однажды ты мне приснился

Адаму было двадцать семь, когда ему впервые приснился Джордан Хендерсон. Самый первый сон был блёклым, едва видным через мутную призму сознания — в нём было лишь поле Мелвуда, очередная тренировка, но на месте Роджерса был Юрген Клопп собственной персоной. Джордан был рядом — он стоял, опираясь на костыли, держал больную ногу вытянутой и внимательно слушал тихую, раскатистую речь нового тренера. Адам мог только наблюдать как Хендо медленно прыгал по бровке рядом с Клоппом, чуть склонив голову, чтобы капли дождя не попадали за шиворот — чёртова ливерульская погода изводила их дождями вторую неделю подряд. Сон был едва видным, пугающе реальным. Дэн о чём-то громко болтал с Коло, но слова тонули в сознании, как в молоке, распадаясь на сотни букв-частичек. Джордан повернулся, посмотрел прямо на него внимательным требовательным взглядом, и Адам проснулся. В бронзовых предрассветных сумерках, густых, удушающе-красивых, печально-тихих, сердце стучало быстро-быстро, волной наплывало ощущение отвратительной неизбежности. Лаллана заставил себя встать, сделал несколько кругов по комнате, пытаясь отдышаться и прийти в себя, но никак не мог отделаться от остатков сна — поле Мелвуда, Юрген Клопп и Джордан рядом на костылях. И размытое предрассветное настоящее, накрывавшее его с головой. *** Он был бы рад выкинуть этот сон из головы и навсегда забыть о пугающем, странном ощущении реальности выдумок собственного подсознания — если бы только сон не повторился на следующую ночь. Потом снова — он дважды проснулся ровно в тот момент, как Хендо оборачивался к нему на бровке. На четвёртую ночь сон был совсем коротким — Джордан сидел на диване в своей гостиной, из телевизора доносился расплывчатый голос какого-то героя очередного ситкома, а Хендо гладил костыли, будто любовался ими, но во всей его позе, в его движениях была страшная, нескончаемая боль. Он не вылезал из травм, перетекающих из одной в другую, и никак не мог разорвать этот круг — его тело жило будто отдельно от сознания и ему словно совсем не хотелось быть здоровым. Хрупкое, сильное тело больше не желало играть в футбол, оно желало отдыха и боли. Джордан же невыносимо скучал по игре. Адам проснулся с застывшим комом в горле и мокрыми ладонями от накатившего ещё во сне ужаса, осознавая, что он хотел бы это знать, хотел бы никогда не догадываться — как будто сам не понимал, каково это! Почти каждую ночь Лаллане снился тот самый первый сон — Джордан прыгал по кромке поля рядом с тренером, белым шумом лились в уши разговоры ребят и раскатистая речь Юргена Клоппа. Адам никогда не слышал, о чём они говорят, он только видел чуть согнутую, полную нервного ожидания и боли фигуру Хендо. И просыпался. Иногда Джордан присутствовал на тренировках. Каждый раз он дожидался, чтобы поехать домой вместе с Адамом и выглядел при этом вполне довольным тем, что у него было, заставляя задуматься: правда ли то, что снилось Лаллане? Правда ли он чувствует себя так плохо, когда остаётся один? Действительно ли ему настолько одиноко? Каждый такой день Адам пытался заставить себя поговорить с ним об этом, но не мог: Джордан попросил бы его о помощи, если бы она была нужна. Джордан бы сказал, Лаллана был на сто процентов уверен в этом! Провожая его взглядом и дожидаясь, пока Хендо зайдёт домой, Адам крепко сжимал руль и каждый раз чувствовал тянущую тоску: он хотел бы быть ближе, хотел бы помочь, поддержать. Они друзья, они даже, наверное, лучшие друзья, а сам он и вовсе чувствовал далеко не только дружескую привязанность, но он не мог быть ближе, чем есть сейчас. Он мог болтать с Джорданом до самой ночи, приезжать вместе на тренировки и уезжать с ним, гонять в Нандос на выходных за бургерами и клубничным молочным коктейлем для Хендо, но на большее он не мог рассчитывать. Ему было позволено быть рядом — но очень далеко. *** Адаму снились странные сны. В своих снах он только смотрел: он немой зритель, он призрак на границе собственного сознания, он может ничего — даже управлять своим сном. Он читал об осознанных сновидениях одну статью за другой, пытался каждый вечер, но ничего не выходило — или он сдался слишком быстро. Он старался не думать об этих снах слишком много, но невольно в голове в любую свободную минуту всплывали их отрывки — Джордан на кромке поля, Джордан крепко сжимает ненавистные костыли, Джордан неловко готовит себе обед, Джордан, Джордан, Джордан. Это было ненормальным. Слишком ненормальным даже для него. Он приходил на тренировки совершенно разбитым, выслушивал наставления от Милли, от Брендона, от различных людей, на мнения которых ему было не то чтобы наплевать — просто это было уже слишком. Адам даже пробовал пить снотворное — не помогло. Он всё ещё практически каждую ночь видел Джордана в своих снах, и это начинало отдавать сумасшествием. *** Когда Хендо собрал их всех в раздевалке чтобы сообщить, что руководство клуба приняло решение уволить Роджерса и вместо него буквально на днях в Мелвуде появится Юрген Клопп — «из дортмундской Боруссии, вы все его знаете», — у Адама сердце ушло в пятки. Он сидел ни жив ни мёртв и совершенно не понимал, что происходит. То ли он всё ещё спал, но он не чувствовал себя как во сне — его сны всегда бывали дымчатыми, совершенно нереальными. Сейчас он реален, недоумение на лицах его одноклубников реально, шепоток надежды, прокатившийся по раздевалке — он тоже реален. Всё это реально. У Адама мурашки бежали по спине и немного тряслись колени. — Ты в порядке? — спросил его Хендо, пока они медленно шли до машины. Джордан, в противовес ему, казался расслабленным и даже довольным: Адам еле переставлял ноги, у него никак не успокаивалось сердце, и сводило всё тело от ужаса. Похожие ощущения он испытывал так давно, ещё в подростковом возрасте, когда его сердце отказывалось работать как надо — сейчас же его сковывал испуг, ощущение того, что он по-настоящему сошёл с ума и ему пора в психушку. — Просто устал, — отмахнулся он, стараясь расслабиться и вести себя как обычно, — и удивился. — Да чему тут удивляться? — неловко пожал плечами Джордан — движение вышло скованным из-за костылей, на которые он опирался при ходьбе. — Остаётся только надеяться. — Ага. Они ехали домой практически в молчании. Хендо позвал его вместе поужинать где-нибудь, но Адам отказался, сославшись на усталость — он видел, что Джордан огорчён его решением, но не хотел ничего с этим делать. У него не было сил на это — сидеть с Хендо рядом, делать вид, что всё нормально и он нормальный, а не сходит с ума, обсуждать Клоппа, будущее клуба, их собственное будущее. Всё, чего он хотел, — это чтобы сегодня не было никаких снов. *** В его истории браузера запросы — один страннее другого. «Мне снится будущее что делать», «всё время снится один и тот же человек», «юрген клопп», «сошел ли я с ума если мои сны сбываются». Так Адам узнал про соулмэйтов. До трёх часов ночи он читал сначала википедию, потом два больших материала The New York Times и The Guardian — оба были посвящены изучению феномена соулмэйтов; а потом впервые за много лет он сначала написал sms их ещё пока тренеру, что он отравился и не придёт завтра на тренировку и решил напиться. Как он будет напиваться, если дома уже давно не было ни капли алкоголя, Адам не учёл. Он решил, что теперь он окончательно и бесповоротно сумасшедший — так, по крайней мере, говорили некоторые эксперты о людях, которые во взрослом возрасте обнаруживали в себе способность видеть сны про человека, с которым они якобы связаны. Некоторые утверждали так же, что подобное можно лечить — работой с психологами, таблетками, воздействием на определённые зоны головного мозга. Адам почувствовал лёгкую тошноту, представив, как он приходит к какому-нибудь уважаемому врачу, отваливает за это огромную кучу денег и, как будто он оказался в шестидесятых годах прошлого века, долго-долго терпит что-то типа лоботомии, а потом он превращается в «овощ». Пушками гремят заголовки всех крупных и не очень издательств, у его родителей, друзей и одноклубников берут одно интервью за другим, а он лежит и пускает слюни в маленькой комнатке с мягкими стенами. Он поспешил закрыть браузер и отвлечься на что-нибудь другое. Он решил, что он просто слишком много времени проводит с Хендо, вот ему и снится такая чушь — но описания ощущений его снов были похожи на описания тех анонимов в статье. К тому же он и раньше проводил с Джорданом кучу времени, что изменилось теперь, что начались эти сны? Поможет ли, если он просто будет избегать Хендерсона и поменьше с ним общаться? А если он под шумок уйдёт в следующее трансферное окно в другой клуб? Тогда он станет нормальным? Адам обнаружил погребённым под вопросами, на которые у него не было ответов, но были отвращение, почти животный ужас и капелька любопытства: «а что, если?». Он не знал, что теперь делать с самим собой, с этими дурацкими снами. Но хуже всего было то, что он не знал, что теперь делать с Джорданом. *** Юрген гонял их до седьмого пота — со словами «во что вы здесь превратились все?!» он заставлял их заниматься больше, усерднее, заставлял их головы работать так, что даже тем игрокам, которые привыкли постоянно думать по ходу игры, было тяжело. Он учил их играть в свой знаменитый «гегенпрессинг», учил их видеть поле по-своему, учил их снова верить в себя — и иногда у них даже получалось. Редкие шепотки в раздевалке, тихие шутки, осторожные предположения — эти маленькие, казалось, совсем незаметные вещи рождали в команде надежду, которой не было уже так давно. Адаму нравилось чувствовать себя частью чего-то очень важного, частью нового «Ливерпуля», который, возможно, наконец-то сможет что-то добиться — это чувство позволяло отвлекаться от ужаса и безысходности, появлявшихся каждый раз, стоило ему остаться один на один с собой. Джордан вернулся к индивидуальным тренировкам. И всё ещё снился Адаму почти каждую ночь. По вечерам Лаллана продолжал изучать тему соулмэйтов и по крупицам выуживать более-менее похожую на правду информацию из интернета — он никогда не знал, чему верить, а чему нет. То, что казалось самыми дикими предположениями, подкреплялось людским мнением и опытом, а то, что было на его взгляд достаточно логичным, не выдерживало проверки тех, кто нашёл своего соулмэйта раньше него. У него голова шла кругом от этого, его вечно тошнило от себя, от своих снов и осознания, что ему место в психушке, а не рядом с нормальными людьми. — Я когда-нибудь тебе снился? — спросил он Хендо как-то на тренировке в зале — негромко, едва ли его мог услышать кто-то, кроме Джордана. Он пожалел об этом сразу же, как только слова стали материальными, но уже не мог забрать их назад. Они на соседних беговых дорожках, у Адама дистанции уже на несколько километров больше, а темп Джордана сильно ниже — восстановление идёт так, как и должно. — Каждую ночь, — уверенно кивнул Хендо, чуть запнувшись на вдохе. Его губы дрогнули, как будто он прятал улыбку — Адам знал его так долго и наблюдал так часто, что не мог не заметить. — И что тебе снится? — фыркнул он, поддавшись и заглушая давящее чувство несправедливости. — Как я наконец-то выигрываю у тебя в баскетбол, — и засмеялся странным, чуть сорванным смехом. Адам цокнул и покачал головой, махнув рукой на Джордана. Не снился. В интернете писали, что так бывает — анонимы на форумах, на которых Лаллана пытался повысить уровень образованности касательно своего сумасшествия, рассуждали, что если уж второму соулмэйту и не снятся сны по началу, то обязательно начнут позже. Ещё они рассуждали о травле со стороны нормальных людей, о том, что их не поддерживают даже меньшинства, которых ещё пару десятилетий назад тоже травили все, кому не лень. Потому что любовь к своему полу это одно, а разделять сны, эмоции друг друга, чувствовать это всё — это уже ненормально, это сумасшествие и отклонение. После этого Адам закрыл ноутбук — сердце вновь колотилось так, как будто ему было четырнадцать и оно совершенно не выдерживало нагрузок, — и ушёл на вечернюю пробежку в надежде, что если он умотает себя, то просто не сможет думать об этом и, может быть, даже проспит одну ночь без сновидений. Мысли выстраивались под ритм бега: они с Джорданом по-настоящему вместе, у них одно на двоих всё, включая сны, они будут как два чокнутых парня, которые почему-то решили, что даже если другие не могут, они — смогут. Раньше Адам думал, что год-два и он справится с собой. Он научился улыбаться Хендо так, будто ничего не происходит, научился быть рядом и выдерживать выверенную до последнего сантиметра дистанцию, научился контролировать себя рядом с Джорданом — не касаться дольше положенного, не смотреть больше, чем нужно, быть лучшим другом. Что будет, когда Хендо на самом деле начнут сниться сны о нём, он боялся даже представить. *** — Только держи рот на замке, — почти приказал Лаллана, передавая деньги странной девушке, похожей на Йоко Оно — даже очки такие же и улыбка мечтательно-рассеянная, глуповатая. Он договорился о встрече с ней на форуме, чтобы окончательно расставить все точки над i в своём сознании — и пожалел сразу же, как только увидел её. Она, может, и обрела своего соулмэйта и прошла через всё, через что сейчас проходил он, и даже научилась с этим жить, но что она знала, господи?! Что могла она знать о том, каково ему? Йоко Оно кивнула, забирая его деньги и убирая их в небольшую сумочку на поясе. Адам так и не понял, узнала она его или нет. — Спрашивай, — пожала она плечами, усаживаясь в старое, протёртое на спинке кресло. Светлое, будто льняное, небо над мотелем в Моркаме стремительно темнело. И Адам спросил обо всём, что так долго его терзало, не называя ни единого имени. Он узнал, что сны не прекратятся и что ему может сниться не только будущее, но и прошлое, и настоящее — это зависит от происходящего, от настроения самого Адама, от его мыслей, в общем, всё как и с обычными снами. «Да», сказала она. «Соулмэйт бывает только один, и это никак нельзя исправить». — Да и зачем что-то исправлять? — спросила она удивлённо, смотря на него через тонкие линзы очков ошарашенно и озадаченно. Он пожал плечами. Он хотел бы никогда не знать обо всём этом. Да, им не обязательно было быть вместе, но тогда это ёбанное чувство неполноценности, преследовавшее Адама всю жизнь, так и останется с ним. И, скорее всего, он так и останется психом, который будет видеть сны про другого человека и не сможет быть по-настоящему счастливым с кем-то, кроме него. Он узнал о том, что совершенно не обязательно было, чтобы Джордану тоже снились такие сны — бывало, что сны снятся только кому-то одному из пары, но очень редко. И что даже если они снятся Хендерсону, они могут быть другими — он может видеть себя во снах, а может и нет. Что Адам не сможет предотвратить события, которые ему снятся — всё уже предопределено и он только наблюдатель. Не творец. Адам осторожно спросил, что ещё будет, если они будут вместе, и похожая на Йоко Оно девушка буднично сказало, что они будут ближе друг к другу, чем обычные пары, — они смогут по-настоящему чувствовать друг друга. Почти сразу же все внутри свело холодом. «Это ненормально, это, блять, совершенно ненормально!» Адам не стал спрашивать, в каком конкретно смысле чувствовать — его и так трясло от ужаса и неуместного восторга от того, что так может быть. Он уехал домой совершенно вымотанный, опустошённый ответами и незнанием, что ему дальше делать с собственной жизнью. С их жизнями. «Умираю как хочу жареной курицы», написал ему Хендо, когда Адам подъезжал к Уигану. До Ливерпуля уже было рукой подать. «Я захвачу. Тебе как обычно?». В ответ Джордан прислал этот дурацкий смайлик с поцелуйчиком — вечно использовал его к месту и нет. Они сидели на диване в гостиной Хендо, ели чертовы адски острые крылышки, Лаллана утопал в голосе Джордана и его рассуждениях обо всём на свете — на самом деле он понятия не имел о чём, — и очень хотел одновременно и сказать, и сбежать отсюда подальше. Чтобы уберечь. Чтобы просто перестать вариться в этом в одиночестве. Чтобы не заразить Джордана своей ненормальностью. Но промолчал. *** Следующие две недели он пытался хоть как-то взаимодействовать с Джорданом во снах. Ему снилось побережье Майами — палящее солнце едва не сжигало кожу и ощущение было настолько реально, что он проснулся весь мокрый, как будто на самом деле был там. Горячая-горячая вода в бассейне, и он всё пытался дотронуться до Хендо — но сразу же просыпался с сорванным как от бега дыханием на губах. Ему снилась раскатистая французская речь — казалось, до неё можно было дотронуться, укутаться в её мягкость и спокойствие, как в тёплый свитер, — и Елисейские поля. Он протянул руку, чтобы коснуться плеча Хендо и привлечь его внимание к себе, и тут же проснулся, чувствуя в отельном номере сладковатый запах парфюмерных магазинов, тёплого парижского солнца и выхлопных газов. После этого он долго стоял в душе, надеясь избавиться от запаха и ощущения солнца на коже, поливая себя практически холодной водой — завтра утром он будет клевать носом и выпьет на одну чашку кофе больше, чем нужно. — Ты в порядке? — сонно пробормотал Джордан, всегда спящий слишком чутко, когда Адам максимально тихо забрался обратно в кровать. — Не спится, — прошептал в ответ Лаллана, укладываясь поудобнее. К сбитому режиму сна он даже почти привык. Ему снилась — несколько ночей подряд, — прохладная, освежающая ночь Дортмунда и внимательный врач со слегка сонным взглядом. Адам наблюдал, как лицо Джордана кривилось от боли, как тот не мог согнуть ногу, как он крепко сжал кулаки и тихо застонал, когда врач ощупывал его колено. Ему отчаянно хотелось быть рядом, поддержать, ему хотелось, чтобы это была его травма, не Хендо — но он знал, что не в силах ничего изменить. Ни во снах, ни в реальности. Дни напролёт он пытался вести себя как обычно. Он всё так же проводил кучу времени с Джорданом, хоть и обещал себе постараться этого не делать, выбирался с ним в кофейни и просто потусить, раз в неделю по четвергам они ходили на пробежки в парк рано-рано утром, когда там было совсем пусто. Адам пытался делать вид, что всё нормально, ему не снятся сны с каким-то непонятным будущим-прошлым-чёрт-знает-чем, ему не снится будущая травма Джордана — очередная за сезон, — он не знает, что они оба попадут на предстоящий Чемпионат Европы. Чем старательнее он пытался делать вид, что он нормальный и всё хорошо, тем меньше сам в это верил. Он скинул Джордану ссылку на тот материал из The New York Times чтобы просто убедиться, что он действительно ненормальный и остальные тоже так считают. «Смотри, что я нашёл!», — написал он под ссылкой. Ему хотелось приписать: мне тоже снятся такие сны, в них я вижу тебя, и я совершенно не знаю, что мне делать; но он сдержался. «Слушай, это просто нереально круто!», — написал Джордан спустя некоторое время. Адам только тогда заметил, что у него трясутся ладони. «В смысле круто? Это же ненормально!», — быстро ответил он, не попадая по буквам. «Ну в прямом! Каким-то людям снятся одинаковые сны, они типа чувствуют друг друга, все дела — мне кажется, это просто охренеть! Блин, хотел бы я, чтобы у меня было что-то подобное!» Адам почувствовал горькое опустошение. Ты бы не хотел, Джордан, — подумал он, глядя на входящее сообщение. — Какой нормальный человек захотел бы такое?! «А я бы нет», — написал он спустя несколько долгих, тёмных минут раздумий о том, что ему сказать. *** — Мне такая хрень приснилась, просто жуть, — заговорщицки прошептал Хендо, наклонившись близко-близко к нему, пока они оба накладывали себе завтрак в дортмундском отеле. Матч сегодня вечером, Адаму продолжала сниться сегодняшняя травма Джордана, его плотно сжатые от боли губы. Лаллана почти физически чувствовал, как это его колено не может сгибаться, как это у него рвутся связки и он пропускает остаток сезона, а не Джордан. — Выкладывай, — кивнул Лаллана, когда они уже сели за стол — пока практически одни, опять пришедшие к завтраку слишком рано. Мартин с Деяном сидели за соседним столом, что-то тихо обсуждали, Юрген читал газету где-то в углу зала. — Короче, — начал Джордан преувеличенно бодро, — мне приснился сегодняшний матч. — Та-а-а-к, — протянул Адам, внутренне холодея и стараясь держать лицо — простой сон, ничего не значащий сон, они не соулмэйты и всё, чёрт возьми, в полном порядке. — Ты что, забил наконец пенальти? — Очень смешно, — фыркнул Джордан, запихивая в рот яичницу. — В общем, мне снилось, что я должен был побороться с Ройсом за мяч — ну знаешь, обычная верховая борьба, ничего такого, — пробурчал он, жуя, — а потом ты какого-то хрена решил, что мяч должен достаться тебе, отпихнул меня, считай, в воздухе, я упал и повредил колено. А! Как тебе такое? — у него были торжествующие взгляд и ухмылка, довольный вид. Адам боялся дышать, потому что знал этот сон наизусть. Он знал, что это сороковая минута матча, они ведут 0-1, и он в последний момент принимает решение уберечь Хендо от травмы, зная, что всё равно не сможет. Бежит через всё поле, как заведённый, подставляет неудачно корпус, и всё равно не успевает: Джордан неловко валится то ли на ноги, то ли на спину, и кончается это всё разрывом связок. Он знал этот сон по секундам. И каждый раз ничего не мог сделать. — Ты в порядке? — вдруг спросил Хендо, коснувшись его ладони, и Лаллана осознал, что молчание слишком затянулось. — Адс? — Да, да, извини, — кивнул Адам, отворачиваясь и принимаясь намазывать хлеб маслом, чтобы отвлечься. — Просто представил это всё, и как-то не по себе стало, — он старался вести себя непринуждённо. Сделал вид, что это просто сон, что всё в порядке, — и онемел от ужаса и неверия, что Джордану тоже начали сниться эти сны. Ему было трудно дышать, он не представлял, что же им делать дальше. Как всё будет дальше. — Ты какой-то бледный, — взволнованно произнёс Хендо. — Точно всё в порядке? — Я же сказал тебе, что да! — взорвался Адам, как всегда быстро, резко, громко: он видел, как обернулись на них Деян с Мартином, а Клопп глянул из-за газеты. — Что ты пристал-то? Я в порядке, а это всё просто сон. — Успокойся, — тон голоса Джордана поменялся моментально на стальной, приказной — проступившие капитанские нотки отрезвляли, заставляли Адама взять себя в руки, попытаться успокоиться. Но не успокаивали страх внутри него, они не в силах были утихомирить ужас, расползающийся в крови. Оставшееся время они ели молча. — Извини, — совсем тихо попросил Лаллана, когда они шли к выходу из столовой. Джордан просто улыбнулся в ответ. *** — Это просто глупый сон, — повторил Адам перед тем, как они вышли из раздевалки. Джордан кивнул. Громко шумел стадион, непривычно разливалась вокруг них грубая, лающая немецкая речь. — Осторожнее с Ройсом, окей? — попросил Лаллана, хлопнув Хендо по плечу — это шутка, всё должно быть максимально естественно. — Но если будете в штрафной, то падай — вдруг дадут пенальти наконец, ты забьёшь и вся команда будет носить тебя на руках? — позволил он себе пошутить почти на грани, разряжая обстановку. — Хотя нет, лучше не надо, я передумал. Ты тяжеленный небось, ну его. — О, ну тогда пусть пробьёт Мартин, раз тебе не нравится, — фыркнул Джордан — в уголках глаз у него собрались лёгкие морщинки. Адаму они всегда нравились. — Что опять Мартин? — спросил Шкртел, услышавший, должно быть, их разговор. Лаллана сделал максимально испуганный взгляд — эту шутку в команде любили все. — Решаем, носить тебя на руках или нет, если ты забьёшь пенальти, — хмыкнул Джордан, показушно закинув руку на плечи Адаму. — Ну, знаешь, Лаллана хотел вызваться сам, но это будет как-то слишком легко. — Если забью — не меньше круга почёта и чтобы Адс распевал гимн, — усмехнулся Мартин. Джордан громко рассмеялся, представив, наверное, всё это, и Адам облегчённо выдохнул. По крайней мере, сейчас всё было в порядке. *** «Это просто глупый сон», возникало в голове у Лалланы, пока он периодически следил за временем. Через полторы минуты Джордан в борьбе с Ройсом и им самим повредит колено. Через восемьдесят шесть секунд Адам резко затормозил почти в центре поля, наблюдая за тем, как Хендо напрягся, чтобы подпрыгнуть за мячом — он выше, ему должно быть легче, — он прыгнул, они столкнулись с Марко в воздухе, и Адам подумал: теперь всё хорошо, я всё исправил, ничего не будет. Джордан неловко приземлился на ноги и завалился на спину. Игра не остановилась. Он поднялся, первые несколько шагов дались ему с трудом, и Адам понял: ничего он не исправил. Всё всё равно случилось. Сегодня Хендо диагностируют разрыв связок и запретят даже дышать без ортеза. И когда Джордан попросил паузу, садясь на газон, Адам замер в ужасе, осознавая, что же он наделал. Он мог поговорить с Клоппом, мог рассказать ему о своих снах, мог попытаться предостеречь — возможно, если бы Хендо провёл этот матч на скамейке, то ничего бы не случилось. Но он ничего не сделал. *** — Просто глупый сон, да? — в их номере было темно, до отлёта домой оставалось несколько часов, и они оба не спали — даже Адам, отбегавший почти весь матч, дождавшийся из медицинского центра Джордана и лишнего подтверждения своих снов: «подозревают разрыв связок, завтра в Мелвуде скажут точнее, но на пару месяцев я точно вылетаю». — Ты серьёзно хочешь это обсуждать? — устало спросил Лаллана, переворачиваясь на другой бок, чтобы видеть Хендо, — тот лежал на спине, смотрел в потолок, ногу уродливо оплетал ортез, поддерживающий колено. — С другой стороны, ты ведь не подбежал, правда? — продолжил рассуждать Джордан, не обратив внимания на его слова. — Я сам неудачно упал. Такое со всеми бывает. — К несчастью, — согласился Адам. — Давай постараемся поспать? Мы оба слишком устали для этого. — Нет, — Лаллана разглядел в темноте, как Джордан сел, прислонившись к спинке кровати, и включил свет. Он был бледнее обычного, более уставшим, чем обычно, весь его вид был боль и никому ненужная жалость. Но в глазах — гнев. — Просто сон, да? — Может, ты просто перенервничал перед матчем, вот и приснилась всякая чушь? — предположил Адам, заставляя себя оставаться на месте, даже не двигаться. Ему стало дурно от тона Джордана и его гнева. — Или, может, я просто сраный псих, ты это хотел сказать? Адам замер. — Ну, скажи что-нибудь, что ты замолчал-то?! — почти потребовал Джордан — слишком громко для ночного отельного номера. — Ты с самого утра так считаешь, правда? — Нет, — покачал головой Лаллана, пытаясь контролировать тон и говорить спокойно. — Я просто очень устал, Хендо. Ты тоже. Давай просто попытаемся поспать, завтра ещё ехать домой. — Ты меня за идиота держишь, Адс? — в голосе Джордана вдруг почти глухая усталость, просачивающаяся боль. — Ты думаешь, я за всё это время не знаю, как в каких случаях ты себя ведёшь? Правда? — Я сказал тебе: я устал. Это был просто сон. Такое иногда случается, и ты прекрасно знаешь, что мне жаль, что так вышло, — он отчеканил слова заранее, осторожно позволил им быть произнесёнными, повиснуть в тёплом рассеянном свете. Они никогда раньше так серьёзно не ссорились. Естественно, бывали перебранки, небольшие обиды, резкие слова — но никогда раньше Джордан не ставил его в такое безвыходное положение. — Просто сон, да? — хмыкнул Хендо. — Ты сам мне скинул ту статью. Ты всё должен знать ещё лучше меня. И про сны, и про то, что бывает, когда они сбываются. Всегда храбрый, всегда первый Адам Лаллана молчал и совершенно не знал, что сказать. Он действительно знал лучше. Он знал, что он сумасшедший, что он псих, что Джордан видел его насквозь — с самого первого дня американской предсезонки Ливерпуля. Даже раньше — с первого дня общих сборов перед игрой с Чили, когда их представили друг другу и Хендо крепко пожал его руку, широко улыбнувшись. Он репетировал по утрам улыбку в зеркале, строил в голове фразы, диалоги, запоминал свою ложь и свои недомолвки, он отчаянно пытался просто быть нормальным, но прокололся на статье. На дурацкой статье. — Ну скажи ты уже что-нибудь, господи, — Джордан теперь просил, в нём кончился гнев, в нём остались усталость и боль и осознание. — А что тут сказать? — спросил Лаллана, садясь. Он смотрел серьёзно, пытался скрыть все чувства внутри себя, он пытался уговорить себя соврать, но он не мог. — Да, я знаю, почему тебе приснился этот сон, ты не псих, на счёт себя я не уверен, и всё то, что ты прочитал в той статье — правда. Всё так. — Я что, нравлюсь тебе? — произнёс Джордан слегка удивлённо после затянувшейся паузы — гробовая тишина спящего отеля, редкие шумы от проезжающих за окном автомобилей. — Ты мне снишься, — кивнул Адам. И только глядя на то, как Хендо таращится на него во все глаза, как он медленно переводит взгляд с его лица на его руки и обратно, словно придумывая, что сказать, Лаллана понял, что тот просто ткнул пальцем в небо. И совершенно не ожидал такого ответа. *** Он избегал Джордана следующую пару недель. Это было несложно — у них было разное расписание, Хендерсон сидел в травме и только вновь скакал по кромке поля на костылях, слушая Клоппа. Адам выкладывался на сто пятьдесят процентов на тренировках, изматывал себя до последней капли, надеясь, что это поможет ему отвлечься, приезжал первым, уезжал последним и делал вид, что ничего не произошло. Его сны теперь были постоянным немым взаимодействием с Джорданом. Во снах он мог дотронуться, мог быть рядом, почти мог ощутить боль в травмированном колене Хендо — он всё ждал, когда сможет почувствовать его в настоящем, и одновременно боялся этого. В реальности на него иногда накатывала щемящая тоска, если Джордан тоже присутствовал на тренировке, или совершенно несвойственная ему внимательность, или холодное одиночество. Сковывающая горло сухость напополам с немым «хочу» — это было всего один раз, в какой-то момент тренировки, которую он даже не запомнил; принадлежащее не ему, а Джордану, отвлёкшегося от разбора очередной схемы вместе с Юргеном. Адама прошило этим ощущением, желанием обладать — он запнулся, запутался в ногах и рухнул на траву лицом вниз, прочертив щекой след по свежему газону. — Ты чего? — недоумевающе спросил его Аллен, протянувший руку, чтобы помочь ему встать. Лаллана тряхнул головой, заставив себя не оборачиваться. «Нам нужно поговорить», каждый день писал ему Джордан, но Адам оставлял эти сообщения без ответа. Джордану, может быть, нужно — ему нет. Здесь не о чем было говорить. Но Хендо продолжал закидывать его сообщениями. Начиная от повторяющегося «нам нужно поговорить» и заканчивая «почему ты не высыпаешься, Адс? я же чувствую, что ты не в порядке». Адам удалил это сообщение сразу же, как только прочитал — значит, та связь, о которой говорила девочка в мотеле, действительно была взаимной. Лаллана действительно не высыпался — практически ни одну ночь за последние полгода, — и Хендо не просто видел это: чувствовал. «Перестань избегать меня, ради бога, ну мы же не маленькие!», писал Джордан перед тренировками, и Адам снова не отвечал. «Может, посмотрим Звёздные войны вечером? Ту часть, где Люк узнаёт, что Дарт Вейдер его отец. Заедешь ко мне?», писал Джордан. Адам представлял, как тот ждёт вечером, сидит, крепко схватившись за один из костылей, и испытывал укол совести из-за того, что так и не приедет. И не приезжал. — Да сколько можно, Лаллана?! — спросил его Хендо, поймав Адама за локоть, когда невозможно было разминуться у выхода на тренировочное поле. — Пусти, — вывернулся Адам, гнусно радуясь внутри, что у него хотя бы есть возможность сбежать. Стараясь не чувствовать ошарашенное полуотчаяние-полуболь Джордана. Это всё закончилось тем, что он едва не кинул Хендо в чёрный список, а Джордан просто заявился к нему после вечерней тренировки. — Если мы сейчас же не поговорим, я просто с ума сойду, — с порога начал он, без «привет, мне было скучно», без «я уже заказал пиццу, можешь не благодарить». Лаллана хотел захлопнуть дверь прямо перед его носом — так наверняка было бы правильнее, но просто сделал шаг в сторону, пропуская Хендо в дом. — Я сначала подумал, что это всё бред, но ты, блин, реально мне снишься, — почти восторженно произнёс Джордан, усаживаясь на его диване и вытягивая больную ногу. Адам заставил себя сесть в кресло напротив — но не рядом. — Я видел, как ты разговаривал с Почеттино и он тебе обещал, что ты станешь капитаном «Святых». Ещё я видел, как в будущем матче с Ньюкаслом ты... — Перестань, — оборвал его Адам резко, отрывисто, будто выплюнул слово. — В этом нет ничего крутого. — Ты тоже чувствуешь меня, когда тебе снится сон? — как ни в чём не бывало продолжил Джордан, расслабленно развалившись на диване. — Или когда я рядом? Ты что-нибудь чувствуешь? — Хватит, — повысил голос Лаллана, сжимая кулаки — ладони снова начали трястись то ли от ужаса, то ли от ненависти к себе. — Как ты думаешь, мы сможем потом читать мысли друг друга или это выдумки всё? — не слушал его Хендо — он всё ещё звучал восторженно, и слабо теплилось в груди чувство благодарности. — Я читал, что... Адаму хотелось заткнуть себе уши, выгнать Джордана и больше никогда не засыпать. Чтобы всего этого просто не было. — Замолчи! — почти приказал он, почти закричал. — Заткнись или проваливай отсюда вместе со своими костылями, я не хочу это обсуждать! — Придётся, Адс, — в голосе Хендо появился лёд, а в тоне — суровость. Он напрягся, подбираясь на месте и подаваясь вперёд, чтобы поймать взгляд Адама, но тот отвернулся. В такие моменты Лаллана как никогда понимал, почему именно его выбрали новым капитаном Ливерпуля. — Нормальным людям такие сны не снятся! — кинулся он с новой силой, с новой яростью, поднимаясь на ноги и принимаясь изрезать шагами пространство собственной гостиной. — Нормальным людям не снится прошлое, о котором они не знают, не снится будущее, которое точно случится. Просто забудь про это всё и живи дальше, Хендо, не обращай на это на всё внимания. — Как ты? — уточнил Джордан, буравя его взглядом, следя за ним. — Сколько ты уже видишь эти сны? Два месяца? Три? Ему железной хваткой сковывал горло страх, не позволяя пробиться сквозь себя слабой надежде и едва ощутимой (его ли?) нежности. — Нисколько, — огрызнулся Лаллана в ответ, всё ещё не решаясь посмотреть на Джордана в ответ. — Мне ничего не снится. — Тогда получается, что ты можешь прямо сейчас отправлять меня в психушку, — Адам обернулся, замерев на месте — Хендо практически улыбался и был так же спокоен, как сам Лаллана был взвинчен. — Представляешь заголовки? А расследования пары вшивых газетёнок? Вот это будет фурор! Я разболтаю всем под таблетками, что мне снится Адам Лаллана и он мой, как это называют в интернете, «соулмэйт» и тогда что? Мне конец, тебе конец, Клоппу и клубу тоже конец, мне сделают лоботомию или ещё чего похуже и... — Ты заткнёшься когда-нибудь или нет? — уточнил Адам устало. Он совершенно не хотел представлять себе такой расклад событий. В его воображении он был сумасшедшим, а не Хендо, он заканчивал остаток жизни в психушке, а Хендо поднимал над головой кубок за кубком, потому что у него всё наконец-то получилось. Ему внезапно стало неуютно в своём теле: он пытался куда-нибудь деть руки, ноги, себя, не смотреть на Джордана, не смотреть. А ещё он по-настоящему был сумасшедшим. Ему было страшно, потому что это происходило на самом деле. И липкое чувство ужаса, к которому он почти привык, не давало дышать. — Сколько тебе уже снятся эти сны? — спросил Джордан требовательнее, суровее. — И не говори мне, что не снятся: мы оба знаем, что это не так. — Господи, ладно, ладно, хорошо! — сдался Лаллана. Хендо, в конце концов, сам этого хотел — пусть живёт теперь с этим как ему вздумается. — Чуть больше полугода, окей? Это началось за несколько недель до прихода Клоппа в команду: мне приснилось, как ты с ним ковыляешь по бровке. — Так вот почему... — задумчиво начал Джордан, но Адам не дал ему договорить, резко продолжив: — Мне снилась твоя травма ещё до того, как она приснилась тебе. Мне снились Майами, Франция, врач, который осматривал твоё колено... Мне снилось, как ты работаешь с терапевтом дома, разрабатывая ногу. И я не хочу, чтобы мне это снилось, ясно? Я хочу быть нормальным! Он просто хотел играть в футбол. Дружить с Джорданом. Иногда выигрывать, иногда проигрывать. Он никогда не хотел быть кем-то особенным — ему хватило жалостливых взглядов, когда он был подростком: бедный мальчик, такой талантливый, как же он будет с таким сердцем играть в футбол?.. Какая жалость, какая жалость! Лаллана неловко повёл плечами — по рукам поползли мурашки от воспоминаний, которые он так старался стереть из своей памяти, от осознания материальности произнесённых слов, от того, что Джордан всё ещё смотрел на него, не отводя взгляда. — Тебе обязательно так нагнетать, Адс? — спросил Хендо почти легко, словно не придавал всему этому особого значения. — Ничего смертельного не происходит, господи боже, чего ты паникуешь? — Почему я паникую?! — Адам не поверил своим ушам: слышать такое от всегда рассудительного, всегда просчитывающего всё наперёд Джордана было как минимум странно, как максимум — безрассудно. — Ты представляешь, что случится, если хоть кто-то об этом узнает? Следующие секунды тянулись, как вязкая карамель. Адам как заворожённый наблюдал, как Хендо встал, опираясь на костыли, как работали мышцы на его руках, пока он неспеша шёл в сторону Лалланы, он смотрел даже тогда, когда Джордан оказался совсем рядом. — Всё в порядке, Адс, — произнёс он очень тихо. Адам не мог отвести взгляда от мягкости его глаз. — Я не считаю тебя ненормальным. Я не считаю твои сны ненормальными — не считал бы даже если бы они были про другого человека, — уточнил он, чуть наклонившись вперёд, ближе к лицу Адама, перенеся вес тела на костыли, — Если ты хочешь — мы можем продолжать делать вид, будто ничего не происходит, и сходить с ума поодиночке. Но я не вижу никаких причин, чтобы не попробовать быть сумасшедшими вдвоём. — Не надо, — попросил он. Он хотел, чтобы Хендо перестал. Чтобы Джордан всё-таки убедил его в своей правоте. Это он ненормальный, а не Джордан. Он не хотел, чтобы так вышло. — Ты правда не хочешь? Совсем ни капли? — уточнил Хендерсон, лукаво улыбаясь и чуть приподнимая одну бровь. «Если бы ты только знал, как я хочу». -Я не могу, — выдохнул Адам, отворачиваясь и опуская глаза. Боль Джордана вперемешку с отчаянием и злостью он ощущал физически. Казалось, что их можно пропустить сквозь пальцы, схватить в кулак, сжать сильно, пытаясь уничтожить, а в итоге только преумножить. — Почему ты боишься? — спросил его Хендо тихо, очень серьёзно и настойчиво. Лаллана чувствовал себя, как загнанный в угол зверёк, который мечется из стороны в сторону, пытаясь найти выход, дышит загнанно, и часто, и резко, но ничего не может поделать. — Потому что это ненормально, — покачал он головой. — У этого, — выплюнул он слово — оно было кислым, как неспелое яблоко, — нет никакого будущего. Потому что если кто-то узнает, нам всем действительно конец. Это противоестественно, нездорово и отвратительно. — Ты считаешь меня отвратительным? — почти ахнул Хендерсон — в Адама шибануло его смехом, который он сдержал, его неестественно спокойным отношением к происходящему. — Что, прямо на самом деле? — Ты понял, что я хотел сказать, — рыкнул в ответ Адам, сжимая и разжимая кулаки, надеясь успокоить себя этим. — Все эти сны, эти чувства друг друга — это же просто пиздец какой, Джордан. Это ненормально, — повторил он, пытаясь убедить в этом Хендо. В этом правда не было ничего крутого. — И ты даже не хочешь попытаться? — спросил Джордан, не сводя с его глаз — Лаллана чувствовал на себе его взгляд, ощущал, как цепенеет под этим взглядом, как хочет посмотреть в ответ и увидеть тёплую знакомую уверенность. Адам ничего не ответил. В пальцах кололо страхом и неуверенностью. — Ты же чувствуешь, — почти прошептал Хендо — как будто недостаточно было слишком тесной близости до этого. — Ты же чувствуешь, что я чувствую, Адс? Он попытался сосредоточиться на своих ощущениях — он ещё никогда не пробовал специально почувствовать эмоции Джордана, но вышло на удивление легко, как будто он всегда это умел. Его, как одеялом, окутывало спокойной уверенностью, почти неуместным теплом, невесомой, как из шёлка сотканной, нежностью, яростным желанием защитить и уберечь. Он кивнул. — Неужели ты считаешь это ненормальным? — спросил Хендо всё так же тихо. *** Джордан смог убедить его хотя бы попытаться: «Если ничего не выйдет, если нам надоест, если что-то пойдёт не так — окей, хорошо, мы разбежимся, и никто никому ничего не должен, Адс, обещаю». Адам согласился при условии, что строго между ними остаётся вообще всё, что никто ничего не должен узнать и что для остальных ничего не должно измениться. Глядя в тот вечер на задремавшего на его диване Хендо, который решил остаться до позднего вечера и вместе посмотреть новый выпуск какого-то там шоу, Лаллана пытался думать о том, что он зря согласился, что это плохая идея, что ничего не выйдет, они только сломают друг другу жизни. Спустя несколько тихих, относительно спокойных дней, Адам проснулся от звука входящего сообщения. «Нам теперь нужно типа сходить на свидание или что?», — написал Джордан — у него была привычка просыпаться слишком рано, особенно когда он долго торчал в травме и его режим сдвигался. Сны не прекратились и не стали какими-то другими с тех пор, как они стали сниться ещё и Джордану. Но, кажется, Лаллана начал хотя бы немного высыпаться. «Дай поспать, господи. И решай сам, это была твоя идея», — написал в ответ Адам, перевернувшись на другой бок и поплотнее закутавшись в одеяло. Комнату словно напополам расчерчивал солнечный луч, пробившийся через неплотно задвинутые шторы. Он надеялся ещё подремать, но Джордан хотел пообщаться. «И никаких предпочтений? Пожеланий? Слушай, у меня, вообще-то, так себе опыт в отношениях, я, может, совета спрашиваю!», — пришло в ответ, когда Адам почти выпустил телефон из руки, проваливаясь обратно в сон. «Ты серьёзно?», — написал он, не попадая по буквам. В груди разливались сонное тепло и почти невесомое желание почувствовать то, что чувствовал сейчас Джордан, — четыре дома от его собственного и — пока что — слишком далеко. «Серьёзнее некуда!» «Ты серьёзно спрашиваешь у меня совета по поводу отношений со мной же в почти шесть утра? Блин, серьёзно?!», — написал Лаллана, заставляя себя сесть, чтобы не заснуть, пока Джордан будет писать ответ. Наверное, стоило обсудить это ещё в самый первый вечер. Это и многие другие вещи, но Адам трусливо не стал поднимать эти темы, решив, что потом, по ходу уже разберутся, как и что. «Тогда сегодня в семь. Заедешь за мной? Цветы надо покупать, как думаешь?» Он представлял, как Хендо улыбается, довольный своей шуткой, и чуть смелее понадеялся, что сможет почувствовать его веселье так далеко от себя, но не смог. «Ага. Цветы, смокинг, дорогой ресторан, всё как положено. Так уж и быть, обойдёмся без танцев!» Адам рассмеялся, представив себе эту картину — они вдвоём идут в жутко дорогую пафосную помойку, которую они оба ненавидят ещё с момента входа, Джордан не знает, куда деть охапку цветов, смокинги слишком обтягивающие и в них жутко неудобно, а простые суши стоят как половина меню Нандос вместе взятые. Почти всё утро Лаллана не отлипал от телефона, переписываясь с Хендо фразами и клише из глупых романтических фильмов, которые каждый из них видел, кажется, в избытке — к завтраку его почти физически тошнило от всяких приколов и избитых фраз про первое свидание, первый поцелуй и прочие первые вещи. «Чувак, тошнота за завтраком по утрам это не очень плохой признак, ты не находишь?», тут же написал ему Джордан — Лаллана как наяву видел его ухмылку и почти срывающийся с губ смех. Хендо очень быстро научился чувствовать его даже на таком расстоянии — как будто всегда умел. У Адама так не получалось: он ощущал эмоции Джордана только когда они были рядом друг с другом. Он давно не чувствовал себя так спокойно и хотя бы немного счастливым. Его всё ещё до ужаса пугало, что кто-то может узнать, что они могут как-то проколоться — умудрился же он, в конце концов, выдать себя дурацкой статьёй, — но спокойствие и уверенность Джордана передавались и ему. Он старался контролировать свой страх и пытался думать, что может быть Хендо прав, может быть, они правда не сумасшедшие и всё на самом деле в порядке. И когда Адам думал о том, что, может быть, у них действительно что-то получится, он улыбался, согретый теплом чужой нежности.