How not to meet your future boyfriend

Слэш
Перевод
PG-13
Завершён
330
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
18 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
330 Нравится 11 Отзывы 80 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Когда Эрик пьян, у него нет головокружения и его не шатает. Но это рушит его с трудом выработанный самоконтроль и заставляет его хотеть убить любого, кто не так на него посмотрит. Так что ничего удивительного в том, что в баре он чуть не выпускает кишки трем людям, которые насмехаются над ним, едва завидев его мутантское удостоверение. Единственное, что удерживает его от того, чтобы разбить им лица, это Янош и Азазель, которые тащат его к выходу, веля сделать передышку. Он не хочет уходить, но идет, протискиваясь сквозь толпу и сосредоточившись только на том, чтобы переставлять ноги, пока не высвобождается из людской давки. Он вылетает через черный ход в переулок и надолго останавливается в темноте, пытаясь унять бушующую в груди ярость. При вдохе холодный ночной воздух обжигает его легкие, притупляя сдерживаемую энергию, струящуюся во всем его теле. Через пару минут он выхватывает пачку сигарет из кармана своего кожаного пиджака и вытряхивает одну. Дважды сглатывая в попытке избавить горло от привкуса плохого пива, он зажимает сигарету губами и затем ищет зажигалку. У него уходит мгновение на то, чтобы отыскать ее металлическую гравировку во внутреннем кармане его пиджака, он притягивает ее щелчком пальцев и закуривает. Первая же затяжка немного приводит его в чувство. Вторая притупляет ярость и успокаивает его мысли. Дверь позади него открывается с громким скрипом, и он мотает головой, чтобы взглянуть. Он выведен из себя, его голова болит, и от его самоконтроля мало что осталось из-за всего этого алкоголя в его организме. Если один из этих уебков из бара последовал за ним, он, возможно, убьет его, и черт с ним. Он не может отрицать, что сейчас настроен воинственно, отчаянно желая освободить кипящую внутри ярость. Но человек, идущий по переулку, не один из этих трех мутантофобов, которые докапывались до него в баре ; это невысокий и худой молодой мужчина, с мягким, дружелюбным лицом и темно-голубыми глазами, полными беспокойства. Беспокойство. Эрик правда, правда надеется, что это не из-за него. – Эй, - говорит мужчина, и Эрик с удивлением слышит британский акцент, изящный и неуместный здесь, посреди Нью-Йорка, – ты в порядке? Мать твою. Эрик закрывает глаза и произносит сквозь зубы: – Не интересует. – Что? – Я в порядке, – бросает он. – Проваливай. Мужчина качнулся на каблуках, явно пораженный его враждебностью. Отлично, злорадно думает Эрик. Может, он откажется от своего неуместного сочувствия или чего он там, блин, хочет, и оставит Эрика в покое. Но вместо того, чтобы отступить, мужчина подходит ближе и пробует снова: – Я Чарльз. – Мне насрать, – огрызается Эрик. – Уходи. – Я видел, что случилось, – настаивает Чарльз. – Я слышал, что они сказали тебе. Ты уверен, что ты в порядке? Эрик делает глубокий вдох и сопротивляется порыву выдохнуть дым Чарльзу в лицо. Вместо этого он пару секунд изучает его, его затуманенное алкоголем зрение долго не может сфокусироваться. Темно-каштановые волосы, голубые глаза, бледные гладко выбритые щеки, влажные красные губы. Он носит брюки и кардиган с изысканной рубашкой с пуговицами на воротничке. Он выглядит как ебучий ребенок. Какого черта он делает в баре во вторник вечером? – Прошу прощения, – говорит Чарльз. – Я не ребенок. – Именно он – говорит Эрик, посмеиваясь над обиженной гримасой Чарльза. Возможно, малолетке пришлось показать документы в баре. Наверное, не смог получить ничего лучше содовой. (1) Чарльз фыркает. – Содовая. Я не прикасался ни к одной с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Разве что раньше. Они были достаточно близко, чтобы Эрик мог почувствовать запах алкоголя в его дыхании. На секунду Эрик думает, что это запах его собственного дыхания, но нет – дыхание Чарльза пахнет текилой, а Эрик в эту ночь притрагивался только к пиву. Сколько лет этому малявке? – Двадцать пять, – сопя, отвечает Чарльз. – А тебе только двадцать восемь, не веди себя слишком высокомерно. Очень внезапно Эрик понимает, что он не спрашивал этого вслух. – Ебать. – М-м, ага, – мурлыкает Чарльз, наклоняясь ближе. – Именно, ебать. Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя прелестные глаза? Эрик оступается, отходя назад, резко, настороженно обличает его: – Ты телепат, да? Ты ебучий телепат. – А у тебя соблазнительная мутация, – отвечает Чарльз с небрежной усмешкой, преследуя его, пока он отступает вглубь переулка. С каждым его шагом Эрик осторожно пятится. Он пытается вспомнить, как защититься от чтецов мыслей, но алкоголь делает его мысли туманными, затрудняет концентрацию. После нескольких минут преследования Чарльз останавливается и раздраженно хмурится. – Я просто хочу поговорить. – Что ж, а я не хочу, – выплевывает Эрик, выдергивает сигарету изо рта и так крепко сжимает ее, что она почти ломается в его пальцах. – Перестань, я знаю, что ты расстроен из-за тех парней в баре, – говорит Чарльз, засовывая руки в карманы. – Позволь заметить, у них на уме не было ничего хорошего. Но, говоря по справедливости, у тебя тоже. – Ты всегда читаешь мысли без разрешения? – огрызается Эрик. – Это незаконно, знаешь ли. – Почти никто из телепатов не был оштрафован за это, – пренебрежительно говорит Чарльз, пытаясь закатить глаза. Очевидно, подобный уровень мышечной координации недоступен ему в его теперешнем состоянии ; в конце концов, он сводит глаза к переносице и хихикает. Боже, он пьян. Возможно, так же пьян, как и Эрик, хотя и хорошо это скрывает. – Ты знаешь, как сложно доказать даже совершенные мыслепреступления, не говоря уже о том, кто их совершил, – говорит Чарльз, пожимая плечами. Он удивительно последователен для пьяного. Точно? Спасибо, в голове Эрика отдается эхом отвечающий ему голос. Мило с твоей стороны. Я практиковался. Послушал бы ты меня, когда я действительно бухой в говно. – Убирайся на хер из моей головы, – ворчит Эрик, сжимая руки в кулаки и машинально охватывая весь металл в пределах досягаемости. Ближайший мусорный контейнер, скрипя, проезжает пару футов по направлению к ним, а решетки эвакуационной лестницы над их головами гремят. Одно неверное движение – и от Чарльза останется только размазанное пятно на асфальте. Телепат выставляет вперед руку в успокаивающем жесте. – Прости, прости. Я немного… э-э-э… дал волю своей телепатии после пары стаканов. И, отвечая на твой предыдущий вопрос, нет, обычно я не читаю мысли без разрешения. Но алкоголь не помогает мне обуздать мою телепатию, и, скажу в свою защиту, те ребята думали очень громко, – он внимательно вглядывается в Эрика. – Ты уверен, что ты в порядке? Вещи, которые они говорили, были не очень-то приятными. Эрик отрывисто смеется. – Не очень-то приятными? Они называли его долбанутым, ошибкой, и парочкой других мутантских оскорблений. Он слышал все это раньше, но сегодня он был под воздействием алкоголя, и их слова терзали его так, как оскорблениям еще не удавалось. Он привык быть невозмутимым, привык игнорировать насмешки и подколки. В конце концов, ему приходилось справляться с этим с тех пор, как он был ребенком. Но сегодня он не был настроен терпеть это дерьмо. Он пришел в бар пропустить пару стаканов, только за этим. Он не искал неприятностей. Но когда парни в баре заметили его удостоверение, пока он платил за пиво, они начали насмехаться над ним и назвали его долбанутым мутантишкой. Когда он проигнорировал их, они закричали, что его мать была мутантской шлюхой, и Эрик просто… сорвался. Если бы Янош и Азазель не тянули его за руки, веля ему успокоиться, он бы вогнал ближайшую десертную ложку главарю в глотку. Даже сейчас он недоумевал, как ему удалось уйти. Он никогда не был способен так хорошо контролировать свой гнев, и уровень сдержанности, который понадобился, чтобы оставить этих людей в баре невредимыми… он не думал, что достиг его. – Я рад, что ты ушел, – произносит Чарльз в тишине. – Я не хотел. – Я знаю. И ты бы не ушел. – Чарльз застенчиво смотрит ему в глаза. – Я немного подтолкнул тебя. – Ты подтолкнул… – Эрик чувствует, что кипящая ярость поднимается снова, окрашенная на этот раз небольшим ростком страха. – Ты изменил мое сознание? – Я удержал тебя от того, о чем ты бы сожалел. – Я не сожалел бы, если бы вырвал им глотки, – огрызается Эрик. – Мир станет лучше без таких мутантофобных уебков, как они. – Может, и так, – мягко соглашается Чарльз, – но их убийство не принесет тебе мира. – Он подходит ближе, и затем на его лице появляется глупая довольная улыбка, когда Эрик не делает шаг назад. – Они тоже были пьяны, ты же понимаешь. Не совсем в своем уме. Эрик мрачно смотрит на него. – Ты их защищаешь? Глаза Чарльза расширяются. – Нет, едва ли. Я просто объяснял… – Объяснял что? – рычит Эрик. – Что у них было оправдание для того, чтобы говорить такое? Что это было нормально, потому что они были пьяны? – Я не это имел в виду, – говорит Чарльз, в его тоне отчетливо сквозит раздражение. – Я имел в виду, что они не полностью себя контролировали. Нельзя их винить… нет, не то. Они несут ответственность за свои слова. Я просто хочу сказать, что… что обычно они бы не… о, чтоб меня, – он разочарованно выдыхает. – Я не очень-то хорошо изъясняюсь после того, как пропущу парочку. Эрик фыркает и отворачивается. Сигарета в его руках раскрошилась, так что он бросает ее на землю и давит ботинком перед тем, как достать еще одну. Зажигалка сама выскакивает из его кармана, и сама открывается; он чувствует восторженный трепет, который не принадлежит ему, и Чарльз позади него говорит с удивлением в голосе: – Это было очень круто. – Уходи – едко говорит Эрик, вдыхая тепло дыма. – Я просто хотел убедиться, что ты был в порядке. – Я в порядке. – Просто… – Сколько еще раз мне повторить, что я в порядке? – шипит Эрик, разворачиваясь к нему лицом. – Мы незнакомы. Съеби с глаз моих. Чарльз отшатывается, выглядя уязвленным. Заметно, как он берет себя в руки, расправляет плечи и снова сокращает дистанцию между ними. – Я знаю, каково это, когда тебя ненавидят, Эрик – говорит он. – Я знаю, каково это хотеть возненавидеть людей за то, что они говорят и то, что думают. Но знаешь, не каждый человек плохой. Эрик скрипит зубами. – Я этого не говорил. – Нет, но ты так думал. – Еще до того, как Эрик успевает осмыслить это, Чарльз вздрагивает и говорит: – Прости. Моя телепатия выходит за рамки, когда я пьян – я говорил тебе. Прости. Но это не меняет того, что ты думаешь о людях. – Все они одинаковые, – рычит Эрик, – я видел это. Я видел эту породу. – Эту породу? – эхом отзывается Чарльз. Затем он смеется, долго, громко и немного дико. – О, боже, – говорит он, вытирая слезы с глаз. – Не говори мне, будто ты веришь, что мы совершенно отличаемся от людей. Неверное общественное представление об эволюции никогда не перестает меня удивлять. Мы не произошли от людей, если ты не понимаешь. Мы и есть люди. – Мы не… Не такие? Голос в его голове был торопливым, говорил слишком быстро, чтобы быть понятым. Слова лились сплошным потоком, но скрывавшееся за ними чувство веселья ощущалось отчетливо. Конечно, нет. Ни один человек не может быть генетически идентичен другому, кроме близнецов, конечно же. И мутации распространены повсеместно. Голубые глаза – это мутация, так же, как и моя телепатия, так же, как и твои возможности. Почему мы не запишем каждого голубоглазого человека в наши ряды? Хм-м? К моему вящему удовлетворению, группы превосходства мутантов никогда не отвечали на этот вопрос. Эрик толкает Чарльза так сильно, что он отлетает назад к контейнеру с мусором, звенящим от металла. – Убирайся на хер из моей головы и держись подальше! Чарльз уставился на него, раскрыв глаза. – Прости. – Он надавливает ладонью на висок, пока поднимается на ноги. – Я допускаю ошибки. Когда пьян. Я уже говорил тебе это, говорил ведь? – Да. – Эрик борется с порывом схватить металл в ремне и часах Чарльза, чтобы отшвырнуть его прочь. Вместо этого он мотает головой в сторону двери позади них. – Дай мне побыть одному. – Но ты не один, друг мой, – серьезно говорит Чарльз, внезапно его глаза загораются. – Ты не один. Он подходит и кладет руку Эрику на плечо, и это становится последней каплей. Эрик уже справлялся раньше с мутантофобной херней, но худшей, худшей частью этого всегда было то, что было после: те люди, которые пытались утешить его, пытались дотянуться, будто они думали, что он действительно задет оскорблениями, которые выкрикивали в его адрес, будто ему нужна их блядская жалость. И вот теперь Чарльз, зовущий его другом, ведущий себя так, будто он ожидает, что у Эрика сдадут нервы и он в любой момент разрыдается на его плече. Этот ебучий телепат не оставляет его в покое и, не думая, Эрик разворачивается, сжимает руку в кулак и бьет. Это неловкий удар, неуклюжий из-за алкоголя и вибрирующей ярости. Но его достаточно, чтобы рука Эрика сильно дернулась, достаточно, чтобы распластать испуганно вопящего Чарльза по земле. От удара Эрика заносит немного вперед, выбивает из равновесия его же собственным движением. Когда он возвращается в нормальное положение, его голова кружится от того, что он двигался слишком быстро, он замечает, что его челюсть и щека отзываются болью. Инстинктивно он ощупывает себя, чтобы понять, где ударился, но, когда исследует кожу – ничего. Боль резко прекращается. Почувствовав внезапное головокружение, он опирается на мусорный контейнер и смотрит вниз, задыхаясь. Чарльз лежит на земле, полусидя, одна рука прижата к лицу, его глаза почти комично расширены. Его рот изумленно раскрыт, и на его лице кровь, текущая из пореза на его щеке. Его глаза так же блестят, как и тогда, когда он смотрел на Эрика, но теперь они блестят от слез боли. Долгое мгновение Эрик остолбенело смотрит на него, смотрит в эти мокрые голубые глаза и спрашивает себя, что за чертовщина только что случилась. Он ощущает пульсацию в костяшках пальцев один раз, затем дважды – одновременно со своим пульсом. Затем фокусировка резко возвращается, и ярость неудержимо выливается из него. Шок уничтожает все остатки опьянения и оставляет его странно и ужасно трезвомыслящим. Он только что ударил Чарльза. Он только что ударил абсолютного незнакомца, который лишь пытался помочь, о боже, что, блядь, с ним не так? – Ты как? – выдыхает он, неуклюже опускаясь на одно колено рядом с Чарльзом. Телепат вздрагивает. – Я в порядке. – Ты не в порядке, – настаивает Эрик, его глаза широко раскрыты. – У тебя кровь. Боже, мне так жаль. Я не хотел… – Я в порядке, – повторяет Чарльз, закрывая щеку рукавом. Мгновение Эрик просто смотрит, как кровь просачивается сквозь чистую голубую ткань. Затем он роется в карманах и достает смятую салфетку, которую предлагает слишком поспешно. Чарльз берет ее после небольшого колебания и прижимает ее к порезу. Кровь впитывается в лоскут, и Эрик может только с ужасом смотреть на это. Он сделал это. Он позволил алкоголю разрушить его ограничения, он почти убил троицу тупых мутантофобов в баре, а теперь он ударил случайного незнакомца, пытавшегося помочь, и, блядь – смущенное выражение на лице Чарльза нисколько не помогает, а страдальческий взгляд, когда он прикасается к своей щеке, делает его крайне похожим на побитого щенка. – Давай, – говорит Эрик, вставая даже раньше, чем он решает начать двигаться. – Идем. Он тянется, чтобы поднять Чарльза, игнорируя его протесты. – Отпусти меня – приказывает Чарльз, его каблуки волочатся по земле, пока Эрик тащит его к выходу из переулка. – Убери руки. Куда ты идешь? – Взять такси для тебя – парирует Эрик, не останавливаясь. – Нужно осмотреть этот порез. – Он смотрит на порез снова и вздрагивает, стыд и вина пронзают его. – Возможно, нужны швы. – Честно, – фыркает Чарльз, начиная звучать немного упрямо, – я сам могу поймать такси. – Ты пьян, – подчеркивает Эрик. – Уже нет. – В ответ на скептический взгляд Эрика Чарльз указывает на свою голову. – Преимущества телепатии. Я избегаю похмелья, когда хочу, и я очень быстро трезвею, когда сосредотачиваюсь на этом. Уже сейчас его голос звучит увереннее, не так странно. – А сейчас, – продолжает Чарльз, высвобождая свою руку из захвата Эрика, – я достаточно трезв, чтобы вежливо попросить тебя, говоря твоими словами, свалить. Эрик опешивает. Затем, потому что это кажется важным, он отмечает: – Я пьян. Чарльз вздыхает. – Да, я в курсе, спасибо. Он подходит к обочине дороги и поднимает руку. Не проходит и минуты, как пустое такси останавливается у тротуара. Даже не помахав на прощание, Чарльз забирается на заднее сиденье. Эрик решает, что исправить то, что он наделал – это его долг. Поэтому он хватается за дверцу такси до того, как Чарльз успевает закрыть ее, проскальзывает на заднее сиденье и говорит таксисту: – Ближайшая больница, пожалуйста. – Прошу прощения? – говорит Чарльз раздраженно. – Тебе надо пристегнуть ремень – рассеянно говорит Эрик. Он щелкает пальцами, и ремень сам ложится на грудь Чарльзу. Из-за пяти, или шести, или семи порций выпитого им пива он четыре раза пытается нормально застегнуть ремень. Когда он наконец встает на место, он испускает довольное восклицание и придвигается к Чарльзу, готовый защитить в случае чего. Но Чарльз посылает ему настороженный взгляд и отодвигается на несколько дюймов. (2) – Я правда не хотел делать тебе больно, – говорит Эрик, беспокойно хмурясь. – Ты ударил меня. – Ненамеренно! – Ненамеренно ударил меня? – Ладно. – виновато признает Эрик. – Возможно, я хотел причинить тебе боль. Но не специально. – Ты пьянее, чем думаешь, – бормочет Чарльз. Он откидывается на спинку сиденья, чтобы поговорить с таксистом. – Простите, сэр? Больница не понадобится, я в абсолютном порядке. Таксист хмурится. – Вы уверены? – Да, я…. – Нет, не уверен, – вмешивается Эрик. Он удерживает тормозную педаль на месте, когда таксист пытается затормозить. Только после того, как Чарльз посылает ему предостерегающий взгляд, он понимает, что, возможно, будет не так уж хорошо, если таксист запаникует, и отпускает тормоз. Но он все еще придерживает такси, чтобы оно двигалось постепенно, если вдруг таксист затормозит слишком сильно. – Больница. Ему нужны швы. – Мне не нужны швы… – Ты истекаешь кровью! – рычит Эрик. Он берет Чарльза за подбородок и наклоняет так, чтобы он мог видеть порез. Из него все еще сочится кровь. – Не говори мне, что здесь не нужны швы. – Убери руки, – Чарльз слишком резко сбрасывает руку Эрика. – Достаточно прикосновений на сегодня. – Извини, – кается Эрик. – Ага, да, – ворчит Чарльз, отворачиваясь к окну. Эрик хочет развернуть его, чтобы снова оценить ущерб, но Чарльз коротко говорит серьезно, не доставай, и Эрик отшатывается. Часть его хочет снова огрызнуться на телепата за то, что влезал в его голову. Вместо этого он подавляет досаду и дает Чарльзу личное пространство, выбирая остаток поездки докапываться до таксиста, чтобы ехал быстрее. – К аварийному входу – распоряжается Эрик, когда они близко. Чарльз издает раздраженный звук. – Не надо, это для неотложки. – Это неотложно. – настаивает Эрик, свирепо уставясь на таксиста в зеркало заднего вида. Чарльз адресует ему раздраженный взгляд. – Бога ради, у меня кровь из-за маленького пореза на щеке, не из артерии. – Таксисту он говорит: – Буду весьма обязан, если вы просто высадите нас у главного входа, пожалуйста. Такси кружит около парадного входа и останавливается около припаркованной неотложки. Эрик выскакивает, как только они останавливаются и смотрит на машину неотложки, ища парамедиков. Их нет в поле зрения. Тормознутые. Разве они не должны были укомплектовать машины персоналом? Где они, блядь? – Ты всегда такой драматичный? – вздыхает Чарльз, выскальзывая из такси позади него. Он наклоняется к окну, чтобы заплатить таксисту – Эрик запоздало понимает, что должен был взять на себя транспортные расходы, но такси уже уехало – и затем поворачивается к Эрику. – Драматичный? – повторяет Эрик. – Не знаю, о чем ты. Идем. Он хватает Чарльза за руку и толкает его к дверям главного входа. Они попадают в волну холодного воздуха, и Эрик тащит Чарльза прямо к ближайшей медсестре. – Подлатайте его, – говорит он. Медсестра отрывается от своего канцелярского планшета (3) и быстро оглядывает его с головы до ног. Она точно не в восторге от его футболки, кожаного пиджака и джинсов с высокой посадкой. Хотел бы Эрик подумать о том, чтобы приодеться цивильнее, когда Янош заявился к нему домой и утащил его кутить. Она не одобряет твою одежду и еще больше не одобряет твой бред, сухо комментирует Чарльз. – Я не… – он прижимает рукав ко рту. Его язык немного касается хлопка, и он сопротивляется порыву сплюнуть, чтобы избавиться от вкуса ткани. Возможно, это некультурно. Ты был, чуточку. Чарльз кажется самую малость позабавленным. Он переключает внимание на медсестру и говорит: – Может кто-нибудь здесь заняться моей щекой? Ее лицо сейчас же светлеет, как только она смотрит на него. Конечно, светлеет. Эрик знает Чарльза в общей сложности полчаса и уже уверен, что никто не способен посмотреть на Чарльза и не поддаться его… обаянию. Эрик не знает, что в нем такого особенного, но что-то есть, и, возможно, если бы он был трезв, он мог бы определить. Возможно. Сейчас все, о чем он может думать, так это о том, что на Чарльза тяжело сердиться, и медсестра тоже это знает. Она даже тревожно надувает губы, делает шаг к нему и показывает жестом, чтобы отнял руку от щеки. Когда он это делает, она сочувственно морщится и спрашивает: – Что случилось? – Ударился, – кратко отвечает Чарльз. Эрик удивляется, когда Чарльз даже не бросает в его сторону укоризненного взгляда. – Ему нужны швы, – вклинивается Эрик. – Мне не нужны швы. – Вообще-то, ваш друг, возможно, прав, – говорит медсестра, подходя ближе. Она касается покрасневшей кожи на щеке Чарльза, чтобы осмотреть ее, и когда она надавливает пальцами, чтобы исследовать порез, Чарльз шипит, болезненно выдыхая сквозь зубы. Эрик немедленно ощетинивается. – Уберите от него руки, – огрызается он, становясь между Чарльзом и медсестрой. – Если все, что вы собираетесь делать, это причинять ему боль, тогда отъебитесь. Медсестра приосанивается и хмуро смотрит на него. – Прошу прощения? Кисть руки Чарльза ложится на руку Эрика. – Пожалуйста, извините моего… -– он колеблется – моего друга за это. Он немного выпил. Можете направить нас к ближайшему врачу, или в зал ожидания, или что тут у вас есть? Медсестра указывает вглубь вестибюля. Чарльз тянет Эрика за руку, чтобы он следовал за ним, и Эрик идет, немного озадаченно. – Ты назвал меня другом, – говорит он. Он уверен, что алкоголь не ослабил его слух. Он помнит, как Чарльз назвал его другом раньше, в переулке, но сейчас все иначе, возможно, потому, что он больше не злится. Чарльз фыркает, ускоряясь, так что продолжает идти на шаг впереди Эрика. – Ну а как еще мне было тебя назвать? Тот, кто напал на меня? Я бы предпочел не разбираться с хлопотами, которые это породило бы. В его словах есть смысл. Тюремная камера не кажется особенно привлекательной сейчас. Или вообще когда-либо. – Не будь нелепым – говорит Чарльз. – Это было бы хлопотно, но ты не попадешь из-за этого в тюрьму. Я не выдвину обвинений. – Но ты можешь, – говорит Эрик, присматриваясь к раздувшейся щеке Чарльза. Он сделал это. Он не может поверить, что сделал это. Чарльз игнорирует его разглядывания. – Нет, ни за что. Рассмотрение преступления или правонарушения с участием мутантов занимает в два раза больше времени, чем судебный процесс, в котором участвует человек. Можешь вообразить себе эту бумажную волокиту? Кошмар. Эрик медленно моргнул. – Откуда ты это знаешь? – Я не упоминал? – спрашивает Чарльз, идя к залу ожидания. Место уже было битком набито и люди стояли, потому что стулья закончились. – Я из департамента полиции Нью-Йорка. Мозгу Эрика требуется полминуты, чтобы осмыслить это. Когда он заканчивает, то замирает, похолодев. Офицер полиции. Он ударил офицера полиции. Вот же срань. За это он попадет в тюрьму. Он будет там так долго, что его мать забудет его лицо, и даже если она будет навещать его каждый день, в ее глазах будет ужасное разочарование, осознание того, что она выжила, чтобы ее мальчик проебался и провел за решеткой остаток своей жизни и… Чарльз тоже останавливается. – Не драматизируй. Как минимум, едва ли это будет до конца твоей жизни, дадут от года до десяти лет. Блядь. От года до десяти лет. – И, – продолжает Чарльз, повышая голос, – я даже не буду выдвигать обвинений. Это не так серьезно. У меня от бумаги порезы были сильнее. Эрик адресует ему ничего не выражающий взгляд. Область вокруг глаза Чарльза начинает темнеть. Возможно, завтра она почернеет, а его щека чертовски раздуется, даже хуже, чем теперь. Эрик вспомнил, как сильно он его ударил, как Чарльз растянулся на земле, размазанный ударом Эрика. От этих воспоминаний костяшки его пальцев обожгло болью. – Извини, – говорит он, потому что только об этом он может сейчас думать. Об этом и о том, что "я не всегда веду себя, как мудила, честно, и, мать твою, знал же, что не должен был позволять Азазелю и Яношу вытаскивать меня сегодня вечером". – Да, уверен, ты очень милый, когда не пьян, – замечает Чарльз, пересекая комнату, чтобы занять место в конце очереди. Эрик идет за ним, не в состоянии раздосадованно нахмуриться в ответ. – Ты продолжаешь это. – Это? – Читать мои мысли. Дотягиваться и… и выуживать вещи. Чарльз прикусывает губу. Эрик считает, что это безумно отвлекает. – Извини. Я знаю, что людей… это задевает, и я буду уважать твои границы. Просто нужно усилие. – Что ж, сделай его, – говорит Эрик, пытаясь не звучать слишком вспыльчиво. Ему не нравится, когда копошатся в его разуме. Это слишком напоминает ему об Эмме Фрост и Шоу. Он обрывает эти мысли до того, как они успевают обрести форму, заталкивая гнев куда-то в темный и подвластный контролю угол. Чтобы отвлечься, он делает шаг и снова смотрит на щеку Чарльза. Чарльз бросает на него раздраженный взгляд, но стоит спокойно под его осмотром. Он дотрагивается пальцами до отека и не может побороть волну вины, когда Чарльз корчится при его прикосновении. – Извини, – бормочет он. – Извини. Я не… Я не из таких парней. Просто хочу, чтобы ты знал. Чарльз встречается с ним глазами, оставаясь совершенно неподвижным, пока Эрик его осматривает. Спустя какое-то время он вздыхает и говорит: – Я знаю. Эрик избегает его взгляда. – Знаешь? – Телепат, помнишь? – говорит он, постукивая себя по лбу. – Я относительно хорошо понимаю, когда человек искренен и когда нет. – Он колеблется, потом добавляет: – Я не пострадал, правда! Бывало и хуже, поверь. Я просто… ой! Эрик убирает палец. – Извини! Его раскаяние мгновенно сменяется гневом. – Где, черт возьми, врач? – ворчливо огрызается он, свирепо уставясь на всех вокруг. Люди перед ними в очереди посылают ему странные взгляды, и он мрачно смотрит на них, пока они не отворачиваются, испытывая дискомфорт. Затем он угрюмо смотрит на ближайшую медсестру. – Нам нужен врач! Медсестра хмурится. – Вы будете ждать в очереди вместе со всеми остальными, сэр. Обещаю, к вам скоро подойдут… – Скоро? – возмущенно отзывается Эрик. Чарльз истекает кровью, и они собираются привести к нему врача скоро? – Что это за дрянное заведение? – спрашивает он, сжимая кулаки. Канцелярские планшеты за стойкой стучат, и что-то в стенах скрипит в ответ на поднимающуюся в нем кипящую ярость. Он почти готов ломать стену, пока не найдет Чарльзу врача, потому что, ради всего, парень истекает кровью, и Эрик обеспечит ему медицинский уход, даже если придется разрушить это здание у всех на глазах. Очередь расступилась перед ними, люди шарахаются от Эрика, широко раскрыв глаза. Отлично, думает он, угрожающе уставившись на них. Они хотя бы держатся подальше от Чарльза. Если кто из них только дернется в их сторону… – Бога ради, – он слышит, как Чарльз позади него прочищает горло. Мгновение спустя твердая рука надавливает на его запястье и заставляет его отступить на шаг. – Успокой свой разум. Ты всех пугаешь, и из-за тебя нас вышвырнут. – Тебе нужен врач, – упрямо протестует Эрик. – И я не доберусь до него, если мы отсюда вылетим, – аргументирует Чарльз, пристально глядя Эрику в глаза. Он ничуть не дрожит под свирепым взглядом Эрика. Это восхитительно. Эрику это нравится. Он открывает рот, чтобы сказать это, и в этот самый момент двери в зал ожидания с грохотом открываются, и врываются три сотрудника службы безопасности. – О, боги, – говорит Чарльз. Троица немедленно замечает Эрика и идет к нему. Тот, что впереди, держит транквилизаторный пистолет, один из тех усовершенствованных небольших пистолетов, с которыми легко управляться и у которых достаточно успокоительного в одном заряде, чтобы свалить человека на целых двенадцать часов. Это оружие регулярно используется против небольших мутантских угроз, и Эрик поджимает губы при одном только его виде. Если они думают, что смогут устранить его таким транквилизаторным пистолетом, как этот, то сегодня им предстоит многое узнать. Он предупреждающе поднимает руку, готовясь деформировать стволы их оружия, если они осмелятся сделать еще один шаг. К счастью для них, они останавливаются вне пределов досягаемости, осторожно наблюдая за Эриком. – Что здесь происходит? – хрипло спрашивает тот, что впереди – лидер, предполагает Эрик. – Мы не допускаем мутантских волнений в этой больнице. Если вы устроите сцену, мы выведем вас отсюда. – Можете попробовать, – рычит Эрик. – Но мы никуда не уйдем, пока он не получит лечение, и если только вы попытаетесь его тронуть, я… – Простите, офицеры, – мягко вмешивается Чарльз. Он встает перед Эриком, который пытается оттолкнуть его. Он в большей безопасности позади Эрика, где Эрик может лучше защитить его. Защитить меня? От сотрудников больничной службы безопасности? Я знаю, что ты пьян, но попытайся мыслить рационально. Эрик хмурится. Он разрывается между тем, чтобы защищать Чарльза и тем, чтобы досадовать на него за то, что снова влез в его голову. Даже думать об этих вариантах мучительно. Сейчас он слишком пьян. Поэтому он просто… ничего не делает, пока Чарльз говорит с сотрудниками, объясняя что-то так тихо, что у Эрика нет настроения вслушиваться. Другие люди в очереди все еще пялятся и перешептываются между собой, поэтому Эрик очень старается выглядеть угрожающим. Может, если он достаточно их напугает, они все уйдут, и Чарльз наконец-то сможет попасть к ближайшему врачу. Да, отличная мысль. Он движется вперед, чтобы, может быть, немного растормошить их, подергать их часы и застежки-молнии, но Чарльз хватает его за руку и громко говорит: – Я прослежу за ним, офицеры. Но спасибо за вашу заботу. – Если он опасен… – Ничуть не опасен – заверяет их Чарльз. Они не кажутся убежденными, до тех пор, пока Чарльз не посылает им сияющую улыбку, и тогда они отступают. Но они доходят только до двери, очевидно, готовые действовать при первом же признаке опасности. Эрик насмешливо улыбается им, пока Чарльз не бормочет: – Хочешь, чтобы тебя сегодня арестовали? Перестань, вернемся в очередь. Перестань смотреть на всех, пожалуйста, ты смущаешь людей. – Хорошо – рычит Эрик, вставая в очередь позади тонкой, как тростинка, женщины, которая, очевидно, отчаянно пытается избежать зрительного контакта. – Как долго это продлится? Мы здесь уже вечность простояли. – Мы простояли здесь десять минут, – поправляет Чарльз. – Знаешь, тебе не обязательно оставаться. Эрик свирепо воззряется на него. – Не будь тупицей. – О, так ты ударяешь меня, потом оскорбляешь. Отлично. – Нет, это не… – Эрик взволнованно прерывается. – Извини. Конечно, я остаюсь. Я не… не… – Не из тех, кто поматросил и бросил? – издевательски заканчивает Чарльз. – Рад слышать. Эрик мельком смотрит на Чарльза. Порез хотя бы перестал сочиться кровью, но область вокруг глаза Чарльза потемнела еще сильнее. Это возмутительно, думает он вдруг. Чарльз… потрясающе привлекателен. Эрик не уверен, как он раньше этого не замечал, но этот факт обрушивается на него внезапно, как удар под дых. У Чарльза открытое приветливое лицо, всегда улыбающиеся голубые глаза, и губы, такие красные, будто кто-то только что зацеловал их. Он сказал, сколько ему? Двадцать пять? Он не выглядит даже на восемнадцать. Эрика ничуть не привлекают дети, и даже в этот момент все, что он хочет сделать, это прижать Чарльза к ближайшей стене и узнать, каковы его губы на вкус. Единственное, что его удерживает, это этот мерзкий синяк и порез, портящие левую сторону его лица. Порез глубокий. Эрик ощущает внезапный, скручивающий внутренности страх, что останется шрам. Будто в ответ на эту мысль, дверь в глубине зала открывается, и медсестра выкрикивает: – Следующий! Эрик тотчас хватает Чарльза за руку и тащит его мимо всех остальных в начало очереди. Несколько людей сердито протестуют, но одного яростного взгляда Эрика достаточно, чтобы они решили, что это не стоит того, чтобы вступать в спор. Потянув его за руку, Чарльз говорит: – Стой, мы не можем просто срезать! Эрик выразительно игнорирует его и толкает его к дверям в конце зала, дальше по коридору, в комнату для осмотра. Он суетится до тех пор, пока Чарльз с ворчанием не забирается на кушетку для осмотра. Его ноги свисают с края кушетки, пятки немного дергаются, так что Эрик даже делает шаг, чтобы спихнуть его с кушетки и отыметь на месте. Но в этот момент приходит врач, и внимание Эрика переключается на него. – Итак, что случилось? – хрипло спрашивает врач, без всяких предисловий. Он неряшлив и щеголяет странной стрижкой, которая делает его похожим скорее на животное, чем на человека. Он напоминает лесоруба больше, чем профессионала медицинской сферы. Он даже носит заляпанные берцы, к полному ужасу Эрика. (4) Это бродяга, который пробрался в больницу и выдает себя за врача, он уверен. Он должен вытащить Чарльза отсюда до того, как этот мошенник успеет протянуть к нему свои лапы. – Ох, тише, – немного раздраженно говорит Чарльз. Эрик и самозванец оба останавливаются и смотрят на него. – Тише ты, – говорит Чарльз, указывая на Эрика. – Он не мошенник. Эрик начинает: – Ты сказал… – Я не влезаю в твою голову, но, когда ты кричишь у себя в мыслях, только это я и могу сделать. И ты параноишь. – Он поворачивается к врачу. – Вы не самозванец, ведь так, доктор…? – Логан, – говорит лесоруб, рассматривая их обоих. – Зовите меня просто Логан. Он переводит взгляд на Чарльза. – Так ты телепат? – У тебя с этим проблемы? – воинственно спрашивает Эрик, полностью готовый усадить этого мутантофобного уебка и… – Ты всегда такой боевой? – спрашивает Чарльз, скрещивая руки на груди. – Даже когда трезв? Эрик моргает. – Боевой? Я защищаю… – Он тоже мутант? – вмешивается Логан, скрещивая руки на груди и устремляя неодобрительный взгляд в сторону Эрика. Неодобрительный. Эрик ощетинивается. Чарльз кладет надежную и теплую руку ему на плечо. – Да. И еще он выпил немного больше, чем следовало. Эрик, окажи нам услугу и прекрати сотрясать комнату. "Эрик". Он не может вспомнить, что говорил Чарльзу свое имя. По сути, он отчетливо помнит, что утаил его в надежде, что Чарльз отъебется. Но затем он вспоминает, что Чарльз телепат, и конечно, он знает имя Эрика. Узнать это ему было, наверное, так же сложно, как два пальца обоссать. Затем он отмечает остальное сказанное Чарльзом. Стоп, что? У него уходит мгновение, чтобы понять, что он сотрясает металлические рамки шкафов. Шприцы за стойкой, стетоскоп на шее Логана неистово крутятся, и Логан... Иисусе, как Эрик не заметил? Мужик заполнен металлом, покрыт им. Это в его скелете, нет, это его скелет, Эрик недоверчиво дотягивается и толкает. Логан отлетает к стене, с лязгом приклеившись к ней, и несколько секунд они все просто пялятся друг на друга. – Что – говорит Логан, – за хуйня. Рука Чарльза сжимает плечо Эрика. – Эрик, опусти врача. Логан мгновение яростно сопротивляется перед тем, как обмякнуть. – Да, Эрик, – рычит он, – блядь, опусти врача. Эрик бесцеремонно швыряет его. Логан ударяется об пол так сильно, что Эрик уверен, что он останется с парой сломанных ребер или, хотя бы, синяком. Но Логан мгновенно вскакивает на ноги, он настороженно суживает глаза. – Думаю, тебе стоит уйти. Эрик свирепо смотрит в ответ. – Я никуда не уйду. – Это не просьба, – Логан указывает прямо на него, и Эрик чувствует, что металл внутри него движется. Когти разрывают кожу между костяшками его пальцев, сверкающие когти, которые выглядят такими же длинными, как предплечье Эрика, и достаточно острые, чтобы разрубить человека напополам. – Я тоже мутант, малыш, и часть моей работы состоит в том, чтобы разделываться с источниками проблем, такими, как ты. – Думаешь, можешь до меня дотронуться? – ухмыляется Эрик. – Я только что пришпилил тебя к стене, и могу сделать это еще раз. Логан угрожающе делает шаг вперед. – Хотел бы увидеть, как ты попытаешься. Эрик поднимает руку, но до того, как он успевает хотя бы коснуться металла в теле Логана, Чарльз соскакивает с кушетки и становится между ними. – Давайте все успокоимся на секунду, идет? – Скажи это своему парню, – рычит Логан. – Он не мой парень, – раздраженно говорит Чарльз. – Он здесь для… – он мельком смотрит на Эрика, – моральной поддержки. И он немного навеселе и не вполне себя контролирует. Эрик, сядь, пожалуйста. – Нет. Нет, пока этот клоун… – Кого это ты зовешь клоуном, ты, мудила бухой! – Что… Я не… – Что, не бухой? – Не мудила. – Достаточно – резко прерывает Чарльз, расставляя руки между ними. – Эрик, сядь. – Но он... – Сядь. Эрик садится. Тем не менее, он не перестает сверлить Логана взглядом, который сверлит его взглядом в ответ, хотя Чарльз и пытается привлечь его внимание. Только когда Чарльз топает к двери, Эрик разрывает зрительный контакт с врачом и спрашивает: – Куда ты идешь? – Яснее ясного, что я иду получить медицинскую помощь, а здесь для этого не место, – говорит Чарльз, почти с обидой. – Вернись сюда, – говорит Логан. Втянув когти, он поворачивается и хватает Чарльза за воротник. Чарльз издает испуганный звук и отшатывается к врачу, который толкает его к кушетке и говорит: – Позволь мне взглянуть на твой глаз. Давай, залезай. – Парочка любителей покомандовать, – бормочет Чарльз, забираясь обратно на кушетку. Он поворачивает щеку, чтобы показать ее Логану, который внимательно ее осматривает, его длинные пальцы обводят лицо Чарльза. У него большие руки, тревожно замечает Эрик. Достаточно большие, чтобы раздавить череп Чарльза, к тому же его когти… Но нет, этого не случится, потому что стоит Логану сделать один неверный шаг, и Эрик выбросит его из окна слева от них, к черту ущерб, который понесет больница, и последующие штрафы. – Тебе понадобятся швы, – говорит Логан, отходя, чтобы достать пару перчаток из ближайшего шкафа. – И под глазом останется уродливый синяк. Как это случилось? Эрик краснеет. Чарльз заботливо не смотрит в его сторону и отвечает: – Упал. Логан хмыкает. – Давай притворимся, что ты не предположил только что, что я такой тупой, что поверю в это. Почему он ударил тебя? Оба они похолодели. – Я не… – протестует Эрик, а Чарльз говорит: – Не знаю, о чем вы говорите. Доктор скрещивает руки на груди и бросает на них ничего не выражающий взгляд. – Я оскорблен. Насколько, ты думаешь, я тупой? Синяк на твоем лице в форме кулака. Синяки у него на костяшках, возможно, повторяют форму твоего лица. Я могу сложить два и два. Эрик мельком смотрит на свою руку и заводит ее за спину, чтобы спрятать. – Я… – Это была моя вина, правда, – пытается Чарльз. Логан поворачивается, чтобы вперить в него яростный взгляд. – Знаешь, сколько раз я это слышал? Позволь сказать тебе кое-что, малыш. Неважно, что ты сделал, ничто не оправдывает то, что он ударил тебя, и сейчас ты думаешь, что все в порядке, но в следующий раз, клянусь тебе, он… что? Он останавливается, потому что Чарльз смеется и трясет головой, его глаза сверкают и его улыбка слишком веселая. Эрик не может перестать глазеть на его губы. – Это не то, что вы думаете, доктор. Эрик не мой парень, и мы не в абьюзивных отношениях. (5) Я едва с ним знаком. Логан моргает. – Что? Эрик оскорбленно смотрит на него. – Вы подумали об этом… Я бы никогда не ударил кого-то, кого люблю… – Но ты, очевидно, бьешь незнакомцев, – угрожающе говорит Логан, возвращаясь к Чарльзу. – Может, мне стоит вызвать полицию. – Все нормально, – говорит Чарльз до того, как Эрик открывает рот, чтобы поспорить. – Он не хотел. Как я и сказал, он слишком много выпил, и был не в себе. – Если ты уверен… – Я уверен. Эрик посылает Чарльзу благодарный взгляд и встает, чтобы подойти ближе. Он не очень уверен, почему он до сих пор здесь – в конце концов, он привез Чарльза в больницу, удостоверился, что он нашел врача – но он не уходит. Вместо этого он опирается на край кушетки и пытается следить одновременно за Логаном и Чарльзом. Логан достает антисептик и тампон из выдвижного ящика под стойкой и приступает к очищению пореза. Как только он прижимает марлю к вздувшейся плоти, Чарльз тихо скулит, этот звук вонзается прямо в сердце Эрика, и Эрик подскакивает, чтобы грубо оттолкнуть Логана. – Что за фигня? – выкрикивает Логан, его когти разрывают его латексные перчатки. – Ты делаешь ему больно! – рычит Эрик, протискиваясь между ними. – Ты не слышал его? – Что за хуйня. Я обеззараживаю его лицо. Это антисептик на открытом порезе, конечно, это, блядь, жжется! – Но он... – Эрик пытается обратиться к логике, но все, что он слышит в своей голове, это полный боли скулеж Чарльза. – Ты делаешь ему больно! – Эрик, – громко говорит Чарльз до того, как Логан попытается кого-нибудь выпотрошить, – спасибо за то, что отвез меня в больницу. Это было очень порядочно с твоей стороны, правда. Но может, будет лучше, если ты сейчас уйдешь. Эрик поворачивается, чтобы удивленно уставиться на него. Он не может справиться с тем, что ему немного больно от этого. – Хочешь… чтобы я ушел? Чарльз моргает. – Я имею в виду, ты можешь идти. Тебе не нужно чувствовать, что ты обязан остаться. Со мной все будет хорошо. Обязан – так Чарльз думает, что он поэтому здесь? У Эрика нет никаких конкретных причин, но он знает, что он не был бы здесь, если бы не хотел. – Я остаюсь, чтобы убедиться, что о тебе позаботятся, как следует, – он устремляет на Логана враждебный взгляд. – Если он причинит тебе боль… – Эрик, бога ради, успокойся, – Чарльз прочищает горло. – Если остаешься, так сядь и не двигайся. Эрик хмурится. Он не доверяет Логану безопасность Чарльза. Этот человек выглядит вспыльчивым. По сути, никому, кроме Эрика, нельзя доверить безопасность Чарльза, потому что Эрик надежен, это факт. – Но… Чарльз молча указывает на стул до тех пор, пока Эрик не садится на него с неохотой. Он чуть не встает снова, когда Логан возвращается к Чарльзу, но, под их сердитыми взглядами, подумав, остается напряженно сидеть на месте. После того, как Логан заканчивает обрабатывать порез, он достает нитку и иголку. Эрик дергается. Они выглядят опасными и более вредоносными, чем любая помощь. Слишком взбудораженный, чтобы сидеть, он встает, из-за чего Логан раздраженно на него смотрит. Но Эрик просто поднимает руки и отходит на несколько шагов, описывая небольшой круг около шкафов, пока Логан вдевает нитку в иголку. Эрику нормально. Он знает, что такое швы, и он знает, что это частая практика. Обычное дело. Но затем Логан подносит иглу к лицу Чарльза, и Эрик не может справиться с нахлынувшей волной паники. Это острая штука, нацеленная в сторону Чарльза. Один промах и Чарльз может серьезно пострадать, и Эрик не может этого выдержать. Он даже не делает сознательного усилия, но игла вдруг плавится в руке Логана, стекая на кушетку. – Блядь! – взвизгивает Логан. Чарльз бросает взгляд на другой конец комнаты. – Эрик! – Это из-за него? – кричит Логан. – Это, блядь, из-за него. Пошел на хуй отсюда, пока я не пырнул тебя в глотку! Эрик дрожит от возмущения. Никто не может говорить с ним так и выжить, чтобы рассказать об этом. – Можешь, блядь, попытаться, грызун нестриженый! – Как ты меня, блядь, назвал? Внезапный напор обрушивается на сознание Эрика, притупляя часть его гнева. – Может вы, две истерички, заткнетесь к чертям? – вмешивается Чарльз, его голос гремит. Через мгновение Эрик понимает, что это потому, что он отдается эхом и в его сознании, каждое слово как удар молота. Они с Логаном оба затихают, и Эрик чувствует, как остатки его праведного гнева ускользают, когда он случайно встречается с Чарльзом глазами и не может отвести взгляд. Они и правда поразительно голубые, отмечает он, почти неестественно, и очень, очень сексуальные, когда Чарльз хмурится так, как сейчас. Эрик хочет поцеловать эти нахмуренные брови. Чарльз дергается. – Эрик – резко говорит он, и любопытно: его щеки розовеют, и Эрик как никогда хочет нагнуть его над кушеткой и укусить этот румянец, разливающийся по его шее. – Эрик. Можешь, пожалуйста, подождать снаружи? Взгляд Логана мрачен. – Я не хочу, чтобы он был снаружи, я хочу, чтобы он ушел. Он достал. – Он будет хорошо себя вести. Будешь, Эрик? Невозможно отказать такому пронзительному взгляду. Эрик едва ли понимает, о чем был вопрос, но все равно кивает. Затем Логан услужливо открывает дверь, и Эрик яростно трясет головой. – Нет, я не оставлю тебя здесь. Что, если он… – Если он попробует сделать что-то не то, клянусь, я закричу изо всех сил, и ты сможешь прибежать и спасти меня, – заверяет его Чарльз. – Теперь, пожалуйста, сядь снаружи и не шевелись. – Я не сделаю ему больно, – раздраженно добавляет Логан. – Слово скаута. (6) Это не слишком обнадеживает, но он чувствует какое-то подталкивание на задворках сознания, вроде намекающего шепота, и он чувствует себя немного лучше, оставляя Чарльза одного. Он выбирается наружу, не забыв свирепо уставиться на Логана, и затем усаживается на ближайший стул, какой только может найти. Он не забывает также не отводить взгляда от закрытой двери на случай, если Чарльзу понадобится его помощь. Но двадцать минут проходят без всяких признаков беды, и, как раз когда глаза Эрика начинают испытывать дискомфорт, дверь распахивается, и выходит Чарльз, сопровождаемый врачом. Эрик вскакивает на ноги и спешит к нему. – Ты как? Дай посмотреть. Он берет Чарльза за подбородок и поворачивает его, так, чтобы рассмотреть швы. Их аккуратный черный ряд тянется по щеке Чарльза. Они выглядят темными и уродливыми по сравнению с бледной кожей лица Чарльза. Эрик сгорает со стыда. – Много отдыхать, – говорит Логан. – И звони, если тошнота или головокружение станут слишком сильными. Принимай тайленол от головных болей, что-нибудь с ацетаминофеном должно подойти. Никакого ибупрофена или адвила. (7) – Будет сделано, – Чарльз прилежно кивает. – И приложи немного льда к этому синяку. Это поможет с отеком. Логан бросает на Эрика быстрый презрительный взгляд. – Если он попытается докучать тебе… – В случае чего, он будет переживать сильнее, чем я, – говорит Чарльз, смеясь. – Поверьте, я знаю. И я могу позаботиться о себе, но спасибо за беспокойство. – Если ты уверен… – с сомнением говорит Логан. – Уверен. Они пожимают друг другу руки – на что Эрик ощетинивается, потому что Логан прикасается к Чарльзу руками, на которых есть когти, опасные когти, которые разорвали бы в клочья пальцы Чарльза, если бы случайно выскользнули – и затем Логан уходит, чтобы позаботится о следующем человеке в зале ожидания. Эрик мрачно смотрит ему вслед, до тех пор, пока Чарльз не берет его за локоть, чтобы направить его к стойке регистратора, и затем прикосновение Чарльза отвлекает его от всего остального. Он не помнит, как ждал, пока Чарльз прочитает информацию о страховке и расходах. Следующее, что он помнит, это как они стояли на тротуаре под холодным ночным воздухом. – Что ж, – наконец говорит Чарльз, – не могу отрицать, что было весело. Я поймаю тебе такси. Эрик моргает. – Разве я не должен… Я должен отвести тебя домой, помочь тебе, – он не может просто взять такси и оставить Чарльза здесь. По меньшей мере он мог бы увидеть Чарльза дома, в безопасности. Чарльз смеется. – Уж скорее я тебе помогу. Ты немного пьян, если ты не заметил. Эрик краснеет. – Да. Я бы не… – он засовывает руки в карманы и переходит на бормотание. – Я бы не ударил тебя при других обстоятельствах. – Я знаю, – Чарльз одаривает его еле заметной кривой ухмылкой, только немного приподнимая уголки губ. – Ты кажешься славным парнем, когда не бесишься со всего подряд. – Я не такой, – торопливо отвечает Эрик. По какой-то причине крайне важно, чтобы Чарльз это знал. – Я не такой странный, когда я трезв. – Надеюсь, что нет, – но Чарльз выглядит больше позабавленным, чем убежденным. – Я не такой, – настаивает Эрик. – Ты должен… мы должны как-нибудь выпить кофе. И ты увидишь. Ты знаешь, что я не мудак. "Полегче, Эрик, серьезно", думает он про себя. – Ты зовешь меня на свидание? – спрашивает Чарльз, раскрыв глаза. Он кажется шокированным. Может, он не гей. Эрик идет на попятную с молниеносной скоростью. – Нет, конечно, нет, я бы никогда… Я просто пытался извиниться перед тобой таким образом, и… У него заканчиваются слова и он нервно умолкает. Что за хуйня с ним происходит? Он никогда не нервничает. – Расслабься – говорит Чарльз, подходя чуточку ближе, так что их плечи соприкасаются. Он мельком смотрит на Эрика с выражением, напоминающим зачатки настоящей улыбки. – Телепат, помнишь? Я знаю, что ты не мудак, не по-настоящему. Может быть, слишком сложно переубеждаемый и легко выходящий из себя, но это едва ли представляет собой мудацкое поведение. У Эрика уходит мгновение, чтобы переварить это. – Спасибо? Чарльз улыбается немного застенчиво. – Но я не против кофе, кстати. Если ты правда хочешь. Кофе. Сердце Эрика подскакивает. – Ты серьезно? – Да, если ты серьезно. – С пьяным парнем, который врезал тебе по лицу и, возможно, вызвал сотрясение? – С пьяным парнем, может, и нет, – признает Чарльз. До того, как Эрик успевает огорчиться, он добавляет: – Но я выпью кофе с парнем, который отвез меня в больницу и так переживал, что пытался угрожать моему врачу, потому что думал, что мне могут причинить боль. Дашь мне руку? Эрик подчиняется, и Чарльз достает ручку из кармана, он выглядит как человек, который обычно носит ручки в карманах, и Эрик считает это очаровательным – и строчит ряд цифр на его ладони. – Вот – говорит он, подписываясь своим именем. "Чарльз". – Позвони мне завтра после того, как примешь адвил или два. Сообразим ланч или типа того, если ты за. Эрик удивленно пялится на цифры на его руке. Свидание. Номер Чарльза. – Да, я позвоню. – Хорошо. Идем, я поймаю тебе такси. Он слишком занят разглядыванием своей руки, чтобы заметить, что Чарльз остановился посреди улицы, чтобы поймать ему такси. Только когда Чарльз берет его за локоть, чтобы сопроводить на заднее сиденье, он бросает на него беглый взгляд и понимает, что Чарльз не залезает после него. – Нужно разделить оплату, – говорит он, сдвигая брови, – так будет лучше. Чарльз приостанавливается, придерживая дверцу. – О! Ну, я не предполагал… Тем не менее, где ты живешь? – В Грамерси. – О. Я в верхнем Ист-Сайде. (8) Разделять немного неудобно, – он с сожалением улыбается. – Я найду дорогу домой. Только не забудь позвонить мне завтра, запомнишь? Эрик кивает. – Да, конечно. Как будто он способен забыть. – Хорошо, – Чарльз колеблется, затем наклоняется, чтобы подарить Эрику быстрый неуверенный поцелуй в щеку. Его губы едва касаются кожи, но Эрик вдруг чувствует жар, искры опаляют каждый его нерв. – Спасибо за то, что отвез меня в больницу. Это было мило. Он отклоняется от такси, но Эрик хватает его за ворот рубашки и притягивает ближе. Пока не растерял храбрость, он оставляет целомудренный поцелуй на неповрежденной стороне лица Чарльза, наслаждаясь разлившимся от его губ румянцем. – Прости, – говорит он, мягко поглаживая большим пальцем линию швов на щеке Чарльза. – Прости. Чарльз улыбается и поворачивает голову, так что его губы касаются ладони Эрика. Тепло врывается в сознание Эрика и исчезает так же быстро, как появилось. – Позвони мне. Затем он торопливо отходит от такси и захлопывает дверь.

***

Утром Эрик просыпается со стучащим в висках похмельем и привкусом песка во рту. Вытащив себя из постели, он набирает стакан воды из-под крана в ванной, шарит в аптечке и вытаскивает три адвила. Когда пульсация в его голове отчасти уменьшается, он бросает взгляд на свою руку и замечает там цифры. "Чарльз", написано внизу, и он молниеносно вспоминает, что случилось прошлой ночью. Он почти ломает ногу, спеша к телефону, и когда находит его, набирает номер верно только через три попытки. Телефон звонит несколько мучительно долгих секунд. Эрик задерживает дыхание на каждой. Наконец, он слышит уже знакомый голос, с сильным акцентом со сна: – Алло? – Привет, – он выдыхает. – Это Эрик. – О, Эрик, алло! – Привет. Эм, – он щиплет себя за переносицу. – Я помню, как выставил себя абсолютным дураком прошлой ночью. Даже мысль об этом сейчас заставляет его желать зарыться в подушки и никогда больше не вылезать снова. Чарльз, должно быть, думает, что он сумасшедший. Чудо, что он согласился на кофе и дал Эрику свой номер. – Я исправлюсь. Хочешь поесть ланч в одиннадцать? – Да, очень. Где? – Где, ты сказал, ты живешь? – В верхнем Ист-Сайде. А ты в Грамерси. Я знаю прелестное место почти на полдороге между нами. Эрик хватает полотенце и вертится в поисках чистых вещей. Он даже не переоделся прошлой ночью, просто упал на кровать и заснул. Ему нужно в душ и побриться, и у него всего – он мельком смотрит на часы – час на сборы. Вот же срань. – Звучит отлично. Напиши мне адрес, и я буду там. – Ладно, будет сделано. – Короткая пауза. Затем Чарльз говорит: – И, Эрик? – Да? – Я рад, что ты позвонил. Эрик останавливается и не может сдержать улыбку. Он отчетливо помнит, как врезал Чарльзу по лицу достаточно сильно, чтобы содрать кожу, и Чарльз все еще рад, что он позвонил. – Я тоже рад, что я позвонил. Скоро буду. – Да, буду ждать. Пока. Он вешает трубку, бросается в душ и счищает всю грязь прошлой ночи, аккуратно бреется, разрывается между четырьмя нарядами, пока, наконец, не останавливается на черной водолазке и брюках, и затем приводит в порядок волосы. Двадцать минут спустя он приходит в назначенное кафе и садится за угловой столик, легко заметный от двери. Заказывает черный кофе, думает о том, чтобы заказать что-то для Чарльза, но затем решает подождать. Прежде всего, он не знает, что Чарльзу нравится, и он чувствует, что было бы самонадеянно с его стороны заказывать что-то наугад. Чарльз появляется в спешке, его щеки порозовели от холодного воздуха снаружи, волосы спутались от ветра. Его лицо выглядит даже хуже, чем Эрик запомнил: оно раздулось теперь, синяк отливает лиловым, а ряд швов придает ему мертвенный вид. Но когда он замечает Эрика, улыбка освещает все его лицо, и Эрик задерживает дыхание. – Привет, – говорит он, проскальзывая на место напротив Эрика. – И тебе, – отвечает Эрик. Он указывает на ламинированное меню около локтя Чарльза. – Я не хотел заказывать тебе что-то, что тебе не нравится, поэтому я подождал. Но бери все, что захочешь, я оплачу. – Спасибо, – Чарльз тщательно изучает меню и, в конце концов, останавливается на чае и сэндвиче с вареной индейкой. Затем он замечает, что Эрик смотрит на него, и дарит ему несмелую улыбку. – Полагаю, прошлой ночью мы не представились друг другу как следует. Здравствуй, я Чарльз Ксавье. Эрик берет его протянутую руку и крепко пожимает ее, игнорируя то, как мгновенно убыстряется его пульс даже от этого простого прикосновения. – Приятно познакомиться, Чарльз. Я Эрик Леншерр.
Примечания:
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.