Кофейня «Инари»

– Отстань, – резко бросает Осаму. – Но я еще ничего не сказал, – возмущается Ацуму. – Вот и не говори. – Но… Осаму снова шикает на него и скрывается в подсобке на перерыв, а лучше бы на ближайший месяц. Новый год они пережили в ремонте, то есть без работы, без нового меню, украшений, празднующих парочек и семей – без всего этого. Осаму был несказанно рад. Праздники он откровенно не любит. (Ты просто слишком скучный, – всегда говорил Ацуму). Да хоть бы и так. Весь этот поиск подарков, украшение дома, новые идиотские вкусы, типа раф имбирный пряник, мятный латте, кленовый капучино (кто вообще придумал лить такие сиропы в кофе?), «весь декабрь и январь делаем звездочки на напитках» – все это раздражало. – Ты просто не чувствуешь дух рождества, – говорил Ацуму, порхая по квартире и развешивая везде венки с омелой. – Ты просто насмотрелся американских фильмов, – равнодушно отвечал Осаму. – Без венка тебя Сакуса не поцелует, что ли? – Просто так романтичнее! – О-о-о, – протянул Осаму, – из ваших отношений уже ушла романтика? Как жаль, что я не удивлен. – Дебил ты, Саму, – впервые за вечер голос Ацуму звучал серьезно. Даже слишком. Неужели и правда задел? Осаму иногда – часто – забывал, как трепетно Ацуму относится к своим новым отношениям. Извиняться он, конечно же, не стал. В итоге Ацуму ушел праздновать с Сакусой, а Осаму бродил по квартире, рассматривал омелу, сходил в храм, встретил рассвет в одиночестве. Ничего необычного. Праздник, как еще один день из жизни. Он даже забыл, что вскоре после Рождества и Нового года наступит его новый личный кошмар. – Новое меню в честь Дня святого Валентина! – радостно говорит Ацуму в один из дней, потрясая папкой прямо перед носом. – Блядь, – искренне и от души ругается Осаму, только потом вспоминая, что материться за стойкой теперь не очень хорошо – за ней могут быть люди. А люди – это возможные жалобы. А это проблемы. В общем, одно неосторожное слово, и неприятностей не оберешься. Осаму даже оглядывается, но кроме забившегося в угол студента, который, кажется, арендовал это место с тех пор, как они снова открылись, за стойкой никого нет. А студент этот даже головы не поднял от книги. Вот почитать ему больше негде. – Саму, Саму, – Ацуму качает головой. – Как некрасиво. Тебе все равно придется это выучить, – он бросает папку в руки Осаму, и тот, конечно, ловит. – Что за долбанный фруктовый сад? – возмущается Осаму, перелистывая распечатки. Смена уже закончилась, кофейня уже закрыта, он на свою голову зачем-то пообещал пойти домой с Ацуму, и теперь ждет, пока тот закончит свою половину уборки. – Пряный манго, фей…фейху…фейхоа, личи, киви... Лимон? – он читает список новых сиропов и натурально так кривится. – Еще есть лимонный пирог. – Кофе со вкусом десерта, что может быть лучше. – Тоже так считаешь? Не терпится попробовать, – у Ацуму иногда включается суперсила: не замечать сарказма. Или это просто любовь побесить Осаму. – Всю жизнь мечтал, – Осаму вздыхает, потому что понимает: ему придется все это пробовать. «Чтобы что-то советовать гостю, нужно знать, как это на вкус». И кто только придумал это дебильное правило. – Кто вообще придумал такие странные фруктовые сиропы? – спрашивает Осаму. – Ты еще вторую часть не видел, – смеется Ацуму. – Лаванда? – вопрошает Осаму, перевернув страницу. – Фиалка?! Роза?! У нас в прошлом году была роза, помнишь? Списали почти всю бутылку. – Потому что ты кривился при заказе этого сиропа так, что люди передумывали заказывать хоть что-то, – Ацуму смеется, протирая стойку. – Каштан?! Какой вкус вообще у гребаного каштана? – Узнаешь, завтра дегустация. – Уже? – Осаму горестно вздыхает. – Зато закрыты будем с утра и до обеда. – И этот будет? – Конечно. *** «Этим» Осаму называет Куроо Тецуро. Он же «главный по сиропчикам». Он же «начинаешь вливать пенку у самого края, а потом делаешь все остальное, вот и шедевр. В смысле не понял? Я же показал». Осаму его недолюбливает. Куроо появляется в их кофейне несколько раз в год и несет с собой боль и разрушения. То есть новое меню. – Легок на помине, – вздыхает Осаму. Он сидит за одним из столиков в зале и наблюдает, как у крыльца тормозит машина, а Куроо буквально выпархивает с водительского места. Его усмешку-улыбку видно из кофейни. – Давай не будем открывать, – тянет Осаму, – просто не будем открывать. – Потерпи, – Ацуму шлепает его полотенцем по лежащей на столе руке. – Это поначалу страшно, а потом втягиваешься. Осаму ловит полотенце и дергает на себя, но Ацуму держит крепко. Когда Ушиджима (– Я же просил не открывать, – стонет Осаму) впускает Куроо в кофейню, обратного пути нет. – Доброго утра! – бодро, слишком бодро для такой рани, здоровается Куроо, и с грохотом ставит свою огромную сумку на стол. Осаму едва успевает убрать со столешницы руку. Ацуму и Ушиджима здороваются в ответ – один радостно, другой сдержанно. Только Осаму едва выдавливает: – Утра, – едва не срываясь на зевок. – Кофе? Конечно, кофе. Куроо свой день начинает, продолжает, и заканчивает кофе. Об этом все знают, и иногда даже спорят, сколько кружек он способен выпить? Сможет ли он выжить без кофе хотя бы день? Какой у него пульс? Его сердце вообще еще бьется? Если отправить его на необитаемый остров, он возьмет с собой кофе или кофе? За небольшой мастер-класс и лекцию – по сути перечисление новых вкусов – Куроо успевает выпить от трех до пяти больших кружек, и это удивительно, ведь он еще умудряется не затыкаться. – Не вставай, – благодушно говорит Куроо. – Я сам все сделаю. Конечно, сделает. Куроо в любой кофейне ориентируется так, будто в ней работает. И даже их новая стойка, которую он еще не видел, его не смутила и не удивила. И себе сделает, и всем, кто в кофейне. Осаму только благодарно кивает, рассматривая лебедя на своем кофе, чувствуя, как снижается градус ненависти. Все-таки не восхищаться умениями Куроо невозможно. Сам Осаму рисовал бы что-то подобное до второго пришествия, а тут кофе даже не остыл. – Список новых позиций вы уже видели, – начинает Куроо, усаживаясь напротив. – О да, – горестно вздыхает Осаму, и пинает под столом рассмеявшегося Ацуму. – Он не в восторге от всего этого, – поясняет Ацуму в ответ на вопросительный взгляд Куроо. – День святого Валентина, а он один, сам понимаешь. – Понимаю, – поддерживает Куроо, и Осаму кажется, они успели сговориться за его спиной. – Кто этот гений, кто решил, что сироп каштан – это отличная идея? – Я, – говорит Куроо, отпивая кофе. – Нужно пробовать что-то необычное. С него и начнем, – он расстегивает свою сумку и жестом фокусника достает небольшую бутылочку с сиропом. А потом еще десяток других. – Я не хочу это пробовать. – Саму, все равно придется. – Почему придется? – спрашивает молчавший все это время Ушиджима. – Потому что нужно знать на вкус то, что предлагаешь гостю, – Куроо очаровательно улыбается и крутит в руках бутылочку. – Как иначе ты будешь советовать новое меню? – Попробуйте новый раф лимонный пирог, – говорит Ушиджима в своей обычной манере, глядя прямо в глаза Куроо. – Хорошо, – на автомате отвечает тот. – То есть, – он трясет головой, – лучше бы это не выглядело, как приказ. – Пожалуйста? – добавляет Ушиджима. – Он очень вкусный. – Он всегда такой? – спрашивает Куроо, кивая на донельзя серьезного Ушиджиму. Ацуму только смеется: – Иногда он старается улыбнуться. Иногда у него даже получается. – Правда? – Куроо смотрит снова на Ушиджиму, и у того, Осаму поклясться может, что видит это, мышцы на лице дергаются. – Для этого нужен еще один человек, – Осаму залпом допивает свой кофе. – Давай свои сиропы, иначе мы никогда не откроемся. Они пересаживаются за стойку на места для гостей, и это непривычно, но так приятно. Куроо суетится возле кофемашины. Осаму кажется, что еще хоть один глоток кофе с очередным сиропом, и его сердце сбежит, пробив грудную клетку. Слава богу, праздники не так уж часто. Осаму исправно пробует все, что готовит Куроо, и даже не кривится. Одному ему известно, сколько для этого нужно сил. Ацуму пробует и весело болтает с Куроо – они оба любители почесать языками. Ушиджима пробует, и на все кивает, будто отмечая что-то про себя. – И последнее, – возвещает Куроо, закрывая все бутылки с сиропами. – С сегодняшнего дня на пенке нужно рисовать сердечки. Осаму закрывает глаза и трет пальцами переносицу. Почему на Рождество можно просто через трафарет в виде звезды посыпать корицей или шоколадом, а на День святого Валентина именно рисовать? – Смотрите, все очень просто. Куроо колдует над чашкой буквально несколько секунд, и у него получается идеально ровное сердце. – Вот так. Я пришлю обучающее видео, потому что, – он кидает взгляд на часы, – мне уже пора. Если будут проблемы – звоните, я заеду, покажу еще раз, – Куроо опрокидывает в себя капучино, на котором показывал, как рисовать. – Сиропы привезут с ближайшей поставкой, и начинайте продавать. Удачи! – он усмехается, подхватывает свою сумку и, едва поклонившись на прощание, вылетает из кофейни. – Мне кажется, у него вместо крови кофеин, поэтому он такой активный, – говорит Ацуму, сложив руки на груди, и смотрит вслед Куроо. – В старости из него кофе посыплется, а не песок, – вторит ему Осаму. – Кажется так, – говорит склонившийся над кружкой Ушиджима и показывает идеально ровное сердечко на пенке. *** Лучшим в продаже сиропов оказывается, конечно, Ушиджима. Он никогда не забывает предложить новинки, иногда даже вспоминает, что нужно делать это вежливо и пытается улыбаться. Постоянные клиенты уже к нему привыкли, и Осаму искренне недоумевает, зачем в таком случае они соглашаются на это все? Сам он предлагает через раз, кривится, даже если ему приходится просто, как он выражается, портить кофе этой дрянью. Ацуму под шумок с очаровательной улыбкой предлагает Сакусе все новые и новые вкусы. Тот не очень рад, но соглашается. Осаму искренне интересно, как Ацуму умудряется его подкупать? Чем? Но когда он замечает, какие взгляды Ацуму кидает на Сакусу, как закусывает или облизывает губы, интерес стихает. Не хочет он знать такие подробности, вообще ничего не хочет знать. Осаму заводит календарь, на котором отмечает дни до того самого, когда их жизнь вернется в прежнее русло. – Что с тобой такое? – спрашивает Ацуму, заглядывая под руку. Осаму как раз делает капучино для “нет, спасибо, без сиропа” и пытается вывести сердечко на пенке. – Ты раньше так не бесился. Может тебе и правда стоит найти кого-нибудь? Осаму передергивает, сердечко выглядит так, будто по нему кто-то прошелся. – Может тебе и правда стоит заткнуться? – привычно огрызается он, отдает готовый кофе и ждет, когда Ацуму переключится на что-то другое. Или кого-то, но Сакусы в кофейне нет, Ойкава хоть и сидит за стойкой, но беседы не ведет – уткнулся в ноутбук и носа не поднимает, студент на привычном месте, но его они не знают, да и он не обращает ни на кого внимания, тоже уткнувшись в ноутбук. Ацуму не отступает. Цокает языком, придав лицу самое обеспокоенное выражение, на которое только способен. – Весна близится, любовь витает в воздухе, а ты вместо того, чтобы открыть ей свое сердце, скоро от собственной злости лопнешь. – Просто заткнись уже, – Осаму отворачивается к кофемашине делать очередной капучино с очередным кривым сердечком. – Это твое сердце на задницу похоже, – смеется Ацуму, наблюдая за мучениями Осаму. – Рожа твоя на задницу похожа, – бросает Осаму и ставит кружку на блюдце. – Твоя похожа больше. – Они в курсе, что одинаковые? – раздается голос сбоку. Осаму поворачивается и ловит насмешливый взгляд студента. – Вряд ли, – раздается голос Ойкавы, который, наконец, закрывает крышку ноутбука, улыбается и продолжает: – Может тебе и правда найти кого? Вот только его замечаний не хватало на этом празднике жизни. – Сгинь, – Ойкаве грубить можно. – Как только ты мне сделаешь еще кофе. Он заказывает капучино с самым непонятным для Осаму сиропом – каштан – заставляет три раза переделать сердечко, пока оно не получается идеальным, и, послав Осаму воздушный поцелуй, сгребает ноутбук и улетает за свободный столик. Осаму выкручивает полотенце в руках так, что ткань трещит. – Кажется, ты его теперь не так уж сильно любишь. Ты вообще не любишь никого, кто хоть как-то наслаждается жизнью и чем-то доволен, – говорит Ацуму. У Осаму даже огрызаться нет желания. Он просто рад, что Ойкава что-то там с чашкой и телефоном делает за столиком, а не за стойкой – хватит с него на сегодня. На всю жизнь хватит. Ойкава надолго не задерживается. Осаму отвлекается на набежавшую толпу, а когда народ расходится – столик снова пуст. – Ну и на кой хрен ему нужен был этот кофе? – спрашивает Осаму, выливая в раковину нетронутый капучино. Ойкава публикует в своем инстаграме восторженный отзыв на капучино с каштановым сиропом, тэгает кофейню, отмечает местоположение. Осаму узнает об этом, когда очередная посетительница тыкает ему под нос публикацией и просит кофе, такой же, как на фото. Бутылка сиропа уходит за неделю. *** – Ничего себе, сколько подписчиков, – Ацуму, который гордился своей тысячей, листает профиль Ойкавы, где таких тысяч несколько сотен. – Как ты их набрал? – он, впрочем, не ждет ответа, а Ойкава только улыбается, наслаждаясь произведенным эффектом и потягивая двойной эспрессо. – Может ты еще какой сироп прорекламируешь? – спрашивает Осаму. – Ммм, нет, – говорит Ойкава и снисходительно улыбается. – Месяц тебя кофе бесплатно буду поить, – Осаму делает еще одну попытку. – У него столько денег нет, – вставляет Ацуму. – Ойкава тоже не часто приходит в последнее время. – Я все еще здесь, – Ойкава перегибается через стойку и машет рукой у них перед лицами. – И все еще нет. – Ну давай, – Осаму не особо рассчитывает на успех, но все равно просит. – Тот, самый мерзкий… – Со вкусом розы, – заканчивает Ацуму. Осаму согласно кивает. Ойкава делает вид, что задумался, но снова отрицательно качает головой. – Можно мне… – раздается голос сбоку. Все трое медленно поворачиваются, все к тому же студенту в углу. Они и забыли, что в кофейне есть еще кто-то, кроме них. – Что? – спрашивает Осаму. – Кофе. Капучино с сиропом, тем, самым мерзким, – он криво улыбается. – Роза? – у Осаму даже брови вверх ползут. – Точно? – Заткнись, – Ацуму шепчет, но слишком громко – все слышат. – Конечно, – добавляет он, – Сейчас он все сделает. И сердечко нарисует самое лучшее. – У меня нет инстаграма с кучей подписчиков. – усмехается парень. – Тогда без сердечка, – срывается у Осаму. – Но я хочу сердечко. Осаму закусывает губу – грубить посетителям нельзя, но как же хочется. Если он перестанет сюда приходить, кофейня ничего не потеряет. Заказывает он американо без всего, сидит с кружкой часами, уткнувшись в конспекты или ноутбук, порой что-то жует, но Осаму никогда не обращал на это внимания. Он вообще обращает на него внимание только, когда начинает слишком громко и грязно ругаться с Ацуму – при посетителях так лучше себя не вести. Вот он и оглядывается и, если тот сидит в своем любимом углу, приходится понижать голос и сворачивать спор. Такими темпами они вообще перестанут ссориться на работе, пусть это и что-то из разряда фантастики. Осаму пробивает заказ и сам же его готовит. – Так себе вышло, – бросает парень, разглядывая вполне красивое, на вкус Осаму, сердечко. – Переделать? – Осаму расплывается в такой улыбке, что щеки сводит. Ацуму даже присвистывает, наблюдая за ним со стороны. – Нет. Надеюсь, в следующий раз получится лучше, – он отпивает кофе, а потом достает из пакета пакет с пирожками и ставит его на стойку. – Будете? – неожиданно предлагает он. – У нас нельзя со своей едой, – ровно говорит Осаму, не переставая растягивать губы в улыбке. – Вынужден попросить убрать. – Тогда просто забирайте, – парень делает приглашающий жест. Осаму рассчитывал на другой эффект, но да ладно. – Саму… – тихо зовет Ацуму, но тот только отмахивается. – Только не выкидывайте. Они вкуснее, чем ваш кофе. – парень шумно прихлебывает и смотрит заинтересованно. – Хотя, сегодня мне даже нравится, – он залпом допивает, ставит кружку на стол и идет к двери. – И ангелочки у вас так себе, – бросает он, прежде чем выйти из кофейни. – Что это было? – Ойкава первым нарушает тишину долгую минуту спустя. – Осаму отжал у бедного студента еду. – Да я про ангелочков, – Ойкава кидает взгляд на разрисованное окно. Ангелочков, к слову, рисовал Ушиджима – как ни странно, у него оказались самые прямые руки и какой-то внезапный талант к творчеству. Сердечки на кофе он делал за секунды, и все решили, что и с росписью окон справится только он. В прошлом году Осаму – эта честь выпала ему – просто налепил на стекло бумажные сердечки. Такое украшение не понравилось никому, но переделывать он наотрез отказался. – Мне кажется, вполне неплохо, – Ойкава закусывает губу. Еще бы он думал иначе: рисовались они под его чутким руководством, по найденному им же образцу. Осаму только диву давался, как Ушиджима не психанул, пока Ойкава контролировал каждый штрих. А когда увидел, каким взглядом тот смотрит на довольного Ойкаву, то понял, что если бы понадобилось, Ушиджима бы сто раз все перерисовал, лишь бы Ойкава был доволен. Вот для него самого такого никто не делал. Может и правда найти кого-то? Осаму даже головой потряс. Еще чего не хватало. Это всеобщее безумие и его захватить пытается. – Не бери в голову, ему просто хотелось выплеснуть раздражение. – Да, ты тоже так всегда делаешь, – смеется Ацуму, который всегда все слышит, всегда все видит, всегда во все лезет. – Где, кстати, пирожки? – спрашивает он. – Выкинул, – бросает Осаму и идет к подсобке, слыша за спиной: – Так быстро? *** Студент не появляется несколько дней. Осаму никак не может отделаться от привычки оборачиваться на место, где он обычно сидит. — Он тебе так понравился, что ты его ждешь? — спрашивает Ацуму, когда Осаму снова крутит головой. — Я даже не помню, как он выглядит, — Осаму осматривает практически пустой зал. — Ну, он довольно симпатичный… — Вот и встречайся с ним. — Сакуса не одобрит — Ацуму довольно улыбается, а Осаму очень хочется закатить глаза. — Так вот симпатичный, светлые волосы… — Вообще-то они темные. — Как тебя легко подловить, — смеется Ацуму и ловко уклоняется от летящей в него тряпки. Тряпка, посланная крепкой рукой, не знающей сомнений, утяжеленная впитавшейся в нее водой, изящно перелетает через стойку и приземляется ровно на грудь только подошедшего посетителя. — Блядь, — громко выдает Осаму, пока Ацуму корчится от сдерживаемого смеха. — То есть простите, — он выходит из-за стойки с пачкой салфеток в руках. Забирает из протянутой руки тряпку, не глядя швыряет ее обратно, и пытается убрать грязное пятно со светлой ткани куртки, но делает только хуже. Студент ничего не говорит, зато Ацуму никак не соизволит заткнуться. Осаму резко выдыхает и сжимает зубы, когда за спиной раздается: — Простите моего брата. Кофе за его счет. Также у нас есть книга жалоб. Осаму делает пометку врезать Ацуму больно-больно, так, как давно не бил. Только жалоб ему не хватало до полного счастья. Но не успевает он и рта раскрыть, чтобы извиниться еще столько раз сколько потребуется, как студент его опережает: — Правда? — Книга? Да, конечно, — говорит Ацуму. — Я про кофе. — Да, конечно, — теперь очередь Осаму. Он потом стрясет с Ацуму по полной. — Маловато. — Еще могу постирать куртку, — говорит Осаму. — Он все испортит, — снова подает голос Ацуму. Бессмертный. — Не… — тянет студент и добавляет: — Разрешите есть в кофейне. — Хорошо, — сразу же отвечает Осаму, пока Ацуму смеется на заднем плане. — Но только когда посетителей мало. — Без проблем, — студент обходит Осаму и садится на свое обычное место. — А теперь хочу свой кофе. С сердечком. И сиропом со вкусом розы. Осаму поджимает губы, но ничего не говорит. Только рука дергается и сердечко получается однобоким. Переделывать он не хочет. Ставит готовый кофе на стойку и ждет язвительных замечаний, но студент смотрит на него пристально, с такой улыбкой на губах, что Осаму становится не по себе. – Что-то не так? – спрашивает Осаму. – Нет, все хорошо, – студент усмехается, придвигает к себе кружку и мило говорит: – Спасибо. Осаму чует, что ничего хорошего. *** – А еще ему не нравятся твои ангелочки, – заканчивает Ацуму, когда Осаму садится за стойку на место гостя. У него выходной, но делать совершенно нечего, так что ноги сами собой принесли его в кофейню. “Заведи себе личную жизнь за пределами работы”, – всегда говорит Ацуму в такие дни. “Заведи привычку держать свои советы при себе”, – неизменно парирует Осаму. – Ну и что? – спрашивает Ушиджима, едва кидая взгляд на расписанные окна. –Тебе не обидно? – спрашивает Ацуму. – Ты так долго рисовал их. Ушиджима только неопределенно пожимает плечами и смотрит на Осаму, ожидая заказ. Осаму просит капучино без сиропа и, пожалуйста, без сердечка, а Ацуму вещает дальше. – А потом Осаму кинул в него тряпкой. – Я в тебя кинул тряпкой. – И в знак извинения тот попросил разрешения есть в кофейне, – Ацуму брата игнорирует. – Так испугался жалобы. – Да просто от пары пирожков ничего страшного не случится. – Это против правил, – Ушиджима хмурится. Не поздоровится студенту, если он попробует поесть в его присутствии. В жизни Ушиджимы самым важным были правила и Ойкава Тоору, и Осаму даже не уверен, что стоит на первом месте. Правила, это явно правила, думает он, когда получает капучино с сердечком. – Тебе ничего не стоит запретить ему, – говорит Осаму, молниеносно размешивая пенку с рисунком. – Просто не в мою смену. Впрочем, с Ушиджимой они совпадают очень редко. Все надежды на то, что, когда в кофейне будет еще один бариста, они с Ацуму в смене будут стоять намного, намного реже, рухнули уже давно. Теперь в нем появляется новая надежда. Надежда на то, что студент просто перестанет к ним приходить. *** Студент не появляется довольно долго, но Осаму во время слишком громких ссор с Ацуму не перестает оглядываться на тот угол, который обычно бывал занят. – Что это с ним? – спрашивает Сакуса, когда в очередной раз Осаму громко выругался, а потом резко обернулся. – Скучает по своему парню. – Нет у меня никакого парня. – Правда? – раздается смутно знакомый голос. Помяни черта. – Капучино с сиропом розы? – Ацуму улыбается во все тридцать два. – И с сердечком, – студент улыбается в ответ, но смотрит на Осаму. – Конечно, конечно, Осаму все сделает. – Очень приятно. – Что? – Осаму смотрит непонимающе. – Имя. Я все никак не мог его разобрать раньше. Я Суна. Суна Ринтаро. – Э-э-э, приятно познакомиться, – неуверенно говорит Осаму и хмурится в ответ на улыбку. – Что это было? – шипит Ацуму, когда Осаму отходит к кофемашине. – Без понятия. Когда Осаму возвращается с готовым заказом, перед Суной на стойке стоит несколько контейнеров, доверху наполненных едой. Осаму бегло осматривает их, видит рис, цепляется взглядом за мясо и салат, еще в одном – рулет, и Осаму очень интересно, из чего он, выглядит очень аппетитно. Он невольно сглатывает, так вкусно он не ел с тех пор, как они съехали из дома родителей. Суна потирает руки и спрашивает: – У вас есть микроволновка? – Нет, – слишком резко отвечает Осаму. – А, – Суна задумывается на секунду, – ничего, тут “Севен-элэвен” через дорогу есть, там погрею. Он сгребает со стойки контейнеры с рисом и мясом и быстрым шагом уходит. Осаму оглядывается ему вслед, а потом снова рассматривает рулет. – Саму, нет, – тихо говорит Ацуму. – Да тут много, он не заметит. – Нельзя воровать еду у посетителей. – Жрать тут свое тоже нельзя, однако, вот мы здесь. – Ты сам виноват. – Не надо было уклоняться. Ацуму даже задыхается от возмущения, Осаму думает, что вот сейчас ему прилетит особенно больно, но вернувшийся Суна спасает. – Пирожки, да? – шепчет Ацуму, пока Осаму шумно сглатывает, наблюдая, как Суна поглощает свой обед, и старается не дышать, потому что пахнет невероятно вкусно. – Хотите? – предлагает Суна. – Это вкуснее, чем те пирожки. – Пирожки тоже были ничего, – на автомате отвечает Осаму, а потом спохватывается. – То есть… – Но не вкуснее рулета, да? – Суна смеется, отпивая кофе, и глаз с Осаму не сводит. Осаму не находит лучшего выхода, кроме как сбежать в подсобку. Ацуму приходит туда минут через пятнадцать.. – Выходи, он ушел. Тебе попросил передать, – он отдает Осаму контейнер с рулетом. – Сказал, что в следующий раз еще что-нибудь принесет. Не верится, что ты действительно стырил и сожрал чужую еду. – Ты ж не готовишь. – Пусть Суна тебя теперь кормит. *** – Да не нравлюсь я ему, — ворчит Осаму. До дня святого Валентина осталось четыре дня, до крайней точки его кипения — еще одно замечания брата. Суна то, Суна се — достало. И он сам достал. Сидит в своем этом углу — будь прокляты долбанная стойка в купе с Ушиджимой — отпускает тупые замечания по поводу и без, но Осаму даже разозлиться нормально не может – Суна его исправно и вкусно подкармливает. Осаму даже думает, что позволить ему устраивать обеды в кофейне было хорошим решением. Если бы он еще всегда молчал при этом, было бы идеально. — Что бы вы сделали, чтобы намекнуть, что человек вам нравится? — спрашивает Ацуму. За стойкой собралась вся честная компания — Сакуса и Ушиджима с Ойкавой, у которых, судя по вдохновенному виду Ойкавы, свидание. — Цветы бы подарил, — просто отвечает Ушиджима. — Придумал бы что-то необычное, — добавляет Ойкава и так лукаво улыбается, что Ушиджиме впору опасаться неожиданных сюрпризов. — Подкармливал бы, — Сакуса отпивает кофе. — Приходил бы к нему на работу и часами сидел за стойкой, — добавляет Ойкава. — Пригласил бы куда-нибудь, — снова вносит свою лепту Ушиджима. — Пил бы мерзкий кофе, — говорит Сакуса и, заметив поднимающееся в Ацуму возмущение, благоразумно добавляет: — С противными сиропами. — Это тебе, — раздаётся ещё один голос. Все, не сговариваясь оборачиваются на Суну. Суна же двигает по стойке к Осаму кактус в горшке. — Он мне просто не нужен. А ты часто говорил, что хочешь кактус завести. Да, говорил. Однажды. Добавлял ещё еле слышно, что кактус нужен, чтобы Ацуму его в постель подкинуть как-нибудь. — Он у меня просто чахнет, — добавляет Суна, а Осаму смотрит на пышущий здоровьем небольшой мясистый кактус с длинными желтыми иголками, и очень сомневается, что он собрался умирать. — Э-э-э, спасибо, — неуверенно говорит он. — Считаем, что это цветы, — где-то на заднем плане говорит Ойкава. — Еда уже тоже была, — добавляет голос Ацуму. — Не обращай внимания, — Осаму сгребает горшок под стойку и спрашивает: — Как обычно? — Без сиропа, но с сердечком, — улыбается Суна. Осаму даже старается, но выходит не очень. Ушиджима предлагает помочь, но тот отказывается. Кривое, зато от души. Осаму даже подвисает от этой мысли. С каких пор его перестало бесить рисовать сердечки Суне? Неужели он поддался общему настроению праздника в этот раз? Ацуму, проходя мимо, хлопает его по плечу и загадочно улыбается. Ладно, об этом подумать можно позже. *** Суна приходит в кофейню в каждую смену Осаму. Не то, чтобы это было в новинку, но все-таки обычно он утыкался в конспекты или ноутбук, пока медленно пил свой американо. Теперь же он всегда берет капучино, часто – с сиропом, будто решил Осаму помочь с планом продаж, хотя откуда бы ему о нем знать. Иногда приносит очередной контейнер с едой для Осаму, но сам обеды в кофейне не устраивает. Смотрит так пристально, что Осаму становится не по себе. Он оглядывается уже не просто проверить, сидит ли Суна на своем месте, сидит, конечно, куда ему деться, проверяет, смотрит ли он все еще так внимательно. Смотрит. Еще как. Осаму хочет спросить, что такое, но не успевает – в кофейне неожиданно много гостей. Он не может отвлечься от приема заказов, от бесконечных капучино, латте, рафов, путается в добавках и ошибается в заказах. Ацуму, кажется, тоже немного в шоке от такого потока людей, он едва машет вошедшему Сакусе и молча отдает ему заказ. Сакуса садится не за стойку, а за столик, вскоре и вовсе уходит. Когда ближе к закрытию поток иссякает, Суна все еще сидит на своем месте и все еще смотрит на Осаму. — Давай завтра встретимся, — резко выпаливает он. — Я работаю, – устало отвечает Осаму. — Ты отдыхаешь, — говорит из-за спины вездесущий Ацуму. — И тебе уже давно пора найти себе кого-то. — Это не свидание, — поспешно говорит Суна и крутит в руках чашку. — Отлично. Хорошо, — говорит Осаму. В принципе, почему бы и нет. Тем более, завтра город накроет праздничная лихорадка, Ацуму за стойкой будет ныть, что Сакусе пришлось работать в такой день, хотя он сам работает. Так что в кофейне не посидишь, а проводить выходные иначе он не умеет. Стоп. — Завтра же День святого Валентина. — И что? Собираешься праздновать? — Конечно нет. — И я нет, — Суна одним махом опрокидывает в себя кофе. — И все-таки, зачем мне идти с тобой куда-то? — Я перестану сидеть за стойкой целыми днями. Не то, чтобы он сильно мешал Осаму, напротив, он уже даже к нему привык, но насколько же будет легче, если его перестанут сверлить взглядом каждую смену. — А тебе это зачем? — Ты завтра платишь. — С чего бы? — Любишь есть на халяву, люби и билеты в кино покупать, — Суна смеется. — Я не просил… — Но и не отказывался тоже, — Суна подпирает ладонью щеку и смотрит Осаму прямо в глаза. — Ладно, хорошо. Все-таки поход в кино не такая большая плата за спокойствие и действительно вкусную еду. — Я напишу где и во сколько чуть позже, — Суна встает с места и тут же уходит. — У моего братика свидание в День святого Валентина, — Ацуму показательно всхлипывает и прижимает скомканное полотенце к груди. — Ты же слышал, это не свидание. — Конечно, конечно. *** Осаму едва переступает порог кофейни, а Ацуму уже налетает на него с вопросами. Он сам ночевал у Сакусы, хоть и работал вчера, но после смены они не могли не отметить. — Ну что? Как? Вы теперь вместе? Смотрю ты жив, ты же не закопал его труп где-то? Если он тебя разозлил и ты не сдержался, лучше сразу скажи, мы должны придумать общую историю, я обеспечу тебе алиби. — Успокойся, — Осаму кидает сумку на стул в подсобке и переодевается. — Ничего такого. — Какого? Ты же знаешь, я не отстану, лучше сразу все расскажи. Мой труп никто не поможет тебе спрятать. — Сходили в кино и прогулялись в парке. — И все? — А что ты блин еще хотел? — Осаму завязывает на талии фартук и выходит за стойку. — Страстных поцелуев под луной, конечно. — На улице февраль, холодно. — Но ты не против поцелуев? Как тебе фильм? — Не знаю. Я заснул у него на плече в самом начале. — Это не меняется, — смеется Ацуму. Они никогда не могли посмотреть фильм до конца, потому что Осаму засыпал в самом начале. На любом фильме. Только дома при включенном ярком свете у него был шанс посмотреть, и то иногда он засыпал. А в кино вообще без шансов. Поэтому ходить туда вместе они бросили еще в средней школе. — Стоп, что? — Не знаю, как фильм, я заснул, — повторяет Осаму. — И как тебе денег не жалко. — Не я платил. — Подожди, — Ацуму задумывается и смотрит на Осаму внимательнее. — Но ты же обещал. Осаму только пожимает плечами: — Когда я пришел, он уже все купил. — И это не было свиданием? — Конечно нет, я же уже говорил. — Что не было свиданием? — раздается голос невесть откуда взявшегося Куроо. — А ты что тут делаешь? — не очень вежливо спрашивает Осаму, но уже берет в руки самую большую кружку. Это рефлекс: пришел Куроо — готовь кофе. — Мимо проходил, решил узнать, как у вас тут дела, — он машет рукой, мол, неинтересно, как я тут оказался, другое важнее. — Так что не было свиданием? — Осаму ходил с парнем в кино. Спал у него на плече весь фильм, но все-таки, — охотно рассказывает Ацуму. — Ого, — Куроо усаживается за стойку и подпирает рукой подбородок. — Я бы обиделся, если бы на свидании со мной кто-то проспал весь фильм. — Это не было свиданием, — говорит Осаму и ставит перед ним капучино. — И мы потом погуляли. И похоже он обиделся. — Что теперь ты ему должен в качестве извинения? — Приехать в гости, — отвечает Осаму и не сразу замечает, что в кофейне повисает тишина. — Что? — он переводит взгляд с Куроо на Ацуму и обратно, но они ничего не успевают сказать, когда колокольчик над дверью звякает и в кофейню входит Суна. — Что? — спрашивает он, когда все трое смотрят на него. — Не обращай на них внимания, — Осаму подходит к кассе. — Этот значит? — спрашивает за его спиной Куроо. — Ага, — отвечает Ацуму. — Капучино? — спрашивает Осаму. — Не забудь презервативы и смазку, когда в гости пойдешь, — выдает Куроо. — У меня все есть, — мгновенно реагирует Суна. — Что? — в очередной раз спрашивает Осаму, только смотрит теперь на Суну. Пристально так. Смотрит на его улыбку, на огонь в глазах, пытается понять, это он шутит так или что? Но читать по глазам Осаму никогда не умел. Ответить Суна ничего не успевает, колокольчик снова звенит и в кофейню вваливается Ойкава с громким: — Ну, как свидание Осаму прошло? Его только не хватало. Осаму трет лицо руками и медленно выдыхает. — Это не было свиданием, — в очередной раз повторяет он и смотрит на Суну в поисках поддержки: — Правда ведь? Суна усмехается и пожимает плечами. И как это понимать? Хотя, если подумать, Осаму устроит любой из вариантов. — Идите все к черту, — беззлобно возмущается он. — Без проблем, — говорит Суна. — Но все же в силе? Ты приедешь? Осаму смотрит на него испытующе, а потом говорит: — Да.