Преемственность

День у главы деревни выдался довольно удачным: удалось подписать нужные договоры, уладить политические вопросы, и даже с другом отношения стали менее напряжёнными. Мадара сегодня был на редкость доброжелателен и практически весь день хитро улыбался. Это настораживало, но Шодай решил не придавать этому значения, ведь это же Учиха, а их настроение меняется по пять раз на дню. Причина хорошего настроения друга раскрылась только вечером, когда Сенджу вернулся домой. — Хаширама! — Мито упёрла руки в бока и грозно посмотрела на мужа, который инстинктивно сжался. Злить жену всегда было занятием рискованным, теперь же, когда в ней заточён Кьюби, это стало опаснее вдвойне, но сейчас Шодай не понимал, чем вызвана такая буря эмоций. — Ч-Что случилось, милая? — попытался изобразить непринуждённый вид он. — Что случилось? Что случилось?! Да вот что! — она показала пустую коробочку из-под драгоценностей. Это был его подарок жене на годовщину, и Узумаки очень любила эту вещицу, храня тут драгоценности. Мужчина посмотрел на пустую коробку и сглотнул. Дело запахло жареным. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не трогал мои вещи?! Неужели ты опять всё спустил в карты?! — Я… — Шодай с грустью вспомнил вчерашнюю хитрющую физиономию Мадары, который предложил ему выпить. Что было потом, Хаширама не помнил. «Видимо, он специально меня напоил, а потом предложил сыграть… Ну, Учиха, я тебе это припомню!» — хмуро подумал Хокаге, и тут ему в голову пришла «гениальная» идея. — А ты спроси их у Мадары! Ему они всё равно не нужны… — Ты проиграл мои драгоценности Учихе?! — Узумаки уже не контролировала себя и вместо того, чтобы выместить злобу на его друге, она сделала это на нём. Хаширама, увернувшись от первых ударов, решил, что лучше убраться сейчас, чтобы пылкий темперамент жены, подкреплённый чакрой Кьюби, не разрушил всю деревню. Далеко уйти ему не удалось. Под их окнами, откуда хорошо был слышен весь этот скандал, стоял довольный Мадара, который наслаждался семейной идиллией друга, вертя в руках некоторые из украшений Мито. «Может, хотя бы это отучит его от азартных игр? — хмыкнул он про себя. — Так он когда-нибудь Деревню проиграет… А если не он, то его ненаглядная внучка, которая, похоже, переняла все вредные привычки этого идиота». Постояв так ещё какое-то время, Учиха решил убраться по-хорошему. Завтра он всё равно всё узнает, если не от Хаширамы, то от Мито уж точно. Если Мадара и думал, что этот случай отрезвит его незадачливого друга, то он крупно ошибался. Спустя некоторое время Шодай в очередной раз проигрался, спустив всю казну Деревни в игральных автоматах. На этот раз Шодай не отделался простым скандалом. Тобираме пришлось использовать особое гензюцу, чтобы отучить брата от пагубной привычки, в надежде, что такого больше никогда не повторится. Но, как говорится, горбатого только могила исправит… Поэтому до самой смерти Хаширама не отказывался от хорошей выпивки и любимой игры в карты.

***

— Цунаде-сама! — раздался крик, который перебудил половину Конохи. Пятая, что спала на своём столе, вздрогнула и проснулась, после чего с недоумением посмотрела на свою подчинённую. Като была вне себя от ярости. — Шизуне, ты почему раскричалась с утра пораньше? — сонно проговорила женщина, протирая глаза. В горле после вчерашнего было сухо. — Почему?! — Шизуне поперхнулась собственными словами. — Цунаде-сама, а сами вы ничего не помните? Сенджу честно попыталась вспомнить, что вчера произошло, но дальше распития саке с Орочимару, что после окончания войны вернулся в деревню, дело не пошло. — Вчера приходил Орочимару, мы выпили и, кажется, играли в карты, но я точно не помню… — пробормотала Пятая. — Эх… Цунаде-сама, а вы не помните, на что вы играли? — попыталась сохранить ровный голос. — Вы проиграли всю казну Конохи! Цунаде вздохнула и помянула Орочимару в лучших традициях Хидана, и вспомнив всех его родственников, начиная с обезьян. Сам же Орочимару надеялся на то, что это сможет хоть немного отрезвить его старую подругу. Надежды на то, что она перестанет играть, учитывая то, в кого у неё такие наклонности, была мала, но попробовать стоило. Кто знает, может, это её отрезвит?