Вдвоем

Они сидели на ступеньках какого-то заброшенного дома. Спирс даже удивлялся этому, молча, конечно. Удивлялся такой… простоте. Ведь их с Сатклиффом отношения можно было назвать какими угодно – близкими, жестокими, теплыми, безумными, но простыми, наверное, в последнюю очередь. Грелль сидел рядом. Мягкость прикосновения красной ткани к руке, еле уловимый пряный и в то же время свежий аромат духов чувствовались привычно, однако никогда не переставали интересовать, — Спирс до сих пор не имел контроля над владельцем неуловимого запаха. И потому ни одну совместно проведенную минуту Уилл не мог назвать обыденной – слишком мало контроля было с его стороны. Слишком внезапными для этого определения были любые движения, слова импульсивного подчиненного. Только с Греллем Уильям мог хоть на короткое время, но все же ослабить контроль и не чувствовать при этом некоторую неуверенность и собственную безответственность. Чуть усмехнувшись редкой молчаливости Грелля, Спирс поднял взор наверх. Луны на небе не было, зато было множество звезд, у Уильяма в голове еще мелькнула мысль о стандартах романтики, вызвав ироничное движение губ. Нет. Было красиво. Поскольку шел октябрь, несколько желто-оранжевых листков лежали на земле неподалеку; глядя на них, Уильям поймал себя на бессмысленном желании дотянуться до одного. — Не холодно? – они сидели так уже около получаса, и Уильям не был бы собой, если бы не задал этот вопрос, тоном заранее сообщая правильный ответ. — Руки замерзли, – Сатклифф протянул конечности Уиллу, словно демонстрируя красноватый оттенок бледной кожи. Спирс бросил ироничный взгляд на Грелля и снял перчатки, кладя руки ладонями вверх, делая одолжение и одновременно приглашая. Грелль лукаво глянул на Уильяма; хищная усмешка заиграла на лице Жнеца, и он, с видом победителя и в то же время с невинным выражением лица, изящно вложил тонкие руки в ладони Спирса. Слегка сжав заледеневшие пальцы и проигнорировав вызывающие – всегда двусмысленно вызывающие – взгляды Грелля, Уилл повернул голову и уставился перед собой – если красноволосый Жнец захочет, он продолжит играть, Уильям знал. А право выбора, как это часто бывало, предоставлялось Сатклиффу. И, довольно мурлыкнув, Грелль выбрал. Чуть прижавшись к Уильяму, он будто мимолетно коснулся губами щеки начальника - и продолжил сидеть молча. — Удивительно, правда? – примерно через десять минут Грелль мягко улыбнулся. Спирс знал, что следует за этим искренним безмятежным спокойствием – тоже искренность, но другая. Уилл среагировал безошибочно: — Нет — холодает. С Греллем нужно было играть, словно с кошкой. Опасной и ласковой зеленоглазой кошкой. Бросить клубок красных ниток, не оставлять ни на минуту дольше отмеренного времени. Но это не должно было быть ни игрой, ни серьезностью; тонкая грань, за которой – очередное сумасшествие. — Уилли… — голос все еще нежный, но можно угадать в нем желание. Уильям знал это желание. — Идем домой, – с нотками холода. И Грелль удивляет: послушно встает, застегивает плащ, так как знает, что в противном случае услышит замечание по поводу одежды, делает шаг и с доверчивыми глазами оборачивается на Уилла. Тот удивлен, но реакции на действия Грелля – ноль. Спирс идет к дому, и Грелль рад, ведь все складывается очень неплохо — он хотел пройтись, а начальник обычно предпочитает телепортацию. Уже дома Грелль плюет на изначальный план. Он подходит вплотную к Спирсу и настойчиво прижимается, покоряясь, – этому Уилл не будет противиться. И Уильям не противится, он прижимает Грелля к стене, не целуя, а лишь касаясь всем телом. — Теперь уже не холодно? – Сатклифф хихикает, а в глазах появляется опасный задорный блеск. Спирс играется со своенравной кошкой, которая всегда гуляет сама по себе; однако кошка добровольно возвращается и далеко не всегда теперь хочет гулять одна.