***
Закрывается входная дверь, из проема которой доносится короткое: «Прощай».***
М. Г. Прощай! Прощай блять! Ну ничего, я посмотрю, как ты со своей группой продвинешься! Еще и мол все мне оставил, все свои работы! Ну оставил, да! Но и добрую часть припахал в свой карман. Нет, мне не жалко, конечно, но… Ай, да ну ебись оно все…***
Щелчок открытой банки с пивом, и стремительно накатывает сон от усталости, стресса и… тяжелой потери…***
Они проходили через многое. Но чтобы вот так… Никогда. Никогда один не оставлял другого. Ни при каких обстоятельствах. А все их споры, ссоры, впредь до ругани заканчивались перемирием… Причем отнюдь не самым обычным… И никто не мог понять (а может все-таки догадывался?), каким образом сей конфликт разрешился так быстро. Почему вдруг все встало на свои места и больше не поднималось ни одного вопроса по данной теме. А спрашивать было как-то неудобно, вот и терпели… Хотя нет. Относились с уважением и пониманием. Но только не сейчас. Он не хотел уходить. Не хотел. Ни при каких обстоятельствах не хотел, но все вышло само… Просто неудачный момент. Просто почему-то их пути разошлись и не захотели переплетаться, не захотели сделать так, как сделали их души… Возможно это решение было роковым… но… на тот момент Ему это казалось единственным выходом… Выходом, чтобы сохранить ИХ отношения. Все только ради них. Княже… Что же ты делаешь? Тебе ведь также больно как и ему. Тогда почему? Почему ты ушел? Вопросы как один сыпались на молодого парня, с уже красными волосами, что так походили на хребет дракона… Постепенно отрастая, они падали на шею и спину молодого человека, таким образом имитируя гребень хищного ящера с блестящей чешуей… Темно-русые волосы искрят на свету прожекторов, становясь то еще более красными, то фиолетовыми, то с розоватым оттенком. Они переливаются всеми цветами радуги, блестят на ярком свету, красиво обрамляют шею, ничуть не мешая их владельцу. Будучи красными, они привлекали внимание многих, зажигали какой-то своей необычностью, своей красотой… Долго слушал я молитвы горьких трав, Долго плакал, свивал нитью Дым; Покачу теперь клубочек по мхам, по пням, да по корням, по теням лесным, И я сам пойду за ним… М. Г. Это было больно. Очень больно. Мы шли рука об руку больше двадцати лет… Ты никогда не оставлял меня. Временами меня это бесило, когда я просто не мог отвязаться от тебя, когда я хотел забыться, уйти в отрыв, молча, в одиночестве, потребляя никотиновый яд и белый порошок… Ты никогда не позволял мне оставаться одному в таком состоянии. Ты в буквальном смысле следовал за мной… Это началось сразу, почти с того самого дня, как юный, как мне вначале показалось, гопник, отдал мне свою тетрадь. Я все помню, все ранние тусовки, все, что между нами происходило. Я все помню… Мы — двое молодых парней, еще на импровизированной точке. Тихий шепот, шуршание. Наши губы рвано касались друг друга, наши тела обдавало жаром… Все было очень невинно, очень ярко, немного дико и непонятно. Мы не сразу увидели, не сразу поняли, почему нас так тянет к друг другу, боролись с этим желанием, но в итоге почти сразу и обоюдно отдались ему… и более не желали расставаться, больше никогда. Гримерки стали нашим пристанищем… Да не только они! Темные комнаты, лифт, номера отелей, купе поездов… Это стало нашей тайной… Правда не на большое время, ибо люди наши не дураки, они по глазам, жестам и мимике видели, КАК мы относимся друг к другу и КЕМ приходимся друг другу. И сейчас я сижу один на сцене, курю вот уже какую сигарету и понимаю, что мне просто тупо не хватает тебя, вот не хватает и все. Твоих глаз, улыбки, взъерошенных волос, постоянного взволнованного взгляда, желания уберечь, что-либо доказать… Мне не хватает НАС… Если бы ты знал… Сейчас я за тобой пошел бы на край света… но к сожалению я не могу тебя найти…***
А. К. Я знаю. Мне также не хватает тебя. Мы разделились, но я не хотел, ты просто заставил это сделать, заставил! Ты стал забивать на все: на все мои слова, на мои чувства, на чувства других дорогих тебе людей. Я не знаю, сделал ли я правильный выбор, оставляя тебя, как бы уничтожая наше все… Но я не уничтожаю ведь! Я хочу сохранить НАС. Я постоянно берег нашу связь, постоянно! Я шел на уступки, я сдерживал тебя, я заботился, я делал ВСЕ! И что? И ничего… Мы разделены, но я верю, что мы встретимся и поймем друг друга, просто для этого нужно немного времени… Только пережить… Ровно десять лет я не смыкал глаз, Десять лет ты спал спокойным сном, мой Князь; М. Г. Андрей. Я знаю, что был тем еще подарком, знаю, что приносил тебе страдания, когда ты просил не делать что-то, а я все равно делал. Но я столько лет боролся, я это делал только для тебя! Ты просил, чтобы я бросил наркотики, и я их бросил, ради тебя бросил, сделал выбор. И я видел, как ты сиял, как был почти спокоен… А вместе с тем НАШЕ ВСЕ расцветало все больше, врасталось глубже… Но в ночь гнева все не так: И жена не жена, и душа не мила, И когтей летучих стая развернула крыла. М. Г. Это случилось можно сказать внезапно. Хотя какое там внезапно… К этому все шло не месяц, не два, и даже не один год… У нас были разные моменты: разные споры и мелкие ссоры. Одна из ссор закончилась едва ли не распадом. Это было похоже на… репетицию. Да, на чертову репетицию! Посмотри повнимательнее. Ты отказываешься принимать участие в работе над альбомом, в результате чего чуть позже ты создаешь свой сольник. Я понимаю, тебе жутко не нравилось, когда я не мог понять тебя, когда потакал другим, не слушал тебя… Но в результате все повторилось. Я все помню как ясный день. Помню каждое слово, каждое движение. Ты пришел ко мне и мне сразу не понравился твой взгляд. Ты стоял передо мной, распинался в объяснениях, пытался как-то начать издалека. Я принял это за шутку, я знал, что ты собирался делать собственный временный проект, и потому я даже не отреагировал так серьезно. Но когда я попросил тебя не объяснять мне вновь одно и тоже… ты вдруг разозлился. Ты сказал, что уходишь и теперь навсегда. Ты обещал не бросать… Но ты говоришь, что не бросаешь. и вот теперь я тоже начинаю злиться, и все заканчивается хлопком двери. Ей богу, как супруги! Но мы действительно на них ужасно похожи. Ох, о чем я вообще думаю! Княже мой, княже, Шелкова пряжа До ворот твоих мне дорогой легла; Враже мой, враже, Грозна твоя стража, Что ж от меня-то не уберегла? М. Г. Андрей… Сколько связано с этим именем… Пусть сейчас тебя и нет рядом, но я так и не могу выкинуть этот образ из головы. Ты мне запомнился именно таким вот, парнем — гопником. Оттопыренные ушки, бритая голова и эти немного странно-безумные глаза. Я к тебе долго присматривался, пытался понять что ты за зверь, чем ты живешь, что у тебя лежит на душе. Это было понять довольно-таки сложно, потому что твоя душа, твое поведение намного отличалось от всех остальных ребят. Я считаю, что ты меня зацепил именно этим — ведь я сам был немного темной вороной, я мыслил нестандартно. Однажды я просто не стал сдерживать тех порывов, которые во мне бушевали с самого первого дня и сам подсел к тебе, беря в руки ту тетрадь, где ты старательно выводил рисунки и тексты… И именно тогда пропал. Я понял, что такого как ты я просто так не отпущу, твои глаза в непонятках смотрели на меня обволакивая своей голубизной, а я смотрел в них своими темно-карими, утопая. Наше общение стремительно развивалось, но тебя стали оберегать, защищать. Дошло до того, что запрещали общаться с таким «ненормальным» как я, но тебя это не останавливало и ты сбегал из дома, спеша на встречу ко мне. Так ты и попал в группу. И я не обещал тебе что будет легко… Черной бронзою окованы холмы, Через сердце прорастают тени тьмы; Тени-оборотни, темно-серый мех… А. К. Казалось, что ничего не могло омрачить нашу совместную деятельность. Мы делали что хотели и как хотели. Нам было плевать на всех и все, мы делали общее дело. Но пойми меня правильно… ТЫ начал все разрушать сам…и сразу. Тебе этого стало мало, тебе стало мало того, что мы несем протест, что мы боремся с тем, чего нам не хотелось бы видеть. Наркотик. Сколько боли в одном только слове. Зачем? Вот зачем ты так поступил м? Тебе не хватало моего общения, внимания? Тебе было не достаточно того что я для тебя делал? Нет, надо же было найти эту дрянь да и еще умудриться подсесть на нее! Ты стал совсем не таким, каким мне виделся раньше. Ты переставал меня слушать. А ведь я тебе твердил, чтоб ты перестал, что ты этим рушишь не только нашу дружбу, наше все, но и подводишь всю группу. Но ты только отмахивался, говорил, что все прославленные рокеры умирали в юном возрасте, что все они выступали и сочиняли именно под наркотой. Мои примеры тебя кажется не убеждали, а слова о том, что РОКЕРЫ УМИРАЛИ В ЮНОМ ВОЗРАСТЕ наносили мне по сердцу раны, будто бы острым ножом. Это же надо было додуматься такое ляпнуть! А обо мне ты подумал а?! Ты блять хоть о ком то кроме себя думаешь или нет? Или я ошибся насчет того, что наши души тесно сплетены? Ты меня кормил обещаниями о том, что бросишь, что это просто баловство… Но когда я уже не в первый раз склонялся над твоей постелью… когда меня прошибал холодный пот, глаза наполнялись слезами от того, что я кажется потерял пульс на твоей руке… Но потом чувствовал что слабо слабо бьется… Именно тогда я понял: ХВАТИТ! Я поставил тебе условие: или я, или это дерьмо, которое ты вкалываешь себе в вены. Ох, Господи, не введи во грех — Я ударюсь оземь, да рассыплюсь в прах, Но я знаю — тебе неведом страх!.. М. Г. В последний раз я думал, что уже не вернусь. Было так черно, глубоко, казалось, что тебя закатали в цемент и поставили сверху дом… так было невозможно дышать… Я слышал голоса, я чувствовал что все глубже и глубже погружаюсь куда-то вниз… Мне показалось, что я даже слышал твой пронзительный крик, затем теплоту ладоней… затем боль… много боли… Я открывал глаза, все как в тумане, и адская боль на щеках… — Сука! Падла! Наркоман чертов! Ты на кого меня оставляешь?! Очнись придурок наколотый! Ты меня хлестал по щекам, пытаясь вернуть к жизни… Ты делал так всегда, и это всегда срабатывало. Я видел твое лицо, на котором играла ярость, та, которая скрывала твою рассеянность, твою взволнованность… А глаза ненавистно прожигали меня, из которых затем текли слезы беспомощности… Именно тогда, поднеся шприц к своей вене, ты сказал мне выбрать или тебя или вот то, что сейчас едва не убило меня…и я пообещал. Не только тебе, но и себе, что ни за что не вернусь к этому… Через семь смертей к тебе я шел — мой Князь, И заклятья сеть тебе ткал — мой враг, Наконец-то я тебя нашел — проснись И взгляни на меня! М. Г. Князев. Я совершил ужасную ошибку. Я не видел, я не хотел видеть того, во что я сам себя закапываю… День за днем, год за годом, в течении нескольких лет я убивал себя, а ты мне говорил, просил, умолял не делать этого… Но я как настоящая тварь тебя не слушал, потому что мне хотелось так жить. Мне было совершенно похуй, мне было плевать. Главное кайф. Первый раз меня испугал. По настоящему испугал. Это было не так как обычно. Меня вдруг стало засасывать во тьму. Накрыло так сильно, что я не мог дышать. Все вокруг слилось воедино, пронзительный звук ворвался в мою голову и от него нельзя было избавиться. Мне казалось я кричал, но что было на самом деле? Я чувствовал одолевающий меня жар, потом холод, что сковывал каждое мое движение. Вдруг все стихло, но возникла боль, будто меня разрывало на мельчайшие куски… Было ощущение, что это продолжалось не один час… Но внезапно я увидел свет, яркий свет, несколько склонившихся надо мной лиц. В том числе и твое…и я ужаснулся, увидев, каким ты можешь стать. Тебя было не узнать… ты был как смерть бел, ты смотрел на меня с ужасом и слезами на глазах. А я помню, что сказал тогда: — А! Пронесло! Рано еще видать. Не понимал я, насколько больно это слышать. Я очень жалею, что так произошло, я не думал, что все так сильно затянется. Раз за разом. Второй. Третий. Четвертый. Пятый. Шестой. Седьмой. На седьмой раз мне казалось, что точно крышка, но меня снова откачали. Ты уже ничего мне не говорил… только бросал полный непонимания и боли взгляд. — Ты это специально, да? — шептал ты мне, — ты специально хочешь оставить меня?! Тебе я надоел?! М? Отвечай. Но я молчал. Я не знал, что ответить. Нет, я не хотел оставлять, я хотел отрываться, ненавидел боль. — Учти, что когда-нибудь ты поймешь, что это значило для меня. Ты ушел, выйдя, не оборачиваясь, из палаты, а я лишь ударился головой о подушку. Восьмой раз. Он отличался всем. Кажется, я уже рассказывал об этом. Вы помните, что я переживал в тот момент. И опять же… меня снова вытащил именно ты, Андрей… Только ты. Тогда, именно в ту секунду, я понял, что все, больше я не сделаю эту ошибку, хоть пойду по трупам……ночь гнева темна…
Что-то изменилось с последнего раза. Я обещал, что больше не вернусь к этому, я сдержал обещание, почему же тогда все идет наперекосяк? Я пришел бедой, дождевой водой, Горькою слезой, слепой грозой, Так напейся меня и умойся мной — Осыпается время за спиной… М. Г. Я конечно понимаю, что свалился на тебя как снег на голову, но мне казалось, что у нас все идет более чем хорошо… Или мне только казалось. Андрей! Я здесь! Перед тобой! Я хочу жить и творить! Я знаю, что ты выстрадал ради меня, я знаю на что ты шел ради меня. Я все, черт возьми, знаю! Знал бы ты, как я тебе благодарен за все. Я помню все все все наше, через что мы проходили, что мы творили, чем мы жили! Андрей! Вернись ко мне, вернись ко мне тем самым беззаботным парнем, дай мне вот тот кайф, который лежит на бумаге, написанный твоим почерком, с этими нелепыми ошибками. Я посвящаю тебе все, всего себя, всю ту музыку, что пишу. Я готов ради тебя на все. Как и ты для меня. Время. Безбожное время наш враг. В один момент все начинает рушиться, оно тает. Нет, Андрей, только не говори мне это. Замолчи! Не говори! Почему, почему ты сейчас поворачиваешься ко мне спиной?! Мы всегда были вместе. Наша тайна шла через года… Теперь я внезапно понял, что ты имел ввиду, говоря мне, что я еще почувствую то, что чувствовал ты, когда я позволял себе слишком много… Я почувствовал… И это нефига не смешно. Ощущение, что мы с тобой все это время держали на своих плечах большущую плиту… и теперь, когда ты ушел, эта плита разом упала на меня… и просто раздавила… всего меня… все мое существо. Я начал понимать, что все это для тебя значило, и я сам на себя злюсь, что не смог уберечь тебя от самого себя… Что мне делать с собой, князь мой, враг мой, Моя боль, мой свет, если жизни нет, Если ночь темна, велика цена, Мне не уйти — ты прости, прости, прости… Я не могу больше все это выносить! Андрей! Прости, прости, я виноват! Как я не мог понять элементарной вещи… только когда потерял, все понял. Я не знаю что делать, я в полной прострации… Мне хочется увидеть тебя, разом перевернуть все, чтобы вернуть. Да что хочешь! Но чертова гордость. Она не позволяет мне сделать первый шаг на пути к примирению… Это просто невыносимо… Теперь я осознал, что это все значило для тебя. Ты был магнитом. Ты втягивал в себя всю боль, все наше счастье… Все наши совместные моменты… Разумеется, если я тебе отвечал только вот тем, что ты видел, то ты мог впитать лишь разочарование… Знаешь, я тут вспомнил твои губы. Да да. Я понял, что всегда, когда ты мне что-то активно втолковывал, я смотрел лишь на них… Ты сейчас прекрасно поймешь меня. Я знаю, что поймешь, разве я тебя припечатывал к стене, когда мы уходили со сцены? Разве я брал полотенце и почти что нежно вытирал воду и пот, что градом лились с наших тел… Нет, мой дорогой Андрей. Это все ты. Ты будто бы не мог избежать этого… Тебе самому хотелось это делать… Твое отношение ко мне было очень очевидным, слишком понятным и видным, чтобы так просто это пропускать… Если бы ты знал, как я сейчас жалею, что не говорил тебе многих слов, что хотел сказать… Надеюсь ты простишь мне… Ты правда был и остаешься всем, что у меня есть. А группа — наше с тобой детище, которое я не могу представить себе без тебя… Но знаешь, я верю, что все изменится в лучшую сторону, потому что ты мой свет… За которым я всегда шел… И хочу продолжать идти…*** Time after ***
— Князев! — я бегу мимо гримерок спустя энное количество времени после нашего расставания и твоего ухода, — где ты черт возьми?! На двери долгожданная табличка: «КняZz». Я без стеснения и стука вбегаю внутрь, когда ты что-то обсуждаешь со своим гитаристом. — Горшок? — кажется ты очень удивлен. Что не ждал да? А я явился, явился блять! Потому что я не могу, мой дорогой Андрей, жить без тебя. — Собственной персоной! Мы можем поговорить… — скашиваю глаза на гитариста, — наедине? — ты смотришь на меня, но такое ощущение, что твои глаза ничего не выражают… они как будто пусты, как стекло. А может мне так кажется? В любом случае, ты делаешь движение головой и мы остаемся в одиночестве. Неосознанно я тянусь к замку и закрываю его. — Миха. Зачем ты вернулся? — твой голос дрожит, хоть ты и пытаешься выглядеть уверенно. Я не желаю продолжать этот разговор, стремительно подхожу, почти сбивая тебя с ног и припечатываюсь своими губами к твоим. — Князев… Я не могу так просто выкинуть тебя из головы, не могу уйти, прости никак не могу… И не хочу… — припечатываю тебя к стене, сминая твои губы таким мне необходимым поцелуем. Ты соскучился. Я чувствую твой ответ. Ты тоже этого хочешь. Я смотрю тебе в глаза и замечаю, что они наполнены слезами. Андрей… Я все понял. Ты ушел, потому что не хотел рушить наши истинные чувства… Ты ждал, когда до моей дурной головы это дойдет, и когда я сам приду сказать тебе об этом. — Делай что хочешь, но я больше не дам тебе уйти… Я просто не позволю тебе этого сделать… — вновь заглядываю в твои глаза, вижу на губах улыбку, а в глазах так и стоят слезы, но я вижу, что ты согласен. Ты протягиваешь мне руку, которую я с удовольствием жму. — Всегда обещаю быть рядом… пусть и не изменить того, что уже сделано… Я не вернусь… но мы больше не расстанемся… Я предполагал не такое развитие событий. Да ну и пусть. Главное, что я теперь могу снова видеть эти губы… могу к ним прикоснуться… и почувствовать, что они такие же горячие, как и много лет назад… Княже, ты мой Княже… Никогда бы тебя не отпускал… — Я тебя больше не собираюсь терять…если ты вдруг захочешь снова уйти, то, прости, я тебе не позволю этого сделать.....не позволю, Андрей… — «Вдруг» не случится… И снова я чувствую мягкое прикосновение твоих губ… Возможно я и не верю в Бога, но, ох, Господи… ради этого стоит жить… …Княже мой, Княже… *