Один шаг

Яркая и чистая голубизна неба просто завораживала. Золотые лучи солнца играли в светлых волосах женщины, стоящей у двери кухни. Танька вообще подслушивать не любила, уважая право каждого на личную жизнь, но в этот раз словно неведомая сила заставляла её прижиматься ухом к кухонной двери. Ари и Адела об этом даже не подозревали, ведя свой разговор и уплетая печенье с чаем. — Ну как? Тебе удалось что-то узнать? — прошамкала Ари с полным ртом любимого лакомства. — Не очень. Четыре дня назад было что-то, а после — затишье, — Адела отхлебнула горячего травяного чая. Танька по ту сторону двери досадливо поморщилась и сразу решила, что надо будет подучить девочек манерам. — С этого места подробней. — Это было в субботу. Мама сказала, что зайдёт ко мне вечером. Ждала я её долговато. Решила спуститься, проверить. Подхожу к гостиной и слышу, что мама и жертва эта орут друг на друга. — Что конкретно орали, слышала? — Обрывки. Ночная фиалка, измена, что-то про правильность поступка и уход. — Мда… Не густо. — Но я всё равно во всём разберусь. — Если смогу — я тебе помогу. И кстати, что дядя Дима говорит? Знает он, что это за фрукт? Танька тихонько хмыкнула — Ари выражается точно как Богдан. — Барабанная дробь и… Айтварас Жалтис Чанг Тун Ми Лун! Великий дракон вод, тысячеглавый и, к слову, один из младших сыновей царицы Ирия Табити. Ари присвистнула: — Круто, конечно. Что уж тут скажешь... Но какое он к нашим отношение имеет? Мне кажется, они были знакомы. — Я понятия не имею. Нужно как-то у мамы спросить. Стульчики со скрипом отодвинулись, и Танька спешно вошла в кухню. — Мам, мы к нам. Скажешь тете Ире? — Ари стряхнула с футболки крошки от печенья. — Хорошо. А где она, к слову? — Танька придержала Аделу за рукав уже у самой двери. — Она еще не выходила из спальни. Танька вздохнула и, как только послышался щелчок закрытой двери, приступила к готовке завтрака. — Спасибо, — Ирка вошла неслышно, кивая на сковородку с омлетом. — И доброе утро. — Доброе? По тебе и не скажешь, — Танька насмешливо улыбнулась и продолжила резать огурцы. — Не могу выглядеть счастливой, когда в соседней комнате, закинув царские ноги на мой любимый журнальный столик, сидит нарушитель моей спокойной и размеренной жизни, — Ирка подняла брови и махнула огурцом в сторону гостиной. — Ты его избегаешь, — с тихим смешком заметила Танька. — Вовсе нет, — Ирка фыркнула. — Не вешаться же мне на него. Танька закатила глаза, когда Ирка, бурча что-то невнятное, уткнулась взглядом в столешницу и начала грызть огурец. — Твою же мать, Хортица! Твою же мать! — Богдан влетел в кухню, и его ладони с размаху впечатались в столешницу. Ирка проводила полным сожаления взглядом помидорку черри, что укатилась под стол. Тщательно дожевав огурец и сложив руки на груди, она прямо посмотрела на Богдана: — Весьма и весьма содержательно. А теперь попробуй еще раз. Танька прыскнула, но не вмешалась и продолжила шинковать капусту. — Ты серьезно сейчас? Ты еще язвить собираешься? — Богдан был так зол, что от неровного дыхания рубашка натянулась на напряженных плечах. — Я просто пытаюсь понять, почему, едва проснувшись, я уже успела что-то натворить, — Ирка спокойно развела руками. — Натворить ты успела несколько лет назад, а не сейчас! Какого хр… — Язык, Богдан Игоревич, — Танька предупреждающе указала на него кончиком ножа. — Следи за ним, будь добр. — Почему о произошедшем между тобой и этим… змеем, — он явно прислушался к Танькиному совету, хотя «змей» все равно прозвучало как ругательство, — я узнаю с его же уст, и то случайно?! — Потому что это совершенно неважно, — Ирка безразлично пожала плечами. — Зачем мне было рассказывать? — Скажи мне, что ты шутишь. Он переспал с тобой и бросил на утро, а ты спрашиваешь, зачем было рассказывать мне о такой мелочи?! Танька открыла рот, собираясь что-то сказать, но Богдан зло прервал ее: — Не нужно ее выгораживать. Ты в этом и так преуспела за эти годы. Ни разу даже не оговорилась. Танька стыдливо опустила глаза, но потом вздернула подбородок: — Это было лишь их дело. Ее и Айта. Она имела право не делиться таким уж личным с тобой. — Да тише вы! —Ирка, шикнув на них, закрыла дверь в кухню и, уперев руки в бока, почти прошипела: — Чего разорались-то? Он в соседней комнате вообще-то. — Да мне плевать, хоть бы он и рядом стоял! Давно пора начистить ему его наглую царскую морду! Змеюка треклятая! Танька скинула фартук, уже явно намереваясь что-то сказать, когда Ирка внезапно произнесла: — Это все давно в прошлом и сейчас никакого значения не имеет. Мы чужие друг другу, наши пути разошлись, и сейчас я не хочу копаться в том, что было, — Ирка потерла переносицу. — Вы вроде как хотели провести сегодняшний день вместе. Вот и отправляйтесь. Девочки уже нашли себе занятие, за них можете не беспокоиться. Поезжайте, отдохните. — Где Дима? — Богдан оперся на столешницу. — Он ушел к друзьям. Скоро вернется, — терпеливо ответила Ирка. — Я не хочу оставлять тебя с этим наедине, — здухач упрямо поджал губы. — Я не собираюсь с ним контактировать. У меня есть работа по дому. Да и вообще, волнуйся лучше вон о ком, — Ирка кивнула на Таньку. Богдан еще поупрямился, но в итоге пошел с Танькой на прогулку. Ирка убралась в доме, приготовила обед и поняла, что ей совершенно нечем заняться. Она приняла ванну, пытаясь растянуть удовольствие, но это не заняло и половину того времени, на которое Ирка рассчитывала. Наспех промокнув мокрые волосы полотенцем, Наднепрянская ведьма-хозяйка запахнула тонкий серебристый халатик и начала поиски маникюрного набора. Осторожно приоткрыв дверь гостиной, она с удовольствием отметила, что Айта в комнате нет. В гостиной играла музыка — Ирка заметила маленькую колонку с торчащей из нее флешкой Аделы. Она обыскала комнату, но так и не нашла желаемого. Открыв тумбочку, Ирка слишком сильно дернула за ручку, и большой альбом с тихим стуком хлопнулся на пол. Она села прямо на пушистый ковер, скрестив ноги по-турецки, и открыла его. На лице невольно расцвела улыбка: на первой фотографии Ирка, Танька и Богдан, совсем еще дети, которых щелкнула во дворе мама Богдана. Ирка, забыв о всех делах, начала перелистывать страницу за страницей, окунаясь в воспоминания. Она даже не сразу заметила Айта, стоящего за ее спиной. Ирка повернулась к нему и застыла в немом ожидании. В его глазах была заинтересованность, он кинул быстрый взгляд на альбом в ее руках. — Я могу присоединиться? — Айт небрежно указал куда-то на Иркину ладонь, сжимающую краешек фотографии. Ирка промолчала, пытаясь прочесть хоть что-то на его лице. Потом легко пожала плечами и, когда Айтварас уселся рядом, подвинула альбом немного к нему. Скованность и напряженность постепенно отошли, и уже спустя несколько минут они вместе посмеивались над фотографиями, вставляя комментарии. Ирка вдруг поняла, что это до жути неправильно. Играла музыка, мирно поблескивали огоньки в камине, а она сидела рядом с чел… существом, которое не переносит всеми фибрами души. И ей… уютно. Тепло и спокойно, как не было уже давно. И понимание этого накрывало ее с головой так, что хотелось заскрипеть зубами и умчаться прочь. «Сердце быстро бьется, Румянец и обещания...» Кажется, все в комнате замерло в один миг. Ирка судорожно застыла, сжав тонкими пальцами гладкую страницу. Айт совсем не двигался, а протянутая к альбому рука зависла в воздухе. Песня, зазвучавшая в комнате, застала их обоих врасплох. Их песня. Под нее танцевали первый медленный танец. Ее в шутку назвали своей, мотивировав тем, что у каждой нормальной пары есть своя песня. «Как быть храброй? Как любить, когда Я так боюсь упасть?» Айт встал на ноги быстрым текучим движением. И прежде чем успел осмыслить то, что собирается сделать, он протянул Ирке руку, приглашая на танец. Хортица едва сдержалась, чтобы резко не отпрянуть. Вскочить, наорать, убежать. Она должна сделать хоть что-то из этого. Но потом лихорадочный взгляд изумрудных глаз будто зацепился за что-то в его темно-серых глазах, и это заставило вложить дрожащую ладонь в его руку, принимая приглашение. «Но я вижу, как ты стоишь один, И все мои сомнения Исчезают сами по себе» Айт легонько потянул ее на себя, вынуждая подняться. Почти невесомо его ладони легли ей на талию. Холодность его рук как-то не вовремя остро ощущалась через тонкую ткань халатика. Ирка осторожно, сначала касаясь пальчиками, опустила ладони ему на плечи. Оба едва подавили судорожный вдох. «Мы ближе еще на один шаг» Они застыли вот так. Едва касаясь друг друга и не двигаясь. Песня возрождала в памяти каждого такие ненужные воспоминания. Они стояли все еще на приличном расстоянии, и руки начали легонько покалывать. Айт и Ирка сделали маленький, едва заметный, один шаг друг к другу. «Время не стоит на месте. В этом и есть его очарование» Хортица вдруг почувствовала себя моложе. Семнадцатилетней девчонкой, послушно замирающей в его сильных руках. Но это чувство пропало так быстро, как и появилось, когда за плечом Айта, на камине, она заметила фотографию. Снимку лет восемь-девять. Еще маленькая Адела у Димы на руках. Одной рукой он бережно прижимает ее хрупкое тельце к груди, а второй нежно, словно боясь причинить боль, обнимает Ирку. «Я буду храброй, Я не позволю ничего Забрать» Ирка закрыла глаза. Отвращение к самой себе грызло изнутри. Тут же хотелось оттолкнуть его, покинуть комнату и забыть произошедшее. Но Айт с тихим выдохом успел удобнее устроить ладони на ее талии, вынуждая Ирку скользнуть руками по его плечам, задерживаясь на шее. Кончики пальцев едва коснулись черных волос. «И ты стоишь передо мной, Каждый вздох, каждая минута вели нас к этому» Айт сделал плавный шаг в сторону. Танец начался. Мысли у Ирки путались так, что она даже не сразу заметила движение. Босые ноги едва зацепились друг за друга, но этого вполне хватило, чтобы ее легкое тело подалось вперед, прижимаясь к его груди. «Мы еще на шаг ближе» Кажется, они оба перестали дышать. Ирка медленно подняла голову, и гостиная сузилась до размера голубых радужек, со смешанным чувством смотрящих на нее. Уголок рта Айта дернулся, будто желая улыбнуться, но потом губы вновь сжались в тонкую линию. «Все это время я верила, что найду тебя, Время соединило наши сердца» Его челюсть напряглась, на скулах заходили желваки. Она в его руках, такая маленькая и хрупкая. Еще влажные волосы обрамляли лицо со свежим румянцем. Губы были слегка приоткрыты, глаза широко распахнуты. И в них столько сменяющихся чувств, что в груди вдруг становится тесно. Горячие пальцы в его волосах. Горячая кожа, которую он чувствовал даже через тонкую ткань халата. Черт, похоже, халат из его персонального ада. Серебристая ткань ловко обхватывала фигуру, заканчиваясь где-то на ладонь выше колена. С левого плеча ткань слегка съехала, открывая выпирающую ключицу. Он судорожно вдохнул и поднял на нее глаза. «Я любила тебя тысячу лет, И буду любить еще столько же» Он перехватил ее поудобней, неосознанно проведя по спине рукой. Волна мурашек, тотчас пробежавших по телу, заставили ее задрожать. Она вдохнула, до треска в легких ощущая, как его аромат проникает глубже, отдаваясь солоноватой прохладой на языке. Прядка черных волос соскользнула ей на лицо, заставляя Айта прикипеть к ней взглядом. «Еще на шаг» Он медленно, словно боясь спугнуть, протянул ладонь к ее лицу. Аккуратно подхватив прядку, он вернул ее на законное место. Ладонь опустилась ей на шею, кончики пальцев запутались в волосах. Большой палец начал легонько поглаживать нежную кожу щеки. Ирка судорожно сглотнула, и они застыли вот так. Глаза в глаза. «Еще на один шаг» ...Такого просто не может быть. Спустя года все также сходить с ума от его прикосновений. ...Невозможно, как тогда, тонуть в ее широко распахнутых глазах с дивной изумрудной радужкой, снова и снова погружаясь в них с головой, словно в омут. Айт попытался поймать приоткрытыми губами ее горячий выдох. В голове пульсировало почти непреодолимое желание ощутить ее вкус. У Ирки пересохло во рту от кружащего голову понимания, что он так близко прижимает ее сейчас к себе. Думать ни о чем другом не получалось. Она неосознанно облизала сухие губы, и Айт, кажется, подавился воздухом. Он застыл в паре сантиметров от Иркиного лица. Стоит всего потянуться — и назад уже не повернуть. Но он ждал. Он царевич, Повелитель стихии. У него долг и обязанности. И еще у него масса всего, чем не обременена она. Ирке стоит даже не потянуться, нет, просто слегка податься вперед, чтобы он понял. Чтобы отчаянный поступок был не лишь с его стороны. Чтобы это не было предательством. «Я умирала каждый день, пока ждала тебя». Кажется, Ирка понимала. В ее глазах происходила такая борьба, что Айту даже стало жаль, что он свалил такое решение на ее хрупкие плечи. Она сделала крошечный шажок назад, но руки Айта все также держали ее. В его глазах мелькнул страх, а позже непонимание. И именно оно осталось, когда Ирка сгребла с камина шкатулочку. Вытаскивая что-то из тайного отделения, она сжала руку, поставив шкатулку обратно. «Только не бойся, дорогой, я ведь любила тебя Тысячу лет». Она сняла его руку со своей талии, вложив в нее что-то, и зажала в кулак. Схватившись за его руки обеими ладонями, она лихорадочно взглядывалась в его лицо, будто пыталась запомнить его навсегда. Ирка вдохнула глубже, и его аромат снова отдался солоноватой прохладой на языке. Она сделала медленный шажок назад. Калейдоскоп эмоций на лице Айта наконец прекратился, оставляя лишь неверие и непонимание. С каждым маленьким шажком глаза Ирки пустели, будто оставляя с ним все эмоции. Айт разжал руку — на ладони, беспомощно раскинув крылья и сверкая холодными серыми глазами, лежал платиновый дракончик. «И буду любить тебя столько же». Последние аккорды прорезали тишину гостиной. Дверь с тихим хлопком закрылась. Айт с размаху ударил кулаками по столу. Жалкий звук разламывающегося журнального столика, так любимого Иркой, теперь сопровождался яростным рычанием, но Ирка не слышала больше ничего — она неслась по коридору. Залетев в ванну и с размаху захлопнув дверь, она обессилено прижалась лопатками к светлому дереву и, спустя мгновение, осела на пол. Хортицу колотил озноб, она давилась рыданиями. В груди стало так тесно, что Ирка не могла вдохнуть. Судорожный всхлип слетел с губ, и Ирка тотчас прижала к ним дрожащую руку. Слезы катились по лицу, исчезая в складках халата. Ладонь, в которую только что впивались крылышки платинового дракончика, жег огонь. Хортица вдруг остро осознала, что впервые за эти годы плачет из-за него. Она не знала, сколько времени просидела так: десять минут или два часа, но у нее не было сил шевелиться. Каждый вдох-выдох давался Ирке неимоверно тяжело. Дрожь не прекращалась, как и слезы. Спина болела оттого, что Ирка со всей силы упиралась ею в дверь. На душе было так паршиво, что она и не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала подобное. Хотелось вырвать из себя все это, лишь бы в груди так не ныло. Забыться. Она с силой потерла лицо и медленно, словно каждый шаг приносил ей неимоверную боль, побрела к раковине. Открыв кран и подставив руки под ледяные струи, она жадно умылась, холодная вода успокаивала распухшее лицо. «Ты так плачешь, что воде больно». Кажется, так ты говорил? Тогда возьми себе частичку этой боли, потому что я не хочу и не могу снова выносить это сама. Он вторгся в ее жизнь, разрушая упорно возведенную ею иллюзию семейного счастья. И только что она отвергла спасительную шлюпку. Единственную возможность что-то изменить. Руки намертво вцепились в мраморную раковину. Просто не думай об этом. Просто не думай. Совсем-совсем. У тебя дочь, у тебя муж. Возможности не было. Ни тогда, ни сейчас. — Ир, я вернулся. Адела ночует у Ари, Таня с Богданом уже дома… Там, в гостиной, твой любимый журнальный столик сломан, да и пострадавший запропастился куда-то. Ир, у тебя все нормально? Ты меня слышишь? — Я … сейчас выхожу, — Ирка молилась, чтобы Дима не услышал дрожания и хрипоты в ее голосе. Выдавить из себя даже это далось с трудом. Ирка умылась еще раз, оправила халат. Тихо прочистила горло, расправила плечи, выровняла спину. Дима не должен хоть что-то заподозрить. В себе она еще разберется, а пока просто не будет об этом думать. Ирка глянула в зеркало, и собственный взгляд показался ей уж очень пустым.

***

Ирка уже лежала в кровати и не могла сомкнуть пекущих глаз. В душе было невероятно пусто. Рука Димы легла ей на талию, теплые губы начали покрывать мелкими поцелуями шею. А Ирке хотелось отмахнуться, потому что ощущения совсем не те. Дима не мог заставить ее встрепенуться от одного взгляда, прикосновения, кривоватой полуулыбки. В нем не было тех крайностей, как в Айте. Айт всегда был холодный, как все льды Арктики вместе взятые, либо горел и заставлял воспламеняться ее. А Дима… теплый. Родной и надежный. Ирка была благодарна ему и знала, что никогда не сможет отплатить ему за все то, что он сделал и продолжает делать для нее. Она пробормотала что-то о том, что слишком устала, и он понимающе кивнул. Ирке было почти физически больно его обманывать. Кажется, у него нет недостатков. Дима всегда понимающий. Нежный. Безотказный. Любящий. За какие подвиги ей так повезло? Ирка ценила это, но хоть и пыталась заставить себя полюбить его, понимала, что это совсем не уходящий в крайности язвительный царский змееныш. Ирка отвернулась и закрыла глаза. Под веками вспыхнули радужки цвета морской волны и кривоватая полуулыбка. «Я ведь любила тебя Тысячу лет. И буду любить тебя столько же…»