумывал, что влюблен в него. -Владик, я хочу кое с кем тебя познакомить — сказал он и помахал рукой, подзывая к нам. Из кучи привокзальных торговых рядов появился высокий смуглый мужчина, ни чуть не уступающий дяде ни в росте, ни в ширине плеч, лицо его выражало каменное безразличие, но румянец щек выдавал его смущение с головой, почесав свой темный ежик волос, он неуверенно протянул мне свою мощную мозолистую руку, сразу видно, что работа у него физическая и тяжелая. — Я — Юрий, можно просто Юра — басит он себе под нос и отводит от меня взгляд своих туманных глаз. «Ух, какой стесняшка» — проносится в голове. Бросив недокуренную сигарету на землю, отвечаю на рукопожатие. -Меня зовут Влад, кстати, так вот почему дядя Сережа променял Питер на это захолустье, не плохой выбор. Юра сразу одергивает руку и его лицо алеет еще больше. Но дядя уже принял игру и, подойдя к брюнету и вплотную притянув его к себе, ответил: -Владик, ты же понимаешь, что он уже занят опытным и красивым мужчиной. -А мне кажется, что у моей молодости и страстности получится преодолеть эту преграду. От смущения, бедный Юра сжимает руки в кулаки, но еще держится, только наша семья не была бы нашей, если бы остановилась. -Племяшка, ты хочешь проверить? — усмехается Сережа, я вижу, что его забавляет реакция партнера не чуть не меньше, чем меня — может дома проведем эксперимент. Юра испуганно поднимает взгляд и впивается им в дядю. В этот момент моей выдержке приходит полный и бесповоротный пиздец. Я начинаю хохотать в голос, да так, что легкие начинает сдавливать. Сережа подхватывает мое настроение, а вот Юра явно недоволен, так как обиженно уставился куда-то вдаль. Что же, прости, дядя, похоже кому-то ближайшие пару дней не перепадет. До дома добираемся на видавшем виды Юрином опеле. Всю дорогу мужчина провел молча, сосредоточенно уставившись на дорогу. Сережа же по обычаю засыпал вопросами по типу:"Как мама? Что нового в Румынии? Влюблен ли я?» и т.д. Но при этом он старательно избегал тему отца, за это моя ему признательность. Все же он очень понимающий человек. Мой новый дом представлял собой трехкомнатную квартиру в светлых тонах обставленную в стиле минимализма, только самое необходимое, так сказать, не просторную, но жить можно. В коридоре Юра вновь поразил меня своей супер "разговорчивостью". -Ну, ты это… Вот тапочки, будь как дома — при том все это было вновь сказано под нос, после чего мужчина сразу удалился на кухню. Я вопросительно посмотрел на дядю, тот лишь пожал плечами и, бросив напоследок «Любимых не выбирают», протопал следом за Юрой. На столе меня ждал мой любимый зеленый чай. -Ты, наверно, голодный, вон как исхудал, сейчас Юра, что-нибудь приготовит, подожди — произнес дядя, устроившись на одном из трех стульев и попивая кофе. Третий стул, предположительно, был приобретен специально в честь моего приезда, так как разительно отличался от двух остальных, уже изрядно потрепанных. Я неловко устроился на данной кухонной обновке, около чая и не без удовольствия отхлебнул любимый напиток. — Влад… — по интонации я понял, что тему, которую избегали на протяжении всего пути, решено было обговорить в «уютной, домашней обстановке», вроде того. Поэтому пока дядя не успел продолжить, я выпалил: — Мне плевать. Я на него не обижен, просто не хочу больше ничего о нем слышать, давай сделаем вид, что этого человека просто не существует. Дядя, видимо, не ожидавший от меня резкого тона замолчал. Воцарилась тишина, которую прервал только Юра, поставив передо мной тарелку с картошкой и котлетой. — На сытый желудок грустить куда интереснее — сказал он и, потрепав меня по волосам, вернулся к раскладыванию пищи на тарелки. А я кажется начал понимать, чем мог зацепить моего болтливого и ветреного дядю такой спокойный и серьезный мужчина, как Юра. Удивительно, но после его слов, атмосфера уюта вернулась, как будто ему удавалось переносить свое состояние на окружающих.Ужин прошел в молчании, но на удивление оно не давило. Ощущение было такое, словно, чтобы чувствовать друг друга, слова были вовсе не нужны. Наверно, такой и должна быть настоящая семейная атмосфера. Дядя, словно заметив, что я впадаю в какое-то уныние, вдруг сказал: -Влад, хочешь взглянуть на свою комнату? Я удивленно поднимаю взгляд и киваю. Они провожают меня до двери, сделанной из темного дерева и в ожидании замирают перед ней. Стоит войти в комнату, как я замираю в оцепенении. По средине комнаты стоит огромная кровать с балдахином в бордово черную полоску, застланная черным шелком, стены обиты винного цвета бархатом, на которых прибиты сделанные из дерева скульптуры в виде черепа козла, голов оленя и слона, окрашенные черной краской и покрытые сверху древесным лаком. В углу, у окна занавешенного плотными полосатыми шторами в тон балдахина шторами, устроился небольшой компьютерный стол. Напротив окна, вплотную к стене огромный зеркальный шкаф купе. И в довершении ко всему на одной из стен на родном румынском черной краской, написано: «Calea va merge."(Путь найдет идущий), иллюстрированной ночной тропой петляющей через лес. На глаза накатили слезы. -Как? — только и удается просипеть мне. — Твоя мама перевела нам немного, мы старались, тебе нравиться? — произносит дядя, изучающе глядя на меня. Вместо ответа я подхожу к мужчинам и, что есть силы обнимаю. — Задушишь — усмехается дядя, но я слышу в его голосе облегчение — иди распаковывайся, а завтра пойдем подавать документы в школу. Я киваю и, поблагодарив Сережу и Юру, отправляюсь распаковывать чемоданы. На сердце у меня впервые спокойно. Кажется я наконец-то знаю, что значит чувствовать себя дома.