Один шаг

Легкий ветер шевелил выбившиеся черные прядки. Ирка стояла на балконе порядка десяти минут, но дышать не стало легче. Странное опустошение и апатия сковали все ее существо. Ей не нужно было танцевать с ним, следовало отказаться, раз уж танец поднимает такую бурю эмоций. Но как же хотелось ощутить прохладу его рук! Уверенных, держащих ее, ведущих. Ирка снова должна была расплачиваться за свою минутную слабость. Теперь еще тяжелее будет отпустить его утром. А сколько стараний она положила, чтобы держатся подальше и отвыкнуть. Ирка со вздохом уронила подбородок на руки, упирающиеся в балконную ограду. Дверь тихонько отворилась, но чуткий слух оборотня позволил ей услышать. Ей не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто это - обоняния уже коснулся его запах: свежесть горной реки и солёный аромат моря. Сердце забилось чаще, кончики пальцев похолодели. Айт подошел и остановился на расстоянии не более сорока сантиметров и, упершись локтями в балконную оградку, принялся увлеченно рассматривать пейзаж. - Ты любишь его? – Голос Айта тихий и спокойный. Ирка сама не знала, зачем ответила ему: - Он добрый и заботливый. Я благодарна ему. Я привязана к нему. Мне хорошо рядом с ним. - Это не любовь, - он скосил глаза на Ирку, приподнимая один уголок губ. Хортица пожала плечами: ей совершенно не хотелось спорить с ним и что-то доказывать. Он помедлил несколько минут, прежде чем спросить: - Ты счастлива? Ирка много раз обдумывала этот вопрос, поэтому без размышлений утвердительно кивнула. - Если тебе или твоей дочери что-нибудь понадобиться - позови меня. Ирка промолчала, поэтому Айт, тихонько хмыкнув, снова отвернулся к ночному городу. Ирка вдруг подумала: «А есть ли у него дети?». И сразу решила, что не хочет знать ответ. Хортица думала о том, какой разговор сейчас состоялся. Почему она вообще отвечала? Почему не съязвила? И сразу поняла почему: она ужасно устала. Устала от напряжения, не отпускающего все эти дни, с момента прихода Айта. Устала что-то доказывать себе, ему и остальным. Устала делать вид, что ничего не происходит. Айт вдруг резко повернулся к ней корпусом и слегка подался вперед. Ирка едва сдержалась, чтобы не отпрянуть. Дышать стало труднее. - Я не прошу тебя прощать меня – это будет слишком. Я просто хочу, чтобы ты меня поняла. Айт произнес это тихо, но Ирка все равно вздрогнула. Не дожидаясь реакции, он продолжил: - В вечер твоего восемнадцатилетия меня уведомили кое о чем. Мать назначила дату свадьбы и велела вернуться в Ирий к утру. Ирка не хотела это слушать, но что-то подсказало ей не останавливать Айта. - Наверное, мне следовало сказать тебе. Ты сильная и ты бы справилась, в этом не было сомнений. Но я был достаточно эгоистичен, чтобы поступить так, как было легче мне, - он улыбнулся какой-то тяжелой и болезненной улыбкой. Ирке вдруг захотелось разгладить эту морщинку между его бровей. И чтобы его голос не звучал так устало. Шампанское. Определенно, всему виной оно. - А еще я не был достаточно силен, чтобы забыть тебя. Несколько раз я подглядывал, признаюсь, - он опустил взгляд и закусил губу, усмехаясь. Будто ему было стыдно. - Когда ты выходила замуж… Это должна была быть наша свадьба. - Когда ты узнала, что беременна. Когда впервые взяла дочь на руки. Когда Адела сказала первое слово. Сделала свой первый шаг. Когда она пошла в школу… Это должен был быть наш ребенок. - Когда ты суетилась, обустраивая жилище на свой лад. Это должен был быть наш дом. - Ты была счастлива. Ты могла бы быть счастлива со мной. Айт вдруг ясно представил себе эту жизнь. Такие яркие картинки, настолько живые, что он сжал руки в кулаки. … Их шикарная свадьба, с размахом на два мира. Как бы сияла ее улыбка, после заветных слов. … Их дети. У них бы точно были ее глаза. Как бы она отчитывала их, ни чуточку не злясь, с безграничной любовью в глазах. … Их дом. Неважно пещера или замок, а может и деревянный сруб. Как бы тянуло их в это пристанище, наполненное семейным теплом и уютом. Их жизнь была бы яркой, полной приключений и, наверное, суетливой. Ирка бы непременно была против Ирийской моды. Айт уже уже представлял выражение ее лица, когда он бы презентовал ей расшитое драгоценностями шелковое платье. Несомненно зеленное, оттеняющие изумрудные глаза. Айт бы с подозрениями относился к Явским сказкам. И каждый раз раздраженно вздыхал, пряча усмешку, когда Ирка читала детям на ночь специально подобранные басни о драконах. - Ты смогла жить без меня. Жить счастливо, и так, как мечтала раньше. Этого хватило мне, чтобы поверить в правильность моего поступка. - Я постараюсь понять, - медленно произнесла Ирка. Хотя в глубине душе понимала, что скорее всего поступила бы также. Ну вот, они все выяснили. Только ни Ирка, ни Айт не спешили уходить. Ирка заметила, что он не отводит от нее взгляд. И синие глаза полны такой глухой щемящей тоски, что ей сдавило грудь. Хортице не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять - в ее глазах те же эмоции. Никто из них не двигался, лишь смотрели друг другу в глаза. Расстояние в сорок сантиметров между ними словно непреодолимая пропасть. Ирка поражалась его небрежной элегантности: простой черный костюм, но явно дорогой. Белая рубашка, расстегнутая на две верхних пуговицы, позволяет лунному свету скользить по бледной коже. Ни галстука, ни бабочки, коих Айт терпеть не мог и называл удавками. Ирка вдруг поняла, что не дышит. Странное волнение поднялось в груди. Захотелось коснуться его до зуда в кончиках пальцев. Кажется, что тогда дышать станет легче. Ощутить под подушечками прохладную шероховатую кожу. Провести пальцем по высоким скулам, вдоль тонкой линии губ, спуститься к выступающим ключицам. Коснутся - и можно жить дальше. Внезапно пробежавшая мыслишка неприятно кольнула внутренности. Ты теперь даже смотреть на него так не можешь. Не говоря уж прикасаться. Запретный плод. Полностью принадлежащий другой. Только внутри что-то взбунтовалось. И порыв прикоснуться к нему лишь усилился. Здесь, вдали от дома, от той обстановки было легче представлять, что все как раньше. Ей снова восемнадцать и она свободна. Айт рядом потому, что так должно быть, а не из-за глупой случайности. Здесь Дима не смотрит с укором с каждой фотографии из-за ее мыслей об Айте. Господи, она даже обручального кольца сегодня не надела. Здесь расстояние в сорок сантиметров можно преодолеть одним движением. Только оно все равно кажется бездной. Между ними долгие годы ненависти, отчаянья и непонимания. Между ними клятва о верности другим. Между ними слишком болезненные воспоминания о прошлом. Между ними целая пропасть в жалких сорок сантиметров. И Айт преодолел ее одним движением. Он почти, что врезался в ее губы, прижимая Ирку к стене. И целовал ее так, будто это последнее, что он успеет сделать в жизни. Ирка уверенна, что никогда не ненавидела себя сильнее, чем в тот момент. Потому что в следующий миг она оттолкнула Айта. Почти грубо, уперевшись руками в грудь, с уверенностью, что поступает правильно. Только вот даже образы мужа и дочери, вспыхнувших в сознании, не избавили ее от острого чувста сожаления. Невозможно сильно хотелось вновь ощутить его губы. Хортица замерла, вжимаясь лопатками в холодный камень. Ощущая как чертова дюжина чувств разрывает ее изнутри. И пока она сосредоточенно пыталась принять молниеносное и правильное решение, Айт приблизился на шаг. Медленно его руки потянулись к Ирке и осторожно обхватили ее запястья. Ирка вскинулась, ощутив как заряд электричества прошил все тело вслед за его прикосновением. Невесомо, едва касаясь, его ладони заскользили вверх по ее рукам. Легонько сжали плечи, провели по выступающим ключицам, миновали шею. Ирке показалось, что сердце сейчас вырвется из груди, так сильно оно колотилось. Да сделай же ты что-нибудь, черт возьми. Не позволяй ему так касаться. Прохладные касания слегка шероховатых ладоней просто выбрасывали за черту, поражая своей нежностью. Хотелось прижаться к ним, ластиться, как котенку. На секунду пальцы Айта будто запутались в ее волосах, а потом заколка упала к ногам. Айт зачарованно наблюдал как Иркины кудри водопадом ложились на спину и плечи. Он перевел взгляд на Иркины глаза. Яркие, живые, наполненые эмоциями. Будто чувства вот-вот перельются через край. Полыхающие изумрудным огнем. Совсем не спокойные, часто тоскливые, синие. Даже сравнивать глупо. Иркино внимание приковала прядка, упавшая змею на глаза. Нет. Нет-нет-нет. Не смей даже думать об этом. Хортица будто со стороны наблюдала как ее ладонь неторопливо потянулась к Айту и убрала его волосы назад, зарываясь в них пальцами, невольно проводя параллель с произошедшим в гостиной. Ирка задержала дыхание и ее рука, едва касаясь, опустилась на шею Айта. Ведьма медленно выдохнула. Ощущать его кожу под пальцами было подобно глотку свежего воздуха. Ирка испытала едва ли не детский восторг. Айт опустил веки и тени от ресниц затрепетали на бледной коже. Ирка погладила линию скулы, положила ладошку на щеку, задевая пальцем губу. Айт почувствовал как сердце стучало где-то в горле. Сладковатый запах ночной фиалки и горячая рука на его коже, возвращала его на многие годы назад. Где все было так легко и просто. Где их вороватые прикосновения были чем-то естественным и правильным. Хортица пальчиками заскользила по шее вниз и Айт задержал дыхание. Ирка заметила как мелко дрожат ее руки, когда она растегивала верхние пуговицы его рубашки. Ее кожа казалась темнее на фоне его. Мягко отвела воротник в сторону и позволила лунному свету скользить вслед за ее ладонью, иследующей ключицу. Будто по минному полю. Осторожно, легонько касаясь подушечками. Вспоминая как делала это годы назад. С упоением замечая как он тает под ее прикосновениями.Наслаждаясь его запахом, будто проникшим куда-то глубоко, под кожу. От него невообразимо прекрасно пахло морем. Свежестью, с легкой солоноватостью. Таким для нее был запах свободы. Он легко перехватил ее ладонь, поднимая на уровень глаз. Проследил тонкую ленточку вены, скользнул по костяшам. Ирка следила за его движением, переворачивающем своей нежностью все внутренности, затаив дыхание. Господи, кажется у него дрожали руки. Айт медленно переплел свои пальцы с Иркиными. Оба выдохнули в унисон. И все вдруг стало правильным. Змей смахнул Иркины кудри с ее плеча их переплетенными ладонями, неторопливо отвел руки немного в сторону и вверх, прижимая их к стене. Наклонился к ней так, что касался ресницами ее подбородка. Замер на миг, слушая ее глубокое дыхание и чуть-чуть неровные удары серда. Усмехнулся поистине змеиной усмешкой и, аккуратно сжав зубами ткань Иркиного платья, стянул ее сначала с ключицы, а потом и с плеча. Ирка вздрогнула когда горячие губы коснулись ее плеча. И едва сдержала то ли выдох, то ли стон когда он неспешно целовал каждый сантиметр ее кожи, двигаясь к ключице, а потом вверх по шее.Остановился у самой мочки уха, потираясь носом о ее шею и прислушиваясь к основательно сбившемуся дыханию Ирки и ее галопируещему сердцу. Хортица никак не могла надышаться. Казалось, будто пробежала кросс. Во рту пересохло, ноги подрагивали. Она лишь хотела сказать, что бы он прекратил. Потому что это неправильно... Невозможно.Запредельно.Прекрасно. ...и они не должны так поступать. Ей лучше вернуться в зал и вообще... Но. Его горячие губы коснулись мочки уха, в тот же момент когда ладонь, не прижимающая Иркину руку к стене, прошлась скользящим перебирающим движением по спине. Хортице показалось будто рядом с высотки слетел рояль. Или это в голове так грохнуло? Она со свистом втянула воздух, подрагивая от миллионов мурашек, пробежавших вниз по спине. А потом он заговорил. Наверное, так говорил Змей-искуситель, предлагая Еве яблоко в Эдеме. Если бы не держащие ее руки, Ирка уверенна, она бы растянулась на каменном полу балкона. Низкий, гудящий голос. Будто откуда-то из самой груди. Слегка подрагивающий, бархатистый. Сбивающийся на шепот. Ирка прикрыла веки, подвигаясь ближе. Задевая подбородком его плечо. Упираясь ладонями в грудь. Хортица не разбирала ни единого слова. Она просто безоостановочно дрожала, Господи, лишь от его горячего шепота. Мысли не успевали формироваться, разбиваясь словно волны о прибережные камни. Но она отчего-то была рада этому. Думать не хотелось. Совсем. Потому что тогда этот миг бы раскололся. Разлетелся на маленькие кусочки всего из-за двух слов, непеременно возникших бы в сознании: предательство и измена. Таких мерзких, что внутри все сжималось. Ирка не хотела жалеть и казниться. Думать, что где-то там, в другом мире, в ожидании на холодном ложе сидит прекрасная, почему-то белокурая, царевна. И она совсем не знает, что ее благоверный горячим шепотом и холодными ладонями сводит с ума Хортицкую ведьму. А вдруг она сидит не одна? С маленькой девчушкой, изящной, как куколка? Или с мальчишкой, с такой улыбкой, как у отца? А если с обеими? Или она у Ирийской царицы, выкладывает на духу, что супруг все не возвращается с Яви? Думать, что на заставе ее муж, терзаемый переживаниями, решает вернуться и извиниться. Или дочь, заинтересовавшись когда же вернутся взрослые, ищет Ирку поисковым заклятьем через зеркало? А вдруг, Богдан решает проверить куда же подевалась подруга и направляется сюда? Мысли одна хуже другой возникали бы в сознании. Но они разлетались подобно испуганым птицам. И Ирка молила всех известных богов подарить ей эту единственную ночь. Целое море переживаний, ярых споров ума и сердца и тысяч "если бы" будут завтра. Может и послезавтра, а может и на все года вперед. Но это будет потом. А сегодня она хотела чувствовать. Жар его тела под ее ладонями. Упругие мышцы, которые не скрадывала даже одежда. Обжигающие нежную кожу ее шеи дыхание. Ледяные подушечки поглаживающие ее спину. Хотелось ощутить его запах глубже в легких. Его тело - ближе. Его руки - сильнее. Его вкус - на языке. И так первобытно хотелось зайти куда дальше поцелуев. Ирка притянула его ближе, чувствуя как пряжка на Айтовых брюках упиралась ей в живот. Зарылась руками волосы, неторопливо целуя скулу, щеку, уголок губ. Заметив, что Хортица начала отвечать, Айт возликовал. Немного жестче провел руками от плеч к тазовым косточкам, слегка сжав их. Вновь вернул руки на талию и, пробравшись пальцами под ткань платья, принялся размеренно поглаживать подушечками ее ребра. Ирка и сама не поняла вздохнула она или всхлипнула. Только почувствовала как вмиг пересохли губы и отчетливая дрожь прошлась от макушки к кончикам пальцев. И вдруг губы Айта нашли ее. Хортица не успела даже осознать. Просто вдруг "Бам" - и внутри будто феерверк взорвался, осыпая огненными искрами внутренности. В следующий миг исчезло все. Все мысли, сомнения и предрассудки. Этот балкон и "Вечер заслуг" внизу. Ирка даже забыла о сырости камня за спиной и стянутом с плеча платье, сковывающим движения. Был лишь жар. На губах и под его ладонями. В груди и в животе. Даже в кончиках пальцев. Поцелуй становился глубже, поглаживанее его ладоней - сильнее, а воздуха все меньше. Одна рука Айта запуталась в Иркиных волосах, вторая сжимала талию, поглаживая большим пальцем то ребра, то живот. Хортица слегка шевельнулась в попытке принять позу поудобней и поправить платье на плече. Но видимо Айт расценил движение неверно. Он резко притянул ее к себе, вынуждая ведьму закинуть руки ему на плечи, зарываясь тонкими пальцами в волосы, и прижал ее к стене. Ирка ощутимо приложалась лопатками к холодному шероховатому камню и непроизвольно зашипела, что повлекло за собой еще одно действие - она прикусила Айту губу. Вряд ли от боли, но змей зарычал, сминая в кулаке ткань на Иркином бедре. Воздуха катастрофически не хватало, но даже оторвавшись друг от друга на секунду, они успевали оставить несколько быстрых поцелуев на шее, линии челюсти, скуле, щеке. Дыхание становилось все горячее и прерывистее, удары сердца - громче и быстрее, а объятия - теснее. Порыв ветра заставил Иркину разгоряченную кожу покрыться мурашками, а ее саму - задрожать. Айт со смешком оторвался от ее губ и, легко подхватив ведьму на руки, направился прямиком к кровати в гостевой комнате, совсем не беспокоясь не увидел ли их кто. Но их никто не видел. Танька даже для наглядности прикрыла глаза. Секунд пять назад она вышла на соседний балкон в поисках Ирки, и ... нашла. Ведьма вздохнула, пряча улыбку, и возвращаясь в зал, заперла комнату в которой находились Ирка и Айт, оставив табличку "Ведутся ремонтные работы" в конце коридора. Спускаясь по лестнице, Танька обдумывала правдоподобное оправдание преждевременному Иркиному уходу с праздневства. И если гостям обьяснить было проще, то с Богданом могли возникнуть проблемы. Вспомнив, что она ведьма, а значит исхитряться и врать для нее плевое дело, Танька с готовностью направилась к микрофону.