Согрей меня в своих воспоминаниях

Зима потихоньку вступает в свои права. На улице лютая стужа, а за окном одиноким волком воет пробирающий до костей ветер. В доме полная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем старых часов, стрелки которых уже давно перевалили за полночь. Глядя в окно, я вижу тысячи различных снежинок, что подгоняемые холодным дыханием зимы мягко кружатся, касаясь зеркальной поверхности стекла, сплошь покрытого тысячами замысловатых и хрупких, словно настоящее тонкое кружево узоров, маленькими слезинками, бусинами, стекающими по наружной стороне моего окна. В легком свете слабо мигающих фонарей серебром сверкают сугробы, каждая крупица которых, отражается светом сотни бриллиантов или же звезд, по неосторожности рассыпанных самым искусным ювелиром здесь, на нашей земле. Земле холодной, неживой и продрогшей, словно окаменевший и застывшей в немом удивление от столь невиданных красот дикой природы. На затянутом черным покрывалом из звезд небосводе восседает голубая луна, освещающая все своим рассеянным призрачном, словно эфемерная дымка светом. Тихо, будто в такт размеренному ритму, воцарившемуся снаружи, покачиваются тонкие ветви деревьев, все усыпанные тяжелым снегом. Их верхушки, огромные и объемные, склоняются к самой земле, образуя что-то наподобие снежного занавеса. Уже достаточно поздно, а мне совершенно не хочется спать. Глупый романтик. В голове медленным потоком слоняются мысли, неторопливые, в некоторой степени, даже ленивые, такие за которые абсолютно не хочется цепляться, лишь только смотреть, наблюдать за их мерным ходом и слушать уютную тишину дома, что лишь добавляет моему и без того излишне меланхоличному настроению большой нотки светлой приятной грусти. Но все же, несмотря на всю эту блаженную негу, мысли мои начинают наскакивать одна на другую, выдавая в сознание давние образы, обрывки уже полузабытых фраз и силуэтов и вновь рисуя в воображение когда-то родные знакомые черты. Черты похитителя моего покоя, моего сердца и разума. Того, кто когда-то мог всего лишь одной своей несмелой улыбкой заменить мне весь свет. Того, кого мне никогда уже не забыть и того, кого никогда не вернуть. Думая об этом сейчас, я невольно грустно усмехаюсь. Теперь все это казалось для меня чем-то сродни фантастики, моим небывалым сном и глупой иллюзией, что не дает мне покоя и по сей день. Любовь для меня сейчас это настоящая сказка, ирреальная, жестокая и болезненная, словно чья-то насмешка. Я никогда не верил, что она существует, не верил, пока не встретил его. Ему я мог бы поверить во все, чтобы он не сказал, ведь слова, произнесенные его устами, всегда звучали для меня как неоспоримая истина, та правда, которой я готов был подчиниться. Он знал это, знал, как он для меня важен, но тогда мне казалось, что и я был также для него важен, что-то, что было между нами, было реально. Ведь всегда находясь рядом с ним, я, словно чувствовал тонкую, но невероятно прочную ниточку, соединяющую нас ним, все его чувства и эмоции-все это я разделял с ним пополам, я знал, что он чувствовал, потому, как тоже самое ощущал и я. Страсть, всепоглощающую и сжигающую всего за доли секунд до самого тла, нежность, мягкую, укутывающую тебя своим теплым покрывалом, щемящую сердце и безумно приятную и, конечно же, небывалое спокойствие, самое настоящее успокоение души и тела, с ним я чувствовал себя в безопасности, так, словно мы были одни во всем этом мире, а вокруг нас не было никого более. Есть только два бьющихся в такт сердца и два тихих дыхания, в доли секунд сливающиеся в одно единое, одно целое. Мне не нужен был больше никто, ведь даже находясь среди десятитысячной толпы, я не увидел бы никого более, кроме него, единственного, особенного и родного. Все в нем притягивало меня, как тусклый свет лампы притягивает глупого, заплутавшего мотылька. Я был тогда этим мотыльком, ослепленным сладостным, манящим свечением, что неимоверно притягивало, но так же таило в себе и таинственную опасность. Это было полнейшим безумием поддаться этому свету, он заколдовывал меня, неторопливо накладывая свои невидимые чары, что словно кандалы, прочные оковы, приковывали меня к нему. Он был моим личным колдуном Вуду. Прекрасным, моим и только моим, за него я готов был пойти против всего мира, лишь бы только он не ушел от меня, лишь бы только чувствовать его присутствие рядом. Но он был не таким. Ему всегда было мало меня, за что я его никогда не винил, так же как и он старался никогда не показывать этого мне, но я это чувствовал, видел, что ему нужен весь этот мир, огромный в своих возможностях, безумный и странный. Это был его удел, люди, вот то единственное, что он никогда не смог бы оставить, а вместе с ними и свою свободу. Он всегда дышал ими, верил в человечество, гуманность и равенство, он верил в людей, тогда как я давно уже потерял веру во что-либо, кроме него. Но быть рядом со мной, сидеть взаперти, как чудесный соловей в золотой клетки, это было не для него. Я знал это, но совладать с собой порой бывает очень и очень трудно. Я помню, как нам хорошо было вместе, помню его по-детски доверчивый взгляд. Его глаза, никогда не забуду, как он смотрел, с нежностью, с любовью и преданностью, а иногда даже со скрытым поблескивающем во взгляде восхищением. Серо-голубые, темные как грозовые свинцовые тучи вечером и светлые, как ясное зимнее небо днем, вот какими я помню их. Что стало с нами сейчас? Что стало со мной? Затворник, вечно одинокий и потихоньку отдаляющийся от всех близких, родных, всех, кто хоть как-то связывал меня с прошлой жизнью, связывал с ним. Смотря на него сейчас, я вижу, что время властвует и над ним. Он изменился, не только внешне, но и внутренне. Повзрослел, стал настоящим мужчиной, уверенным в себе и успешным, таким, каким он и хотел всегда быть. Но иногда я замечаю и что-то странное в его поведение, в его словах и во взглядах, то что я порой замечаю и в себе. Грусть, тихая и молчаливая, та, что вечно поселяется во взгляде, в сердце того, кто держать все чувства в себе, того, кто все еще хранит воспоминания прошлого, не давая им беззвучно и незаметно кануть в лету. Я часто думаю о том, вспоминает ли он меня. Помнит ли он, как любил или все это уже не имеет ровным счетом никого значения для него. Я скучаю по нему, безумно скучаю, но хуже всего мне от осознания того, что я сам испортил все то, что мы оба так упорно и долго с ним строили. В памяти, словно отпечатался тот момент, момент нашего расставания, я знаю, как больно я сделал ему тогда, ведь он никогда не умел скрывать свои истинные чувства. В тот вечер он ушел, не проронив больше ни слова, лишь только посмотрел на меня долгим, полным обиды и грусти взглядом, в котором плескалось явственное непонимание, вопрос почему. Я тогда лишь промолчал. Я был уверен, что так для него будет лучше, что он заслуживает большого, место у домашнего очага никогда не станет для него приоритетом. За окном с новой силой подул зимний ветер, швырнув небольшую горстку снега. Запищал телефон, оповещая о входящем сообщение. Быстро его разблокировав, я открыл почту, встретившись с незнакомым мне номером и начал медленно вчитываться: Томми, мне нужно с тобой поговорить. Я так долго ничего о тебе не слышал, так долго не видел тебя. Помнишь, нашу с тобой последнюю встречу? Ты сказал, что-то, что было между нами, больше не может продолжаться. Я помню это, помню отчетливо и ясно, а еще я помню, как ты тогда скрывал от меня свой взгляд, как молчал, когда я пытался спросить тебя почему. Я тогда просто не мог поверить, что это происходит со мной, как ирреальный сон, глупый и жестокий, такой от которого хочется забиться в угол и никогда больше не показываться. Я долго потом задавался вопросом, почему ты так поступил со мной, терзался в догадках… Но знаешь, прошло столько времени, столько всего успело измениться. Я тысячу раз пытался убедить себя, что я поступил правильно, когда ушел той ночью, что все будет в порядке… Я верил в это, верил, что еще охладею к тебе, но за все это время, осознал, что мои чувства ни капли не изменились. Ты все еще такой же родной, единственный и любимый для меня, каким ты и был раньше. Я много раз пытался позвонить тебе с того раза, но каждый раз я останавливался на полпути. Однажды я даже напился для храбрости, но ничего не вышло. Сейчас терпеть и тянуть уже невозможно. Прошу тебя, поговори со мной…иначе мне больше никто не поможет. С бьющимся сердцем я дочитал до конца сообщение, не верящим пустым взглядом уставившись на бурю, бушующую за моим окном. Она билась об него с немыслимой силой, словно пытаясь ворваться ко мне в дом, пытаясь пробудить меня. А в груди, словно пойманная в тиски птица, трепыхалось гулко бьющиеся сердце. Выл ветер, а внутри меня, как и за окном зарождалась немая буря, метель и безумное, убивающие все мои прошлые попытки забыть желание. Желание, способное стать реальностью, способное осуществиться. В комнате была тишина, тихо тикали настенные часы, отмеряя всем живущим положенное им время и засекая рождение новой жизни…