Я просто хотел летать

- Как ты стал вампиром?       К этому вопросу Герберта фон Кролока жизнь не готовила. Своё прошлое он хотел забыть, как страшный сон, не-жить только настоящим моментом, радуясь, что он вообще существует. Никто бы не догадался, сколько страданий и душевной боли пряталось под очаровательным личиком виконта, а если бы и догадался, то тут же отбросил бы от себя эту мысль, как что-то нелепое: слишком уж Герберт беззаботен и легкомысленнен. Вот и сейчас от неожиданности фон Кролок младший вместо ногтя покрыл сиреневыми лаком весь палец.       Однако Альфред ждал ответа. Герберт часто ловил себя на мысли, что этот скромный неловкий молодой человек значит для него слишком много. Позволил бы он кому-либо другому задавать ему такие личные вопросы? Возможно. Позволял же когда-то. Открыл бы свою душу? Ни за что и никогда, лучше уж сразу выйти прогуляться в сторону деревни в полдень, надев на себя все серебряные украшения, которые только удастся найти. Но какая-то неведомая сила заставляла виконта выполнять чуть ли не каждое желание вчерашнего студента. К тому же, Альфред и сам был обращен не так давно, его интерес понятен… И все же Герберт медлил. Может быть, перевести все в шутку? Или сказать правду? Но какой была эта правда, как это вообще могло с ним произойти?       "И правда, как?" - пронеслось в голове виконта. Как случайно брошенная фраза может иметь такие последствия? Он задавался этим вопросом вот уже три сотни лет. Конечно, день своей смерти он помнил очень хорошо, в памяти постоянно всплывали какие-то новые детали, но ответа на самый главный вопрос, мучивший и не дававший спать в течение долгих лет, он так и не смог найти.       "В тот день мне исполнилось двадцать лет, - Герберт и сам не заметил, как начал в тысячный раз прокручивать у себя в голове эту историю, которую до сих пор не рассказал даже всесильному отцу, - Был конец мая, когда на улице уже по-летнему тепло. Заходящее солнце золотило верхушки елей, окружавших замок, отражалось в зеркальной поверхности тёмного пруда. Первый день рождения без матушки… Papa все чаще пропадал в своём кабинете, появляясь перед нами, когда наступала ночь, а иногда скрывался целыми неделями… Каким же наивным я был тогда! Мы с сестрами свято верили, что он переживает потерю любимой, потому и сторонится людей, а он уже тогда стал тем, кем стал. Все чаще к нему стали наведываться посетители, особенно ближе к ночи, а я, глупец, не обращал никакого внимания ни на их внешний вид, ни на более чем странное поведение. Их было много, но один из них запомнился мне очень хорошо: высокий мужчина лет двадцати пяти с иссиня-черными волосами и прекрасными ярко-синими глазами. Как мы впервые столкнулись с Фредериком? По-моему, я уронил на него что-то, но с тех пор мы стали хорошими друзьями. Он приходил часто, а я так и не смог заметить их поразительное сходство с отцом, разве что глаза у papa были светлее. Кажется, он приходится мне двоюродным прапрапрадедом?.. Хотя какое это имеет значение сейчас. Он был мил, галантен, обладал мягким обволакивающим голосом, говорил с изысканным французским акцентом, его мудрость и чувство юмора произвели на меня неизгладимое впечатление. Да что скрывать, мне казалось, что он первый после матушки по-настоящему мог понять меня.       Да, тёплый майский вечер… Отец не показывался уже дня три, а Фредерик приходил ко мне каждую ночь. И меня не смущали его поздние визиты, я ни разу не пытался пригласить его, например, к обеду, хотя нам было очень хорошо вместе. Но в тот вечер он был молчалив и как-то напряжен, его кожа казалась ещё белее, чем обычно. Мне хотелось разговорить единственного друга, даже, пожалуй, больше, чем просто друга… - Cheri, я хочу открыть тебе одну из своих детских фантазий, - он поднял на меня глаза, но лицо его оставалось безучастным, - Признаться, я и сейчас иногда думаю об этом, хотя это и по-детски. Я… Я всегда мечтал научиться летать, - щеки мои запылали от мысли, что Фредерик рассмеется мне в лицо. Но он оживился. - Летать? - голос был тихим и слабым, но заинтересованность ему скрыть не удалось. - Да… Только представь себе: полет над бескрайними просторами полей навстречу заходящему солнцу. Лететь навстречу неизвестности наперегонки с ветром, быть свободным, как птица в небе! Почувствовать под собой мягкие белоснежные облака, камнем падать с высокой скалы, чтобы потом пронестись над самой поверхностью озера! Испытать наконец все радости жизни и думать лишь: "Я лечу, лечу, лечу!". Полёт подарил бы людям свободу от оков, которые держат их на земле и не позволяют увидеть и почувствовать столь многое! - Так ты, мой милый Герберт, хотел бы летать? - что-то страшное мелькнуло в тот миг на его лице, но я не обратил внимания. - Да! Хотя ты, наверное, считаешь это глупостью? - О нет, mon ami, о нет… - он подошёл ко мне и обнял за плечи, - Пожалуй, я даже считаю это возможным, - лёгкий наклон головы, и он уже шепчет мне в ухо, - Я помогу тебе исполнить мечту, cheri.       А дальше была непреодолимая боль и темнота. Меня нашла сестра и тут же поплатились за это жизнью… Отец, конечно, быстро обо всем узнал, знал он и виновника моей смерти, но никогда не расспрашивал о подробностях. Даже в гибели Мирелы он меня не винил, хотя должен был. Он простил, а вот смогу ли простить я…" - Герберт? - этот звонкий нерешительный голос будто вывел виконта из транса. Ясные глаза смотрели на него с тревогой. - Как?.. - На мгновение Герберт замялся. Слишком уж юноша чист душой, слишком наивен, чтобы взваливать на его неокрепший вампирский организм еще и эту ношу. Конечно, он узнает, что в этом мире гораздо больше темных красок, чем ему кажется, но не сегодня, нет, - Я просто хотел летать, cheri. Это ужасно романтично, не так ли? Парить в ночном небе, оставляя далеко позади все заботы и печали... - Да, пожалуй, именно это сейчас и было необходимо виконту. Он хитро улыбнулся, приобнял своего cheri и вывел его на балкон, - Знаешь, Альфред, полёт дарит непередаваемые чувства, которые ты, к слову, ещё ни разу не испытывал…       И они вырвались в чудесную, тихую зимнюю ночь. Вокруг мирно падали снежинки, а две летучих мыши уносились все дальше и дальше от чёрных замковых башен. "А всё-таки, - подумал Герберт, - а всё-таки, как же приятно летать!"