Перчатка

Plus rien n'est comme avant Tous est different Tout doucement le temps nous sépare Et s'envole et s'envole Pour un jour changer l'histoire Un jour amies, l'autre enemies … Être amies enemies Au fil de la mélodie Être amies enemies On s'aime et l'on se maudit Is it right or wrong? Chopin plays the song There is no one to blame So we can play the game Всё не так, как было прежде, И все мы изменились Потихоньку отдаляет нас время, И улетает, и улетает Один день может изменить историю, Дружим мы сегодня, а завтра – уже враждуем … Мы дружим-враждуем В ритме мелодии, Мы дружим-враждуем, Мы любим и проклинаем друг друга. Правильно ли это или нет? Играет мелодия Шопена, Нам некого в этом обвинять, Поэтому мы можем в игру сыграть © Nâdiya – “Amies ennemies”.

Его волосы ласково поглаживали, ерошили их, заплетались в них и совсем легонько, приятно тянули на себя. Геллерт выдохнул и сонно разлепил глаза, уставившись на чёрную кожаную Перчатку Альбуса Дамблдора, заботливо убирающую со лба его ещё не уложенные, растрёпанные со сна волосы. “Ничего необычного”, – решил Геллерт и попытался лечь спать обратно. Перчатка настойчиво стала стягивать с него одеяло. “Надо бы спалить её синим пламенем”, – недовольно подумал Гриндевальд, понял, что так просто отвоевать одеяло не получится, и потянулся за своей волшебной палочкой. Перчатка многозначительно постучала по будильнику, непрозрачно намекая, что ему надо было не зажигать – ему надо было вставать. …Геллерт ненавидел, когда она была права. … С Геллертом Альбус никогда не мог держать при себе свои руки. Ни-ког-да. С самого первого дня, с самого первого рукопожатия – он не держал руки при себе. Случайные (или не очень) прикосновения быстро стали частью их жизни: нога Дамблдора прижималась к его ноге, когда они сидели за обеденным столом напротив друг друга, а если Альбус садился на соседний стул, то придвигал его совсем близко – так, что они оказывались плечом к плечу. А когда они читали одну газету на двоих? Альбус всегда прижимался к его боку. И нередко они сидели спина к спине, читая книги под яблоней в саду Батильды Бэгшот. Но нога, плечо, спина и даже подбородок, который Альбус время от времени норовил положить ему то на голову, то на плечо, не шли ни в какое сравнение с руками. Рука Альбуса всё время как-то оказывалась то на плече у Геллерта, то на локте, то на колене, то на спине, то на пояснице, то ещё куда соскальзывала – будто бы невзначай. Альбус никогда не мог держать при себе свои руки. А ещё ему всё время, кажется, не хватало рук: всего двух ему было мало. У него было их всего две, а сделать ему хотелось столько всего и сразу: и переплести пальцы рук с Геллертом, и ладонями в его волосы зарыться, и погладить по плечу, и… И пока они просто держались за руки – двух рук Альбусу ещё худо-бедно всё-таки хватало. Однако когда они перестали просто держаться за руки… То вскоре в их жизни появились они: Перчатки. … Перчатка сосредоточенно застёгивала ему пуговицы на манжетах – и как бы невзначай под рукава подлезала, оглаживая кожу на запястьях Гриндевальда. С Геллертом Альбус никогда не мог держать при себе свои руки. С Геллертом Альбус никогда не мог держать себя в руках. Вот и Перчатка его тоже – никак этого не могла. … Геллерт зашёл в свою новую парижскую резиденцию. Перчатка галантно придержала для него дверь. … Геллерт спозаранку размышлял о том, что нужно будет сегодня сделать Ради Общего Блага – и что не забыть сделать ради своего. Перчатка заботливо повязывала ему шейный платок. … Винда Розье неизменно по утрам оставляла пару простых кожаных мужских перчаток на бюро в гостиной. Геллерт неизменно слышал, как Перчатка смывала их в унитаз. Геллерт неизменно делал вид, что он не слышал, как Перчатка смывала их в унитаз. Винда неизменно делала вид, что ей не любопытно, зачем она приносит своему господину эти перчатки, ведь она, как самая преданная его сторонница, знала: Геллерт неизменно ходил без перчаток. … Геллерт планировал за завтраком, кого бы завербовать себе в сторонники. Перчатка положила ровно полторы ложечки сахара в его чай и принялась размеренно его помешивать. … В Париже было ветрено. (Перчатка придерживала полы плаща Гриндевальда, чтобы их не раздувало). В Париже было дождливо. (Перчатка держала зонтик над головой Геллерта и ревностно следила, чтобы он не промок и не простудился). В Париже было полно слащавых парочек, воркующих на каждом углу несмотря ни на какие ветра и дожди, и пустые крыши, по которым никто кроме него не гулял. Геллерт ненавидел Париж и мечтал сжечь его синим пламенем. … “Надо бы и её спалить синим пламенем…” – недовольно думал Геллерт, глядя на то, как облизывают языки огня взрывающиеся карты и как пепел фейерверком разлетается по комнате. Перчатка развела рукой так, будто бы вовсе и не жульничала бессовестно, и указала на волшебные шахматы. …Геллерт ненавидел проигрывать. Особенно – Дамблдору. Дамблдору, которого здесь даже и не было, проигрывать было тем более досадно. Перчатка сдвинула на две клетки вперёд белую пешку. Гриндевальд, утихомиривая на время синее пламя, сделал ответный ход чёрной: пусть в карты ему и не повезло, но вот в шахматы он эту надменную Перчатку обставит совершенно точно!.. … До Геллерта долетали тревожные слухи из Англии. Подробностей он пока не знал, но ему было точно известно, что Альбус тайно встречается с Ньютом Скамандером. Бесстыжая рыжая сволочь. “А если я попрошу тебя пробраться в Хогвартс и убить Альбуса Дамблдора, ты сделаешь это для меня?” – спросил Геллерт у Абернети. Перчатка возмущённо звонко шлёпнула его по заднице. Геллерт, подумав, что всё-таки надо будет спалить её синим пламенем, в очередной раз порадовался, что давным-давно наложил на неё не только заклятие невидимости для других, но и неслышимости тоже, иначе… … Геллерт очень близко придвинулся к лицу Гриммсона, порадовавшего его исполнением порученного ему задания. Перчатка вклинилась между ними и ревниво накрыла собой его губы. … Геллерт, как обычно, вербовал сторонников. Перчатка, как обычно, беззастенчиво поглаживала его по заднице под предлогом того, что брюки у Гриндевальда после сидения на стуле якобы помялись и срочно нуждались в разглаживании. “Мы должны сражаться за свою любовь”, – сказал Геллерт Куинни. Перчатка ощутимо – и явно одобрительно – сжала его правую ягодицу. “А не спалить ли тут всё синим пламенем?” – задумался в очередной раз Геллерт. Правда, задумался он об этом отчего-то уже после того, как эта кожаная зараза прекратила поглаживать его по заднице (и обделила вниманием левую ягодицу), но идея определённо была стоящая. … О том, что эта мордредова Перчатка будет с ним делать, если не выставлять непроницаемый щит перед походом в ванную комнату, Геллерт старался не задумываться. О том, что эта мордредова Перчатка будет с ним делать, если не закутываться на ночь в три одеяла, Геллерт тоже старался не задумываться. О том, почему он никак не спалит эту мордредову Перчатку синим пламенем, Геллерт очень старательно не задумывался. О том, что он позволял Альбусу в этих самых Перчатках (а потом и вместе с этими самыми Перчатками) с собой делать… Геллерт предпочитал не вспоминать. … “Всё-таки надо спалить тут всё синим пламенем”, – решил Гриндевальд, когда шпионы донесли ему, что Левую Перчатку Дамблдора видели вместе с Ньютом Скамандером. Правая Перчатка нагло делала вид, что о похождениях Левой налево она ничего не знает. … “Всё-таки надо было и её спалить синим пламенем”, – думал Гриндевальд, недовольно поглядывая на сестру блудливой Перчатки, заботливо отряхивающую его от пепла. Но отчего-то сжигать её всё-таки не спешил. Наверное, потому, что сначала ему хотелось на её глазах в этом синем пламени сжечь Ньюта Скамандера, а уже потом… Перчатка, отряхнув от пепла плечи Геллерта, принялась с особым тщанием отряхивать от него его задницу. Геллерт… предпочёл сделать вид, что там ещё было что отряхивать и он не прошёлся уже Скорджифаем по своей одежде. И – как и всегда – не попытался ни стряхнуть её, ни отцепить, ни отшвырнуть от себя, когда она покрепче ухватилась за его руку, переплетая их пальцы, чтобы не затеряться в воронке затянувшей Геллерта аппарации, уносящей их прочь из фамильного склепа Лестрейнджей. Точно так же, как он не пытался ни стряхнуть, ни отцепить, ни отшвырнуть её все эти годы – с того самого дня, когда она, вцепившись в его руку, вместе с ним навсегда уходила из Годриковой Впадины. И хотя Геллерту частенько хотелось спалить её синим пламенем, но за все эти годы, которые она всюду неустанно следовала за ним, у него не осталось уже сомнений, что и безо всяких клятв Правую Перчатку синее пламя не сможет тронуть ни-ког-да. Жаль, что в Левой её сестре и в самом Альбусе Гриндевальд уже вряд ли когда-нибудь сможет быть так же уверен. Примечание: Взрывающиеся карты (англ. Exploding Snap) – волшебные карты, которые могут взорваться во время игры. Весьма популярны среди студентов Хогвартса. Заклинание Скорджифай (Scourgify), или очищающие чары – это бытовые чары, чистящее заклинание, используемое для очистки объекта.