seasons.

– Сонхва-хён! Громкий мальчишеский голос резко перебивает размеренный хруст недавно выпавшего снега под ногами, и прежде, чем Сонхва успевает обернуться, в его затылок с силой врезается что-то не очень мягкое и очень холодное. Рассыпается колючими снежинками за воротник и, кажется, искрами из глаз – приятного мало, мягко говоря. Пак передёргивает плечами от неожиданного противного холода и мысленно благодарит вселенную (или собственную нерасторопность) за то, что не обернулся на несколько секунд раньше и снежок не угодил ему в лицо. Сонхва бы, честно, выругался, но. Уён в нескольких шагах от него вдруг заливается звонким смехом – чересчур рад собственной небывалой меткости. Так глупо и по-детски, но злость Сонхва тут же растворяется бесследно в этом смехе. Он хмурится лишь и недовольно поджимает губы, наблюдая за веселящимся младшим, пока тот наконец не ловит его строгий взгляд. – Это так смешно, по-твоему? Цедит сквозь зубы и всё так же сверлит взглядом – обида прячется в опущенных уголках губ – от чего улыбка сползает с лица Уёна, сменяясь удивлением, и следом – растерянностью. По его лицу Сонхва всегда так легко читать эмоции. Чон мотает головой и ближе подходит, ладонью – к затылку, пальцы пропуская сквозь влажные от снега пряди, с осторожностью ощупывая место удара. Сонхва морщится. – Прости, хён. Больно? У Сонхва мурашки бегут по спине, то ли от касаний пальцев чужих, что всё ещё в волосах, то ли от растаявшего снега, что прохладными каплями затекает под одежду. У Уёна – взгляд нашкодившего щенка, виноватый, и закушенная губа, и без того обветренная и растрескавшаяся от холода – он ведь не предусмотрительный Сонхва, чтобы постоянно носить с собой бальзам – но поцеловать его от этого старшему хочется не меньше. Но вместо этого: – А сам как думаешь? – только больше хмурится. Всё тот же строгий взгляд в глаза, от которого Уён теряется, руку отдёргивает и голову опускает виновато. Он всего лишь пошутить хотел – игривый ребёнок, что просто радуется снегу, которого наконец-то выпадает достаточно, чтобы лепить снежки, обжигая пальцы холодом колючим, до красноты – возможно, получить за это в ответ, но не обидеть своего хёна. Сонхва кажется, что перестарался, когда больше не может сдержать улыбки, наблюдая за виноватым смятением младшего. Вправду верит в эту обиду на собственную забаву. – Ты всё ещё такой ребёнок. Сонхва смеётся так, словно вот-вот заплачет, и Уён так часто говорит, что ему это нравится. Эти морщинки возле глаз и трогательно изогнутые домиком брови, из-за которых его лицо выглядит совсем не весёлым, и даже печальным. Одни из немногих моментов, когда взрослый и серьёзный Пак Сонхва сам становится похожим на ребёнка. Уён прячет руки замёрзшие под куртку старшего, расстёгнутую словно специально для этого – Сонхва бы спрятал Уёна к себе под куртку целиком, если бы мог – обнимает, не обращая внимания на проходящих мимо людей, и жмётся щекой к щеке Сонхва. – Ты всего-то на полтора года старше, хён, хватит притворяться супер взрослым! В перерыве между лекциями Сонхва приходит в небольшой парк неподалёку от университета, где обычно болтаются студенты, убивая время, чаще – в тёплое время года, куда приходил и Уён, сбегая со школьных уроков, чтобы встретиться с хёном, и закатывал глаза, когда тот шутливо отчитывал младшего за прогулы. У Сонхва в руках стакан американо из кофейни на другой стороне узкой улочки, где неизменно один и тот же молчаливый бариста, красивый, но словно неживой. Эфемерный, как думается Сонхва. Золотистыми буквами на чёрном бейдже – «Кан Ёсан», смотрит на Пака как-то сочувствующе, будто видит больше, знает лучше, чем просто частого посетителя кофейни, с которым ни разу не перекинулся и парой слов, кроме стандартных фраз при заказе кофе. Сегодня выпадает снег. Всё ещё идёт, быстро закрывая тёмные следы, оставленные на тонком белом покрывале. Случайная встреча бьёт воспоминанием, словно в голову Сонхва снова прилетает плотный снежный комок. – Сонхва-хён? Земля вызывает Пак Сонхва! – Уён смеётся собственной шутке и щёлкает пальцами перед лицом, возвращая старшего к реальности. – Что так завис, не узнаёшь? Сонхва взглядом, теперь уже осмысленным, по знакомому лицу. В волосах Уёна оттенок цветущей сирени – весенний. Когда почти год уже не в школе, можно. Чон Уён сам – весна, пусть и родился осенью. С переменчивым ветром и звонким смехом-капелью. Яркая юность, спонтанная, беззаботная – непосредственная. Радоваться сегодняшнему дню, а завтра – пусть хоть весь мир рухнет, желательно к его, Уёна, ногам. Сонхва же всё ещё – зима. Волосы – холодный чёрный. Зима спокойная и строгая, тихо горделивая и будто чуть отстранённая, но если только присмотреться лучше – уютная, с мягким снегом и тёплыми объятиями-пледом. Старший – в улыбку. – Конечно, узнаю. – Давно не виделись, хён, – почти с обидой. Или только Сонхва так кажется. Давно. Последний раз – в день рождения Минки. Когда уже никто друг другу – неловкость, кажется, лишь со стороны Сонхва. Он и тогда не хотел идти, сталкиваться лишний раз, но противостоять уговорам лучшего друга-бигля оказалось сложно. Сонхва стакан с остывающим кофе в руках перебирает, кивает на свободное место на парковой скамейке рядом с собой. Тихо оправдывается, мол, завалы с учёбой, организационных дел постоянно куча, староста как-никак, член студенческого совета – гордость курса. Уён снова смеётся, смахивая снег со скамейки, садится рядом. По плечу хлопает, по-свойски так, по-дружески. Не убирает руки – тяжесть невероятная. Его голос с хрипотцой, более громкий и резкий, в противовес плавному, обволакивающему голосу Сонхва. – Ты как всегда, дальше своей учёбы жизни не видишь. Отвлекайся хоть когда-нибудь, а? – слегка барабанит пальцами по плечу чужому. – Мы Рождество отмечаем все вместе, Юнхо и Чонхо, Минки и Хонджун-хёна из его студии наконец-то вытащит – только ему это под силу. И Сан. Приходи тоже. Хотя Юнхо, наверное, тебе уже говорил. Сонхва кивает рассеянно. Взгляд перед собой, но видит лишь боковым зрением лиловое пятно уёновой макушки. Чон ведёт себя как ни в чём не бывало, словно и не было ничего между ними: ни длительных прогулок в заснеженном парке, ни посиделок в кофейне через дорогу, когда оба уже продрогли под холодным ветром, ни совместных корпений над учебниками в комнате Уёна, когда младший готовился к выпускному экзамену, что непременно заканчивались долгими томящими поцелуями. Словно не было и общих планов, что Уён поступит в тот же университет, что и Сонхва, и тогда видеться они смогут чаще, а может и вовсе станут снимать вместе квартиру, что на ближайших каникулах летних поедут вдвоём на несколько дней к морю. Общих планов, что дают трещину уже тогда, когда Уён заваливает экзамен. Он лишь со смехом тараторит: «Это ведь ничего, хён, попробую на следующий год поступить, вместе с Чонхо. И к морю мы всё равно можем поехать в выходные, потом, когда будет тепло, да? А пока, пойдёшь со мной? Мы с Минки репетируем новый кавер, он изменил некоторые элементы, получилось классно, посмотришь. Кстати, Минки тоже не сдал». Сонхва не до их репетиций. Сонхва как обычно – в учёбу с головой. На следующий день – сдача группового задания, в котором из трёх частей готова лишь одна. Часть Сонхва. И остальные приходится доделывать ему же, потому что Хонджун вместо учёбы пропадает в собственной крошечной студии и каждый день обещает скинуть выполненную часть завтра, а Юнхо записался в одну группу вместе с Сонхва лишь для того, чтобы даже не пытаться что-то сделать самому. У Пака в тот день отчего-то сердце не на месте. Это и правда – ничего, но. Словно первый тревожный звонок – Сонхва так не любит, когда что-то идёт не по плану. Юнхо однажды говорит, что все эти планы нужны лишь Сонхва, что с Уёном они просто слишком разные, разные ценности в жизни, приоритеты – откуда только слов таких нахватался – говорит с несвойственной ему серьёзностью, рассудительностью, правда переживает за друга. Но кто такой Чон Юнхо, чтобы умница-Сонхва стал его слушать – оболтус, пару раз едва не вылетевший из универа, которому даже простые задачи по экономике объясняет старшеклассник; который, устав слушать скучные объяснения, украдкой целует мальчишку прямо в библиотеке, рискуя после получить подзатыльник, даже будучи хёном – у Чонхо рука тяжёлая. Сонхва парирует, что у Юнхо и Чонхо разница ещё больше, в приоритетах и ценностях, а в интеллекте и подавно, но каким-то чудом вместе уже два года. Юнхо в ответ обиженно бурчит: «Просто у нас любовь». Сонхва думает, что у них с Уёном – тоже. А потом Уён встречает Сана – лучистого, солнечного мальчика-лето, которому так подходит «Sunny». Сияющая улыбка и ямочки на щеках, а профиль – произведение искусства, на которое Уён готов любоваться, как минимум, вечность. Сан такой же как он, только что взрослый, но всё ещё не готов надолго расставаться с любимым плюшевым шиба-ину, и густо краснеет, когда горячие ладони Уёна бессовестно ныряют под огромных размеров жёлтый свитер и сжимаются на талии, такой тонкой, что любая девчонка позавидует. Позволяет Чону больше, чем Сонхва, и. – Как у вас с Саном, всё хорошо? Сонхва рассчитывает, что голос его не выдаёт, или что Уён не окажется вдруг слишком внимательным. – Всё отлично, – младший расплывается в довольной улыбке, и Сонхва изнутри что-то неприятно кусает. – Он такой замечательный, правда. Кстати, скоро должен прийти, мы договорились встретиться здесь. Надежды рассыпаются, как рассыпается в уёновых пальцах сухой рыхлый снег, что никак не хочет слипаться в снежок, несмотря на старания. Надежды на что? Что Уён спустя время снова один? Что шанс появится вернуться к прежнему, закончившемуся? Глупость. Пак лишь перехватывает руку чужую за запястье и отряхивает замёрзшие ладони от снега под удивлённым взглядом – хватит. Вручает тёплый ещё стакан. Короткие касания снова колют воспоминаниями, и Уёна, похоже, тоже. Он словно сникает, теряет улыбку беззаботную, теряет слова нужные, или не, для него обычно это не так уж важно – даже не неловкость – чувство вины, что гнал от себя последние несколько месяцев. Хотя понимают оба, Уён не виноват ни в чём. Так бывает. Проблема старшего лишь в том, что не умеет отпускать. Молчит и Сонхва – больше не уверен, что голос не выдаст, если произнесёт хоть слово, не уверен, что Чон ничего не заметит. – Уён-а! От неожиданности чуть вздрагивают оба. Сонхва осознаёт, что только сейчас выпускает руку младшего. Сан машет им издалека и улыбается так, что хмурый зимний день становится солнечным. В такую улыбку, думается Сонхва, не грех и влюбиться. Понимает Уёна и даже рад за него, но – снова тот же противный укус, когда Чон вскакивает с места и машет Сану в ответ, подзывая. Не то чтобы ревность, скорее ощущение, что больше не нужен так, как раньше. Пора бы уже смириться. – Прости, хён... Больно. – Всё в порядке. Иди. – Ты всё же подумай насчёт Рождества. Снова лишь молчаливый кивок. Уён вприпрыжку убегает, не оглядываясь, уже говорит что-то Сану, и Сонхва в потоке слов улавливает своё имя, наблюдает лёгкие объятия парочки, рука в руке, тогда как он – просто перестаёт существовать. Сонхва смеётся так, словно вот-вот заплачет. Если и правда, не. Времени до следующей пары – всего ничего, когда Пак возвращается в университет. В непрочитанных сообщение от Юнхо: «Где ты ходишь?! Ты обещал конспект, я же ничего не успею списать!» и Сонхва почти слышит громкий возмущенный голос друга. Решает для себя, что просто как и прежде нырнёт в учёбу, выбросит из головы случайную встречу – звучит просто, а на деле. Заглядывает через стекло всё в ту же кофейню – его предыдущий кофе нетронутый достаётся Уёну. Слишком большая очередь, времени до следующей пары – всего ничего. Сонхва ловит взгляд парня за стойкой, будто извиняющийся. Кан Ёсан похож на элегантно-красивую загадочную осень.