Корни

Последний переход через элювиан с раненным Коулом на руках дался тяжело: Симпентар настолько забылся, что в таверне с утра пораньше потребовал самый крепкий эль, какой у них найдется, лучше ферелденский — выбор не столь плохой, не гномье пойло какое-нибудь. Но только не в Халамширале. На него посмотрели, как на идиота — долиец вздохнул и принялся перебирать знакомые названия. Стаута не было. Медовуха только местная, на пятнадцати эмпризских травах, от перечисления которых Симпентар попросил подавальщика удержаться. Он ткнул наугад еще парочку сортов — от сносных к паршивым, в порядке кисления лица юноши напротив, — и понял, что Жозефина его точно прибьет, потому что в Орлее даже такая мелочь, как выбор выпивки в таверне, могла сказаться на репутации Инквизиции, а ее Лавеллан сегодня не просто уничтожил — растоптал в прах и станцевал сверху. В конце концов сошлись на крепленом вине. Подавальщик ретиво принес заказ уже минут через пять с таким лицом, будто на подносе тащил кусок драконьего дерьма, а не инквизиторский завтрак. Было бы смешно — останься в Симпентаре силы, а главное, желание лишний раз поднять голову. Он отхлебнул из кружки — слишком сладко, слишком слабо, слишком по-орлейски, — и принялся ковыряться в жаренных овощах. Они замысловато были порезаны ломтиками и испещрены приправными полосами, и, как быстро понял долиец, замысловатости в тарелке оказалось значительно больше самой еды. В таком настроении — окончательно угробленном, обитающем на дне едва тронутой кружки, — его и застали Кассандра с Дорианом. Даже перестали спорить, а Симпентар — удивительное дело, — не начал выяснять, какого демона они опять сцепились, просто подвинулся, освободив для Кассандры достаточно места под боком, и снова ткнул вилкой измочаленный кусок кабачка. — По крайней мере, ты выполз из своего заточения, — фыркнул Дориан, пристроив посох в углу и изящно прищелкнув пальцами. На звук, словно на запах магии, явился из кухни-тени подавальщик-демон, и даже рожей расцвел, выслушав новый заказ — Симпентар запутался на третьем названии, хитровыебнутый по присказке Варрика орлейский ему никак не давался — скорее все же, эльф не пытался разобраться в нем сверх необходимого. Кассандра попросила похлебку и то же, что в кружке инквизитора. Можно было поздравить себя: убивать их Жозефина будет вместе, а значит хотя бы половина сказки — про умерли они в один день, — все-таки сбудется. — Я попросила Лелиану найти способ попасть в библиотеку Зимнего дворца. Быть может там… — Зимний дворец? — Дориан подпер подбородок рукой с видом вселенской скуки. — Если хоть какие-то остатки преданий и хроник в Тедасе остались, найти их можно только в Минратосе. — Если бы хоть кусок этой истории остался в Тедасе, об этом давно было бы известно, — от вкуса кабачка остался только воображаемый флер — Симпентару все чаще казалось, что они изначально выбрали не тот путь, и к власти в Орлее стоило подбираться не через императорский двор, а торговые гильдии. Без Селины аристократы выжили бы без особых горестей, а вот каково пришлось бы им без корицы, антиванских вин и золотых горшков под кроватями? — У Верховной Жрицы достаточно проблем и без наших находок, не стоило ее тревожить. Кассандра попробовала возразить — не Верховная Жрица, а Лелиана, — но Дориан белозубо улыбнулся и пнул ее под столом. Точнее, попытался: искательница вовремя убрала конечность, а слишком занятый вопросом завтрака инквизитор от души схлопотал по голенной косточке. Даже не выругался, только поднял на мага измученный, с кругами бессонницы взгляд, тяжело моргнул и отодвинул тарелку — в горло кусок не лез даже несмотря на два дня добровольного заключения. Он специально подчеркнул статус Лелианы — потому что был зол. Потому что все и так шло через пень-колоду, со всех сторон подступала натравливаемая своими правителями посольская аристократия, кунари шевелились быть может на другом конце земли — но следы их действий рябью шли через перекресток и элювианы, задевая кровавым краешком Халамширал. И в довесок ко всему — ворочающаяся в кости боль и фрески на забытых эльфийких руинах, будто мало проблем у Инквизиции — надо и Инквизитора загрузить ими по самую маковку. — Как ты? — Кассандра тоже не притронулась к своей порции и только с ненавистью смотрела на Дориана, по одному щелкавшего жаренные в травах и специях сырные катышки. Маг хмылился, нарочито облизывался — мол, дураки, от такой вкуснотищи отказываетесь, — но тоже не мог скрыть тревожного взгляда. Когда того хотелось самому Дориану, из него получался на удивление отвратительный актер. — Нормально. — Оставь этот тон для Быка. Тебе вовсе не обязательно храбриться… По крайней мере, перед нами, — Кассандра всегда была упрямой. Дориан всегда был хитрой жопой — он единственный видел, что творится за спинами товарищей, и все же, громогласный для слишком тихой походки голос Быка прорезался сквозь таверновый гул неожиданно. — И с хера ли ты считаешь, что передо мной босс должен на вытяжку стоять с каменной рожей? Видеть ее уже не могу, — Дориан потеснился вежливо — но немного, даже не заметивший широты жеста кунари размашисто опустился на лавку, едва не припечатав мага к стене. — Босс, тут такое дело, я переговорил со своими, а те со своими, в общем, тут в соседнем городке есть вполне нормальный мастер по татуировкам, сведет на раз-два-три — будешь рожей сиять что сиськи Андрасте. Симпентар нахмурился — так вот в чем вопрос. Не в ожившей сети элювианов, заложенном по всему Тедасу гаатлоке и сереющей день ото дня Лелиане, а валласлине. Они серьезно вообще? — Дело не в этом, — буркнул он и приложился к кружке, краем глаза заметив достаточно топорно сработанные лица «ну конечно мы тебе верим, ври дальше». Вздохнул. Вытер губы — правой кистью, левую намертво прижал к столу, чтобы боль вибрировала в деревянную поверхность, а не суставы. — Дело не в валласлине. — Ну конечно. А в Скайхолде ты не плевался пеной, доказывая, что рабство — непростительное пятно на истории Тевинтера, а еще… — Мы знаем, — с нажимом оборвала мага Кассандра, — как для тебя это важно. — Да ни хрена вы не знаете, если так думаете, — пробормотал Симпентар и предпочел скрыть новый вздох за длинным глотком. Он уже пытался напиться — позавчера, чтобы снять болевой приступ и хотя бы на пару часов отрубиться без сновидений, — но бутылки вина для желаемого эффекта не хватило, а высовываться за новой он не рискнул. Метка чудом не взбунтовалась в руинах, будто специально дожидалась, пока владелец ее окажется в покоях — но и отыгралась на нем сполна, порой казалось, что костей ниже локтя не осталось вовсе, иногда наоборот чувствовалось, что только кость — воспаленная, загнившая, хрустящая под пальцами, прощупывающими кожу, — там и есть. Если бы не Коул, он точно сдох бы — не от боли, так от неосторожного шага из окна. Но дух приходил, оттягивал куда-то в Тень часть муки и становилось легче — до следующего приступа. А им через два дня выдвигаться в бой, по новому следу — как только закончат проверять Халамширал агенты Лелианы и будет готово снаряжение. — Ну так объясни нам, — на предложение Дориана даже искательница горячо поддакнула — метнув на мага, впрочем, предостерегающий взгляд, чтобы не смел потом припоминать. — Долийцы столько веков уже ищут свое прошлое… И вот ты нашел. Поделись, каково это, исполнить мечту целого народа? — Если бы я был настоящий долиец, сбежал от вас всех еще до того, как увидел Брешь. Кассандра не вздрогнула, но вцепилась пальцами в кружку так, будто хотела смять глину в горсточку песка и пару черепков сверху. Симпентар примирительно положил ладонь на ее плечо — да, тогда на ледяном покрове на подступах к Храму он мог бы выстрелить раньше, чем искательница рывком подобралась к нему и отняла оружие… Но ведь не выстрелил же. Поверил. — А вообще, не знаю. Чувствую себя скорее куском дерьма, чем героем, если ты об этом. Бык заржал и стянул с подноса подавальщика кружку с пенной шапкой. Симпентар подавился — подавальщик только скупо поджал губы и сухо объяснил, что для господина Быка зарезервировали последнюю бочку стаута, содержимое из которой под страхом смерти в лице кунари запрещено было подавать другим посетителям. Теперь хихикал еще и Дориан, долиец окончательно сник — никогда перспектива гибели от рук Жозефины не виделась столь бесславной. Потом, наверное, им стало стыдно — заткнулись. А потом к стыду прибавилась скука, и вопросы снова посыпались — как не болезненные, но обидные щелчки орехов по носу на шутовском представлении. — Но это же столько всего меняет, представь, если кланы узнают — как это скажется на положении эльфов во всем Тедасе? — Босс, я че-то хуею последнее время, этот Волк может и великий освободитель, но, пока он на Инквизицию все валит, не пора ли найти его и переговорить по-свойски? — Уверен, что не хочешь ничего с этим сделать? Симпентар смотрел на свое отражение в кружке — словно дно колодца, винный бордо отражал смазанные глазные круги, царапину через переносицу и ветвистый узор валласлина. Когда он хлопнул ладонью по стулу — не скупясь на жест, так, что соскочила с ребра тарелки вилка и забрызгала каплями жира рукав Дориана, — отражение подернулось рябью и превратилось то ли в узор гадания, то ли поверхность разрыва. — Уверен, — дернул он уголком губ. — Дориан, не «если» узнают, а «когда». Ближайший совет кланов весной, я или поеду сам, или передам все сведения Хранительнице, без вариантов. Бык, можешь хуеть дальше, но крошить в этот раз мы будет только кунари. Фен’Харел — не наша забота. Они замолчали как-то спокойно, будто добились желаемого. Наверное, так и было — иначе не понять, отчего так сильно лезла с вопросами Кассандра и так нарочито тупил, будто косил под забулдыгу без капли мозгов, Бык. Просто хотели его встряхнуть — вот и действовали, как умели… Получилось же. Симпентар с силой провел ладонями по лицу, наощупь выдернул из тарелки Дориана сырный шарик, разгрыз приправную корочку, не чувствуя вкуса. Запил. Выдохнул. — Я не могу предсказать, что случится на Арлатвене. Все изменится, но не сразу. Нужно больше информации. Отправят воинов и следопытов на развалины, хотя бы за крохами знаний, — вино дрожало — он все сильнее и резче постукивал ногтем по боку кружки. — Столькие погибнут ради пыльных свитков вместо того, чтобы счастливо жить в клане… — Неужели тебя волнует только это? Это как… — Дориан был настолько на взводе, что в его цветистое мышление далеко не сразу пришло подходящее сравнение, — это почти тоже самое, если бы магистры узнали, что Корифей и компания отправились в Золотой город не за властью, а на поклон Создателю! Если бы выяснилось, что на заре времен люди были рабами эльфов! Если бы… Не знаю, если бы оказалось, что первые человеческие маги — потомки Фен’Харела, вскормленные молоком волчиц! — Да, меня волнует только это! — Симпентар рявкнул. Зло и громко — горло тут же стянуло неприятным спазмом, впившаяся в основание ладони заноза. На них обернулись — краем глаза следивший за окружением Бык лучезарно улыбнулся и качнул рогатой башкой, разом отбив у зевак желание приглядываться к излишне шумному остроухому. В этой таверне часто наливали в кредит, поэтому далеко не каждый посетитель был уверен, что приезд Инквизитора случился по-настоящему, а не в горячке пьяного угара. — Только это, — тише повторил долиец и виновато опустил голову. Он не сорвался бы, если созвучно раздражению не скрутило новой судорогой руку. Тянуло потереть локоть и заказать в довесок вину бутылку антиванского пойла — вряд ли здесь водится гномий самогон, — но при Кассандре, излишне внимательно следившей за каждым жестом, и пошевелиться-то было опасно. Нельзя давать ей повод беспокоиться о нем больше, чем в настоящем. И так нервничает — искательницу Дориан вытащил с собой, видно, спросонья, раз она забыла натянуть привычные уже перчатки из тонкой кожи. Кровавые мозоли от тренировочного клинка проступали будто не только на ее пальцах, но и внутри Симпентара — взбухали на сердечных выступах и болезненно лопались о ребра. Она виноватого взгляда не почувствовала. Повертела перед собой кружку и тоже тихо — так, чтобы слышали лишь за их столиком, — спросила. — А что изменится для тебя? Симпентар пожал плечами — будто поежился от холода. Он рад бы сказать «ничего» и закрыть тему, но… — Не знаю. Что-то изменится, но не то, что вы думаете. Песнь Света осталась с людьми, и у вас есть реальный шанс на что-то другое. А наши боги… Эванурисы, — он невесело хмыкнул, — давно оказались заперты за границами реального мира. Мы верили без ответа, у нас не было жреческого сословия, следившего за мыслью каждого. Я думаю, что даже если они и были такими, как написано в развалинах, это ничего не меняет. Ушли они или оказались убиты — не они наши Боги, а те, кого мы придумали. Воплотили в изменившихся за века легендах. Чьим примером наставляли детей. Чьими именами провожали умерших. — С чьим узором превращались из птенцов во взрослых? — совершенно серьезно, отбросив напускную, образную тупость пробормотал Бык, и долиец, едва скосив на него взгляд, кивнул. В горле пересохло, но вино не лезло — Дориан вдруг подсунул свою кружку, и даже не ясно было, чему удивляться больше: жесту щедрости или плещущемся в стенках посудины морсу на ягодах и меду. Тоже слишком приторно и по-орлейски, но по крайней мере без тошнотворного вкуса спирта. — Это был знак рабов. В Тевинтере те, кто сумел избавиться от прошлого, платят неимоверные деньги, чтобы затереть следы кандалов… — Ты прав, Дориан, только сам не видишь, где. Это был, — подчеркнув особо прошедшее время, возразил Симпентар, — знак рабов. Не уверен, насколько давние сведения у нас остались, но уже при Шартане валласлин был символом перехода от юношества к мужеству. Из истории Долов сохранились крохи — и валласлин был среди них. Семь с лишним веков после изгнания, Дориан. Семь веков кочевой жизни, смены Хранителей, рождения и смерти целых поколений. Мы давно не рабы, валласлин давно не метка статуса. Это гордость. Я, по крайней мере, горжусь своим. Он говорил — и боль в руке притуплялась, будто тоже одурманенная словесным кружевом. Наверное, не будь ее подстегивающего стимула, Симпентар не стал бы объяснять — не из злости, из нелюбви к долгим проповедям: это удел сестер Храма и Первых. Но в последние недели стремительно переписывалась история и поворачивалось вспять прошлое, стоит ли удивляться изменениям внутри всего лишь одного эльфа? — И все-таки, это жестокий обычай, — Кассандра хмурилась в свое кружечное отражение. Наверное, тоже искала ответ на дне колодца — почему-то не на лице долийца. — Не более жестокий, чем у других народов. Бык просит отхерачить его палкой по пузу, если все идет не как надо, — кунари отсалютовал, едва не уронив пенную шапку на стол, — гномы ставят клейма Неприкасаемым и хоронят себя заживо перед походом на Глубинные тропы. Ты сама, Кассандра, выдержала год поста и едва не стала усмиренной. Так ли страшно перетерпеть несколько часов боли? — Это был мой выбор, — искательница проскрежетала зубами заметнее обычного. Все только хмыкнули — скорее уважительно, чем насмешливо. — И меня никто не заставлял. Я мог оттягивать ритуал хоть до седин — никто не сказал бы слова. — И сидел бы безвылазно в аравеле до этих самых седин? — Дориан поинтересовался едко и хлестко, но угас о пожатие инквизиторских плеч. — Почему нет? В аравеле можно принести много пользы клану. Чинить ловушки, плести тетивы, свежевать туши, шить кожи, сушить травы. Я выбрал быть воином и охотником — и я доказал, что готов к этому. Мы кочуем по опасным местам. Если бы я был ранен зверем и потерял сознание от боли, думаешь, выжил бы студеной чащобной ночью? Если бы не смог сдержаться от укуса шершня и вскрикнул в засаде, меня проигнорировал бы матерый секач? Если бы я промахнулся и шем ранил меня в ответ, он пощадил бы стонущего меня у своих ног? Даже Бык молчал удивленно — никто из них не смотрел на жизнь долийцев с этой стороны. Симпентар понимал — в молчании он подлейшим образом почти дохлебал ягодный отвар из кружки Дориана и попытался закончить слишком затянувшийся рассказ. — Я горжусь тем, что перенес ритуал. И выбором своим тоже. Мне безразлично, какой была Митал на самом деле, потому что та Митал, чьи статуи охраняют клан, спасла землю от гнева Эльгарнана, потому что она хранит нас ночами, потому что в конце концов ее дракон помог нам победить Корифея. Прошлое осталось в прошлом, долийцы — не народ Элвенана, наш дом — Тедас. И пока эванурисы или их тени не посягают на его целостность, я не буду считать их врагами. — Ты так говоришь, потому что веришь или потому что считаешь, что должен верить? Источник был достаточной жертвой, не стоит приносить еще и эту… Это Кассандра. Тогда она была рада, что древнее знание не досталось Морриган… А после выла ночью ему в плечо, когда раскрылась правда. Когда поняла, что Симпентар принадлежит больше тени древней богини, чем искательнице: она была щедра, но сокровенными тайнами сердца делилась всегда через силу. — Источник не был жертвой. Если бы я сразу знал всю правду — даже не стал бы слушать Морриган, вот для нее он точно стал бы бременем, возможно, непосильным. Слишком привыкла защищать только по своему выбору. А я, — Симпентар подушечкой большого пальца мазнул по скуле, словно еще сильнее хотел подчеркнуть завиток узора, — клялся не выбирать. Если на Арлатвене решат, что кланы должны отречься от прошлого — я буду уважать это. Если решат принять все как данность — тоже. Если будут преследовать Фен’Харела, посчитав все ложью… Подчинюсь, насколько это позволительно Инквизитору. Но даже тогда валласлин трогать не стану. Снова судорога. Тягучая, но долгая — долиец остервенело потер запястье, отмахнулся от негласного вопроса Кассандры — в порядке. Все в порядке, просто нужно немного времени… И хотя бы несколько часов сна, желательно — без риска похмелья на утро. — Надеюсь, на этом мы закончим. Не хочу снова поднимать этот вопрос… — По крайней мере, пока не появится что-то новое, — достаточно осторожно, словно щупая мягкой кошачьей лапой, уточнил Дориан, и Симпентар согласно кивнул. — Я все же надеюсь, что это последний поворот запутанной истории. Кунари сейчас важнее… Да, Бык, и ты тоже важен, — тарелку он осилил едва наполовину, но сил все равно прибавилось — и на попытку пошутить, и на ухмылку, и на отводящий подальше от темы вопрос. — Давайте лучше о деле. Что там за последние сутки произошло? — Жозефина хотела поговорить, — Кассандра с презрительной миной потыкала остывшую похлебку ложкой и отодвинула на другой конец стола — к разом заинтересовавшемуся Быку. — Но я уже все уладила. Честно, там вполне можно обойтись и без твоего военного гения, а сейчас началось новое заседание и ей вообще не до тебя. Так что иди отсыпайся дальше, я зайду после полудня… Хорошо? И если ты против магов Харамширала, давай хотя бы нашего травника найду? Симпентар смотрел на нее — недостаточно долго, чтобы вызвать раздражение, и все-таки дольше осколочного мига. Потом кивнул ресницами: хорошо, дважды согласен, но улыбнуться ответно трепетной радости Кассандры не смог. Он одним глотком допил остатки вина, выложил на край стола столбик серебряных и, распрощавшись со всеми коротким кивком, вышел на улицу. Пахло как в Зимнем дворце — одурительными цветами, — и еще тревогой. Пока он сможет скрывать проблему. Быть может, действительно стоит подыскать обезболивающий состав помощнее или найти хорошее восстанавливающее — и лучше не задавать вопросов, как долго оно будет справляться. Но чем-то же это должно закончиться, рано или поздно.