***
Тогда был то ли какой-то праздник, то ли просто пятница, июльский ливень мешал Антону выйти покурить из бара где-то на Китай-городе. Шастун сидел за барной стойкой вполоборота и гипнотизировал стену из ливня за окном, будто она сможет подвинуться, если что. Зачем они вообще пришли сюда, почему нельзя было найти место поприличнее — никто сейчас уже не ответит, да и тогда ведь ничего страшного не случилось, верно? Арсений появился как-то внезапно. Антон знал, что это Арсений Попов, пересекались уже не раз. Наслышан, что он странноватый, но хороший, совершенно безобидный. Он ворвался тогда в Антоново личное пространство слишком нагло, сразу хватая за плечо и заглядывая прямо в глаза. Антон может и не был против касаний, но взгляд этот странный, вопросительно-улыбающийся, вводил в непонятный ступор, и Антону это ой как не нравилось. — Ээээй, привет! Ты же Антон, кажется? — Шастун утвердительно кивнул и отвёл взгляд, — покурить не можешь, да? — на вопросительно вскинутые брови Антона Арсений лишь легко запрокинул голову, беззвучно смеясь, — не бойся, не следил я за тобой. Ты так часто куришь, что мало кто этого не знает, — Арсений улыбнулся, тепло так, будто они сто лет уже лучшие друзья, заговорщицки подался ближе и подмигнул, — у меня, кстати, с собой есть зонт. — Почему Антон повелся на это идиотское предложение, которое не было даже озвучено? Возможно, точкой невозврата можно считать именно этот момент, в котором Антон и Арсений, стоя под одним зонтом, прикуривали от одной зажигалки, едва не соприкасаясь лбами. У Арсения тогда просто не нашлось своей зажигалки, и Антон сейчас не уверен, был ли Попов с ним честен.***
Антон запрокидывает голову назад, подставляя лицо под начавший усиливаться снег. Снежинки уже кружились не так мягко, маленькими точечками обжигая лицо. Сейчас бы сюда Арсения со своим зонтом, Антон бы смог покурить спокойно, не переживая, что сигарета может намокнуть. Шастун тихо хмыкает, горько улыбаясь своим мыслям, и шарит по карманам куртки в поиске сигарет. Арсений сейчас, наверно, либо в Питере, либо в какой-нибудь Испании. Может с девушкой даже или парнем, они не разговаривали уже месяца четыре, а не виделись еще больше.***
— Да ты, блять, прихуевший! — Антон удивлялся этим непонятным выходкам все больше и больше, — я за тобой что, по всему городу, как собачонка должен бегать? — Арсений тогда рассмеялся высоко и мелодично, подошёл ближе и потянул Шастуна к себе в объятия. Антон объездил весь город в поисках мужчины, испереживался весь, а он стоит сейчас и смеётся. Он выключил телефон, перед этим написав друзьям, где он будет. Всем друзьям написал разное место. Шастун был готов рвать и метать, когда Попов не явился на их официальное свидание, да ещё и трубку отключил. Конечно, это было странно, конечно, Антон сначала разозлился, а потом запаниковал. Все друзья говорили разные предполагаемые локации Арсения, и, сжав зубы, Шастуну пришлось объехать их все. К своему величайшему удивлению, на каждом условном месте, Антон находил маленькую записочку, где было написано что-то вроде «Антон, ты милый» или «Почаще улыбайся» или «Я понял, что ты ебобо и влюбился». Антон чувствовал смешанные чувства, потому что они договаривались, потому что нельзя так делать, но он смотрел на мужчину и понимал, что вот он — такой. Либо принимай его всего, либо не ввязывайся в эти отношения вообще.***
Снег усиливается. Спустя несколько попыток Антон поджигает сигарету и, наконец, затягивается, хмуро глядя на одиноко покачивающиеся качели. Когда все пошло по пизде? Думал ли Арсений об Антоне хоть раз за эти месяцы? Что он сделал с этим утконосом, которого Антон выиграл в тире (Боже, как же банально)? Глупые вопросы, которые будят совсем ненужные воспоминания, крутятся в голове все быстрее, и Антон глубоко затягивается в очередной раз, стараясь выбить их дымом прямо из души.***
Они шли тогда по парку аттракционов, вокруг бегали радостные дети с их чуть менее радостными родителями, ходили влюбленные парочки, останавливаясь чуть ли не на каждом шагу, чтоб поцеловаться, а в воздухе витал приторно-сладкий запах сахарной ваты. Был теплый сентябрьский вечер, и все вокруг было как будто волшебным. Антон шел близко к Арсению, чтобы периодически мизинцем задевать его тыльную сторону руки. Ему очень нравилось, как мужчина терялся от такого невинного касания и смущенно выдыхал, опуская глаза. Тогда Антону на глаза попался этот вечно переезжающий глупый тир, со своими примитивными игрушками в виде приза. Он быстро шепнул Арсу: «Пойдем, я выиграю тебе медвежонка», на что Попов начал возмущаться, что вообще-то он не девушка и этого самого медведя засунет Шастуну в жопу, если тот выиграет. Впрочем, настрой Арсения быстро сменился, когда он заметил на полке призов совершенно не вписывающегося туда утконоса. — Арс, серьезно? Он меня даже пугает немного, — Антон с сомнением поглядывал то на странное существо, то на довольно улыбающегося мужчину, — ты точно решил? Конечно, Шастун ему выиграл эту игрушку, и Арсений торжественно заявил, что заберет утконоса себе в Питер, чтобы иметь рядом немножко Антона, даже когда они будут в разлуке.***
Интересно, как давно Арс его выкинул? Шастун не сомневается, что Арсений его выкинул, после всего, что произошло. Антон бы и сам выкинул. Антон вообще не отличался особой тягой к каким-то значимым вещам, всегда от всего быстро избавлялся, всегда быстро все забывал. До Арсения, конечно. Сейчас у Антона на кухонном столе даже лежит осколок той самой кружки, которой не посчастливилось оказаться под его рукой. Конечно, после той ссоры они все убрали, но Шастун недавно нашел этот осколок под батареей, видимо, раньше не заметили. Теперь он лежит на столе, Антон решил его сохранить, как надежду на то, что еще что-то можно склеить. Остальные фрагменты кружки уже давно где-то на свалке, а вот этот кусочек лежит, и у Антона есть ощущение, что он еще не все проебал. По-дурацки, но, получается — это все, что ему от Арса осталось.***
Период тогда был сложный, они вроде как съезжались, но никак не могли съехаться по-человечески: Арс не особо рвался перевозить все вещи, а Антон его не особо торопил. Даже вся эта затея с переездом стала казаться какой-то поспешной дурацкой попыткой склеить то, что уже начало потихоньку разваливаться. На Шастуна со всех сторон давило общественное мнение, и, сейчас, наверняка, ему было бы абсолютно по барабану, но почему-то тогда это казалось очень важным. Почему взрослый мужчина переезжает из Питера в Москву к своему другу? Почему бы ему не остаться жить дома, как раньше, и видеться периодически? Почему Антон срывается в Питер, как только выдается выходной? Крепкая мужская дружба или, все-таки, не она? Шастуна все эти косые взгляды и перешептывания за спиной сильно задевали, заставляли задумываться о правильности своих якобы спонтанных решений. Быть может они поторопились, и это все действительно пройдет? Может, у Антона не было подобного опыта в юности, и его организм решил наверстать упущенное? Подобные мысли наваливались с завидной постоянностью, накладывались одна на другую, закручивая гайки в голове Шастуна все туже и туже. Странное дело, но — стоило завидеть Антону знакомую улыбку и глаза — все мысли тут же испарялись, голова становилась легкая-легкая, и все казалось таким абсолютно незначительным по сравнению с их любовью. Так не могло продолжаться вечно, и в какой-то момент у Шастуна перестали испаряться все мысли при виде Арсения. Антон начал еще больше думать головой (как он сам себя убеждал), и это не могло не отразиться на отношениях. Конечно, любить меньше он Арса не стал, но ссоры стали появляться чаще, все чаще из-за каких-то пустяков, а Арсений все медленнее привозил свои вещи. В один день это вылилось в крупную ссору, с высказыванием всего накопившегося, с этой по-киношному глупо разбитой белой кружкой. — Послушай, — Арс после всего этого зашел на балкон к нервно курящему Антону, — если ты думаешь, что тебя одного беспокоит мнение окружающих, то ты ошибаешься. — Попов резковато вынул сигарету из лежащей там «балконной» пачки и, закрывая ее от ветра из распахнутого окна, прикурил. Антон молча наблюдал за действиями мужчины, стараясь не прислушиваться к словам. Все равно опять скажет свое «все хорошо будет» или «зачем ты нервничаешь» или еще что-то в этом духе. Антон уже наслушался подобного и ему, честно, уже действий каких-то хочется, гарантий, а не просто слов. — Просто я стараюсь не заморачиваться по этому поводу, ты же знаешь, — о, да Антон хорошо это знал, — я не хочу тебе мозг есть из-за этого, честно. Мне кажется, нужно пережить это в себе, разобраться сначала с самим собой, — Арсений выдохнул дым, и Антон невольно прислушался к его словам, так как подобного от мужчины он еще не слышал, — я тоже очень переживаю за наши отношения, но я не считаю, что общественное мнение может повлиять на нас. — Антон молча продолжил курить, а стоящий рядом Арсений легко коснулся губами его плеча. — Пойдем, уберем осколки, — мужчина взмахом руки отправил окурок в полет на уже подтаявший снег, вопросительно поднимая взгляд на все еще хмурого Шастуна. — Да, конечно, — тяжело вздыхая, Антон так же скидывает окурок вниз, медленно закрывая окно. Ему тогда казалось, что он все понял, что вот он — ответ на все его вопросы лежит на поверхности, не надо ничего думать — все просто. Это только сейчас Антон понимает, что он не учел тогда самого главного — Арсения.***
Антон щелчком отправляет сигарету в урну, тут же доставая новую. Он уже давно не позволял себе так падать в воспоминания, но, видимо, сегодня какой-то особенный день — снег пошел, и Шастун снова прикуривает, стараясь закрыться от бьющего в лицо снега.***
Антон медленно зашел в квартиру, стараясь не шуметь — Арс спит уже, наверняка, и, если честно, Шастуну совершенно не хотелось его будить. Аккуратно сняв кеды и джинсовку, он тихонечко побрался в гостиную, радуясь своей маленькой победе до тех пор, пока внезапно не включился верхний свет. Антон еще стоял, зажмурившись, но уже понимал, что ничем хорошим это не закончится, хотя вот именно в тот день ругаться не хотелось совершенно. Арсений просто стоял у выключателя, скрестив руки, и выглядел каким-то другим. То есть, в принципе, ничего не поменялось, это все тот же Арсений, но что-то неуловимое, возможно, во взгляде на Шастуна уже не такое, как было раньше. — Привет, — Антон уже адаптировался к свету, но его немного затуманенный алкоголем мозг не смог выдать ничего умнее. Арсений удивленно вскинул брови, но ничего не сказал. В тишине он подошел к дивану и мягко опустился на него, все еще не расцепляя руки на своей груди. Антон тяжело сглотнул, понимая, что разговора никак не избежать, и прислонился к спинке кресла, чтобы была возможность смотреть не только на Арсения, но и на стену с одиноко висящей картиной какого-то моста, если вдруг придется сбегать от взгляда. — Мне не нужно спрашивать, где ты был, верно? Ты скажешь, что у друга на дне рождения. — Теперь настала очередь Антона удивленно вскидывать брови, ведь это правда, какие могут быть претензии? — Я знаю, что ты так ответишь, потому что это — правда, — Арсений легко махнул рукой, видимо, желая показать, что знает Антона наизусть, — меня интересует немного другое. Время четыре часа ночи, Антон, и я очень не хотел поднимать сейчас эту тему, но я видел твою компанию два часа назад, они шли мимо дома, представляешь, а тебя с ними нет, и телефон выключен, — Арсений продолжал, и с каждым словом его спокойствие сменялось сильно сдерживаемой раздраженностью, которая наверняка была бы незаметна для посторонних глаз, но никак не для Антона. И телефон действительно был выключен, он разрядился, а Шастун почему-то не посчитал нужным его зарядить в гостях, хотя бы, чтобы написать Арсу, что все в порядке. — И знаешь, кого еще не было с ними? — Попов сделал паузу, чтобы немного успокоить дыхание, Антон видел это и прекрасно знал, что сейчас скажет Арсений. — С ними не было ее. Антон прекрасно знал про кого он, Шастун не дурак, да и Арс тоже, ему не составило особого труда сложить один плюс один и получить то, что получилось. И Антон стоял и смотрел на эту маленькую картину дурацкого моста, потому что смотреть в глаза Арсу сейчас было невыносимо. — Да, Арс, — начал хрипло Шастун, но тут же прокашлялся, — мы были тогда вдвоем, но это совсем не то, что ты подумал, — Антон выставил руку в предупреждающем жесте, — я просто проводил ее домой. — Замечательно… — Арс еле заметно кивнул, он же интеллигент, он бы и сам так поступил, — Ты спал с ней? — Арсений выжидающе смотрел на Шастуна, даже подался немного вперед, Антон чувствовал этот взгляд, слышал этот вопрос, и от этого холодок медленно расползался от загривка на спину. Да, он слишком хорошо помнит все эти ощущения, даже не так, будто это было вчера, а как будто это повторяется изо дня в день, и каждый раз этот мерзкий холодок пробирает до самых костей. — Нет, Арс, ты чего… — Антон начал тихо, медленно, постепенно ускоряясь и повышая голос, — Она пьяная была совсем, прямо в говно, не соображала ничего, как бы я мог, нет, Арс, ты же знаешь, я бы не стал! У тебя нет поводов мне не доверять, я всегда честен с тобой! — Антон, наконец, посмотрел Арсу в глаза, и ничего не произошло на самом деле, но ощущение, что Арсений какой-то другой, вновь вернулось с новой силой. — Антон, тогда ответь мне честно. Если бы она не была так пьяна, ты бы с ней переспал? — Арсений смотрел открыто, в глазах не было страха, как будто он уже все решил. Шастун вздохнул и открыл рот, чтобы ответить «нет, конечно», но так и остался стоять с открытым ртом, испуганный собственным открытием. Да, он бы с ней переспал. И это осознание в тот момент так сильно ударило под дых, что Антон ничего не смог соврать своему мужчине, чтобы сохранить отношения. А нужно ли было их сохранять в тот момент? Какой смысл был бы врать, что да, все хорошо, когда на самом деле, уже давно все не хорошо? Он даже не заметил, как Арсений встал и ушел, он просто стоял и пытался переварить эту информацию в собственном мозгу. Дверь хлопнула, а Антон не смог себя заставить сделать хоть что-то, чтобы все это не заканчивалось вот так.***
Антон, делая очередную затяжку, резко разворачивается на пятках, чтобы разгулявшаяся самая настоящая метель дула ему в спину. Воспоминания все не хотели уходить, хотя времени прошло уже ого-го сколько. Наверное, если бы он помнил только ссоры и разборки, было бы легче, но человеческая память устроена так, что со временем все плохое стирается, и остаются только светлые воспоминания. Антон шумно вздыхает, хмуря брови, все еще пытаясь нашарить в своей памяти момент, когда они проебались.***
Тогда был апрель, двадцатое число, Антон помнит, потому что это было сразу после его дня рождения. Что именно «это» — он, наверное, и сейчас не скажет. Девятнадцатого он замечательно «затусил», прям «оторвался» и ещё куча других слов, от которых Арсений всегда морщил нос. У них не получилось увидеться, Арс там что-то занят был, Антон, конечно, расстроился, но виду не подал — ещё чего. Девятнадцатого было классно, громко, весело, а вот двадцатого так уже не было. Двадцатого Антон проснулся совершенно дезориентированный во времени и пространстве, с жуткой головной болью, напоминающей о том, что ему уже давно не восемнадцать. Тогда он почти сразу понял, что что-то не так. Нет, он проснулся в своей кровати, даже один, комната была целой и, в принципе, все было как всегда, но что-то определенно было не так, однако ещё не успевший проснуться мозг никак не понимал что именно. Вскоре Антон понял, что он слышит музыку. Нет, не какое-то ангельское пение или что-то в этом роде, а вполне себе человеческую музыку, которая звучала либо из динамика телефона, либо из очень недорогой колонки. Звук шёл из-за двери шастуновской спальни, и Антон бы лёг спать дальше, ну мало ли, кто-то забыл выключить, но к музыке примешались какие-то шумы с кухни, и Шастун решил проверить, что происходит. Наверное, это какой-то похмельный бред, потому что он явно услышал чьи-то попытки подпеть песне, больше похожие на мурчание. Это было такое странное пробуждение, что если бы Антон увидел на кухне Снуп Догга, он бы вряд ли удивился. Однако Шастун все-таки удивился, потому что на кухне, повернувшись лицом к плите, что-то кашеварил Арсений. Да, у него были ключи от шастуновской квартиры, ничего удивительного, но они ведь не договаривались, верно? Это было так по-киношному, и, да, на плите шкварчали блинчики, что Антон просто не смог даже нормально отреагировать. Арс слегка кивал головой в такт песне и тихо подпевал солисту. Они точно оказались в кино. Из размышлений Антона вырвал усиливающийся голос Арсения, и Шастун прекрасно знал, что это значит. Это значит, что скоро будет припев, и Попов будет орать его своим дурным голосом на всю квартиру, а Антону нравится эта песня, вообще-то. — Даааааайте мне белые крылья, я утопааааю в омуте! — ну вот и припев. Шастун тогда ничего умнее придумать не смог, чем просто заорать следующую строчку. — Чеееерез тееернии, про… — Антон даже не знал, что Арсений может так высоко прыгать и быстро разворачиваться. Наверное, гадко так подкрадываться к людям и орать песни им на ухо, но тогда Шастун только рассмеялся, глядя, как Арс сжимает лопаточку обеими руками в попытке не съездить ей по довольному лицу Антона. — Тучкой маленькой я обернусь, — Шастун понизил голос и сделал несколько широких шагов вперед, останавливаясь прямо перед Арсением, — и над твоим крохотным домиком, — Арс заметно расслабился, опуская плечи и выпрямляясь, — разрыдаюсь косым дождем, — Антон аккуратно наклонился к самым губам Арса и понизил голос до шепота, — знаешь, я так соскучился.***
Метель как-то успокоилась, и теперь снег на землю ложится мягкими хлопьями, все еще мешая Антону курить. Шастун уже в который раз проворачивает в своей голове один и тот же фильм с Арсением в главной роли и опять приходит к выводу, что момента, когда они проебались, просто нет. Были ошибки, была куча ошибок, которая и привела их к тому, что они имеют сейчас. Антон честно и искренне считал, что Арсению на него плевать с высокой колокольни, он же не думал об их будущем, как бы Шастун ни заводил разговор. Все ситуации, когда Антон переживал о том, как они будут жить дальше в гомофобной стране, Арс «разруливал» словами «забей» и «не парься». Шастун и забил. И не парился. Все равно мужчина уйдет от него когда-нибудь, зачем привязываться? Зачем тогда Арсений приехал двадцатого апреля? Он же действительно был занят, Антон проверял, это был единственный выходной, Арс же мог проваляться дома, а не лететь к Шастуну. Зачем тогда ревновал, зачем спрашивал как дела у Антона с его друзьями, которых Арсений всегда недолюбливал? А может, они и не проебались? Может, это просто период такой? Антон же все понял, это же Арсений, с ним надо разговаривать, а не решать все в одиночку. Шастун резко дергает телефон из кармана, он может все решить, только бы Арс позволил. Антон замечает, что снег уже не падает, но ему все равно что-то мешает отыскать нужный номер. Руки дрожат, сигарета в пальцах уже почти дотлела, но Шастуну так пофиг сейчас на это, только бы Попов номер не сменил. Антон пишет в смс какие-то несвязные фразы, типа «я все понял» и «дай нам второй шанс», резко нажимает на стрелочку, даже не проверяя, чтоб не передумать. Сует телефон в карман и, наконец, затягивается, закрывая глаза. Глупый, наверное, поступок, но Антон не думает об этом. В его голове бьет набатом мысль «дай нам второй шанс», и он разворачивается опять лицом во двор, не открывая глаз. Наверное, по-детски, но Шастуну хочется так простоять все время, пока он будет ждать ответа. К сожалению или счастью, он взрослый мужчина, нужно возвращаться наверх, к друзьям, да и сигарета сейчас истлеет полностью. Антон медленно затягивается, не открывая глаз, будто если он взглянет опять на этот серый мир, его хрупкая надежда на счастье рухнет. Выдыхая, Шастун вздрагивает от звука входящего сообщения и тут же открывает глаза. Часто моргая, он кое-как выкидывает непотушенную сигарету, другой рукой залезая в карман за телефоном. Антон даже не замечает, как задерживает дыхание, пробегаясь глазами по тексту сообщения от такого нужного сейчас человека. Возможно, действительно, они еще не все проебали. Это не значит, что Арс ждет его с распростертыми объятиями, забыв о всех обидах. Это всего лишь значит, что они оба очень сильно постараются сделать все возможное, чтобы сохранить и приумножить то светлое чувство, что у них еще осталось. Шастун медленно выдыхает, запрокидывая голову, направляя взгляд вверх. С Арсением нужно разговаривать, конечно, как все просто. На небе ярко светят звезды.