Жертва

      Мальчик проснулся от яркого солнечного света, бившего прямо в глаза. Он недовольно поморщился и поднялся, осматривая местность и замечая перед собой огромный храм, стоявший посреди леса. Трава вокруг была высокая, чуть ли не выше мальчишки. Легкий ветерок обдувал лицо, а солнце постоянно слепило глаза, поэтому приходилось прикрывать их ладошками. Ребёнок потер глазки и направился в сторону здания, иногда спотыкаясь и отмахиваясь от надоедливых мушек, круживших вокруг него. Он дошёл до храма и вздрогнул, когда рядом появился ещё один ребёнок. Лицо закрывала маска лисы. Он был одет в белую хлопчатую рубашку, перетянутую красным поясом с кисточкой на конце, и в такие же белые штаны. Появившийся из ниоткуда ребёнок протянул малышу руку. — Пойдем со мной, — проговорил мальчик и схватил малыша за кисть, затаскивая в храм. — Ты же Чонгук, да? — Да, — ответил малыш, следуя за странным мальчиком, тянувшим его вглубь храма. — Куда мы идем?       Но вопрос остался без ответа.       Они зашли в большой зал, освещенный солнцем. Вкусно пахло деревом и какими-то маслами. Чонгук на пару секунд задумался, а когда осмотрелся, мальчика в маске уже не было рядом.       Около дальней стены в центре стоял безумно красивый деревянный трон. Он был выполнен из дорогого красного дерева, чем значительно выделялся на фоне светлых стен и пола. Сидение было таким широким, что туда могло бы влезть человека три, а спинка была с красивыми восточными узорами. Чонгук сразу направился к нему, но ему пришлось резко затормозить, так как перед ним возник шар из ярко-голубого огонька. — Отойди.       Чонгук вздрогнул и обернулся, послушно отходя на два шага.       Перед ним стоял высокий молодой человек. Он был безумно красив: его серебристые волосы обрамляли овальное лицо с острым подбородком. Глаза цвета чёрного кофе, казалось, смотрели прямо в душу, а губы цвета спелой вишни так и манили дотронуться до них. На голове также были лисьи ушки, а длинный хвост бил по ногам. Он был одет в белое с чёрными вставками кимоно. Оно доходило почти до пола и было подпоясано той же веревкой с кисточкой на конце. На шее была завязана красная лента, концы которой опускались почти до живота. На одном конце был маленький колокольчик, совсем не звеневший. — Тебе нельзя подходить к этому без меня, понятно? — спросил мужчина и уселся на тот самый трон, откидываясь на спинку и положив руки на подлокотники. — Да… — робко кивнул ребёнок. И он только сейчас понял, что находится не дома. Ему так закружило голову после сна, что он не сразу понял, что проснулся. Но на всякий случай, надо было выяснить. — Это сон?..       Мужчина улыбнулся на вопрос и отрицательно помотал головой. — Нет, мальчик, это не сон. Тебя принесли в жертву, и теперь ты находишься в моем храме. — Тэхен облизнул губы, разглядывая малыша. — Как тебя зовут? — Чон Чонгук… — прошептал одними губами ребёнок, так как в горле почему-то пересохло. Он ещё не понимал, что значит «принесли в жертву», но чувствовал, что это точно что-то нехорошее.       В это время мужчина уже достал мундштук и закурил. У него были безумно красивые, тонкие пальцы с достаточно длинными коготками. — А меня зовут Тэхен, — ответил лис. — Подойди ко мне, дитя.       Тэхен протянул руку. Чонгук несмело ухватился за большую ладонь мужчины, подходя к его коленям. Лис подхватил ребёнка и усадил на свои ноги, положив руку на спинку малыша. Тэхен щелкнул пальцами и появилось трое совершенно одинаковых мальчиков в масках лисы, таких же, как тот, который встретил Чонгука. — Это мои помощники, полубожки, — мягко проговорил Тэхен. — Они переоденут тебя и все расскажут, ладно? — Хорошо, — робко кивнул Чон. Он почему-то совсем не боялся этого мужчину, наоборот, он вызывал ощущение какого-то тепла и уюта. Даже дым от табака не казался Гуку противным.       Тэхен поставил мальчика на ноги и слегка подтолкнул в спину, чтоб Чонгук пошёл в сторону полубожков. Те его быстро увели в другое место. Лис выдохнул и обхватил мундштук губами, подперев ладонью голову. Он проводил взглядом человека, улыбнувшись уголками губ и выдохнув дым через нос. — Маловат, конечно… Но у нас ещё целая вечность впереди, — хмыкнул Тэ и закинул ногу на ногу.       Мальчик был как раз в его вкусе. Деревню, которая отдала его, нужно отблагодарить хорошим урожаем лет на пять вперёд, а может и больше.       Ребёнку было, наверное, лет шесть или семь, но выглядел он совсем маленьким. Он был по-детски красив и мил, и Тэхен даже мог представить, каким он будет, когда вырастет. Черные вихрастые волосы, в которых застряло несколько травинок, пухлые губки, красивый овал лица. Глаза — большие омуты, черные, как смоль, затягивают не хуже чёрной дыры.       Тэхен улыбнулся и зарылся пальцами в свои волосы. Да, этот мальчик — лучший из лучших.       Чонгука привели в порядок, вымыли, накормили, а после одели в легкую рубашку и в какие-то шорты, что были немного велики и постоянно сползали. А после его отвели в другую комнату. Она была такая же большая и светлая. Там была небольшая лежанка, столик и невысокий шкаф. Мебель была детская. Чонгук сам догадался, что тут он теперь будет жить. Заметив дверь в стене, Чон подошел к ней, но его остановил полубог, встав перед ней. — Тебе нельзя заходить туда без хозяина, — пролепетал тэхенов помощник, а после усадил Гука на пол, садясь напротив. Он объяснял ему все, что ребенку положено было знать. И Чонгук, кивая, соглашался. Соглашался на то, чтобы остаться здесь и стать буквально живой куклой в руках бога.       Через неделю или чуть больше в храме Тэхена появился новый юноша. Он куда старше Чонгука. И, вроде, тоже из их деревни. Это уже не первый мальчик, который приходит в храм: они появляются каждую неделю, в воскресенье, а на следующий день пропадают. Маленький Гукки не знает, что делают с этими мальчиками, и откуда они берутся. Но за этим он решил проследить, чтоб уже успокоить свое разбушевавшееся любопытство.       Чонгук поздно вечером вышел из своей комнаты, хотя Тэхен строго-настрого запретил это делать, особенно, когда в храм приходят новые люди. Он заглянул в щелку двери, за которой как раз находился парень. Все новоприбывшие обычно были в этой комнате, Чонгук пару раз видел, как они выходили оттуда или наоборот заходили.       Полубожки Тэхена раздели его, обтерли тряпкой, пропитанной какой-то пахучей жидкостью, отчего тело парня приобрело бронзовый оттенок и стало блестящим. Его волосы уложили в красивую прическу, какой-то смесью чёрного цвета подвели глаза и надели на обнаженного парня лёгкий шелковый халат. Он был настолько маленький, что еле прикрывал зад юноши.       Чон прикрыл ладошкой рот, когда в комнату зашёл Тэхен. Как всегда с мундштуком в руках. В очень красивом одеянии черного цвета с прекрасным цветочным узором, оно было завязано лишь на тонкий пояс, отчего ткань немного съехала, обнажая прекрасные тонкие плечи, ключицы и немного плоскую грудь. Гукки никогда не видел бога настолько раздетым, и ему было очень неловко смотреть на эту красивую пошлость.       То, что было дальше, Чонгук-и пожелал забыть, поэтому сейчас это была какая-то невнятная картинка, которую Гук тяжело вспоминал, потому что в памяти почти ничего не сохранилось. Но он помнит, как Тэхен повалил того парня на кровать, снял с него халат, начал осыпать тело поцелуями. А юноша стонал под ним и выгибался, не в силах сопротивляться. Было видно, что парень против. Какое-то время он пытался оттолкнуть Тэхена, но после сдался.       После этого случая Чонгук неделю избегал Тэхена, выводя его из себя. Мальчику было страшно даже думать о том, что Тэ мог сделать это с ним. Но лис терпел все выходки мальчишки, закрывал на них глаза и всевозможно баловал малыша.

***

— Эй, иди сюда, — Чонгук машет одному из лисят. Гук сидит на пороге храма, смотря на прибежавшего из леса ежика.       Полубожок подходит к нему и, наверное, улыбается под маской, смотря на умилительную картину того, как Чонгук аккуратно водит пальчиками по иголкам и хихикает, когда животное фыркает. Малыш берет ежа на руки, несет Тэхену, который, вообще-то, занят. — Хен, смотри! — малыш широко улыбается, протягивая игольчатый комок мужчине. Тэхен отвлекается от беседы с другим богом. — Ты принес в дом ежа, — констатирует Тэ и вскидывает бровь, смотря на мальчика. Из-за его спины выглядывает красивый молодой человек.       Это Сокджин, бог ветра. Он старше Тэхена на несколько лет, а поэтому мудрее, и иногда Тэхен обращался к нему за советом. Сокджин выглядел, как дурачок. И вел себя, как дед. Во всяком случае, для Чонгука он определенно был дедом. Если между Тэхеном и Чоном было всего двести лет разницы, то между Чонгуком и Джином было аж семьсот. А может и больше. Никто точно не знал, сколько этому богу лет. На самом деле, Гук думал, что боги в возрасте Сокджина выглядят старше. Точнее, как седые старцы, сморщенные, слепые и глухие. Но Джин на такого старика не тянул.       Несмотря на то, что Чонгук посмеивался по-детски над Сокджином, который тоже терпел выходки мальчишки. Они уже виделись несколько раз за все то время, что Чонгук провел в храме. Гукки любил сидеть у Джина на коленях, потому что Тэхен к себе близко Чона не подпускал. Ребенок путал у Сокджина пальцы в волосах, когда растрепывал их, тянул за щеки, за нос. И Джин любил делать вид, что обижается, тогда Чонгук по-ребячески целовал Сокджина в пухлые губы. Но потом уже обижался Тэ, ведь ему тоже не хватало ласки, и маленькому Чонгукки приходилось целовать и лиса, который после растягивал губы в улыбке. — Дай ребенок поиграет, — Сокджин положил ладонь на плечо младшего, следя за тем, как еж обнюхивает ладошки и пальцы Гука. Тэ тяжело выдыхает и сдается под пронизывающим взглядом молящих глаз малыша. Лис велит помощникам накормить ежа и сделать для него что-то вроде клетки, чтобы «это животное не бегало по храму».       Так у Чонгука появляется свое домашнее животное. Вся ответственность за зверька ложится на маленькие плечи. Тэхен строго относится к этому, следит за тем, чтобы клетка Генерала (так Гук назвал ежа) всегда была чистая, чтобы была еда и вода. Тэхену не хотелось, чтобы еж умер. И понемногу сам Тэ начал втягиваться, заботился о Генерале и начал чаще проводить время с ребенком, хотя до этого мужчина предпочитал гулять по лесу, а иногда даже выходил в деревню в облике человека, прикрывая лицо капюшоном черной накидки.       Детский плач охватывает весь храм. Тэхена нет, снова ушел в деревню, потому что урожая у людей было мало, а также какая-то болезнь охватила все поселение. Лису надо было с этим разобраться, пока деревня совсем не вымерла. А Чонгук, пока играл, порвал полотно. Очень древнее, красивое полотно. Оно было очень важно для Тэхена, поэтому испортить такую дорогую вещь Чонгук боялся больше всего, но ведь испортил.       Лисята сразу обступили молодого господина, коим стал Чон из-за того, что уже довольно долгое время живет в этом храме. Они пытались как-то успокоить Гука, но ребенок был так расстроен, что не замечал попыток полубожков поднять ему настроение. Чонни замер только тогда, когда в храм зашел Тэ. — Что за крики? — Тэхен скидывает капюшон с головы, смотрит на зареванного мальчишку, на лисят, а после на тот самый гобелен. Гукки просто наблюдает за тем, как взгляд с обеспокоенного меняется на очень и очень злой, раздосадованный, даже немного обиженный. — Чонгук, — безэмоциональным тоном произносит бог и разворачивается, уходя из комнаты в свои покои. Бедный ребенок поднимается с пола и идет за старшим, опуская голову. Он тихо шмыгает носом, вытирает слезы с щек, надеется, что вновь пронесет. Раньше ведь проносило. Тэхен садится на низкий табурет, который, вроде, появился из ниоткуда и закидывает ногу на ногу. — Чонгук, мы уже много раз с тобой обсуждали, что храм — не место для игр, и та вещь!.. — Тэхен переходит на крик, но после замолкает и смотрит на мальчика, заливающегося слезами. Он делает два глубоких вздоха. — Та вещь была очень нужна мне, и ты знаешь об этом. Я уже много раз закрывал глаза на твои выходки, оправдывая тебя тем, что ты еще ребенок, но это уже слишком, Чон Чонгук.       Тэхен создает на кончике пальца небольшой синий огонек, отчего малыш дергается. Его нижняя губа трясется, он заламывает руки и переступает с ноги на ногу в ожидании наказания. Лис в это время смотрит на небольшие искорки, как бы успокаиваясь. — Говорить тебе о чем-то бесполезно, это мы уже уяснили, не правда ли? — в голосе божества проскальзывают стальные нотки, от которых холодок бежит по загривку. — Не правда ли? — снова произносит Тэхен, ожидая от Гука ответа. — Да… — Чонгук покорно опускает голову, убирает руки за спину, сцепляя их в замок. — Отлично, — цедит сквозь зубы Тэ. — Снимай штаны и иди сюда.       Тэхен ставит обе ноги на пол и дожидается, пока Чонгук выполнит его приказ. А мальчишка в это время смотрит на него неверящими глазами, надеясь на то, что хен на самом деле пошутил. Чонни поднимает взгляд на лиса, заглядывает в его холодные непроницаемые глаза. Ему в первый раз страшно рядом с Тэхеном.       Чон послушно стягивает легкие штаны, кое-как прикрывается, потому что ему безумно неловко, и небольшими шажками подходит к мужчине, который дергает его за плечо и опрокидывает на свои ноги. Гукки не успевает даже сообразить, как тэхенова рука замахивается и звонко бьет его по ягодицам. Мальчик вскрикивает больше от неожиданности, чем от боли и закусывает губу, зажмуривая глазки. Он снова дергается, когда Тэхен шлепает снова, но уже не издает звуков, покорно принимая наказание. Старший делает десять ударов, а после выпрямляется. Зад саднит и горит, но Чонгук поднимается, натягивает штаны обратно и уходит к себе.       Тэ тяжело выдыхает и опускает голову, запуская пальцы в волосы и сжимая их. Ему самому не по себе от того, что произошло, но Чон сам напросился.       Чонгук заходит в комнату, понимая, что эта порка — самое малое, что может сделать с ним Тэхен. И становится немного страшно, но он-то знает, что до крайности никогда не дойдет.       Тэхен не очень хорош в воспитании детей, а, точнее, он очень плох в этом. Он вообще никогда никого не воспитывал, а тут это. На самом деле, он жалел, что поступил так с Чонгуком. Он так по-детски его наказал, будто Гуку не девять, а четыре. Правда, Гукки иногда ведет себя так. Тэ улыбается уголками губ, вспоминая озорное выражение лица его малыша. Лис любит, когда ребенок резвится и играется, но когда это имеет какие-то ограничения.       На следующий день божества снова не видно. И Чонгук мучается. Ему хотелось бы извиниться перед Тэхеном, ведь он понимал, что виноват. Вечером он все-таки застает ТэТэ (так его иногда звал Джин) в тронной комнате. Тот задумчиво сидит и снова держит в зубах свой мундштук, иногда выпуская сизый дым изо рта, который медленно окружает его. Чонгук заходит в комнату и подходит к лису. — Хен, — тихо зовет он, мягко кладя ладошку на колено бога. Он смотрит старшему в лицо, открывает рот, а затем закрывает. В мыслях все было куда легче. Мальчик жмурится и опускает голову. — Хен, прости… Что я порвал то полотно…       Тэхен посмотрел на ребенка и вскинул одну бровь. Во всяком случае, он не ожидал, что Гук будет перед ним извиняться. Тэ взял Гука на руки и посадил себе на колени, мягко обхватывая его талию рукой и прижимая к себе. Малыш закрывает глаза и льнет к старшему, положив голову ему на плечо. — Я не злюсь на тебя, Чонгукки, честно. Зря я тебя отшлепал, — тихо и успокаивающе говорит бог, а затем немного отстраняется от ребенка, целует в лоб и улыбается. — Хочешь навестить Джина?

***

— Чтоб ты знал, как я тебя ненавижу, — сквозь зубы цедит возмужавший Чонгук, ему уже шестнадцать. У него немного вытянулось лицо, чуть ушли пухлые щечки, челка прикрывала один глаз. Руки сжаты в кулаки, отчего вены выступили ещё больше, а костяшки побелели. Тэхен думает о том, что наверняка останутся следы от ногтей на ладонях. — Да я тебя и не держу. Давай, — лис раздосадованно машет рукой в сторону, — иди, куда хочешь. Не держу. Удачи сдохнуть в лесу от того, что тебя раздерут звери какие-нибудь или ещё что похуже. Ты прекрасно знаешь, что бывает по ночам, а иногда и днями. Но раз ты меня так ненавидишь. Уходи.       Тэ гневно указывает на дверь. Он хмурится, и от этого у него пролегает морщинка между бровей. Его нижняя губа и подбородок немного дрожат от злости, а крылья носа раздуваются. Он скрещивает руки на груди и отворачивается к окну. Ему нужно остыть.       Но больше это нужно Чонгуку, который уже был в своей комнате, собирал вещи в мешок, которых было не так и много: пара рубашек и несколько штанов. Чон взял немного еды и выбежал из храма, направляясь куда глаза глядят.       Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.       Чонгук сплюнул себе под ноги, когда оказался в лесу. Достаточно далеко в лесу. Гук злится, опирается о соседнее дерево спиной и скатывается, садясь на корни. Он закрывает лицо руками.       Тэхен снова не дал уйти в деревню. Не дал посмотреть на свой дом, что с ним стало, что стало с родителями.       Но Тэ запретил. Запретил даже думать об этом.       А Чонгук только и смог, что закатить дешевую истерику и сбежать из храма, что тоже стал для него настоящим домом.       Он живет тут уже чуть меньше десяти лет и многое узнал. Тэхен учил его много чему: астрономии, ботанике, научил писать, читать и считать. Тэ хорошо его воспитал. А Чонгук вот так неблагодарно к нему отнесся. Ну и ладно! Хен сам в этом виноват! Гук поднялся и пошел дальше.       Почему-то за все время, что он шел, его ни разу не атаковал какой-то зверь, не было ни одного ёкая или юрэя. Чонгук часто замечал их в лесу, когда загуливался допоздна. А тут никого. Почему-то юношу это не насторожило, он был все еще разозлен на бога. Гук шел практически всю ночь, останавливаться было страшно и не хотелось. Больше хотелось выкинуть этот чертов мешок, от которого становилось все тяжелее идти, потому что сон одолевал парня.       Уже светало, и он решил остановиться на пару минут, попить воды и, возможно, немного перекусить. Гук открыл флягу и сделал несколько глотков, а после остолбенел. Кто-то кричал. Причем очень громко. Затем раздался второй крик, голос был уже другой. Чон убрал воду обратно в мешок, подхватил его поудобнее и рванул на звуки голосов, которые практически с каждым шагом раздавались все громче. После Чонгук уже отчетливо услышал смех и разговор каких-то деревенских ребятишек. Он вышел из леса на дорогу.       Что? Это… Деревня?       Чонгук остолбенел. Он смотрел на людей, ходящих туда-сюда по своим делам, смотрел на то, как игрались дети, как двое женщин ругались о чем-то. Не поверил своим глазам, ушам, всему себе. Гуку пришлось даже ущипнуть себя за ладонь, чтобы осознать, что это не сон.       Тэхен запретил думать об этом? Ха! Чонгук обошел его!       Парень засмеялся и сел на колени, поднимая голову к небу и даже закрывая лицо рукой от солнца. Выкуси, ТэТэ!       На Чонгука начали оборачиваться, и тот поспешил встать. Отряхнув штаны, направился в сторону домов. В одной из спорящих женщин он узнал свою старушку-соседку, Мин Шинбао, что, посмотрев на него, застыла на месте. — Чонгук?.. — старушка прищурилась, смотря на парня. — Чонгук… Чонгукки! Женщина подбежала к нему и крепко обняла. Она всегда была сильная, работящая, и Гукки испугался, что его ребра треснут от таких объятий. — Аджума… — парень тихо посмеялся и аккуратно обнял бабушку. — Господи, да ты совсем не изменился! А как подрос, какой взрослый уже стал! — старушка щупала его буквально везде, пощипала за щечки, а Чон лишь тихо посмеивался, не в силах перечить этой женщине. — Уж сразу и не узнала тебя! Мы-то думали, ты уже навсегда пропал. Думали, он тебя съест или мало ли что, кто ж знает, что он там делает! А ты вот он тут!       Старушка всплеснула руками, а после посмотрела на сельчан, которые странно поглядывали на них. Никто ведь и не знал Чонгука. Женщина тяжело покачала головой и схватила парня за запястье, потащив его в сторону своего дома. Она отпустила его только когда они дошли до небольшого домика, огороженного покосившимся частоколом. — Юнджи! — воскликнула Шинбао, заталкивая ничего не понимающего юношу в свою фанзу. Она вывела парня на задний двор, где трудилась молодая девушка. — Юнджи! Глянь-ка, кто вернулся!       Девушка разогнулась и вытерла лоб, обернувшись на бабушку. Она заметила Чонгука, и ее глаза стали, кажется, раза в два больше — настолько она удивилась. Чонгук удивился не меньше, чем девушка. До того, как Гук оказался в храме, они с Юнджи дружили. И, вроде, Чонгук был даже влюблен в нее.       Чон замер, рассматривая младшую Мин. Она ничуть не изменилась. Маленькая, худенькая, с бледной кожей, лисьими прищуренными глазами и чуть пухлыми губами. Она занималась стиркой, поэтому рукава ее мужской рубашки были закатаны до локтей, а голову закрывал платок, завязанный сзади, из-под которого выбилось несколько прядей. Она была на три года старше самого Чонгука, но они все свое свободное время любили проводить вместе. — Чонгук… — девушка выронила какую-то тряпку в таз с водой, вытерла руки о фартук и подошла к младшему, крепко его обнимая. Хоть девушка была и хрупкая на вид, силищи в ней было как в тигре из-за того, что ей приходилось часто выполнять мужскую работу. — Привет, — улыбнулся Гукки, мягко обнимая девушку за талию и смущаясь этому.       Она была такая маленькая, что Чон даже удивился этому. По сравнению с Тэхеном… Так, про этого… Про него больше не вспоминаем. Теперь в жизни Гука больше нет никаких божеств. Он наконец-то вернулся в свою родную деревню, к родным и близким людям. Тэхен ему больше никто.

***

      Был уже вечер. Солнце медленно уходило за горизонт, стрекотали цикады и иногда перекликались птицы. Чонгук с Юнджи сидели на одном из холмов за деревней, привалившись к дереву, наблюдали за закатом и за тем, как небо окрашивалось в розово-желтые тона, смотрели на тонкую полоску моря на горизонте. Чонгук жевал травинку, а Юнджи поджала ноги к себе и обняла колени. — Тебя так долго не было, — проговорила девушка. Ее голос не был похож на обычный девчачий. Он был немного хриплый и низковатый для девушки. — Где ты пропадал? — О… — Чонгук задумался и отвел взгляд, отбрасывая травинку в сторону и начиная ковыряться с земле. — Ну, я был в одном храме… Но со мной ничего не делали, я просто жил там и все. Там было весело, у меня даже был еж. — Серьезно? Еж? — Юнджи усмехнулась и покачала головой, выпрямляя ноги. — Пока тебя не было, столько всего изменилось. Где-то на западе была война, всех мужчин забрали, немногие вернулись домой. Большинство уехали отсюда, поэтому половина домов деревни заброшена. — Почему уехали? — Чонгук вскинул одну бровь, поворачиваясь лицом к девушке. — Голод. Летом засуха, урожая мало. Зимой холод собачий, некоторые даже замерзали насмерть.       Чонгук был ошарашен всем этим. За этим краем наблюдал Тэхен, а он бог достатка и процветания. Тогда почему же здесь люди так плохо жили? Гук сжал руки в кулаки, начиная злиться на лиса. Какой же он… — Гукки? — он поднял взгляд и сразу же наткнулся на темные глаза девушки, которая почему-то оказалась слишком близко. Чон дернулся и залился краской. — Нуна?.. Что ты делаешь? — Юнджи улыбнулась уголками губ и немного наклонила голову вбок, касаясь губами чужих и чуть сминая их, а затем отстранилась, отводя взгляд. — Я скучала, Чон Чонгук.       Девушка поднялась и ушла, оставляя Гука наедине с самим собой. Он все еще ошарашенно сидел в той же позе, а после коснулся пальцами губ, на которых еще ощущался чужой вкус. Какого?..       Прошло уже две недели с тех пор, как Чонгук живет в деревне. И ему скучно. Они теперь вроде как с Юнджи пара, но это не то. Да, она красивая, веселая, такая родная. Но что-то не то. Как будто лишнее, ненужное. Будто пытаешься подставить кусочек пазла, а он не подходит. Целоваться и обниматься с нуной тоже классно. У нее мягкие вкусные губы, но…

***

— Хен, пожалуйста… — тихо выстанывает Чонгук, когда сильные руки лиса раздвигают его ноги.       Тэхен мягко проводит коготками по внутренней стороне бедра, отчего по телу парня пробегает табун мурашек. Из груди вырываются тихие стоны, когда руки старшего скользят выше. Одна рука останавливается около того места, где Чонгука никто никогда не касался, а другая поднимается к груди. Пальцы обводят уже затвердевший сосочек, легко царапают его, а затем сжимают и немного оттягивают. Чонгук в какой-то агонии мечется по постели, горячо выдыхая и дико краснея. Вторая рука раздвигает ноги шире, и Гук не успевает понять, когда в нем оказывается палец, который вошел легко, так как был в непонятно откуда взявшейся смазке. Это не больно, но парень ощущает дикий дискомфорт. Мышцы судорожно сжимаются, пытаясь вытолкнуть что-то постороннее, но Тэхен лишь продолжает свои ласки, медленно двигает пальцем, дожидаясь, пока его мальчик расслабится.       Чонгук открывает глаза, глядя прямо на сосредоточенное лицо бога, который так нежно и осторожно подготавливает его. Гук на пару секунд расслабляется, но тут же чувствует, как в него входит второй палец. Чонгук морщится и кусает губы, пытаясь сдвинуть ноги, но Тэхен, устроившийся как раз между ног, не дает этого сделать. Он целует парня в грудь, а после спускается нежными, мокрыми поцелуями вниз, отчего юноша втягивает живот, а затем буквально задыхается, потому что головку члена накрывают теплые губы хена. — Хен… Нет… — шепчет Чонгук, но по его лицу видно, что он совсем не против. Тэхен поднимает взгляд на него и хмыкает, а после двигает головой, вбирая член до середины.       Чон дергается и стонет громче, пропускает тот момент, когда в нем уже три пальца, которые аккуратно растягивают его. Громкий несдержанный стон пронзает уши, когда пальцы касаются заветного местечка внутри. Гукки дрожит сильнее, непроизвольно раздвигает ноги шире и сам насаживается на пальцы, лишь бы снова почувствовать это. — Не торопись, малыш, — подает голос Тэхен, отвлекаясь от сочащегося естественной смазкой члена. — Скоро будет очень хорошо, только расслабься, мой маленький.       Гук послушно кивает, старается расслабиться. Тэхен вытаскивает пальцы, а затем подстраивается головкой к судорожно сжимающемуся анусу младшего. Он медленно толкается, пока входя лишь головкой и давая парню привыкнуть. Юноша вскрикивает и сжимается сильнее. — Дыши глубже, Чонгукки, — произносит Тэхен, а затем оглаживает ладонью член парня, чтобы хоть как-то отвлечь, и продолжает безумно медленно входить.       Чон и правда старается глубоко дышать, расслабиться, но ему это не удается. Ласки помогают немного забыться, но все равно больно. Тэ наклоняется к лицу младшего, целует его щеку, висок, потом ушко, начиная шептать в него всякие глупости и пошлости, от которых Гука ведет, потому что у его хена такой голос…       Лис входит полностью, отчего раздается шлепок, который еще больше смущает младшего. Бог терпеливо дожидался, пока брюнет привыкнет к этому ощущению. На это уходит достаточно много времени, а после Чонгук смотрит на Тэ и еле заметно кивает ему, разрешая двигаться.       Тэ начинает делать мягкие и плавные толчки, придерживая парня за бедра. Он наслаждается видом нижнего, оглаживает его тело руками, кусает, а после зализывает оставленные метки, начиная понемногу ускорять темп. Он меняет угол входа несколько раз, а после, когда Чонгук протяжно выстанывает, довольно улыбается. Когда парень полностью привыкает и даже иногда начинает подмахивать бедрами навстречу, Тэхен становится смелее, делает все более глубокие и резкие толчки, надрачивает в такт, а после…       Чонгук резко открывает глаза, потому что кончил. Его торс весь в сперме, грудь тяжело вздымается из-за сбившегося дыхания. Гук трет лицо, садится на лежанке и закрывает глаза, дико краснея. Ему только что приснилось… Боже…       Парень поднялся. Надо было убрать все улики до того, как все проснутся, хотя все еще была глубокая ночь. Чонгук переоделся, а затем взял грязные штаны. Выходя на улицу, чтобы постирать вещи, он забавно споткнулся о порожек. Сзади раздался тихий смех, и Чонгук резко обернулся.       Сзади стоял молодой человек. Красивый и статный, правда, не очень высокий, но все равно он выглядел очень сексуальным. У него были пепельного цвета волосы. Также виднелись небольшие рожки, а сзади медленно покачивался заостренный на конце черный хвост. На нем ничего не было, кроме черных обтягивающих штанов, вроде как, сделанных из кожи. — Ты такой милый, Чонгукки, — проворковал незнакомец, облизывая свои пухлые губы. — И такой сладкий.       Парень провел языком по своим пальцам, будто на них что-то было, а затем неожиданно оказался у Чонгука за спиной, одной рукой сжимая его шею, а другой обхватив поперек груди. Гук дернулся и сильнее напрягся, сжимая руки в кулаки. — Ты кто такой? — парень повернул голову вбок, чтобы хоть краем глаза посмотреть на демона позади себя. — Тот, из-за кого у тебя такие сны, — рука с черными когтями опустилась вниз и сжала пах юноши, но Чон даже не дрогнул. — Мое имя Чимин. Я инкуб. — Тебя Тэхен послал, да? — Кто? — искренне удивился Чим, вскидывая брови. — Нет же, глупыш. Я искал себе покушать, а нашел тебя, конфетка, — демон провел языком по ушку Гука. — Это из-за меня тебе придется сейчас застирывать свои штанишки. Я питаюсь сексуальной энергией людей, в основном женщин, — Чимин потер затылок и нахмурился, сразу же оказываясь перед Гуком, — но сейчас…не важно! Я специально наслал этот сон. Взял из твоей головы образ человека, который тебе ближе всего. Кстати, этот… Тэхен, да? Такой красавчик, — инкуб задумался и почесал подбородок коготками. — Заткнись, — Чонгук нахмурился. — Ты специально его выбрал, да? — О, малыш, что ты, что ты, — Чимин заливисто засмеялся. — Ты сам его выбрал. Все твои мысли только о нем, не правда ли? Вы что, любовники? — Чимин поиграл бровями, пошло ухмыляясь. — Мечтай, — недовольно фыркнул парень, а затем отвернулся от демона. — Кто тут ещё о ком мечтает, — язвительно протянул Чимин. Чон обернулся, чтобы надрать зад этому надоедливому демону, но его уже нигде не было.       Следующие несколько дней прошли очень быстро, буквально пронеслись перед глазами. Чонгуку каждый день снился Тэхен, и он все спихивал на этого чертового Чимина, хотя он больше не появлялся.       Почему демон вообще решил заговорить с парнем? Обычно инкубы с жертвами долго не беседуют, а сразу нападают, так сказать. И вообще, инкубы же питаются женской энергией. А Чонгук далеко не похож на женщину. Странно это все.       Целоваться и обниматься с нуной тоже классно. У нее мягкие вкусные губы, но… С Тэхеном во снах лучше, привычнее, правильнее. Но это так странно. Тэ буквально вырастил юношу, и тот никогда не думал, что будет каждый день видеть такое во снах. Но ему нравилось, и это нельзя отрицать.       Хоть Чонгук изначально и был рад тому, что оказался в деревне, то сейчас он начал безумно скучать по хёну. Он вспоминал слова Тэ, что он всегда сможет найти Гука и прийти к нему на помощь. Но сейчас лиса не было, и приходить он не торопился.       В один из вечеров Чонгук вышел на тот холм, где они впервые с Юнджи поцеловались. Девушка, кстати, и сейчас хотела пойти с ним, но Чону удалось её уговорить остаться с Шинбао. Парень поднялся на самый верх, останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Юноша сглотнул и опустил голову, убирая челку назад и сжимая волосы в кулаке. Было страшно, и сердце колотилось, как бешеное. — Тэхен… — тихо позвал Чонгук, а затем покашлял, повторяя снова, уже чуть громче, — Тэхен!       Никого. Так и знал, что не придёт. Зря только шел сюда.       Чонгук опустил голову, разворачиваясь на пятках, но тут же ударился обо что-то. Гук поднял взгляд, понимая, что это чья-то грудь. Он посмотрел выше. И его буквально передернуло.       Это был сам лис, собственной персоной. Он, по своему обычаю, держал в одной руке мундштук, а в другой находился веер.       Лицо у Тэхена было такое непроницаемое, а взгляд нечитаемым, что Чонгука аж покоробило. Парень опустил взгляд, прикусывая губу. Ему было очень неловко. Надо было, наверное, продумать сначала то, что надо сказать Тэхену, а потом уже звать. Но Тэхен уже здесь, а сказать вот нечего. — Привет, — выдавливает из себя Гук, снова поднимая взгляд на лиса, у которого сейчас, кстати, нет ни лисьих ушей, ни хвоста. — Чего ты хочешь от меня? — Тэхен корчит недовольное выражение лица, отходя от юноши.       Чонгук замирает, следя взглядом за безумно красивым божеством, которого освещают красные лучи закатного солца, а его серебристые волосы мягко колышет ветер. Тэ стоит, смотрит вдаль и ждет, пока Гук все же соберется с мыслями и хоть что-то сможет ответить. Но вместо этого младший подходит к нему сзади и мягко обнимает, утыкаясь носом в шею и вдыхая столь родной запах. А Тэхен снова совсем не может злиться на этого ребенка. Он поворачивается к парню и захватывает в свои объятия, плотно прижимая к себе. — Я хочу домой, Тэхен.

***

      По возвращении домой, в храм, Чонгук сразу бежит приветствовать всех полубожков, радуясь им так, будто они не виделись всю жизнь. После Тэ и Гук долго разговаривают о побеге второго, и он понимает, что так и не попрощался с Юнджи. Снова. Но Тэхен мягко приобнимает его за плечи, и парень забывает обо всех грустных вещах.       За те несколько дней, что Гуку снились все эти сны, он смог переосмыслить свое отношение к богу. Его немного пугало то, как Тэ мог бы отнестись к этому. Чон понимал, что это не может быть любовью. Это больше был интерес к тому, каким на самом деле может быть в постели Тэхен.       Чонгук неожиданно тянется губами к чужим губам, мягко и немного неумело целует, отчего Тэ выпадает в осадок. Потом парень отстраняется и шепчет горячо: «Хен… Хочу тебя».       И лис срывается, валит Гука прям на пол, раздевает его, не забывая покрывать его тело мокрыми поцелуями и болезненными укусами. У Тэхена срывает крышу, будто кто-то нажал на спусковой крючок. Это пугает младшего, но те ласки, которые дарит ему божество, заставляют мелко дрожать и выгибаться в пояснице.

***

      Тэхен валится рядом, переводя дыхание, пока Чонгук все еще бьется в оргазменной агонии. Старший облизывается и мягко убирает прядки с лица парня, поглаживает его по щеке. — Хен… — жалобно тянет Чон и поворачивается к лису, чтобы обнять его. Тэ проводит языком по губам юноши, а тот краснеет, так как помнит еще, что этим языком умеют вытворять. Тэхен щелкает пальцами, и оба уже лежат на мягкой постели в покоях бога. Он накрывает Гука одеялом. — Отдыхай, глупый, — шепчет мягко Тэхен, пока Чонгук делает для себя вывод, что в жизни все-таки лучше. — Хен, я не спросил тебя… — он заставляет Тэхена обернуться на него. — Почему… Почему на меня никто не напал? Тогда, в лесу. — Ну, — Тэхен мягко улыбается, перебирая прядки Чонгука, а после погладив его по боку. — Когда я поцеловал тебя в лоб несколько лет назад, я решил оставить на тебе метку. В каком-то смысле теперь вокруг тебя есть, скажем, купол, который защищает тебя от всех невзгод. А ещё я следил за тобой.       Чонгук медленно моргает, а после широко улыбается, показывая свои милые кроличьи зубки. Он понимает, что это желание было далеко не спортивным интересом. — Хен, наверное, я тебя все-таки люблю, — тянет младший и смущенно утыкается богу в грудь.       В это же время Сокджин мягко поглаживает молодого человека по голове, довольно улыбаясь мокрым поцелуям, которые тот молодой человек оставлял на шее. — Ну что там, Джин-а? — он оторвался от шеи и мягко прикусил мочку ушка. — У них все хорошо, наконец-то это произошло, — Джин подмигнул парню, погладив его по боку, а затем хлестко шлепнул. — Ну Джин-а, — он тихо хихикает, а после льнет к богу ближе. — Очень ты вовремя к нему пришёл, Минни, — Сокджин запускает пальцы в чужие волосы и опускает его вниз.       Чимин сладко облизывается, раздвигая ноги старшего. Он медленно виляет своим хвостом, поднимая взгляд на лицо Джина. — Чимин, не тяни… Сокджин горячо выдыхает, запуская пальцы в пепельных волосах, а затем переводит взгляд на небольшое зеркало, где сейчас было видно, как двое обнимаются в постели.