Физика или химия?

А знаете, я так люблю химию. И физику тоже о-очень люблю. Но «спать» остается вне конкуренции. Спать я тоже люблю. Особенно – перед экзаменами. А деканат у нас гады, каких еще поискать. Не, я понимаю, что в любом универе так, но у нас просто махровые. Поставили зачеты по химии с физикой через день: ни выучить не успеешь, ни поспать. И чем Олегу Борисовичу мои альдегиды и кетоны не понравились? Обидно, я же ведь так старался! Написал почти лист тетрадный, столько формул, ромбиков, квадратиков: ну, подумаешь, не угадал… С кем не бывает? А теперь еще и пересдавать идти. Наверное, мою жизнь перекатил асфальтоукладчик со смолой: черная полоса наступила внезапно. И вот с физикой тоже не задалось. А мне ведь и билет удачный достался: теория Абрикосова. Очаровательно, м? Но вот мой ответ Сергей Дмитриевич таковым не посчитал. Не нужно было ржать над фамилией. Э-эх… Короче говоря, «не-за-чет, Стародворцев, пересдача восемнадцатого». И тут снова такое кидалово со стороны деканата! Пересдача и химии, и физики в один день, да еще и в одно время. Ну да, наверное, кроме меня - таких болванов еще поискать надо - никто оба предмета не завалил, посему о моей горестной судьбине никто не подумал. Оказалось, черная полоса не только наступила, она еще и с удовольствием потопталась, вытерла ноги и решила остаться со мной навсегда. Понравился, видите ли. Знаменательная дата наступила быстро. Слишком быстро. Кажется, вот я только открываю конспекты, только укладываю голову на мягонькую, прохладную (июнь же, жара под тридцатник!), любимую, дорогую… подушечку, и тут – бац! – меня оглушает будильник своим отвратительным звоном. Оглушает, кстати, по голове – благодаря вибрации от сигнала в ножках он залихватски соскочил с тумбочки и удачно приземлился прямо на мой растрепанный черноволосый затылок. Я поплелся к окну, распахнул форточку, подставляя лицо под прохладный утренний ветерок, и так же сонно пополз в ванную. Зубы были вычищены, физиономия умыта, непокорные вихры укладываться наотрез отказались. Ну и черт с ними, я их любыми люблю! Темно-синие джинсы, рубашка. Узел галстука тоже долго сопротивлялся, но мы пришли к согласию: он завязался, я оставил галстук висеть набекрень. Учебники, тетрадки депортировались в сумку, я долго пытался найти под кроватью циркуль, но оный, кажется, давно почил. В общем, после недолгих сборов, я, слегка покачиваясь и засыпая на ходу, отчалил в универ, чуть не уснул прямо в автобусе, но угроза отчисления была настолько сильна, что инстинкт самосохранения сам привел меня к седьмому корпусу естественных наук. Коридор был дли-инный, противоположный край был виден слабо. Аудитории, классы, кабинеты – множество высоких дверей. Я чуть не ткнулся носом в доску расписания - это выдернуло мое сознание из эфемерных глубин. И я задал себе вопрос, глубокомысленно рассматривая царапину на ладони. Физика или химия? Выбрать было сложно: ни один из предметов я так и не вызубрил, так что смерть была неминуема и неуклонно приближалась вместе с тем, как стрелка часов ползла к девяти. Я глубоко вдохнул. Кабинет физики был ближе. Да и Абрикосов как-то роднее будет, что ли… Я поправил сумку и неуверенно направился к двери под номером тринадцать. Меня пробрала дрожь: я всегда очень волнуюсь, а сейчас и подавно. Перекрестился. Прошелся туда-сюда. Досчитал до десяти и таки распахнул дверь. Я еще утром решил идти напролом. Ненавижу асфальтоукладчики… Я протиснулся в кабинет, прикрыв глаза, тихонько закрыл дверь и взглянул на преподавательский стол. «ЭмЖэ» (п/а: сила тяжести, mg) для моей челюсти вдруг сильно увеличилась: то ли зубы внезапно возросли в массе, то ли ускорение свободного падения устроило бунт, при котором яблоко нафиг раскрошило бы Ньютону черепную коробку… Сергей Дмитриевич (физик) изящным движением снял с Олега Борисовича (химика) очки в тонкой оправе и, поставив руки по бокам от того, прижал его к краю столешницы, мягко улыбаясь. Химик что-то проговорил (перед моими ушами вырос, кажется, барьер против звуковых волн) и, обхватив шею физика, прильнул к его губам так, будто это было совершенно НОРМАЛЬНЫМ, обычным делом. Я не теряю равновесие, не? Рука Сергея Дмитриевича распустила вечный конский хвост, что носил Олег Борисович, и легко зарылась в распавшиеся по плечам волосы. Химик слегка отклонился назад, и я смог улицезреть, как физик вжался в его бедра своим пахом. Раздался глухой звук. Равновесие (по)кинуло меня, и я больно ударился спиной об дверь. Чмок. Преподы синхронно обернулись ко мне. - Стародворцев, ты что тут забыл? – поинтересовался Олег Борисович. - Пересдача сегодня, - слабо пискнул я. Частота моего голоса явно зашкаливала, но в руки я себя взять не мог. Сергей Дмитриевич усмехнулся: - Ты рановато – сегодня семнадцатое. ЧТО? КАК? Все тот же асфальтоукладчик проехался по моей голове. Но мой инстинкт самосохранения еще был в деле, поэтому я точно знал – надо линять, и, попытавшись попятиться назад, я дернул ручку двери. Она не открылась. Засада. Я дернул еще раз, с большей настойчивостью. - Толкнуть надо, - раздался сзади ехидный голос физика. – От себя. - С-спасибо, - пролепетал я, обернувшись к нему и толкая дверь пяткой. – До свидания! Дверь почти выпустила меня, когда… - Максим, стой, - химик выбрался из-под физика и подошел к краю стола. – Ты же хочешь сдать оба зачета, не правда ли? Я замер и неуверенно кивнул. Где-то прятался (и мерзко хихикал из укрытия) подвох. - Присоединяйся. Я подавился. - Ч-что? - Иди сюда, говорю. И две пятерки тебе, считай, обеспечены. - Идти? М-материал отвечать?.. – Надежда была слабой. - Да, материал, - ухмыльнулся физик. Он зарылся ладонью в свои светлые волосы, взъерошивая их, и взглянул на меня сверху вниз васильковыми глазами. Я моргнул. С чисто теоретической точки зрения предложение было очень и очень заманчивым. Два зачета за один день, а потом меня ждет целое лето свободы. С чисто практической точки зрения предложение меня ужасало. Я же, святые ежики, девственник! - Ну же, топай к нам, - Олег Борисович улыбнулся. Но ощущение того, что отстреляться я смогу быстро, меня окрыляло не хуже «РедБулла», поэтому я на ватных ногах побрел к ним. Меня сразу же обхватили две пары рук. Спиной я оказался прижат к груди Сергея Дмитриевича, его руки обвили меня поперек живота, а спереди химик ласково погладил меня костяшками пальцев по щеке. Его рука властно легла на мой затылок, теплое дыхание обожгло мои губы. Я что-то замычал, но только потом понял, что рот я открыл явно зря. Олег Борисович прижался ко мне, обвивая руками шею физика позади, и нагло протиснувшись сквозь губы провел языком по небу, зацепил кромку зубов и поцеловал еще глубже, просто заставляя ему отвечать. Я оказался зажат между двумя мужскими телами. Скоро мне стало жарко: и не только из-за лета на улице, а потому что их руки гуляли по всему моему телу; ладони Сергея Дмитриевича счалили вниз, расстегнули ремень моих брюк, остановились на тазовых косточках и прижали меня к его паху. Я вздрогнул, ощутив филейным местом нечто твердое, но потом был вынужден зажмуриться и прерывисто выдохнуть. Олег Борисович сжал губами кожу на моей шее, втянул в себя воздух, чмокнул и лизнул получившийся засос. Я откинул голову, еще больше стесняя веки – пальцы химика пробежались по моей груди, расстегнули рубашку, распахнули, и на мгновение я был свободен: ее сдернули и повесили на боковую часть доски. Зато потом мир крутанулся, и все вернулось на свои места. Олег Борисович стал опускаться вниз: он прикусил косточку ключицы, потом опустился к соску, накрыл его губами, потеребил языком горошинку и обвел ареолу. Я с ужасом (а может и нет) почувствовал, что начинаю возбуждаться: внизу живота сладко потянуло, скоро, кажется, начнут подгибаться колени. Мои щеки залила краска – нет, ну как подросток, ей-богу, да еще главное с кем! А мне все-таки девятнадцать. Добил меня Сергей Дмитриевич. До этого неторопливо поглаживающая мой живот рука, расстегнула пуговицу на джинсах, потянула вниз собачку и скользнула внутрь сквозь ширинку. Воздух поспешил покинуть легкие шумным выдохом, когда физик сжал плоть в ладони, провел вверх-вниз, я не сдержал стона, а потом с трудом подавил порыв прикрыть себе рот. - Хороший мальчик, - прошептал Олег Борисович и, сжав на бедрах ткань вместе с бельем, потянул вниз расстегнутые брюки, и когда я неловко выступил из них, они отправились к рубашке. Вроде долетели… - Аа-ах! Мысли мгновенно перемешались, когда руку Сергея Дмитриевича заменил горячий рот химика. Это было неожиданно, я попытался подавить возникшую дрожь и невольно повис на физике, который только крепче прижал меня к себе, потираясь бедрами о мои ягодицы. Олег Борисович провел языком вдоль ствола, покружил по головке, даря незабываемые ощущения полного тумана в мозгах, я, не сдерживаясь, застонал, и был жутко разочарован, когда химик отстранился. Он улыбнулся мне, облизнул губы, изящным движением снял с себя галстук, рубашку, расстегнул классические черные брюки. Покачивая бедрами, Олег Борисович подошел к Сергею Дмитриевичу. Физик так и не отпустил меня, позволяя химику целовать себя, одновременно раздевая. Я покорно ждал своей участи. Олег Борисович мягко толкнул меня к преподавательскому столу, в его руках оказалась пробирка с какой-то маслянистой массой. Я моргнул. - Ну как, Стародворцев, узнаешь? – поинтересовался химик. Руки Сергея Дмитриевича обвили его бедра. Белокурую голову физик поместил на плечо Олега Борисовича, мягко поглаживая низ его живота, но при этом с интересом глядя на меня. - Подсказываю, это продукт вакуум-дистиллятных нефтяных фракций, полученных загущением петролатумом, парафином и церезином. Не омыляется растворами щелочей, не окисляется, не прогоркает на воздухе и не изменяется при действии концентрированных кислот, - "помог" преподаватель, ввергнув меня в ступор. Я неуверенно дернул плечом, взглядом загнанной лошади глядя на них. Внизу уже болезненно заныло, а эта парочка очень эротично смотрелась вместе. О том, что я нагишом (ну не совсем, носки остались) сижу на столе, я предпочел не думать. - Эх ты, обыкновенный вазелин не узнал! - вздохнул химик, откидывая каштановые волосы, спавшие на лицо. – Не зря я тебе два влепил. Половина содержимого пробирки нехотя выползла на тонкую ладонь Олега Борисовича, емкость он передал физику. Подойдя ко мне почти вплотную, чем заставив меня еще дальше забраться на стол, химик огладил чистой рукой мои ноги, спустился к бедрам, провел по плоти, легонько толкнул меня в плечо, заставляя улечься на столешницу. Пальцы продолжили ласкать низ живота, разнося по телу сладковатые волны. Химик раздвинул мои ноги, распределил смазку по обеим ладоням: одна скользнула меж моих ягодиц. Я дрогнул; смазка холодила разгоряченную кожу. Указательный палец протолкнулся в меня сначала на одну фалангу, а потом и до конца. Я попытался расслабиться: ощущения вызывали дискомфорт, мышцы невольно сжимались, но потихоньку все же растягивались. Олег Борисович проник в меня и вторым, и третьим пальцем, его вторая рука была где-то сзади, но реальность расплывалась передо мной: впервые мне было так хорошо и так плохо, что с каждой секундой я все больше путался в ощущениях и даже пропустил момент, когда, спустив брюки, химик вошел в меня. Я застонал, потому что чувства на миг затмила боль. Глаза широко распахнулись, я успел уловить васильковый взгляд физика: Сергей Дмитриевич покрывал поцелуями шею Олега Борисовича. Моя спина съехала вперед по столешнице, куда-то покатились карандаши с веселым стуком, потом меня потащило назад. Химик вышел и вошел еще глубже, сжал бедра пальцами, толкнулся туда-сюда снова, его ладонь вновь оказалась на моей плоти, провела по головке, размазывая выступившие капельки, резко скатилась вниз, вырывая очередной стон из груди. Перед глазами поплыли разноцветные пятна, когда Олег Борисович задел что-то внутри. Я выгнулся на столе и вскрикнул от наслаждения, когда к этому прибавились влажные поцелуи в грудь, ощущение наполненности почти перестало быть неудобным, мне хотелось, чтобы в меня проникали еще дальше и дальше. По виску стекла капля пота. Мой первый раз определенно обещал быть удачным. *** Одежду я разыскал быстро, а вот сумка спряталась под одной из парт. Как она попала туда, оставалось загадкой. В районе поясницы неприятно ныло, но я упорно игнорировал и старался ходить ровно. Завязав шнурки у кед, забросив сумку на плечо, я подождал, пока химик завяжет галстук, а физик натянет футболку. - Давай зачетку, пять.