Расскажи мне о своей катастрофе

      Шран, судя по послужному списку, после основания Федерации развлекался как мог: восстановив себя в роли вполне живого и очень настырного деятеля, он первым делом развелся, затем вернулся во флот, получил повышение, а в один прекрасный день внезапно все бросил и ушел в дипломатию.       Арчер после такой новости, помнится, сперва решил, что это шутка: Шран и дипломатия? Сам андорианец, однако, был достаточно серьезен, чтобы год проработать на Вулкане, а затем перевестись на Землю. В море скепсиса в его адрес было впору утонуть, но знакомое Джонатану упрямство, с давних пор заметное в каждом поступке Шрана, и теперь проявлялось во всем, за что бы тот ни брался. Землянин почти жалел, что сам не подал в отставку и не остался на Земле: было безумно интересно, что за чертовщина происходит с его другом.       Одна из недавних миссий Энтерпрайз каким-то образом затрагивала не только флот, но и интересы андорианского посла. Увидев Шрана на совместной конференции, Арчер сам был не рад: серое, осунувшееся лицо казалось совершенно незнакомым, впору обознаться. Он не помнил, как проквакал свою часть выученного наизусть выступления, как искал в себе силы подойти к андорианцу и пригласить его при случае встретиться в менее официальной обстановке.       – В смысле, дома? – мрачно уточнил тот, впервые за долгое, долгое время взглянув ему в лицо. Впрочем, даже за непривычными манерами ему удалось различить... просьбу?       В любом случае, недовольство в голосе Шрана не означало "нет", и Арчер решился кивнуть:       – Можно у меня, если тебе подходит.       – Ну уж нет, – его догадку даже наградили усмешкой. Тенью усмешки, которую когда-то делили оба. – Тебе нужно, ты и приходи. А я тебя кое с кем познакомлю.       – С кем? – дружелюбно улыбнулся землянин, пытаясь вспомнить, слышал ли что-нибудь об андорианских домашних питомцах. Ну кем мог обзавестись Шран, пока они не виделись? Росомахой?       – Ты удивишься, – без тени веселья заверил тот.              Разумеется, после такого анонса Арчер явился к обещанному времени минута в минуту.       – Это ты? Вправду так хочешь меня видеть? – успел уточнить Шран, пока набирал код открытия двери. – Ну заходи.       Он действительно был не один. Но вместо андорианской росомахи или – чем черт не шутит? – симпатичной коллеги Арчер увидел крохотную девочку, не старше трех стандарт-лет, которую Шран так бережно держал за руку, будто она была стеклянная. Джонатан внимательно посмотрел на хозяина, ожидая приветствия на андорианском, но тот понял его взгляд иначе и встопорщил антенны – настороженно, почти неприязненно:       – Я же говорил, что ты удивишься. Это моя приемная дочь, ее зовут Джемма, и она понимает только андорианский, так что если у тебя есть бестактные вопросы – задавай их на английском. Милая, – он опустил голову. Эта улыбка тоже была незнакома Арчеру, – это Джонатан, мой... Мой старый друг и коллега. Нам с ним нужно поговорить. Будешь пить чай с нами или поиграешь у себя?       – Я хочу посидеть с тобой, – андорианка прижалась к его руке. – У меня есть раскраска, я тебя нарисую!       – Замечательно, – Шран тепло и заботливо улыбнулся ей, а затем кивнул обоим. – Пойдем.       Квартирка была устроена не по-земному, и все же в ней нашлось место паре кресел, уютному дивану, на который Джемма забралась с ногами, и столику вроде журнального, на котором уже стоял целый чайный поднос.       Андорианец кивнул гостю на кресло и настолько невозмутимо принялся разливать чай, что Арчер не выдержал:       – Шран, что случилось?       – Тебе по хронологии или по алфавиту? – хозяин протянул ему чашку, а сам остался стоять.       – По важности, – чуть мягче предложил Джонатан. Если ему не сказали, чтобы он не лез не в свое дело или что ничего не случилось, это уже было облегчением.       – Тогда я не смогу выбрать из двух, – андорианец отсалютовал ему и выпил свою порцию одним глотком – так, как раньше пил намного более крепкие напитки. – Во-первых, я никому еще не рассказывал, почему развелся... Думал, хоть ты догадаешься, ты ведь знал половину истории, но куда тебе, у вас разойтись – обычное дело.       Он присел на угол дивана, почти рядом с Арчером, и уставился на свои сложенные на коленях руки, прежде чем со вздохом начать.       – Помнишь, как у меня украли Таллу? Сначала я три года был нелегалом в собственном доме, потом беготня от бандитов, потом это. Ладно, я вернул мою девочку, вернулся сам, очень даже быстро убедил власти, что я жив. Думал, все только начинается... – он налил себе еще и снова проглотил, даже не разбавив. – А Джамель сказала: с меня хватит. И подала на развод. Ты представляешь, чего ей, консерваторке до мозга костей, это стоило? Представляешь, насколько я ее достал? – в смешке Шрана послышались истерические нотки. – Что я наделал...       – Если не хочешь, не рассказывай, – взволнованно предложил Джонатан, опасаясь, что друг сейчас доведет себя до срыва.       – Если не хочешь, не слушай, – ядовито отозвался андорианец. Он все время словно ожидал нападения – и, не дождавшись, все равно на всякий случай больно бил в ответ. – Или слушай, если тебе не наплевать, сам ведь спросил. Я-то все выскажу... Кстати, – добавил он почти спокойно, – не поверишь, как приятно разговаривать с кем-то, кто не портит впечатление о своем интеллекте второсортными домыслами. А то у многих точка зрения настолько своя, что они тебе сами рассказывают, что и зачем ты делаешь о своей жизнью...       Арчер, не оправдывая подозрений в невнимательности, ловил каждое слово и смотрел во все глаза. Едва тронутый чай примостился у него на колене и уже давно остывал. Выражать свое внимание поддакиванием и угуканьем казалось землянину неприличным, когда перед ним с такой болью раскрывали душу, он даже моргал с опаской: как это воспримет Шран, в десять раз более обидчивый и подозрительный, чем обычно? Джонатан не мог позволить себе нарушить такой момент доверия. Сам бы себе потом не простил.       Справившись с приступом дрожи, Шран глубоко вздохнул и продолжил:       – Что было дальше, ты знаешь. Отчасти. Про отставку тебе точно известно. Все из-за нее, – он кивнул в сторону девочки и снова улыбнулся тепло, от души. – Для нее. Не знаю, как еще сказать. Если тебе все еще можно доверять, – он выделил "если" и взглянул Арчеру прямо в глаза. Его взгляд не был усталым или по-напускному раздраженным, глаза только цепко следили за реакцией, – я как-нибудь расскажу, как мы встретились. Это была катастрофа. Самая настоящая.       Шран еще раз бросил на Джемму незаметный взгляд и понизил голос.       – Она потом не откликалась на свое имя. Пришлось назвать ее по-своему. Я был единственным андорианцем на корабле, забитом землянами, когда мы ее спасли, и она никого не хотела видеть, кроме меня. Только я знал, что вообще делать с андорианским ребенком!       – Представляю, – одними губами произнес Джонатан.       – Ни черта ты не представляешь, – оживился было Шран, но тем заметнее стало, насколько ему больно говорить. – У нее нет никого, кроме меня, поэтому связь у нас сильнее, чем это нормально для ребенка и родителя – неважно, родня они по крови, не родня... – он придвинулся ближе и (Арчер глазам своим не поверил) положил ладонь на подлокотник кресла, хотя, если так вытянуться, он еле удерживался на краю дивана. – Может быть, сильнее, чем вообще можно выдержать. Если бы об этом рассказывал землянин, он бы выдал какую-нибудь душещипательную метафору вроде "это разбило мне сердце", верно? Так вот, – он глубоко и очень медленно вздохнул, – это разбило мне сердце.       Настолько прямого и требовательного в своей честности взгляда Джонатан не выдержал. Он медленно опустил глаза, посмотрел на протянутую к его теплу руку, но не решился коснуться, только подвинул свою чуть ближе. Впрочем, оба тут же отвлеклись: Джемма, уже давно бросившая рисовать, тоненько всхлипнула, и Шран в мгновение ока очутился рядом, чтобы прижать ребенка к груди и закрыть от всех горестей хотя бы собой.       А ведь он специально говорил по-английски и был уверен, что она не поймет ни слова. Что произошло? Возможно, объяснение, пришедшее в голову Джонатану, принадлежало к числу тех самых второсортных домыслов. Но, так или иначе, на Земле давно ходили слухи, что в семейных отношениях жителей внешней части Андории проявляется врожденная, пусть и слабая, способность к телепатии, так ярко выраженная у аэнарцев. "Синекожие" не управляли ею и вообще не любили признаваться посторонним в своем даре, но все же лучшим переводом земного "я тебя люблю" на андорианский было именно восприятие мыслей и чувств, над которым были не властны ни время, ни расстояние.       Словом, Шран сегодня не переставал удивлять, но сейчас было не время удивляться. Поэтому Арчер почти не смотрел, как тот держит Джемму на коленях, затем встает и ходит по комнате, качая девочку, что-то негромко говорит ей на ухо и бережно гладит по-домашнему растрепанные волосы.       Андорианец, кажется, совсем забыл о госте. Было заметно, что он последнее время мало общается с кем-то еще и готов посвятить единственному близкому существу буквально всего себя. Но разве все обязательно должно быть именно так?       Притихнув, Джемма попросилась обратно на диван и свернулась клубочком, прижимая к себе подушку. Фломастеры, которые мелькали в ее руках, наводили на кое-какие мысли, но это явно было не забота Арчера, тем более что на подлокотник его кресла уже уселся Шран:       – Еще вопросы?       – Ты общаешься с... ними? – Джонатан отставил чашку. Он подумал, что наверняка уже знает ответ, неспроста ведь столько горечи было в голосе Шрана, когда тот рассказывал о бывшей жене. Но андорианцу снова удалось его удивить:       – Как с тобой. То я не на связи, то до них не дозвонишься, а когда контакт все-таки есть, то нет сил говорить о чем-то важном. По крайней мере, у меня. Поэтому так тоскливо. Вроде и народу кругом полно, а все равно живешь, как на необитаемом острове...       Он чудом умещался на бесформенном валике, да еще и ногу на ногу закинул, чтобы лишить себя остатков устойчивости. Одну руку он закинул на спинку, пальцы другой нервно постукивали по колену. Если сесть так же, их руки не касались, но были ближе. Ближе, во всяком случае, чем в последние несколько лет.       – Не хочешь пустить на свой остров хотя бы меня? – осторожно уточнил Арчер, сдвигаясь – возможно, невидимо для глаза – поближе. – Я как раз думал взять отпуск, у меня уже накопилось не меньше, чем на полгода...       – Тебя? Хочу, – очень тихо ответил андорианец, как будто хотел, чтобы его вовсе не услышали. – Так что с твоей стороны очень мило предложить. Потому что ты вообще... – его рука поднялась с колена и навертела в воздухе что-то неопределенное. – Не знаю, насколько это взаимно, но я о тебе вспоминал, даже если, – зачем-то подняв глаза, Арчер заметил, что щеки Шрана слегка темнеют, – даже если мы давно не виделись или... Я даже не думал, что так бывает с не-андорианцами, – уже и голос Шрана начал сбиваться, выдавая волнение, – но ты как будто всегда был рядом, я всегда чувствовал, где ты и что с тобой... Как ты меня раздражал, розовошкурый! И до сих пор... никак тебя из головы не выкинешь...       Их глаза встретились. Как там на земной переводится признание "я тебя чувствую"?       Что бы ни заставляло Шрана снять всю свою броню, оно уже вырвалось наружу, и даже для взгляда ему в глаза нужно было хотя бы немного смелости: всего-то навсего тоже распахнуть всего себя и позволить обнажиться теплому, хрупкому, сокровенному.       Сердце стукнуло, больно и звонко, и раскрылось, словно две ладони.       – Шран, – выдохнул Джонатан, не находя – да что там, вообще не помня других слов. Кроме самого важного.       Тот смотрел в ответ не отрываясь, почти обреченно:       – Все еще хочешь со мной общаться?       Притяжение взяло свое: он наконец соскользнул с подлокотника в чужое тепло, в ждавшие так давно объятья, вздохнул и притих. Лишь дрожали под пальцами плечи, сбросившие атлантову ношу.       Если бы не легкий шорох, оба бы так и не заметили, как к ним залезла Джемма, решившая тоже пообниматься. Девочка была тонкой и легкой, как пушинка, и совсем им не мешала, да и не могла помешать.       У каждого же по две руки, правда?       – Она уже тебя любит, – пробормотал Шран, утыкаясь поудобнее в арчерово плечо.       Не только она, мысленно улыбнулся тот, но это было слишком очевидно, чтобы произносить вслух.       – Шран, – позвал он вместо этого, – я ведь серьезно насчет отпуска.       Тот лишь отмахнулся:       – Зови меня Тай'Лек.