***
— А ты мне что, мамочка? — Кокорин засмеялся, закрывая глаза и запрокидывая голову, а после подошел и снова обхватил шею Мамаева своими руками. Предложение Паши о том, что им уже хватит пить лишь ещё сильнее раззадорило парня. Он смотрел ему в глаза, облизнув нижнюю губу — Или, может быть, папочка? — тихо прошептал Саша прямо в губы находящемуся перед ним парню. Мамаева это немного смутило и напугало даже слегка, но он никак не мог отстраниться, ведь Кокорин крепко прижал его к себе, проводя большим пальцем по подбородку. — Паааш, — снова заговорил пьяный футболист и игриво заулыбался, — а ты никогда не хотел сделать что-нибудь запретное? Мужчина намёк понял и единственное, чего захотел — это податься вперёд и впиться в губы своего любимого со страстным поцелуем до нехватки воздуха и потери сил. Сделать это он себе, конечно, позволить не мог, так как понимал, что голова сейчас на плечах есть только у него, что это не Сашкина идея, а почти трёх бутылок шампанского. — Саш, отпусти меня, пожалуйста. Скоро Кирилл придет, полежи немного, протрезвей, — выпалил Паша эту фразу, словно учил ее наизусть и повторял каждый день. Он был совершенно не против положить своего друга на этот стол, что стоял прямо позади него, смахнуть всё лишнее и сделать то, чего так давно хочется. Хорошим плюсом у слабоалкогольных напитков является быстрое опьянение и быстрый приход обратно в нормальное состояние. — А зачем нам Кирилл? — прошептал Кокорин и полностью сократил расстояние между их губами. В эту секунду Мамаев совсем наплевал на свои принципы и решил просто отдаться моменту, точно так же, как и его друг сейчас. Правда, через несколько секунд Мамаев всё же разорвал поцелуй. — Милый мой, голубь мой, ангел небесный, — со сбивчивым дыханием шептал Паша, отстраняя от себя любимого, — слишком ты сейчас эмоциям отдан. Ему трудно говорить, когда у самого от ласки чуть ли не стоит, а ещё и целует его такое нежное, очаровательное создание. Светлая сторона сознания полузащитника кричала «уложи его в постель, чтоб уснул и не творил ничего такого. В нем эмоции говорят», а тёмная тихо и ядовито, приятно шипела: возьми этого мальчика, тебе же хочется. В 21 веке это нормально. Напоишь ещё — наутро и не вспомнит. Мамаев ещё несколько раз порывался закончить это безумие, но Кокорин совсем не хотел отстраняться. — Сашка, — он всё-таки сопротивлялся желанию Кокорина, но тот довольно ловко его обошёл, снова закрывая его губы своими. Шустрый не только на поле. Пашка сдался. Кокорин, как только почувствовал, что ему больше не противятся, стал разрывать поцелуи, но тут же целовать снова. Мамаева это пьянило куда сильнее любого алкоголя, хотелось ещё-ещё-ещё… слишком уж долго он не мог прикоснуться к таким желанным губам, к сильному телу парня. В своих движениях Александр совсем не стеснял себя. Практически сразу одна его рука устроилась очень удобно на чужой талии, а вторая трогала через джинсы внутреннюю сторону бедра Паши. Несмотря на то, что поцелуй был мужской, сильный, даже в некоторой степени властный, Мамаев мог с точностью сказать, что это касание губ было в тысячу раз приятнее поцелуя любой женщины, воспламеняло сильное желание не заканчивать никогда, не дышать, не видеть, а просто чувствовать, раствориться в этом чувстве. Руки Мамаева так же изучали любимое тело, скользили умело и ловко по скулам, шее, груди, плечам, рукам, талии. Паша затрепетал от восторга, когда теплый язык Саши коснулся его шеи и стал нежно и аккуратно выводить на ней узоры и контурам татуировок. Он постарался быстро унять в себе эту дрожь лишь до тех пор, пока их колени не соприкоснулись, пока Кокорину не стало мало одних только касаний через одежду, пока он не принялся расстёгивать джинсы парня, практически не отрываясь от поцелуев, но ничего не выходило, расслабленные руки никак не хотели слушаться, никак не получалось раздеть парня. Мамаеву было мало, с каждым поцелуем он всё больше и больше хотел его. Не выдержав такой сладкой «пытки», парень схватил друга за запястья и прижал к стене, коленкой упираясь в его пах, из-за чего Саша издал тихий стон. Паша теперь сам прижался к парню, проводя носом по его шее, чтобы почувствовать, что это не очередной сон с довольно известным концом. Одна рука парня медленно приподняла футболку друга и, проскользив по коже, остановилась на талии, чтобы сильнее прижать его к себе. Всё это было словно иллюзия: хриплые стоны Кокорина, срывающиеся с поалеевших от поцелуев губ, его сильные руки, которые с каждым прикосновением всё сильнее сжимали плечи Мамаева, его тело, что вздрагивало от каждого прикосновения. Саша, поддавшись ближе к другу, сам стянул с себя футболку, пока Паша расправлялся со своей рубашкой. Это заняло всего немного времени. Мамаев прижался к другу, проходясь поцелуями всё ниже, по его груди, языком задевая соски, стараясь доставить как можно больше удовольствия, но в то же время, боясь спугнуть того, кого так сильно любил. Кокорин откинул голову на стену, закусил губы, чтобы не так сильно было слышно, как он стонет, но это не особо помогало, ведь с каждым умелым поцелуем, его стоны становились все громче. Упаковка от презерватива, что Кокорин открывал для Паши зубами, так как рукам она не поддавалась, полетела на пол вместе со всей одеждой, и с формальностью было покончено. Двое, что так долго ждали, что хотели друг друга, слились наконец в одно целое. Они одинаково дышали, испытывали одно и то же чувство нужности друг другу, будто давно влюблены, будто эта страсть сопровождается чем-то большим, чем просто алкоголь. Сашка млел во власти мужчины, стонал и нередко с его губ срывалось такое пьянящее сознание, возбуждающее ещё больше «Пашка». Со стола, на котором происходило действие, слетало всё, что там лежало. Коробки с настольными играми, поиграть в которые часто и приходили в этот лофт, летели одна за одной, а фишки, карты, игральные кости с шумом рассыпались по полу. Парни были слишком заняты друг другом, чтобы заметить такие мелочи. Сашка выгибал спину, закидывал голову назад, и поцелуи его партнёра приходились уже не только в губы, а куда придётся. Не зататуированное, будто девственное тело, красивое от природы, вызывало в Паше желание зацеловать каждый участок кожи, каждый сантиметр. Кокорину было трудно справиться с таким удовольствием, он буквально затрепетал и вцепился ногтями в спину любовника. Паша слышал лишь сук своего сердца, а то, как стучит Сашкино сердце, когда тот прижимался своей грудью к его, парень мог лишь ощущать ладонями, которые так аккуратно ласкали тело футболиста. Крепкое объятие заставило Мамаева немного замедлиться, а Кокорина от этого застонать протяжнее. Паша с каждым вздохом и вскриком любимого обретал больше уверенности в себе. Ему хотелось слушать и дальше, хотелось никогда не останавливаться, показывать свою любовь, лишь бы остаться навечно с тем, кого уже очень давно любит без памяти. На его спине не осталось уже свободного места для новых Сашиных «отметин», которые тот оставлял с каждым новым толчком, не боясь испортить маникюр. Кокорин пачкал в смазке их животы и изгибался как мог от того, что Мамаев с каждым толчком, насаживал его на себя еще сильнее, доставляя просто райское наслаждение. Все было как в тумане. Не выдержав этого удовольствия, первым с протяжным стоном кончил Саша, а следом за ним его любовник. Оба обессиленно лежали на столе, Сашка продолжал тихо стонать, закрыв глаза и пытаясь привести сбившееся дыхание в норму. Пашка нежно сцеловывал с губ каждый его стон, целовал руки и шею, пока Кокорин не втянул его в долгий глубокий поцелуй. «Это было нечто» подумал Мамаев, немного отстраняясь от своего любовника и смотря ему в глаза, как в этот момент услышал свои мысли, произнесенные далеко не его голосом. — Это было нечто, — произнес уже вслух Кокорин. Его голос был слегка хриплым от стонов, что безумно нравилось Паше. — Протрезвел? — спросил Пашка, когда понял, что к любовнику полностью вернулось осознание происходящего. — Более чем, — чуть сжав от смущения плечи ответил он и, отстранившись, потянулся к своей футболке, попутно проверяя входящие звонки на телефоне. — Вот чёрт, — выругался Саша, — Кирюша уже тысячу раз позвонил. — Мне только два, — усмехнулся в ответ Паша и показал телефон, надевая на себя рубашку — Перезвони. Проблема что-ли? Кокорин позвонил младшему брату, и парочка поехала по адресу кофейни, где он сидел и смирно ждал их, даже не догадываясь, куда его брат с другом пропали. Сидя в такси, нападающий то и дело дотрагивался до Паши, а потом вообще положил голову на его плечо, чуть прикрывая глаза. — Пидоры что ли? — послышался тихий смешок от водителя, который даже зеркало специально поправил, чтобы видеть их лучше. Не прошло и минуты, как двое сильных парней выше среднего роста завязали драку двое на одного. Били не жалея сил до тех пор, пока водитель не извинился, а потом взяли другое такси и поехали уже в кофейню, оставив первого водителя, что сейчас сидел, облакотившись на загрождение клумбы и надеялся, что не потеряет сознание раньше приезда скорой.* * *
— Ну и где Вы были? — без доли упрёка, а скорее с интересом спросил Кирилл, рассматривая только что пришедших парней. — Да там… на Ленинградке стояли, — как-то неуверенно ответил Паша, и сразу перевёл взгляд на Сашу, чтобы знать, что же скажет он. — Много заработали? — издеваясь, спросил младший Кокорин, перебив старшего, и сразу получил удар в плечо от брата. — Идиот, в пробке мы стояли, — фыркнул Саша, присаживаясь на стул возле своего младшего брата. — По тебе не скажешь, что ты в пробке стоял, — Кирилл потрепал старшего братца по и без того беспорядочно лежащим волосам, словно маленького ребенка, и тихо хихикнул. Друзья переглянулись, скорее всего стараясь найти, что бы еще сказать младшему, чтобы тот перестал их расспрашивать. Парни не знали, сколько времени Кирилл допрашивал их, потому что вопросов было безумно много, но, когда младший все же закончил, они подозвали к себе официанта, который позже принес им несколько бутылок пива и ребята начали пить, о чём-то бурно и довольно громко беседуя.