Моя последняя Надежда

      «Бог умеет шутить», — подумал Соколовский, слушая историю своего случайного собеседника.       Жизнь успешного хоккеиста, как и его собственную жизнь, на «до» и «после» тоже разделил выстрел, да и началось всё с несправедливости.       Тот вечер Андрей прекрасно помнит. Ему казалось, он всё потерял. Ребёнка, команду, надежду на лучшее. Парень просто брёл по столичной улице, надеясь остаться незамеченным для людского потока. Казалось, что хуже уже не бывает, но небеса решили показать ему, что это не так.       Он не смотрел, куда идёт, ноги будто сами привели его в это место. Зайдя в кафе, коих в Москве множество, он сел за самый дальний столик и уже думал попросить у официанта кофе, как вдруг увидел девушку. Девушка была беременна. Она горько плакала, а парень, что был с ней, грубо хватал её за руку и, пытаясь оттолкнуть, кричал — правда, слов из-за громкой музыки было не разобрать.       Кисляк, сегодня потерявший ребёнка, такого стерпеть не мог, он бы всё отдал, лишь бы подержать на руках сына, ну как так можно?! Забыв про всё, Андрей поспешил на выручку. Знал бы он, чем за этот порыв придётся заплатить… Хотя даже в этом случае он вряд ли поступил бы иначе. Это уже не тот Андрей, которого интересовало только собственное благо.       Дальше всё развивалось по традиции шпионских детективов. Разборка. Улица. Драка. Выстрел. Темнота.       Андрей пришёл в себя уже в больнице, голова нестерпимо болела, но это было ещё не самое страшное. Темнота не рассеивалась. Он всё слышал и чувствовал, но ничего не видел. Врачи объяснят — потеря зрения на фоне травмы головы.       Яна приехала следующим вечером. По голосу Андрей понял: жена плачет. Девушка прильнула к мужу и не знала, что ей теперь делать: просить прощения за гибель их сына? Подбадривать Андрея и говорить, что всё будет хорошо? Или же забиться в угол и жалеть себя — ребёнок умер, так теперь и муж инвалид.       Как известно, камень точит вода. Монотонные будни сплетались в один клубок, впереди неизвестность, приправленная пустыми надеждами. Визиты Полины, которая совершенно искренне волновалась за парня, что не побоялся за неё вступиться, раздражали Яну всё сильнее. И вот, наконец, привыкшая к тепличным условиям жизни Самойлова решила, что жалеть, пожалуй, стоит себя, а другие как-нибудь обойдутся. И чем сильнее девушка проникалась жалостью к самой себе, тем сложнее было ей справиться с волнами, что одна за одной накатывали на их некогда тихую гавань.       Слепой Андрей требовал ухода, словно маленький ребёнок. Надавав кучу бесплатных советов и с десяток адресов клиник, где Андрею, возможно, смогут помочь, и, конечно, предупредив, что надежда умирает последней, врачи отпустили Андрея домой.       Дома стало совсем невыносимо — Андрей врезался в косяки, не вписывался в повороты, разливал жидкость, ронял еду и бил посуду. Яне хотелось лезть на стену, хоть она изо всех сил старалась быть заботливой и делать всё, чтобы голос не выдавал раздражения, а присутствие Полины только сильнее разжигало огонь. Начались судебные разбирательства, и без девушки было не обойтись, она часто приезжала и оставалась в их квартире, а созванивались они с Андреем и вовсе каждый день, и он при каждом разговоре не забывал спросить, как маленький сын Поли — Андрюша.       «Тоже мне, Андрюша, других имён не нашлось?» — каждый раз мысленно возмущалась Яна.       Самойлова устала. Она больше не справлялась с волнами и чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег, как вдруг совершенно неожиданно ей встретился одноклассник. Молодой человек тут же стал проявлять к Яне симпатию, а та не спешила огорчать его отказом.       Кутаясь в покрывало ночной Москвы и прячась от людей, Яна вновь чувствовала себя живой. Её совсем не волновало, как там Андрей один, да и о законах морали девушка думала не особо, главное, отвлечься и вновь дышать. Рядом с Кириллом ей легко и свободно — цветы, красивые слова и никаких обязательств, а за Андреем нужно ходить по пятам, как за годовалым, и смотреть, чтобы он об косяк снова нос себе не разбил. Да и потом, он скорее всего не один, там наверняка Полина и снова кормит его блинами, а, значит, её совесть чиста, ну или почти чиста.       В очередной раз услышав с порога запах ароматной выпечки, а пройдя на кухню и увидев Андрея с Полиной за приятной беседой, даже задумалась над тем, чтобы пожелать им «совет да любовь» и уйти к Кириллу, тем более, что он звал её. Правда, зачем Полине в придачу к грудному Андрюше ещё один Андрей, требующий не меньше ухода, Яна искренне не понимала… Впрочем, это уже будут проблемы Полины.       Яна осуществила свой план, при первой же возможности собрав чемодан.       — Ты уходишь? — спросил тогда Андрей.       — Да, — сухо и холодно ответила Яна.       — Что ж, может, оно и к лучшему, — Кисляк лишился зрения, но не разума; он давно всё понял и, привыкший к борьбе до последней секунды, быть обузой никак не хотел, пусть уходит.       За Яной закрылась дверь, а он остался один в темноте. Зыбкий мир рухнул, и осколков уже не собрать, а, впрочем, улицы мегаполисов усеяны осколками судеб их обитателей, и вряд ли кто-то бросится их искать. Всё, что осталось, это запах её духов и свадебная фотография на тумбочке у кровати. Как оказалась, даже многолетняя дружба родителей и то, что вы знаете друг друга с пелёнок, вовсе не гарантирует «долго и счастливо», теперь Андрей знал — семейную лодку проверяют бурей в океане, и твой человек лишь тот, кто остался рядом даже после крушения, а Яна сбежала с первой же шлюпкой.

***

      Такая знакомая, словно прочитанная книга, Яна была уже далеко. Такая незнакомая и неизвестная, словно новый роман в яркой обложке, Полина становилось всё ближе. Возможно, ему и не стоило этого делать. Не стоило приближать её к себе. Он снова спутал любовь, только на сей раз не с детской дружбой, а с чувством благодарности, которое, кстати, было взаимным. Ну, что поделать: люди — существа приземлённые, им свойственно снова и снова совершать одни и те же ошибки, ибо, сколько мы ни начинаем писать историю жизни заново, почерк не меняется.       Присутствие Полины было ему отчего-то необходимо. Это словно спрыскивать душевные раны бальзамом. Но как уговорить её побыть с ним ещё немного? Ведь у неё своя жизнь, скоро она уедет, и, только, изредка будет звонить и писать смс по праздникам. Наверное, это всё же глупо — пытаться спастись от одиночества и темноты присутствием малознакомого человека?       Однако судьба это глупостью не считала и то и дело переплетала их с Полиной пути в одну нить. Она всё чаще появлялась рядом с ним, всё на дольше задерживалась в его квартире, она так ловко управлялась со всеми хлопотами, и притом от неё не исходили волны раздражения, как от Яны.       После ухода жены Андрей, к удивлению врачей, пошёл на поправку — как оказалось, стрессы иногда даже полезны. Кисляк стал выздоравливать и привыкать к присутствию Полины. Но однажды и за ней тихо закрылась дверь. Ничего не случилось, просто они чужие люди, чьи судьбы случайно пересеклись.       Он снова остался один. Слишком непривычное чувство — быть одному. На льду с ним всегда была команда, в жизни — Яна. Ни того, ни другого нет. Лишь редкие смс от Полины с фотографиями маленького Андрюши, на одно из них он рискнёт и напишет: «Полин, я скучаю без вас», но ответа не будет.       Кто знает, если бы мы так сильно не боялись одиночества и не пытались всеми способами заполнить душевную пустоту, разбитых сердец было бы меньше? Но увы, человек так устроен — ему всегда нужен другой человек.       Ответа на сообщение Андрей так и не получит, просто однажды, торопясь на матч, теперь уже в качестве зрителя, увидит её, идущую навстречу — она тоже скучала.

***

      Андрей не спрашивал себя, любит ли он Полю, боялся отрицательного ответа. Да и потом, ему всё чаще казалось, что он ничего не знает о любви. О той самой, о которой пишут в бумажных нетленках и показывают по вечерам на ТВ. Возможно, он такого чувства ни разу в жизни и не испытывал. Интрижка с Мариной, едва не стоившая ему команды и дружбы с Егором, желание вернуть Яну, дабы утереть нос Кострову, а когда девушка вернулась, подумал — ну, может, это не так уж и плохо? Может, отец был прав? Что общего всё это имеет с любовью?       А может, от этих «бабочек в животе» и вовсе нет толка? Возможно, это иллюзия, когда-то придуманная людьми, чтобы как-то оправдать глупые поступки, неоправданные жертвы, да и просто потребность в другом человеке.       Им с Полиной хорошо и так, просто сидеть в ресторане, пробуя изысканные блюда; она попытается запомнить и обязательно попробует повторить. Пить чай на уютной кухне вечером, да и просто качаться на качелях во дворе, словно маленькие дети, за плечами которых ещё нет груза прошлого. Она ценит его заботу, он — её поддержку в его стремлении вернутся на лёд. И зачем искать какие-то иные смыслы и гнаться за призраком чувств, которых, может, и вовсе не существует.       — Я в хоккей вернулся, — произнесёт Андрей, затаив дыхание.       В глазах Полины в этот момент мелькнёт страх. Хоккей — игра травмоопасная, а уж с перенесённой травмой головы шутки и вовсе плохи. Девушка понимала, что это слишком рискованно, но, задержав очередной вдох, Андрей ждал её поддержки       — Правда? Поздравляю! — с улыбкой сказала Поля, стараясь не выдать тревоги.       — Спасибо тебе, спасибо, что верила в меня! — с этим словами Андрей нежно коснётся губ девушки, а чуть позже, глядя на листву, шелестящую за окном, подумает о том, что почти научился не думать о бывшей жене.

***

      Она ёрзала на месте, руки холодели от страха, Полина порой и вовсе не понимала, дышит она или нет. Сегодня у «Бурых» игра, Андрей в составе команды. И здесь, на трибунах, одной, ей было явно не по себе, волнение за близкого человека набрасывает петлю на шею и душит, если не с кем его разделить. Будто прочитав её мысли, рядом возник Виктор Анатольевич, но легче стало лишь на мгновение. Оказалось, волнение вдвоём — это не на двоих, а вдвойне.       Напряжённая игра в самом разгаре, атмосфера накалена до предела. Макеев, хоть и сам не уверен в правильности своего поступка до конца, решает дать Кисляку шанс.       Андрей смело ведёт шайбу, ещё немного, и он достигнет ворот, но в этот самый момент игрок команды соперника цепляет его клюшкой, молодой человек теряет равновесие и, падая на четвереньки, отлетает почти к борту.       Трибуны негодуют, а два человека и вовсе едва не лишились сознания от страха.       — Всё в порядке, — успокаивает Полина Виктора Анатольевича, а у самой темнеет в глазах, кажется, она вместо Андрея сию секунду ослепнет.       Игрок под номером «двадцать четыре» снова на льду, в ворота соперника назначен буллит. Макеев просил сделать, как он умеет, и Андрей сделает. Шайба скользит по льду. Областной прокурор внимателен, как никогда. Мгновение. Девушка шепчет губами молитвы. Замах. Бросок. Гол!!! Счёт меняется. Трибуны взорвались всеобщим радостным криком. Полина, взвизгнув от счастья, подскочила на ноги и захлопала в ладоши.       — Вы видели? — она трясла мужчину за плечо. — Видели?!       Кисляк-старший молчал, прокурор всегда сдержан. Его выдавали глаза, они светились от гордости за сына.        Андрей не увидит её на трибунах, но почувствует радость сердцем.

***

      — Выйдя из дворца, я легко отыскал её в толпе фанатов по счастливым глазам, — отведя взгляд от нужной двери, Андрей встал и отошёл к окну. — Она была счастлива за меня. Мы весь вечер гуляли, ходили в кино, а потом я наконец убедил её перевезти Андрюшу, чтоб мы жили, как нормальная семья.       — А дальше? — проговорил Игорь, наконец отмерев и облизнув сухие губы, отчего-то он больше не мог быть к случайному знакомому безучастным.       — Дальше… Самойлова вернулась, чтобы вновь всё разрушить.