Teach ya somethin useful

— Восемнадцать… девятнадцать… двадцать один… тридцать… Крысавчик считать не любит, оттого и перескакивает через цифры. Цепкие хищные ручки хватают пачки, одну за одной, перелистывают свеженькие купюры — и швыряют в услужливо подставленную сумку, которую сможет утащить один лишь Турбовсин. На самом деле, конечно, Джейми до фени, сколько там на самом деле налички: если не сходятся зубчики молнии — значит ладно. Пойдёт. Тем более в качестве честно стыренного награбленного. — Неплохо, девчоночка, — он милостиво хлопает Эш по пыльной щёчке, будто младенца, шлёпнувшегося на пухлую жопку через два пройдённых метра. — Совсем неплохо. Хотя, не слушай дядю Крыса, дорогуша. Отвратительно. Стыдненько. Фу-фу-фу. Мако кивает, полностью соглашается, перекатывая механическую голову в пальцах, как горошинку с перины принцессы. После Джесси «Мертвецы» скатились окончательно; не могут себя обезопасить даже после рядового ограбления. Всем известно, что говорить пафосные речи в репортёрскую камеру во время побега — поведение ниже дилетанского. В итоге все твои слова про крутость, скорость и смертоносность обращаются в ничто под слоем крепкой верёвки и унизительного кляпа в виде обоссаной тряпки. А сидящий у тебя на лопатках безногий полоумный австралиец — как вишенка на торте позора. Ну, не чудная ли картина унижения? — А ещё этому доверилась, — Фокс кивает на останки Боба; его голова беспомощно моргает в ладони Рутледжа. — Совсем, что ли, мозги отсохли? Войну, что ли, не помнишь? Мы тебя, считай, это самое, спасли. Вот замкнуло бы у него в одном месте — и упс! — осталась бы навсегда ночью в своей постельке. Эш мычит и брыкается. Ну, ровно до того момента, как старый разношенный башмак, отходивший верой и правдой половину мира, не отпечатывает грязную подошву на её накрашенном личике. — Цыц, — скучающе осаживает Джейми. — А то завалю. Или трахну. Хотя, по правде, ты не в моём вкусе, бандиточка ты моя доморощенная. А вот Турбосвин бы не отказался, но мешать земляку наслаждаться триумфом — себе дороже. Впрочем, Крысавчик вряд ли забудет наградить своего верного напарника. — Сорок пять… пятьдесят… семьдесят… сто. Серьёзно? А где остальное, девчоночка? Уже просадила на ваши женские приблуды? — Пшшл н хнр, — к сожалению, выплюнуть затычку Каледония не может: слишком всё крепко и продумано. Ещё никогда её так не унижали. Со времён старшей школы. — Ладно-ладно, — Фокс примирительно встаёт с чужой спины. — Хрюшка моя, давай-ка хватай денюжки с этой лапой — и двинули. Научим крошку, как дела делаются, ага? Мако довольно фыркает. Голова омника занимает достойное место на руле мотоцикла, а сама Эш — в люльке, на шершавых израненных коленках австралийца. Попытка вырываться и брыкаться прерываются единственным увесистым шлепком по упругой ягодице — и лицо заливает запоздалая алая краска. — Не рыпайся, девчоночка, — осадил стервятник под грохот заведённого мотора. — Учись проигрывать с гордо поднятой головой и без страха под сиськами. Пригодится. Знала бы ты, сколько я всасывал, пока не научился таких, как ты, штабелями складывать. Взментувшийся столбом песок ещё долго висел в раскалённом воздухе пустыни, пока Эш ехала познавать новую для неё науку проигрывать.