Прогулка

Лёха приносит в квартиру холод с улицы, оставляет на половике налипшую на ботинки листву. Он сегодня мрачный, но решительный — это вторая их вылазка, так что он уже знает, к чему готовиться. Сега хмурится, спрашивает: — Всё взял? Не выйдет, как в прошлый раз? — Всё. — Покажи. Лёха вздыхает, но вытаскивает из рюкзака увесистый пакет, демонстрирует содержимое: — Да не ссы ты, нормально всё. — Лёх, ещё. Смотри по сторонам, окей? — Да понял я, понял, господи. — Я тебя не прошу со мной ходить, но раз уж ты вписался, стой на шухере. — Серёг, я ж не тупой, я ещё позавчера понял. — После того, как нас чуть не приняли. История ебовая, Сега до сих пор не может перестать бугуртить, когда её вспоминает — сейчас бы в без малого тридцать лет от ментов по подворотням бегать. Это ещё хорошо, что им удалось свалить, потому что если бы их поймали, ночевали бы они в обезьяне, ведь презумпция невиновности в этой стране не работает. Иными словами, стражам порядка хуй объяснишь, что ты делал посреди ночи рядом с заброшкой. — Стою на шухере, — обещает Лёха. На часах половина второго, они вываливаются из падика на холод — все в чёрном, за плечами рюкзаки, в глазах решимость. У Сеги кастет на пальцах, Лёха наглаживает любимый нож в кармане куртки, рожи суровые, криминальные — хрен сунешься. Петляют среди однотипных безликих дворов, шуршат мокрой листвой, попутно распугивают компанию бухающих подростков — пиздюки, едва завидев их, резко перестают ржать и дают дёру. Свидетели — это, конечно, хуёво, но уж лучше эти, чем менты. — Почти пришли, — тихо говорит Сега, натягивая капюшон толстовки почти по самый подбородок. Знает, что Лёха и так в курсе, но пытается скрыть нервяк — он давно уже отвык рисковать жизнью ради сомнительных благ, думал, ему больше никогда не придётся нарезать круги по криминальному Южному ночью, но вышло, как вышло. Теперь есть он, есть Лёха, и есть их общая цель, которая сто пудов стоит того, чтобы рискнуть многострадальными шкурами. На самом деле сейчас он чертовски рад, что не один. Нет, Лёха вообще удивительный человек — едва узнал, что его друг мутит какую-то сомнительную хуйню, вписался в неё почти без вопросов, хотя мог бы спокойно сидеть дома — рисовать, там, сериалы смотреть, рифмы блокноту скармливать. Сега его даже отговаривал поначалу, ему загоны тесную черепушку жали — мол, без балласта тёмные делишки проворачивать спокойнее, да и друга подвергать риску не комильфо. Только на практике выяснилось, что когда чувствуешь рядом плечо человека, готового пойти за тобой до конца, понимаешь, что всё не зря. Одному стрёмно, хуйня в голову лезет, опасность за любым шорохом видится, а теперь, вроде как, есть, на кого положиться. Они перелезают через рабицу, подходят к заброшке. Лёха молча отдаёт Сеге пакет и пристально смотрит по сторонам, готовый сообщить о малейшем движении извне. Сега отодвигает железный лист, загораживающий дыру, заглядывает в кромешную темноту подвала, будто надеясь что-то там разглядеть. Достаёт из сумки пластиковый контейнер, снимает крышку — воняет палёной тушёнкой, но это, ей-Богу, не страшно. — Кис-кис-кис. Они выходят не сразу. Их трое — мать и двое маленьких котят с задранными кверху трясущимися хвостиками, все угольно-чёрные, невероятно красивые. Месяц назад, когда Сега в первый раз увидел, как эти тощие и облезлые комочки шерсти забираются в трубу заброшенного дома, он подумал, что если ничего не сделать, то они помрут за зиму. С тех пор он подкармливает их, и перемены налицо — кошка вот раздобрела и ластится, трётся о его ногу, подставляет тяжёлую башку, а её довольные отпрыски хоть и не даются в руки, но с удовольствием чавкают дорогим кормом. — Лёх, иди сюда. — Бля, ты сказал на шухере стоять! — Ну нет ведь никого. Иди, иди. Лёха осторожно подходит, присаживается на корточки. Кошка с подозрением принюхивается к новому человеку, не даёт себя погладить, но и не убегает. — Свои, свои. Иди жри давай, — с нежностью говорит Сега. Она пристраивается рядом с котятами так, будто реально поняла, что он ей сказал. — Красивые, — улыбается Лёха. — Да. Привыкнут — надо будет забрать и раздать кому-нибудь. Хотя бы котят. — А скоро дом-то снесут? — Угу. Ну, типа, через месяц, два. — Бля. Слушай, а если их сейчас забрать? — Да мелкие они слишком. И дурёха эта страдать будет. Дурёха смотрит на людей с укором, затем продолжает жрать. А Сега, будто почуяв жопой опасность, поворачивает голову и видит ментовскую тачку, медленно приближающуюся к ним. — Молодые люди! — Дёрнули, блядь, — истерично ржёт Лёха и срывается с места. Сега бежит за ним и думает, что в следующий раз точно пойдёт один. Ну, потому что ладно ещё он, но Лёхе в тридцать пять только от ментов по подворотням бегать.