Spark

      Очередной концерт. Очередная толпа фанатов, которая стоит перед входом в клуб за шесть часов до концерта на адском холоде, который пробирает до каждой клеточки тела. Люди, считающие, что это самый лучший день в их жизни, поскольку они увидят своих кумиров, будут стоять к ним настолько близко, что даже смогут до них дотронуться. Фанаты, срывающие голоса, плачущие от захлестнувших их эмоций, пьяные и невероятные счастливые.       На самом деле я очень люблю тех, кто следит за нашим творчеством, кто искренне любит нас. Я стою на сцене, я вижу их лица, я вижу, как горят глаза, как они светятся самым ярким и всепоглащающим пламенем. Эта бешеная энергия наполняет меня, и я отдаю в два раза больше. Единение с ними – то, что держит на плаву.       Когда ты каждый день спишь по несколько часов в неудобном, холодном микроавтобусе, каждый ёбанный день надеваешь одно и то же платье, которое осточертело, каждый день наносишь на свои потрескавшиеся, сухие губы слои грязно-красной помады, горящие глаза фанатов и их неподдельные эмоции – это спасение, глоток воздуха.       Пашка Личадеев, вечно позитивный, постоянно улыбающийся парень спрашивает, почему на мне лица нет, почему я выгляжу, как издохшая мумия. А я постоянно прикрываясь словами, мол, "спать хочу, надоела эта туровая жизнь, никакого тебе комфорта и удобства, просто устала, эмоционально выдохлась, Паш, забей, месячные" и дальше по списку. А потом забираю стакан с алкоголем, который он мне предлагает. И я даже уже не понимаю, что там. И если раньше все было просто замечательно, то сейчас все не так. Они набухивались, творили дикую хуйню и всем было хорошо. Ребята даже перестали в какой-то момент обращать внимания на то , что в разгаре "вечеринки" я сливаюсь, потому что прекрасно знали, что я не пью. В компании не пью. А теперь Паша прекрасно понимает, что дело вовсе не в количестве часов моего сна и не в том, что "Мустаев, сука ты такая, мог же номер, блять, со стиралкой забронировать, как я буду в этом платье выступать?"       Личадеев был для меня самым близким человеком в этом сугубо мужском коллективе. Так получилось, что я была единственной девушкой в коллективе: Анна Серговна решила посвятить себя театру и развиваться в этом направлении, что у неё прекрасно получалось, а Смирнуха заботилась о своём недавно родившемся ребёнке. Паша на самом деле очень изменился с рождением сына. Говорить, что он стал более ответственным и серьёзным – глупо, потому что это и так понятно. Музыкант стал более простым что ли. Он видит счастье в мелочах, ему кажется, что в жизни всё предельно ясно. Однако пить и курить, естественно, он меньше не стал.       Мы с Пашей сблизились очень сильно, настолько, что он может уловить малейшие изменения моего эмоционального состояния. Личадеев – тот человек, кто уступит место на нижней полке в поезде, кто даст портативную зарядку, несмотря на то, что его собственный телефон в ней нуждается, кто будет бегать по незнакомому городу вместе со мной в поисках карамельного фраппе. Казалось бы, это такие мелочи, которым даже и значение порой не придаёшь. Но именно по таким простым поступкам понимаешь, насколько человек близок.       Я не знаю, что именно нас сплотило. Просто так получилось, что в один момент я поняла, что мне комфортно именно с этим человеком, что с ним я чувствую тепло и спокойствие. Я люблю его, ценю и уважаю именно как человека.       Но даже ему я не могла доверить свою тайну, рассказать то, что так тревожило меня, истрепало все нервы за этот туровой месяц. Из моей головы, души и сердца никак не выходит этот ебучий Музыченко. Очень тяжело видеть его каждый день, обнимать, как друга и мило улыбаться, смеясь над очередной шуткой. Юра не знает, что каждый раз, проводя смычком по струнам скрипки, он задевает струны моей души. Музыченко даже не догадывается о том, что танцуя со мной под "Медлячок", меня убивает, причём так мучительно медленно, так филигранно и изысканно, с садистским удовольствием. Юра – это ебаная эстетика. Его музыкальные длинные пальцы, которыми он держит сигарету и курит невероятно красиво, так, что ноги подкашиваются, его глаза – космос, а взгляд – пуля, попадающая в самое сердце.

* * *

      Тур близился к своему завершению. Мы проехали уже девятнадцать городов, при этом ни одного дня не побывав дома. Все безумно устали, потому что несмотря на бешеные эмоции и на отдачу фанатов, тур изрядно выматывал. Сегодня мы отыграли во Владивостоке, и после дикого алкохардкора ребята решили организовать afterparty в одном из клубов. Я же, несмотря на усталость, как физическую, так и моральную, решила не отделяться от коллектива. Как это ни странно, но шляпники сегодня были как никогда спокойны. Возможно, они настолько вымотались, что даже пьянку не превратили в шоу: ребята просто сидели, пили виски, курили, тихо говорили друг с другом или залипали в телефонах. Я же сидела на удобном мягком диванчике, медленно попивая вино, наслаждаясь вкусом этого терпкого напитка. С каждым глотком по телу разливалось спокойствие, умиротворение. Глаза начинали закрываться, появилось сонное состояние несмотря на то, что в клубе играла громкая музыка, отдаваясь битами в голове, и ярко мерцал свет. – Ась, пойдём покурим, – я открыла глаза, посмотрев на Личадеева, стоящим перед мной с бутылкой тёмного пива.       Неохотно встав с удобного диванчика, я, накинув куртку, пошла за аккордеонистом. Проходя мимо ребят, я бросила взгляд на Юру, который пристально смотрел на меня сквозь синие линзы очков. Я сразу же отвела глаза в сторону, закусив губу.       На улице было холодно. Начало ноября выдалось по истине зимним: снег покрывал ровной белой дорожкой землю, под которым таился коварный лед, ветер неприятно щипал щёки, а холодный воздух как будто проникал в самые лёгкие, морозил их изнутри.       Паша медленно затянулся и сразу же выдохнул клуб дыма, который поднялся на верх и в свете уличного фонаря растворился. Я стояла, переминаясь от холода с ноги на ногу, зажгла сигарету и сразу же стряхнула пепел на снег. Никто не решался начать разговор. – Паш, может уже скажешь что-нибудь? Ты же не просто так меня сюда позвал, – я решила не тянуть кота за хвост. Тем более на улице было дико холодно, а от страха и неведения воздух казался ещё морознее. – Ась, не хочу ходить вокруг да около, – он снова сильно затянулся, выдохнул дым и выбросил уже тлеющую сигарету на землю, – потрахайтесь вы уже с Музыченко. – Что? – глупо было удивляться словам Личадеева, очень глупо. До последнего я, наивная девочка, верить не хотела тому, что Паша поймет всё. А он мальчик не глупый, наверняка сразу обо всём догадался, просто виду не подавал. – Если у тебя есть актёрское образование, это не значит, что ты охуеть как скрываешь свои эмоции, – он устремил свой взгляд прямиком на меня, сложив руки в карманы вельветовых брюк, – твои глаза не врут. И то, как ты губы закусываешь тоже. Честно, я бы тебя сам выебал. – Паш, ты перепил? – пальцы дрожали, подняв сигарету ко рту, выронили её. Съёжившись, себя обнимаю руками, надеюсь, что будет теплее и защищённее буду. – Я серьёзно тебе говорю. Хочешь и дальше страдать – страдай. Только не говори потом, что я не смог понять тебя, окей? Я умываю руки, – он ушёл, оставив меня наедине со своими мыслями и одиночеством.       Я себя ненавижу. Терпеть не могу за то, что не смогла пресечь свои чувства. Однако это ведь невозможно, да? Нельзя контролировать свои эмоции, они не подвластны разуму. Но я всё равно виню себя в том, что влюбилась. Наивная дурочка, льющая слёзы по ночам из-за женатого восхитительного музыканта. Бесит бессилие, слабость, ненавижу себя за то, что в двадцать пять лет схожу с ума из-за любви к человеку, уже создавшему семью. Лучше бы я выкуривала по две пачки в день, пила каждый день по бутылке красного сухого, чем думала о Музыченко. – Могу раком у стенки, хочешь? – басовый голос раздался за моей спиной. Я вздрогнула, медленно повернулась к его обладателю. Юра смотрел на меня с нотками злости и желания. – Это не смешно, Юра, – сказала я, после чего направилась в сторону входной двери клуба. Я была уверена, что пройти рядом с ним и за – Похоже, что я смеюсь? Почему ты думаешь, что весь мир вокруг тебя вертится? Почему ты позволяешь себе такие вещи, Ася? – Я не понимаю тебя, – я готова была разрыдаться, мне хотелось кричать, срывать голос, потому что сдерживаться уже нет сил. Невозможно больше молчать. – Не строй из себя идиотку, ты всё прекрасно понимаешь, – он прикрыл глаза, облокотившись на кирпичную стенку. Мы стояли у чёрного входа, поэтому людей здесь не было. Огромное безлюдное пространство улицы, казалось, было сжато настолько, что даже воздуха не хватало. – Я правда понятия не имею, о чём ты, –мне хотелось, чтобы эта пытка закончилась как можно быстрее, чтобы он не продолжал уничтожать меня. – Серьёзно? – он усмехнулся, схватив меня за подбородок своими длинными пальцами, – какого хуя ты смотришь на меня так? В твоих глазах звездопад, ебаная Вселенная. Какого хуя ты касаешься меня так? Легонько царапаешь и держишься за шею, как за оплот надежды? Какого хуя ты заставляешь меня чувствовать себя виноватым? – Виноватым в чём? – я не могла нормально формулировать предложения, мысли в голове путались, не желая соединяться в единую картинку. – Не выбешивай меня, блять. Почему ты не могла подойти и поговорить со мной? Просто поговорить, объясниться, – я видела, как в нём кипела злость, но он пытался говорить спокойно, – я бы не убил тебя за это, не посмеялся над тобой. Думаешь, ты такая умная? Уверена, что тебе одной хуёво? – Юра, а что бы я тебе сказала? Что бы изменилось после нашего разговора? Ничего, понимаешь? Другого исхода нет. Я не привыкла делиться с людьми своими проблемами и переживаниями, мне проще выносить это в себе, – эмоции взяли надо мной верх, и я говорила то, что у меня на душе, – я не хочу докучать кого-то этим. – Ты просто слишком правильная. А ещё зацикленная на своём несчастье и заёбах. Потому что если бы ты иногда отключала свой мозг, ты бы увидела, блять, как я на тебя смотрю. А ещё ты бы почувствовала, что у меня стояк на "Медлячке" каждый ебанный раз.       Он оборвал свою речь, как будто у него сбилось дыхание. Я не успела опомниться, как в следующую секунду Музыченко прильнул к моим губам. Он целовал грубо, желая выплеснуть свои эмоции, желая показать, что он чувствует. Музыкант не хотел делать поцелуй невинным, романтичным, его язык сплетался с моим, от чего у меня ноги подкашивались. Губы с привкусом коньяка и сигарет – то, о чём я так сильно мечтала. Юра, укусил меня за нижнюю губу, сразу же слизнув выступившую кровь. – Всё дело в твоей ярко-красной помаде, понимаешь? Если бы не она, я никогда так не поступил? – А татуировку набьёшь? За помаду? – Если только помада с твоих губ на мне окажется.