Нелюбимые...

Тори мужа не любит, хотя очень-очень пытается, правда. Пытается полюбить, добиться чувств ответных и, порой, она верить хочет, ей даже это удается. Но, увы, лишь временами. Маленькая девочка Тори очаровательно-трогательная в браке навязанном, ей ненужном совершенно чувствует себя диковинной бабочкой с подрезанными, нет, оборванными крыльями, разметавшимися морозным ветром. А любви, пылкой и нежной — совсем как у Дафны с Тео, настоящей — хочется неимоверно. Драко же, говоря откровенно, супруга более чем нравится: цитрусовые духи, ямочка на левой щеке, когда она улыбается и прямой, так похожий на материнский, взгляд, но этого мало, чтобы полюбить её саму. Ему до сих пор чего-то не хватает, и не в Гринграсс даже дело. Ведь закрывая глаза, он всё ещё видит губы, растянутые в усмешке-улыбке, и огненно-рыжие волосы. Но Астория — леди, и это чёртово «леди» ей вдалбливали с раннего детства родители и гувернантка, методично и, пожалуй, жестоко. Поэтому она молчит, хотя на душе кошки скребутся. И, когда очередной их ребёнок умирает в её чреве, малышка Тори ломается, точно фарфоровая кукла. А Драко, кажется, плевать. Это видно, несмотря на все утешения и теплоту в серых глазах. Ему плевать, и Тори выть готова от непонятной тоски и зависти… вот только завидовать вроде как некому, это ей завидовать должны. Но она — леди, поэтому лишь чуть поджимает губы и молчит, хороня чувство собственного достоинства где-то под руинами несбыточной любви. И, возможно, поэтому с рождением Скорпиуса жизнь хоть немного обретает смысл. — Я счастлива, — упрямо шепчет она, утирая слёзы. И очень-очень старается убедить в этом окружающих. Или хотя бы себя.

***

Мальчик-Который-Выжил вырос в мужчину, вырос с печалью о войне, отдававшейся бликами в глубине зелёных глаз. К знаменитому шраму на лбу с годами присоединились другие: один на щеке, а другой, совсем свежий, пересекал спину вдоль, отдавясь нестерпимой болью и кошмарами по ночам. Он повзрослел, женившись по большой и, что главное, взаимной любви на самой потрясающей женщине. Его Джин. Яростно-пылкая, живая и горячая, словно то, полузабытое, случившееся будто и не с ним, адское пламя. Красавица Джинни мужа любит безумно и отчаянно гонит мысли о той ночи 1997 прочь. Джинни громко хохочет, говоря, как сильно он дорог ей, а потом почему-то отводит глаза, грустно-грустно и как-то обречённо улыбаясь. Гарри молчит и падает-падает-падает куда-то вниз, на периферии сознания понимая, что любовь — та ещё гадина. Они сгорят как спички, и пепла не останется. Юношеские идеалы, привязанности разбиваются о реальность миллиардами осколков, впиваясь в тело, и раны от них так просто не лечатся, они кровоточат. И даже рождение Джеймса и Альбуса — смешных розовощёких, их продолжения — от проблем не избавляет, увы. Лишь добавляет новых. — Я люблю тебя, — обречённо улыбается Джинни. Гарри (не)верит.

***

Они встречаются на Рождественском балу 2007 в Министерстве, который, конечно, никто пропустить не мог. Пары кружатся, партнёры сменяют друг друга, и вот — зелёные глаза глядят в голубые. Смеяться хочется громко и долго, пока горло не запершит. А ещё почему-то рыдать. — Мистер Поттер… — Мадам Малфой… Они танцуют медленно, словно заколдованные, заворожённые. Цитрусовые духи пьянят, и Гарри понимает, что им, нелюбимым, следовало бы держаться вместе. Но Астория Малфой — леди, а леди мужьям не изменяют. Даже нелюбимым.