Четвертый закон Ньютона

Ты здоровалась со мной каждый день. Вежливо, чуть с укором глядя на сигарету, которую мне почему-то хотелось спрятать при виде тебя, будто я мальчишка какой… Сначала с нелепым ранцем, огромным, ты спускалась всегда по лестнице, согнувшись под тяжестью учебников в три погибели… Нескладная, такая забавная, с россыпью веснушек на остром носу и туго затянутыми косичками, ты внимательно смотрела под ноги, спускаясь с лестницы. — Здрасьте! — очень учтиво здоровалась ты со мной. «Забор покрасьте!» — тут же отзывалось в моей голове. Но вслух я этого никогда не произносил, не хотелось пугать ребенка. Я только задорно подмигивал и отвечал: — Привет! И как же было забавно и интересно наблюдать, как ты меняешься… Как-то ты отрезала свои косы, сменив строгую прическу полнейшим хаосом на голове. Вьющиеся волосы выбивались из-под шапки и закручивались в локоны. Я, признаться, даже не сразу тебя узнал. Но точно знал, что это ты, ведь услышал такое привычное «здрасьте!». На джинсах с потеплением появились модные дырки, а на запястьях и шее позвякивали какие-то побрякушки. Даже тот самый нелепый ранец сменился не менее нелепым рюкзаком, который ты, судя по всему, разукрасила сама. Кстати, именно так я и узнал тогда твое имя. И именно ту интерпретацию его, которая тебе нравилась — Настюха. Так было написано на твоем рюкзаке. Твое «здрасте» звучало теперь совсем по-другому. Гораздо смелее. И реакция на мой ответ была совсем другая. — Привет, Настюха! — ответил я и, не удержавшись, подмигнул. А ты залилась краской и рванула бегом вниз по лестнице, не глядя себе под ноги. Помню, как я усмехнулся в тот момент. Постепенно твое короткое «нечто» на голове стало отрастать. Но ты больше не заплетала себе тугие косы. А закручивала то неопрятный хвост, спускаясь с лестницы, то распускала волосы, при этом закрывая ими пол лица. Но не веснушки, оттеняющие все такой же острый носик. Помню, в один день, когда я, как всегда курил на лестнице и услышал звук твоей открывающейся двери, привычный и знакомый звук, к нему добавился новый — совсем не привычный. Ты спускалась с лестницы, лениво и нехотя переставляя ноги, а на весь подъезд было слышно музыку, которая доносилась из твоих наушников. Но, проходя мимо меня, ты вынула оба наушника и все-таки поздоровалась. Ты менялась на глазах, все меньше становясь похожа на ту девочку с огромным рюкзаком. Меняться стало и наше общение. Это произошло в тот день, когда ты вернулась с летних каникул, и я действительно с большим трудом узнал в этой невысокой девушке тебя. Признаться, увидеть тебя такой я не ожидал… — Доброе утро! Я замер на миг, уловив знакомые нотки в голосе. И только потом поздоровался в ответ. А ты, застенчиво на меня поглядывая, продолжила спускаться. Но, проходя мимо, на несколько секунд задержалась. — Скажите, а как вас зовут? — Меня? Артем. Ты кивнула, посмотрев чуть в сторону, судя по всему, запоминая, что соседа снизу, с которым ты здоровалась каждый божий день, зовут Артем. А потом подняла на меня лукавый взгляд и чуть улыбнулась: — Доброе утро, Артем! — Доброе, — улыбнувшись, ответил я, а потом добавил: — Настюха! — И ты, зардевшись, поспешила по лестнице вниз. С этого момента не прошло и дня, чтобы мы не обменивались с тобой короткими фразами по утрам. Меня всегда так забавляло твое смущение, то, как ты застенчиво заливалась краской, стоило мне только прокомментировать либо твое вероятное опоздание в школу, либо внезапно появившийся на лице макияж… А как-то раз мы пересеклись на лестнице вечером, ты была в окружении подруг, которые принялись глупо хихикать, когда мы поздоровались. В руках у тебя были цветы, пестрые пакеты и связка шариков. — Что, красавица, день рождения у тебя? — я выдохнул струйку дыма в потолок и чуть прищурился. Ты хотела ответить, но за тебя сделали это твои подруги. — Насте, между прочим, уже восемнадцать исполнилось! — Подумать только! — наигранно округлил глаза я. — Да вы теперь такие взрослые! Отмечать идете? — Хотите с нами? — тут же поступило предложение от самой активной подружки. Но судя по твоей реакции, такого расклада ты не предполагала. Смущать тебя мне нравилось всегда, но вот отталкивать или заставлять чувствовать себя настолько неловко как-то не хотелось. Другое дело, если бы это предложила ты. — Благодарю, барышни, мне надо работать, — я докурил и, затушив сигарету, бросил ее в банку, а затем еще разок взглянул на тебя, улыбнувшись. — На люстре не качайтесь! И ты, как и полагается, покраснела. Но больше всего мне нравилась твоя неизменная искренняя улыбка, которая, казалось, не сходила с твоего лица. Почти никогда…

***

— Да, до понедельника теперь сижу дома, — пробормотал я в трубку, на ходу зажимая сигарету в зубах и прикуривая. — Будь другом, ладно? Передай, что я на больничном, а то не прозвонишься им… Дверь подъезда с грохотом хлопнула, и тело обдало колючим холодом. Я поежился, натянув плед прямо на голову. Горло запершило от дыма и простуды. Я закашлялся, стараясь не уронить на бетон плед и, заодно, не выплюнуть к чертовой бабушке свои легкие… Когда приступ кашля, наконец, закончился, я выдохнул, опустив глаза. — Здравствуйте, — тихий и непривычно грустный голос заставил меня поднять глаза и выпрямиться. — Привет, двоечница, — на выдохе поздоровался я. Но вдруг заметил, как вместо того, чтобы залиться краской и улыбнуться, девушка как-то странно скуксилась. — Эй, ты чего? — Ничего… — пробормотала она и повернула, чтобы пройти еще один пролет лестницы. — Что случилось-то? Эй… — меня вдруг осенила другая мысль. — А ты чего не в школе? Времени было половина двенадцатого, вряд ли у таких девушек уроки будут заканчиваться так рано. И праздничного дня вроде сегодня тоже не было. Неужто наша «двоечница» прогуливает? — А ты чего не на работе? — прищурившись, парировала она. — Я на больничном, — я, кажется, даже гордо подбородок приподнял. По крайней мере, Настя, глядя на меня, растянула губы, скривив лицо и приподняв брови. — Ну я, считайте, тоже. Настя неожиданно прислонилась напротив меня к стене спиной, а затем медленно по ней сползла. Я сопроводил глазами все это театральное действо, а затем высказал вслух свое предположение. — Завалила какую-нибудь алгебру, а теперь прогуливаешь ее? Настя взглянула на меня то ли злобно, то ли виновато, а потом все-таки покраснела. Похоже, я угадал. — Физику, — пробурчала она, насупившись. — Не переживай так, не конец света же. — Нет, не конец света, — вяло согласилась Настя. — Конец четверти. Оценка была решающая. И теперь шансов нет. Я эту долбанную физику не понимаю. Вообще. Совсем. Блин, — последнее слово было произнесено настолько в сердцах, что мне стало ее жаль. Все-таки сам был относительно недавно на ее месте, только в прошлом году закончил университет, помню какого это, когда не понимаешь предмет. Только вот у меня проблемы были с предметами другого профиля. А вот с физикой я всегда был на «ты». — Слушай, Насть… — я начал говорить, а потом только подумал, как будет звучать мое предложение. Но если девочка ассоциирует конец четверти с концом света, то не могу же я в ее ситуации не предложить помощь. — Что именно тебе непонятно? Я могу объяснить. Настя подняла на меня голову и взглянула как-то странно, видимо ожидая, что я опять сейчас оберну это все в шутку, готовясь, когда она покраснеет до кончика ее курносого носика. Но я был серьезен как никогда. Черт, как, наверное, никогда за наше с ней своеобразное общение. — Боюсь, я безнадежна, — сказала она это с опаской и очень сдержанно. — Боюсь, ты ошибаешься, — я не удержался и ухмыльнулся, чуток передразнив ее тон. Как ни странно, девушка улыбнулась, а потом, словно поразмыслив над чем-то, достала из сумки учебник физики за одиннадцатый класс. — Законы Ньютона. Я не… — она запнулась, потому что я по-хозяйски взял из ее рук учебник и раскрыл на оглавлении. — Не понимаю. — Угу, — пробормотал я, зажав сигарету во рту и внимательно изучая, как выстроен порядок тем, которые ей были непонятны. На секунду я взглянул на Настю, которая в это время внимательно изучала мое лицо. Но, встретившись взглядом со мной — резко отвернулась. — Ну… — подытожил я, захлопнув учебник. — Давай попробуем. Есть ручка? Тетрадь? Настя все еще немного недоверчиво кивнула и достала все необходимое, протянув тетрадь и ручку мне. И я принялся за Первый закон Ньютона. Она слушала внимательно, не перебивая. Сначала с таким видом, будто я хочу ее разыграть. Но чем дольше я говорил, тем больше она начинала доверять. Если я задавал какие-то вопросы, она сначала неуверенно отвечала, постепенно понимая суть моих слов. И мне даже показалось, что ее вполне увлекла эта тема, в чем она потом и призналась. Было приятно, она сказала, что интересней урока физики у нее еще никогда не было. Черт, а мне еще никогда девицы не отвешивали подобные комплименты. — А вы что, учитель? — Настя подозрительно на меня взглянула, убирая учебник, тетрадку и ручку обратно в сумку. Я аж поперхнулся дымом. — Хвала небесам — нет. — А откуда такие познания в физике? — Все-то тебе расскажи! — я ухмыльнулся, наблюдая, как уголки ее губ расплылись в ответной улыбке. — Ну правда… — Я тебе расскажу, потом, если захочешь, — я слегка наклонил голову набок и скрестил руки на груди. — Спасибо вам, Артем, — искренне поблагодарила она. — А второй завтра объяснишь? С меня вкусный чай… Я ответил не сразу, замечая, что не осталось и капли того недоверия, которое звучало в ее словах в начале нашего диалога. Ну как же не помочь… Я только раскрыл рот, чтобы ответить, но закашлялся. А может и не очень хорошая идея, еще, не дай Бог, заболеет из-за меня. — Или не чай, — тут же отреагировала она. — У меня бабушка такую клюкву варит! То, что надо тебе! — Ну, — прохрипел я. — За клюкву, пожалуй, соглашусь, давай. Девушка радостно дернулась в мою сторону, будто желая обнять, но вдруг остановилась, опомнившись. — Спасибо, — еще раз смущенно поблагодарила она. На следующий день, утром, когда я в привычное для нас обоих время уже стоял на лестнице с тлеющей сигаретой, Настя вместо приветствия сообщила мне, что сегодня она наберется храбрости и попросит у учителя физики последний шанс исправить четвертную оценку. И что дело останется только за мной. Я кивнул, пожелав девушке удачи, уточнил время, во сколько меня будет ждать вкусная клюква, а затем пошел домой добросовестно болеть и валяться в кровати. Видимо, пик моего плохого самочувствия пришелся на вчерашнюю ночь, а теперь хотелось только отоспаться как следует… Когда я в назначенное время вышел на лестничную клетку и прикурил сигарету, чувствовал себя уже в разы лучше. Пятичасовой дневной сон кому угодно пойдет на пользу. Через пару минут ко мне спустилась и Настя. Взволнованная, но явно в хорошем настроении. Видимо, разговор с физиком прошел удачно. — А чего с пустыми руками? Тетрадь, ручка? — я вопросительно взглянул на нее. — Ну, я же обещала горячую клюкву… — Настя замялась. — Пойдем, на кухне и ручка, и тетрадь, и клюква… — О, сразу к тебе! — не удержался я и решил разрядить неловкость шуткой. Но, похоже, только усугубил ситуацию. — Бабушка дома! — настороженно и предостерегающе заметила она. — Ничего не имею против, — снисходительно парировал я. Я давно заметил, что девочка живет не с родителями, а с бабушкой, на вид — божий одуванчик. Всегда приветливо улыбается, интересуется, как мои дела при встрече… И я никогда еще не видел ее в плохом настроении. Мне казалось, что эта бабушка нарушает все мирские стереотипы о соседских бабушках. Небольшая «двушка» с просторной кухней, в которой вполне можно было бы жить, аккуратно прибранная, уютная и очень светлая. Похоже, что кроме девушки с бабушкой здесь не живет больше никто. На столе, застеленном кружевной скатертью, уже лежали учебник с тетрадкой, письменные принадлежности и большая чашка с дымящейся клюквой. Настя застенчиво предложила мне располагаться, и я, аккуратно взяв в руки чашку, подумал, как же красиво будет растекаться этот яркий напиток по кружеву, если я эту чашку опрокину… — Артем? — М? — похоже, я задумался. — Начнем? — Да, давай, начнем, — я аккуратно отпил из чашки. Напиток оказался в меру сладким, с приятной кислинкой. — Так, с Законом Инерции мы с тобой вчера разобрались. Вопросы есть по нему? — Нет. — Хорошо, тогда второй закон, — я потянулся за тетрадкой. Настя села напротив, но когда я стал выводить формулу, то передумала и села рядом со мной. — Как он звучит знаешь? — Ускорение тела в инерциальной системе отсчета прямо пропорционально приложенной к нему силе и обратно пропорционально массе, — тихо оттараторила Настя. И, судя по всему, она понятия не имела, о чем говорила. — Так… — кивнул я. — Смотри, — я пододвинулся ближе и указал на формулу. — Из формулы мы видим, что ускорение тела зависит от силы, приложенной к этому телу, и массы. И что чем больше равнодействующая всех сил, то тем больше ускорение, и чем больше масса тела, тем ускорение меньше. Если равнодействующая всех сил не равна нулю и не меньше нуля, то выполняется данное утверждение. Можно сказать, ещё проще, если на тело действует сила, то оно приобретает ускорение. Настя молча кивнула. По ее виду сложно было сказать, заполнен ли пробел в ее голове о законе Ньютона. Я отпил еще пару глотков, чувствуя на себе Настин взгляд, и подсел к ней еще ближе. — Тетрадь не школьная? Черновик? — уточнил я. Девушка коротко кивнула. А я начал рисовать лыжника. — Смотри, Насть, это ты, — улыбнулся я, добавив лыжнику, спускающемуся с горы две длинные косички и веснушки на носу. Надо сказать, художник из меня такой себе, но Настя засмеялась и залилась краской. — Угадай, что ты делаешь? — Ускоряюсь, — смущенно ответила она. — Совершенно верно. Летишь прямиком на встречу к своей пятерке по физике в году, — Настя снова засмеялась. — Укажем силу, с которой ты несешься к ней, — я начертил три прямые, обозначив их буквой «F» с разными направлениями, соответственно. Добавил еще одну линию, обозначил ее буквой «а». — Вот оно, наше ускорение. И масса… — А можно другой пример? — тут же перебила Настя. Похоже, перегнул палку. — Окей, другой пример, — я положил ручку на стол. — По мячу ударили бейсбольной битой… Я привел еще множество примеров. Настя слушала внимательно каждое мое слово. Признаться, мне показалось, что она все поняла уже после бейсбольной биты и мяча, но остальную тонну примеров, пару задач, которые мы решили разобрать, она слушала с большим интересом. Мне тогда показалось, что, если я буду ей говорить о системе внутреннего сгорания, она будет так же внимательно меня слушать. Когда вторая чашка с клюквой была опустошена, и очередная задача с триумфом решилась, Настя посмотрела на меня с благодарностью, снова сказав свое робкое «спасибо». На следующий день в моей квартире раздался звонок в дверь, я, еще сонный, взглянул на часы. Половина восьмого… Натянув штаны и помятую футболку, направился к двери и приоткрыл ее. На пороге стояла Настя, которая даже отступила на пол шага, увидев меня сонного и помятого. — Господи, я тебя разбудила… — Я не Господи, но все равно приятно, благодарю, — ухмыльнулся я, подавляя зевоту. — Да все нормально, не переживай. Что стряслось? — Мы вчера договаривались на пять, но у меня не получится, у бабушки гости будут, она мне говорила, а я совсем забыла. Может как в первый день? — Я уже начал бояться, что ты отменишь свидание, не разбивай мне сердце, Насть! — Тёма, перестань, — Настя закрыла лицо руками, а меня порадовало новое обращение ко мне сокращенным вариантом моего имени. — Ладно, прости, больше не буду. Как в первый день? На лестнице? Настя неуверенно кивнула. Будь мое здоровье получше, я бы пригласил девушку в кафе. А что? Вполне себе романтично — третий закон Ньютона, только она и я… — Можно пойти ко мне. — Я… — Обещаю вести себя прилично, и лыжниц не рисовать! — я положил руку в район сердца. Настя засмеялась, но по глазам было видно, что она сомневается. — А ты хорошо себя чувствуешь? — с сомнением спросила она. Сейчас будет пытаться найти отмазку… — Насть, все нормально, я не маньяк какой-нибудь. Мучаю молодых девушек исключительно законами физики. Клюквы, конечно, у меня нет, но есть чай. И будет пицца. Если придешь, разумеется, — уточнил я. А потом подумал и добавил. — Хотя если не придешь, она все равно у меня будет. — Хорошо, — сдалась наконец Настя. — Тогда в пять. Я зайду… Ты же не будешь спать? — Ну, я постараюсь, конечно, но не обещаю… На том и порешили. Настя была пунктуальна, как часы, чего нельзя было сказать обо мне, потому что я едва успел застелить кровать, в которой проводил большую часть времени последние три дня. — Сначала физика, потом пицца, — сурово скомандовал я. Настя согласилась, достала все необходимое, разложив на столе, и села на край кухонного уголка. — Третий закон… Мой любимый. — Настя с интересом взглянула на меня. — Вы подготовили формулировку, барышня? — Тела взаимодействуют друг на друга с силами одинаковой природы, направленными вдоль прямой, которая соединяет центры масс этих тел, а силы равны по модулю и разнонаправлены. — Хорошо, меня устраивает, — я напыщенно кивнул, пытаясь развеселить свою гостью. На самом деле, чувствовал я себя гораздо лучше. Явно выздоравливал. И, признаться, был безумно рад снова общаться с ней. — Знаешь, почему случаются приливы и отливы? — Да… — неуверенно ответила Настя. — Но… — она, похоже, аккуратно подбирала слова. — Разве это как-то связано с третьим законом? — Еще как связанно, Настенька… Третий закон она усвоила быстро. Девушка соображала хорошо, не понимаю, с чего вдруг в физике взялись такие пробелы. Пицца прибыла уже после наших занятий, когда мы разговаривали на самые отвлеченные от физики темы. И, признаться, я был чертовски рад, что смогу посидеть с ней еще. Потому что Настя явно расслабилась в моей компании, перестала краснеть при любом случае и пару раз даже ответила мне колкой шуткой на мою шутку. Пришлось признаться, что физику я знаю хорошо, потому что работаю в сфере биомеханики, так что для меня это был почти профилирующий предмет, а она вкрадчиво поинтересовалась у меня, мог бы я ей помогать в будущем, если у нее по этому предмету возникнут вопросы. Конечно же я ответил, что в таком случае, она разорится на моих уроках…

***

Мы договорились с ней, что она обязательно сообщит мне, как напишет работы. Признаться, я волновался, достаточно ли хорошо она усвоила материал и сможет ли собраться и исправить свою оценку, потому как чувствовал свою ответственность. Наконец, днем, когда раздался звонок в дверь, я, раскрыв ее, увидел на пороге Настю, и сердце мое с грохотом упало. На ней лица не было. — Завалила? — с ужасом спросил я. Настя кивнула и спрятала лицо в ладони. С ума сойти. Только этого не хватало. — Ну, перестань. Иди сюда, — я приобнял ее за плечи, впуская в квартиру и закрывая дверь. Настя тихо всхлипнула. — Как же так? Были сложные задания? Настя не отвечала, а я заподозрил неладное. Взяв девушку за запястья, я потянул ее руки вниз и увидел, что она… хохочет! — Настя! — Прости, я не удержалась! — сквозь хохот ответила она, а я невольно засмеялся в ответ. — Ну ты, блин, даешь! Как написала-то? — На пятерку! — радостно ответила она и, сцепив руки вокруг моей шеи, прижалась ко мне в объятия. — Спасибо, Тём, огромное! Я бы ни за что не справилась без тебя. Я, честно говоря, немного растерялся. Руки сами обхватили Настю за талию, крепко прижимая девушку к себе. — Эти три закона теперь моя самая любимая тема по физике! — А ты знаешь, что их четыре? — вкрадчиво и тихо проговорил я девушке в ухо. — Как четыре? — Настя отпустила меня, оставив руки на моей груди. Я же девушку из рук не выпускал. — Так, четыре, — я попытался изобразить загадочное лицо. — Есть еще один закон. Он не всем известен. Рассказать, о чем он? Настя в недоумении кивнула. Я подошел к ней ближе, пока не почувствовал напряжение в ее ладонях, упирающихся мне в грудь. Надо же, только что обнимала, а сейчас боится? — Четвертый закон Ньютона гласит… — я приблизился еще, несмотря на то, что спиной Настя вжалась в дверь, а мы теперь стояли вплотную друг к другу. — Тело, зажатое в угол… — одной рукой я еще сильнее прижал девушку к себе, а второй провел девушке по краснеющей щеке. — Не сопротивляется.

***

Яркий свет на сцене подсвечивал девушку в сером костюме, стоящую за кафедрой. Я старался держаться непринужденно, чтобы никак не выдать свое волнение за супругу и не улыбнуться случайно. Иначе остальные члены комиссии точно заподозрят неладное. Студентка Физико-технического университета. Факультета биологической и медицинской физики. Анастасия Махонина. Ну надо же, какое бывает совпадение! Однофамилица! Члены комиссии по очереди засыпали девушку вопросами, но Настя уверенно отвечала на каждый. Наконец, вопросы их стали более отвлеченные и обобщенные. А микрофон дошел до меня. Я взял его, не спеша поднялся и, слегка прищурившись, чуть было не засунув руку в карман брюк, по привычке, взглянул на Настю. Она, казалось, была в ужасе, предполагая, что я мог бы у нее спросить. И, видимо, молясь, чтобы вопрос мой был по теме доклада. — Анастасия Павловна, — не спеша начал я. Настя сглотнула. Я не смог сдержать едва заметной улыбки. — Мы всей комиссией хотим поздравить вас с получением гранта на ваш проект, — я сделал паузу, чтобы зал наполнился аплодисментами. — Вас и, разумеется, еще двух финалистов, — я повернулся к залу и снова зазвучали аплодисменты. Настя, казалось, не дышала. — Мои коллеги уже успели задать все интересующие нас вопросы, — я чуть развел руками. — Но я, пожалуй, все –таки задам еще один вопрос, нельзя упускать шанс, что микрофон в нашей коллегии дошел и до меня, — я широко улыбнулся, и комиссия, и зал рассмеялись. — Скажите, Анастасия Павловна, вы, такая хрупкая, привлекательная девушка, — я говорил медленно, внутренне ликуя, ведь Настя все еще глядела на меня с искренним ужасом. — Как вы заинтересовались физико-техническими науками? Зал выжидающе затих. Я опустил микрофон, сцепив руки и наклонил голову набок, уже не сдерживая улыбку. Настя посмотрела вниз, на кафедру, будто там у нее был заготовлен ответ. И я заметил, как уголок ее рта чуть приподнялся в улыбке. — Я получила двойку по физике в школе, — сказала она со смешком. Зал тут же отозвался, оценив иронию. — Но один хороший человек помог мне, — она наконец подняла глаза. — Объяснил мне все, что я не могла понять. Причем так занимательно, — Настя улыбалась. — Что сумел заинтересовать меня этой наукой. — Наверное, он был великолепным преподавателем, — тут же отозвался я. — Ну… — неожиданно протянула Настя. — Он был отличным фантазером, — ответила она и незаметно подмигнула мне, широко улыбаясь.