stardust

Сун Лань находится на расстоянии в сотни чжанов от главных ворот города И, когда он наступает на что-то. Он не знает, что это, только то, что оно с невероятной силой отталкивает его ступню. Нахмурившись, он делает шаг назад, убирая ногу с оскорбленного объекта. Объект оказывается кусочком вулканического стекла неоднозначной формы и размером с личи. Крошечные белые крупинки минерала вкраплены внутрь острого стекла, мерцая и сверкая под лучами зарождающегося рассвета подобно звездам на иссиня-черном небе. Словно частичка ночи кристаллизовалась и упала на землю. Сун Лань наклоняется и подбирает осколок, осторожно держа его на раскрытой ладони. Он оказывается удивительно легким для камня, весом примерно с небольшой брусок дерева такого же размера. Ему кажется странным то, что подобный предмет валяется посреди такого места как Шу Дун, но он не особо зацикливается на этом. В конце концов, это обычный камень. Кроме того, сейчас у него на уме гораздо более важные вещи. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз видел Сяо Синчэня; годы с того времени, когда его лучший друг пожертвовал своим зрением, чтобы Сун Лань мог снова взглянуть на этот кошмарный, но в той же мере прекрасный мир. И все же, Сяо Синчэнь был достаточно жесток, чтобы исчезнуть без единого слова, не оставив ни одной заметки или письма, в которых бы упоминались его намерения или пункт назначения. Это был первый бессердечный акт, который Сяо Синчэнь когда-либо совершал — и, возможно, совершит — в своей жизни. Сердце и разум Сун Ланя саднят от боли каждый раз при виде своего отражения, каждый раз при взгляде на красивые карие глаза, которые никогда не должны были стать его. Он не очень ясно помнит то, что произошло тогда на горе. Большая часть воспоминаний размыта — смесь сбивчивых лихорадочных снов с короткими всполохами болезненного сознания. Потребовался почти год для исцеления его тела до той степени, чтобы сидеть прямо и не испытывать при этом боли. Он спустился с горы, как только был в состоянии ходить самостоятельно. И с тех пор был в бесконечных поисках Сяо Синчэня. Он также не помнит, сколько лет прошло с того времени. Отслеживать подобное слишком больно. Все, что ему известно — это было очень давно. Он шел по следу Сяо Синчэня ровно до этого изолированного маленького городка, спрятавшегося посреди внушительных гор с вечным туманом. Ранее, проходя через маленькую, изношенную дорогу на пустыре, он позволил зажечься внутри искре небольшой надежды. Но та быстро погасла, стоило воротам города И показаться в поле его зрения. В это мгновение он испугался. Испугался, что это место станет очередным тупиком. Что это будет еще один год, потраченный впустую без Сяо Синчэня подле него. Этого было почти достаточно, чтобы заставить его повернуть обратно. Однако сомнения исчезли так же быстро, как и появились, отдавая место отчаянной решимости. Даже если он не найдет здесь Сяо Синчэня, он не сдастся. Он найдет еще один след, еще один набор подсказок. Пойдет на край земли, лишь бы снова увидеть своего друга. И неважно, сколько жизней для этого потребуется. Отчего-то у него хорошее предчувствие насчет этого места. Да, фэн-шуй здесь абсолютно ужасен, но это именно тот тип местности, к которому без преувеличений притягивает Сяо Синчэня. Нет сомнений, что тот по уши занял здесь себя ночной охотой, если, конечно, вообще тут бывал. Сун Лань снова бросает взгляд на искрящееся иссиня-черное стекло в его руках. Может, это знак того, что это подходящее место; знак того, что он, наконец, найдет Сяо Синчэня. Он кладет осколок в карман рукава и выпрямляется. Да, у него определенно хорошее предчувствие. Слабая улыбка возникает на его лице, когда он уверенно делает шаг вперед в логово льва.

☯︎ ☯︎ ☯︎

Все произошло как нельзя ужасно. Увидеть Сяо Синчэня вновь должно было стать исполнением прекраснейшей мечты Сун Ланя, но в итоге обернулось его худшим кошмаром. Мало того, что из всех людей Сяо Синчэнь сблизился именно с Сюэ Яном, так он еще и спас этого ублюдка от неминуемой смерти. И Сюэ Ян, будучи уличным отбросом, каким и остался, воспользовался добротой Сяо Синчэня и ввел того в заблуждение, заставив хладнокровно убивать невинных людей. Заставив убить Сун Ланя. Глядя на красивое спокойное лицо Сяо Синчэна перед ним, с Шуанхуа, глубоко погруженным в его плоть, Сун Лань задается вопросом, что же они сделали, чтобы заслужить это. Разве они не хорошие люди? Разве они не посвятили свою жизнь помощи другим? Это наглядное напоминание о том, что вселенная не является и никогда не была справедливой. Порой самые гнусные монстры получают лучшие богатства, в то время как самые чистые души проживают ужасные судьбы. В этот момент он понимает, почему Баошань Саньжэнь скрывается со своими учениками на той горе. В этот момент он желает, чтобы Сяо Синчэнь никогда не спускался в мир людей. — Ты здесь? Голос Сяо Синчэня теплый и мелодичный. Сун Лань отдал бы все, чтобы услышать его вновь. (Синчэнь.) Он пытается, чертовски пытается, вкладывает все силы, чтобы позвать Синчэня по имени. Все, что выходит из его горла, — страдальческое бульканье, за которым тут же следует кровавый поток. Но, очевидно, что этот вопрос никогда и не предназначался для него в первую очередь. — Я-то тут. А ты почему здесь? Ему не нужно видеть, чтобы знать, — Сюэ Ян улыбается. Должно быть, он так горд собой сейчас, обманув добросердечного Сяо Синчэня, заставив того заколоть своего единственного друга. …Нет, не так. Сун Лань ведь больше не единственный. Он вспоминает маленькую слепую девушку, которая была достаточно сообразительной, чтобы увидеть правду сквозь театральное представление Сюэ Яна. Он рад, что она не стала свидетельницей происходящего. Послышался характерный звук: Сяо Синчэнь извлек Шуанхуа из тела Сун Ланя. Хлынувшая кровь из свежей раны тотчас пропитала его одежду. На черной ткани почти невозможно увидеть бурую жидкость, но Сун Лань чувствует, как та прилипает к коже. Слезы так и застывают в уголках его глаз. — Шуанхуа как-то необычно себя повел. Я послушал его указания и пошел проверить, что случилось. Мы ведь уже давно не встречали в окрестностях ходячих мертвецов, за исключением вот этого. Может быть, он откуда-то пришел? (Так и есть, Синчэнь. Я обошел много мест в поисках тебя.) Без поддержки Шуанхуа, Сун Лань медленно упал на колени перед Сяо Синчэнем. Он знает, что для него все кончено — чувствует, как жизнь вытекает из него с каждой секундой. Тем не менее, он не может оторвать глаз от Сяо Синчэня. Он ждал слишком долго, чтобы снова увидеть его, и даже эти обстоятельства не способны изменить этого. — Ага. И ужасно визжал. Сун Лань чувствует высокомерный победоносный взгляд Сюэ Яна, но отказывается удостоить ублюдка каким-либо ответом. Он осознает, что стоит лишь вложить Фусюэ в руку Сяо Синчэня, и это будет доказательством того, кто перед ним. У него еще остается немного сил в сломленном теле, и он всерьез подумывает о том, чтобы передать меч Сяо Синчэню на сохранение. …Нет, это невозможно. Он не может позволить Сяо Синчэню и близко подойти к Фусюэ. Его друг выстрадал достаточно ради него. Из того, что он слышал от слепой девушки А-Цин, Сяо Синчэнь был печален и одинок еще до того, как он повстречал ее. Возможно, он все еще чувствует вину за то, что произошло годы назад. Последнее, чего хочет Сун Лань, — так это вывалить на него еще больше вины, чтобы он знал истинную степень своих преступлений. Больно, но Сун Лань непоколебим в своем решении. Он молится, чтобы Сюэ Ян не открыл горькую правду в попытке уничтожить Сяо Синчэня в будущем. — Пойдем. Пора готовить ужин. Я проголодался. — А овощей ты успел купить? Его возможность слышать начинает понемногу увядать, но он улавливает эти слова. Они звучат так болезненно по-домашнему, что его угасающее сердце отзывается ревностным сожалением. Голос Сяо Синчэня звучит так правильно, будто он, наконец, обрел спокойствие в этом мире. Как долго Сун Лань хотел услышать эти слова от своей второй половинки в свой адрес. Раны на его теле горели и пульсировали, но острая боль в сердце от предательства пересиливала их всех. - Купил. Я натолкнулся на эту тварь уже на обратном пути. Ну и денек выдался. Сун Лань может только наблюдать за тем, как фигура Сяо Синьчэня отдаляется все дальше от него. Внезапно ему кажется, что он заслужил подобный конец. Сяо Синчэнь был средоточием заботливости и уступчивости после разгрома храма Байсюэ, а он мог только и делать, что обвинять своего дорогого друга в том, что было виной одного Сюэ Яна. Жестокие, сказанные в порыве злости слова снова и снова звучат в его голове: «Отныне и впредь нам незачем более встречаться». Тот факт, что эти слова исходили из его собственных уст, заставлял ненавидеть себя вдвойне. Разве он взвесил их прежде, чем выпалить в ярости? Он целился прямо в сердце Сяо Синьчэня и поразил точно в цель. В конце концов, разве не это причина, по которой Синчэнь исчез, оставив его с Баошань Саньжэнь? — А тебе миски не достанется. Сун Лань едва ловит глумливое замечание Сюэ Яна. Он уже практически ничего не слышит, а перед глазами все мутнеет. Темнота все больше и больше расползается по взгляду, и предметы уже теряют четкие очертания. Несмотря на это, он все еще может разглядеть чистую, излучающую свет фигуру Сяо Синчэна. Дорогой сердцу силуэт вдалеке становится меньше и меньше с каждой секундой. Он цепляется за это видение, хотя знает, что после смерти ничего из этого уже не будет иметь смысла. (Я люблю тебя, Синчэнь.)

☯︎ ☯︎ ☯︎

Сун Лань представлял себе смерть иначе. Назвать смертью происходящее крайне сложно. Он не знает, что Сюэ Ян сделал с ним, но это… кощунство. Сун Лань — пленник внутри своего же тела; с душой, запечатанной в ловушку и привязанной к смертной оболочке, несмотря на подлинную смерть. Его мысли по-прежнему остаются его собственными, но тело отныне принадлежит Сюэ Яну. Какая ирония. Он на побегушках своего злейшего врага. У Сун Ланя не много времени для размышлений о его новообретенном «существовании» — Сюэ Ян уже зовет его к себе. В следующее мгновение он оказывается внутри похоронного дома. Сердце сжимается, когда он узнает жилище Сяо Синчэня. Оно сжимается еще сильнее, стоит его глазам опуститься на фигуру, сияющую, словно утренняя звезда. — Как пожелаешь! Я замолчу! Если ты не веришь мне, то обменяйся парой ударов с тем, кто стоит за тобой! Пусть он поведает, лгу ли я сейчас! Мозг Сун Ланя едва успевает обдумать замысел Сюэ Яна, как он слышит свой первый приказ. Команда проста: атаковать, но не убивать. Это не столько приказ, сколько принуждение, которому он не в состоянии противостоять. Оно настолько сильное, что на долю секунды он подсознательно соглашается. Его конечности начинают двигаться сами по себе, несмотря на его протесты. Он замахивается мечом на Сяо Синчэня, внутренне молясь, чтобы тот успел заблокировать атаку, прежде чем он ранит его. Он успевает. Сун Лань внезапно ощущает себя глупым, позволив себе недооценить друга, но это чувство длится короткое мгновение, прежде чем на его замену приходит леденящий ужас. Было самонадеянно считать, будто Сюэ Ян не использует его в качестве оружия против Сяо Синчэня. Раздраженное-но-все-еще-прекрасное выражение лица Сяо Синчэня меняется в тот момент, когда их мечи встречаются. Его удивление и замешательство очевидны в том, как в неверии приподнимаются его брови, и как слегка приоткрываются губы. Сун Ланю хотелось бы видеть это выражение при иных обстоятельствах, где он мог бы сократить небольшое-но-бесконечное расстояние между ними. — Это ты, Цзычэнь?.. Сердце Сун Ланя разбивается дважды менее чем за двадцать четыре часа. Голос Сяо Синчэня полон надежды, боли, сомнений. Сун Лань никогда не думал, что способен ненавидеть звук собственного имени, слетающий с губ Сяо Синчэня, но, похоже, вселенная сегодня намертво решила опровергнуть все его предубеждения. Он может только пристально смотреть на Сяо Синчэня. Он старается игнорировать то, как трясет Сяо Синчэня, то, как когда-то белоснежные лоскуты ткани на его глазах окрасились в багровый, полосами крови струясь по лицу. Трясущимися руками Сяо Синчэнь дотронулся до Фусюэ, тщательно ощупывая меч и постепенно пробираясь к рукояти, где выгравировано чужое имя. Сун Лань хочет убрать меч до того, как пальцы Сяо Синчэня достигнут этих проклятых букв, но он бессилен перед заклинанием Сюэ Яна. Сяо Синчэнь, погруженный в собственные мысли, режет ладонь о лезвие. Разрез не глубокий, но кровоточит обильно. Красная жидкость скользит по краю меча, собираясь у самого основания. Сцена кружит голову Сун Ланя. В прошлом, когда они оттачивали навыки фехтования в сражениях друг с другом, Сун Лань был крайне внимателен, дабы не оставить ни царапины на коже Сяо Синчэня. Кончики пальцев Сяо Синчэня, наконец, достигают выгравированной надписи. Всего нескольких иероглифов достаточно, чтобы все разрушить. Его лицо приобретает мертвенно-серый оттенок. Он снова и снова пробегает по рукояти металла, словно не может — не хочет — верить в фразу, вырезанную на серебряном клинке. — Цзычэнь… Даоцзан Сун… Даоцзан Сун… Это ты?.. Сердце Сун Ланя отчаянно кричит «да», но тело хранит молчание. Бледная, кровоточащая рука нерешительно тянется к нему, чтобы через мгновение опуститься вниз. Движение повторяется снова, и если бы не пара устрашающих расширяющихся пятен на повязке вокруг глаз Сяо Синчэня, Сун Лань бы поверил, что застрял в бесконечной петле времени. — Что случилось?.. Скажи что-нибудь… Если бы только он мог. Он бы извинился за все свои проступки, за каждое свое несправедливое опасение, потому что прошлый он был ослеплен эгоистичной яростью. Он бы молил о прощении у Сяо Синчэня, потому что небо — свидетель, он не заслужил всего этого. Он бы сказал Сяо Синчэню, что любит его, но был труслив, чтобы признать это раньше. Но он не может. Он давно упустил свою возможность. — Может хоть кто-нибудь что-то сказать?! Голос Сяо Синчэня срывается на последнем слове. Никогда он не звучал настолько сокрушенным. На бледном лице не осталось ничего отдаленно похожего на свойственное ему спокойствие. — Думаю, мне уже нет проку говорить, какого именно ходячего мертвеца ты убил вчера. Шуанхуа издает громкий звон, падая на землю — физический прообраз того, как разум Сяо Синчэня разбивается вдребезги при этих словах. Некогда знаменитый даоцзан падает на колени. Пронзительный вопль раздается в стенах похоронного дома. Сун Лань смутно подмечает маниакальный смех Сюэ Яна на заднем плане, но тот меркнет перед горькими рыданиями юноши перед ним. Ни разу в своей жизни Сун Лань еще не слышал звука ужаснее. Ногти Сяо Синчэня впиваются в кожу головы, оставляя глубокие раны в форме полумесяца. Повязка уже не сдерживает бесконечные потоки окровавленных слез, вытекающих из пустых глазниц, заставляя реки кровавых слез течь по его скулам. Алые капли падают на некогда облачно-белые одежды, теперь запачканные пылью и кровью. Лучше бы Сюэ Ян сделал его впридачу слепым и глухим. Ему не пришлось бы видеть и слышать страдания Сяо Синчэня. Сюэ Ян же продолжает насмехаться над Сяо Синчэнем. — Что такое?! Встреча со старым другом так растрогала тебя, что ты даже расплакался! Желаешь поскорее заключить его в объятия?! Сун Лань понимает, что Сюэ Ян делает это нарочно, но какая-то часть него все же надеется, что безумный мальчишка прикажет ему придержать рыдающего Сяо Синчэня. — Это ж надо подумать — спасти мир! Да вы двое не способны спасти даже самих себя! (Нет, он неправ. Ты столько раз меня спасал, Синчэнь. Больше, чем я мог рассчитывать. Меня бы здесь не было, не будь тебя.) Сяо Синчэнь не слышит этих мыслей, продолжая задыхаться от слез у его ног. — У тебя ничего нет! Ты разбит в пух и прах! И это только твоя вина, ты сам напросился! Сун Лань в ярости. Возмущение, ненависть и отчаяние смешиваются вместе, формируя в его сознании неустойчивую смесь, которая все нарастает, но так и не находит выхода. Давление настолько огромно, что он практически ощущает, как его душа рвется на части. Ему стоило обезглавить Сюэ Яна при первой же возможности. Сяо Синчэнь съежился в комок, невообразимо маленький, словно еще немного, и он исчезнет в любой момент. Сун Лань хочет только придержать Сяо Синчэня в объятиях, избавить от вины, которая пожирает его изнутри, потому что из всех людей Сяо Синчэнь — единственный невиновный. Едва слышное «прости меня». (Я никогда не винил тебя.) Мир застывает, когда Сяо Синчэнь поднимает Шуанхуа с земли. На мгновение Сун Ланю кажется, что клинок направлен на него. Он расслабляется, думая о том, что скоро освободится от этого ада. Но через секунду становится очевидным, что лезвие Шуанхуа летит не к его шее. (Синчэнь, нет, нет, пожалуйста, не—) Свет вспыхивает из-под блестящего серебряного меча Шуанхуа, когда рука Сяо Синчэня делает горизонтальное движение. Мягкая плоть легко поддается острому лезвию, и алая кровь потоком хлещет вниз, забрызгивая пол и одеяния застывшего Сун Ланя. Время замирает. Перед глазами Сун Ланя возникает воспоминание. (Ночь. Двое сидят на скалистом выступе с видом на храм Байсюэ, окруженные грудой зимнего снега, который до сих пор не растаял, несмотря на наступившую весну. Горный воздух прохладный, свежий и спокойный. Небо над их головами мерцает бесчисленными звездами, напоминающие крошечные, искрящиеся драгоценные камни. Лицо Сяо Синчэня безмятежно, пока он взирает на распростертый перед ними пейзаж. Его глаза отражают свет от звезд, щеки и кончик носа тронуты легким оттенком красного от холодного ветра. Довольная улыбка покоится на губах, уголки которых слегка изогнуты. Эти губы выглядят необычайно мягкими, и Сун Ланю становится любопытно, каково целовать их. Лицо Сун Ланя заливает мягкий румянец, стоит этой мысли посетить его разум. Он опускает голову, надеясь, что Сяо Синчэнь не заметил его стыдливого румянца. Беглый взгляд на юношу говорит о том, что Сяо Синчэнь все еще смотрит в небо, не подозревая о его грохочущем сердце. И Сун Лань позволяет себе понаблюдать за юношей еще немного. В своих белых одеяниях Сяо Синчэнь почти сливается со снегом. Если бы не темные волосы, веером спускающиеся вниз по спине, Сун Ланю было бы трудно найти его в заснеженных горах. Одна прядь волос Сяо Синчэня выбилась вперед, свободно развеваясь перед его лицом. Прежде чем Сун Лань понимает, что он делает, он уже протягивает руку и убирает прядь за ухо. На этот раз Сяо Синчэнь замечает. Он в удивлении поворачивается к Сун Ланю. Не сердит и не напряжен, скорее озадачен. Улыбка расцветает на красивом лице, прежде чем он успевает скрыть ее рукавом. — Цзычэнь, — произносит он, голосом теплым и ласковым. — Я думал, мы договорились смотреть на звезды? Почему же ты смотришь на меня? Все-таки заметил. — Потому что ты затмеваешь даже звезды. Как я могу смотреть на них, когда рядом сидишь ты? Сун Лань искренне надеется, что не сказал этого вслух. — Сун Цзычэнь? — Ах… Это… Я… Сяо Синчэнь смеется, уголки его глаз образуют мелкие морщинки. Если бы Сун Лань не знал его, то подумал бы, что Сяо Синчэнь флиртует. — Ты выглядел замерзшим, только и всего. Это похоже на неудачную попытку оправдаться, но Сяо Синчэнь принимает ее. Он придвигается к Сун Ланю, прижимаясь ближе, пока Сун Лань не чувствует через одежду тепло чужого тела. Краска предательски заливает его лицо, пока он неразборчиво бормочет что-то в ответ. Его сердце готово выпрыгнуть из груди в любой момент. Сяо Синчэнь же не находит ничего странного — лишь слабо улыбается, кладя голову на плечо Сун Ланя. — Так ни один из нас не замерзнет.) Воспоминание исчезает. Сун Лань возвращается в реальность, где может только беспомощно наблюдать, как последние крупицы жизни покидают Сяо Синчэня, придавая ему мертвенно-бледный оттенок того самого горного снега. Сун Лань кричит, кричит так громко, что больше не может мыслить здраво, но из обезображенного рта не выходит ни звука. Он готов умереть еще тысячу раз от рук Сяо Синчэня, если бы это помогло ему забыть зрелище того, как его возлюбленный лишает себя жизни. Сюэ Ян прогоняет его прочь. Перед глазами снова возникают пышный зеленый лес и лучи солнечного света, просачивающиеся через листья. Все выглядит точно так же, как он оставил. Будто прошлый час был просто галлюцинацией. Если усердно постараться, можно сделать вид, будто Сяо Синчэнь еще жив. Сун Лань стоит на поляне, наблюдая, как небо меняет краски от лазурного до оранжевого и вплоть до фиолетового. В увядающем свете можно разглядеть пробуждение первых звезд. Эта картина заставляет его сердце биться в отчаянии, желая кануть в безрассудной темноте смерти.

☯︎ ☯︎ ☯︎

Годы проходят словно в тумане. Сун Лань отступает дальше в глубины своего разума, изо всех сил игнорируя зверства, которые Сюэ Ян заставляет его совершать. Тем не менее, каждое убийство, каждая жизнь, закончившаяся преждевременно в бессмысленной резне, глубоко запечатлеваются в его душе. Он старается не думать об этом, с головой погружаясь в воспоминания о счастливых временах. Впервые он вынужден снова столкнуться с реальностью, когда кто-то из клана Лань взывает к нему с помощью гуциня. Стены, выстроенные в его голове для безопасности, оказываются разрушенными тремя нотами. Простой вопрос: «Кто ты?» — Позор, — инстинктивно думает он. Ему нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями. Часть его злится на то, что он вынужден вспоминать все события, от которых заперся; другая же радуется тому, что он снова приобрел видимость голоса. В конце концов, он отвечает: «Сун Лань». Заклинатели, похоже, удивлены, услышав его ответ. Они говорят что-то о слепом человеке, и он мысленно усмехается. Сюэ Ян ни капельки не слеп. Он лишь притворяется Сяо Синчэнем. Марая его имя. Второй вопрос: «Кто тебя убил?» Перед ним всплывает образ безмятежного лица Сяо Синчэня, когда он вонзил Шуанхуа в сердце Сун Ланя. Сун Лань заставляет образ отступить, пытаясь солгать, чтобы сохранить остатки репутации Сяо Синчэня. Однако, он обнаруживает, что не может сказать ничего, кроме правды. Он решает промолчать, чтобы мир не узнал о том, что уважаемый Сяо Синчэнь отобрал жизнь у своего лучшего друга. Он продолжает размышлять над своим следующим ответом или отсутствием оного, когда к нему приходит осознание, что эти заклинатели искренне верят, что Сюэ Ян — это Сяо Синчэнь. Если он ничего не скажет, их наверняка ждет ужасный исход. Сун Лань более не может пачкать руки в невинной крови. Душевные раны с того злополучного дня еще не зажили, но он скрепя сердце отвечает: «Сяо Синчэнь». В жилище немедленно воцаряется хаос. Сун Лань с облегчением выдыхает, видя замешательство заклинателей, хотя их первоначальный инстинкт — обвинить в ошибке мальчишку с гуцинем. Досада проносится по его жилам, поскольку те продолжают спорить между собой. Неужели они совсем не замечают, что глаза Сюэ Яна все еще следят за ними? Один из молодых людей подмечает, что Сяо Синчэнь «не похож на тот тип людей, которые способны на это». Раздражение внезапно заменяет печаль. Нет, Синчэнь вовсе не был таким. Он был мягким и сочувствующим, добродетельным и благородным. Всех качеств, которых Сюэ Ян не имеет. Третий вопрос: «Кто управляет тобой?» За их спинами Сюэ Ян сидит и ухмыляется, словно бросает вызов Сун Ланю — осмелится ли тот разоблачить его? Ярость поглощает Сун Ланя, когда он вспоминает, как Сюэ Ян так же ухмылялся перед тем, как открыть правду Сяо Синчэню. Не думая дважды, он чеканит: «Тот. Что. За. Вами». Сюэ Ян реагирует сразу. Щелкает пальцами, стоит другим повернуться к нему. Приказ пронзает мозг Сун Ланя как молния, отбивая у него всяческий контроль над телом. Когда его тело снова начинает двигаться само по себе, он отступает назад в глубины своего разума. (Удачи. Возможно, вам удастся закончить то, что я не смог.)

☯︎ ☯︎ ☯︎

Расщепляющая головная боль вытаскивает Сун Ланя из укрытия. Странное ощущение, учитывая, что он прекратил испытывать физическую боль после преображения в лютого мертвеца. Перед ним известный своей дурной славой Старейшина Илина бросает на землю два черных гвоздя. Ах. Так вот как Сюэ Ян совершал свое кощунственное действие. Без гвоздей в голове Сун Лань может почувствовать, как его разум постепенно восстанавливает контроль над телом. Его первая мысль — найти тело Сяо Синчэня, но возврат контроля не мгновенен. Хотя он уверен в том, что его тело больше не подвластно приказам Сюя Яна, его душа по-прежнему испытывает некоторые трудности с наладкой. Не придерживай его Призрачный генерал, Сун Лань уверен, что рухнул бы прямо на пыльную землю. Недалеко он слышит звуки боя и голос Сюэ Яна, что звучит довольно напряженно, будто он вот-вот потеряет самообладание. (Ну и каково тебе вкусить собственного яда?) Какая-то часть Сун Ланя наслаждается каждым ударом, полученным Сюэ Яном; тот, кто сражается с мерзавцем, должен быть чертовски хорош, судя по тому, что он все еще в состоянии сражаться даже в таком густом угнетающем тумане. Сун Лань сражался с Сюэ Яном на открытой местности и все равно проиграл. Возможно, обстоятельства были другими, но результат остается очевидным. Мысли снова возвращаются к злополучному дню, и он прикладывает все силы, чтобы вырваться из этой темной бездны. Он уже потратил целую жизнь, переживая эти моменты в своем сознании, проводя бесчисленные часы над каждым, размышляя о том, что можно было сделать по-другому. У него нет времени снова утопать в жалости к самому себе — ему нужно увидеть своего лучшего друга, прежде чем его настигнет неизбежный конец. К счастью, Призрачный генерал отпускает его, чтобы защитить своего хозяина, позволяя Сун Ланю пошатывающимся шагом отправиться в место упокоения Сяо Синчэня. Улицы Ичэня уже не кажутся незнакомыми. В конце концов, основная деятельность Сюэ Яна уже много лет проходила здесь. Сун Лань мог и вслепую здесь передвигаться. К тому времени, как он прибывает в похоронный дом, большая часть функций его тела снова находится под его контролем. Он берет во внимание высокий порог и входит осторожно, дабы не споткнуться в заброшенном годами месте. Его появление воспринимается в штыки группой приютившихся здесь молодых людей, которые сгрудились в кучу, обнажив свои мечи. Они выглядят довольно нервными, глядя на него, особенно тот, что в одеждах ордена Ланьлин Цзинь. Сун Лань не обращает на них внимания. Он уверен, что сможет уложить всех одним махом, если возникнет подобная необходимость. Кроме того, он пришел не к ним. В самом центре комнаты на самом видном месте стоит гроб из красного дерева. Крышка была отодвинута кем-то некоторое время назад, показывая умиротворенное тело Сяо Синчэня. Если бы Сун Лань лично не видел его смерть, то подумал бы, что юноша просто спит. Он подходит ближе и, немного колеблясь, кладет руку на внешний край гроба. Он не смеет тянуться дальше, считая, что после всего случившегося не имеет на это права. Проходит много времени, а он продолжает созерцать лицо Сяо Синчэня. Печаль, которую он так долго держал в себе, внезапно вырывается из заточения, засыпая его виной и сожалением. Его разум, наконец, вспоминает все злые деяния, которые он совершил в годы своего рабства, и вес всего этого грозит придавить его. «Позор», — раздается голос в его голове. «Ты просто ничтожное пятно позора». Он слышит шаги позади, но не отрывает глаз от гроба, пока не слышит, что его зовут. Сун Лань медленно поворачивается, его взгляд падает на двух прибывших. Это Старейшина Илин вместе с другим мужчиной из ордена Лань. За его спиной виднеется гуцинь, и Сун Лань может предположить, что это знаменитый Ханьгуан-цзюнь. Капли крови окрашивают его одежды — свидетельство битвы с Сюэ Яном. Тот факт, что он здесь, является достаточным доказательством того, что мерзавец мертв. Никаких расспросов об ужасах, которые видел Сун Лань, не возникает. За что он бесконечно благодарен. Он не уверен, что смог бы ответить даже на простой вопрос о собственной смерти или смерти Сяо Синчэня, не разбившись при этом окончательно. Он терпеливо ждет, когда Ханьгуан-цзюнь отсечет ему голову Бичэнем, но нападение так и не наступает. Досадно. Он ведь упокоился несколько лет назад. Вместо этого Старейшина Илин вручает ему два мешочка-ловушки для душ. В одном он узнает душу Сяо Синчэна, вторая же ему незнакома. — Даоцзан Сяо Синчэнь и дева А-Цин. Сун Лань чувствует, будто ножи вонзаются в его грудь. А-Цин была последним другом Сяо Синчэня в этом мире, и Сун Лань не смог защитить и ее. Он слегка трясущимися руками подхватил мешочки в руки, бережно положив на ладонь. Они такие легкие, словно души внутри вот-вот испарятся под колыханием легкого ветра. — Даоцзан Сун, как ты хочешь поступить с телом даоцзана Сяо Синчэня? Вопрос удивляет Сун Ланя. Он не ожидал, что его так просто отпустят. Он должен быть мертв, как и все, кого он когда-либо любил. Быть может, это и есть его наказание: вечное существование со знанием того, что он вызвал гибель бесчисленных невинных людей, включая его самого лучшего друга. Он немного подумал, затем осторожно сложил одну руку лодочкой, прижав мешочки к сердцу, второй же вытащил Фусюэ. Кончиком клинка он написал на полу два предложения: — Предам тело огню, позабочусь о душе. Трудно в это поверить, но это лучшее, что можно сделать. Он чувствует душу Сяо Синчэня — та практически разрушена до основания, и если бы не вмешательство Сюэ Яна, она исчезла бы много лет назад. Несмотря на замечательную сохранность тела, душа Сяо Синчэня никогда больше не вернется в него. Это лучшее решение. Оно даст Синчэню возможность перевоплотиться, если, конечно, Сун Лань не испортит все вновь. — А что ты намереваешься делать потом? На этот раз Сун Ланю не нужно думать над ответом. — Отправлюсь по дороге жизни с Шуанхуа в руках. Буду уничтожать тварей вместе с Синчэнем. Это единственный способ почтить память Сяо Синчэня. Он делает паузу, задаваясь вопросом, нужно ли делиться другой мыслью. Это личное, но ему не хочется держать это в себе. — А когда он очнется, попрошу прощения. Скажу, что он не виноват. Эти мысли томились в его голове в течение многих лет, подтачивая его психику. Поделившись ими, он не изменит того, что произошло, но это немного облегчит одну из тысяч тяжестей в его груди. Он может только надеяться, что те, кто собрался здесь сегодня, сохранят историю Сяо Синчэня. С тяжелым сердцем он поворачивается к телу Сяо Синчэня. Кремация. Верно. Взгляд Сун Ланя медленно обводит обстановку похоронного дома: окно спереди, где он и А-Цин наблюдали за Сяо Синчэнем и Сюэ Яном; маленькая боковая комната с кроватью, печью и посудой; стол, на котором Сяо Синчэнь, A-Цин и Сюэ Ян принимали пищу; место, где Сяо Синчэнь убил себя. Все это должно исчезнуть. Он уверен, что никто не будет возражать. Он хлопает по мантии, с облегчением находя часть своих принадлежностей. В конечном итоге он вытаскивает огненный талисман. Молодые люди, похоже, понимают его намерения и спешат к выходу. Некоторые из них, проходя мимо, продолжают глядеть на него не то с подозрением, не то в изумлении. Старейшина Илин ждет, пока адепты выйдут один за другим, замыкая цепочку собой. Взгляд Ханьгуан-цзюня ненадолго задерживается на Сун Лане, прежде чем он покидает помещение. Сун Лань остается один в похоронном доме. Он глубоко вдыхает и бросает огненный талисман в сторону гроба. Пламя вспыхивает мгновенно, охватывая огнем белую ткань одежды Сяо Синчэня. (Мне очень, очень жаль.) Он бросает еще несколько талисманов на деревянные стены, надеясь, что их будет достаточно, чтобы поджечь целое здание. Демонический туман снаружи медленно тает. В таком темпе понадобится час или два, чтобы строение сгорело до тла. Сун Лань не спешит уходить, неподвижно стоя на месте, глядя на охваченное огнем тело Сяо Синчэня, пока пламя не перекидывается на стены. Он с трудом заставляет себя сделать шаг к выходу, присоединяясь к остальным на улице. Они остаются там на некоторое время, наблюдая, как пожар пожирает все изнутри. К счастью, похоронный дом изолирован, пресекая возможность огня распространиться на другие помещения. Не то чтобы Сун Лань был против, если это проклятое место утонет в огне. В некотором роде он обвиняет этот город в том, что произошло за последние несколько лет. Если бы Сяо Синчэнь не выбрал его, он бы не нашел здесь Сюэ Яна. Он бы не убил всех тех жителей и, конечно, не убил бы себя. Вздох срывается с губ Сун Ланя, и он мотает головой, ругая себя за то, что так думает. Сяо Синчэню бы это не понравилось. Рядом с ним слышится шорох, и Сун Лань поворачивается, видя, как Ханьгуан-цзюнь протягивает ему Шуанхуа, но без ножен. Сун Лань принимает меч чуть дрожащими руками. Так странно держать его в своих руках после стольких лет. Он смотрит на серебряное лезвие, металл, отражающий солнечный свет, который только начинает пробиваться сквозь туман. Меч сверкает словно иней на рассвете, поистине красивый, несмотря на уродливые вещи, которые ему пришлось увидеть. Он напоминает ему о Сяо Синчэне. Сун Лань будет относиться к мечу бережно. Лучше, чем к Сяо Синчэню все эти годы. Первое, что ему следует сделать, так это приобрести новые ножны. Конечно, они никогда не пойдут в сравнение с предыдущими, но это лучше, чем не иметь их вовсе. Он слишком торопится, а ведь даже еще не покинул город. Он перекладывает Шуанхуа в левую руку, пока выводит на земле с помощью Фусюэ: «Благодарю». Ханьгуан-цзюнь едва заметно кивает, в глазах же Старейшины Илин он видит сострадание и понимание. — Уйдем отсюда. Я уверен, вы не хотите провести ни минуты в этом месте. Сун Лань бросает последний взгляд на пламя позади, прежде чем последовать за заклинателями.

☯︎ ☯︎ ☯︎

Они расходятся у городских ворот. Заклинатели отправились по обратному пути, Сун Лань же в одиночестве двинулся по другой тропе, ведущей дальше в горы. Он не знает, куда держит путь. Это странно — не иметь определенного пункта назначения в мыслях после поисков Синчэня в течение многих лет. Но, наверное, это не имеет значения. В конце концов, Сяо Синчэнь блуждал так же. Шуанхуа покоится рядом с Фусюэ за его спиной, завернутый в какую-то белую ткань, которую он нашел по дороге из города. Меч кажется на удивление тяжелым: тяжелее, чем когда был в его руках. Быть может, это вес одолевающей его вины. Город И почти остался позади, когда что-то выпадает из рукава его мантии. Это кусочек вулканического стекла — тот самый, который Сун Лань нашел много лет назад по дороге в город. Грустная улыбка появляется на его лице, когда он наклоняется, чтобы поднять предмет. Тогда все было намного проще. Да, его сердце и тогда кровоточило, но та была иная боль: тупая пульсация в глубине души, по сравнению с той хронической усталостью, которая теперь понемногу разрушает его естество. Сун Лань вздыхает и вскользь думает, нельзя ли вернуться в то время, когда внутри него еще теплилась надежда. Стекло вспыхивает, будто отвечая на его вопрос. Спустя мгновение жгучая боль охватывает его тело. Создается ощущение, словно кто-то вставил по паре горящих углей в его глаза, рот и грудь, прожигая тем самым изнутри. Сун Лань падает на колени. Его глаза крепко сжаты, рот раскрылся в беззвучном крике. Пальцы цепляются за кожу лица, оставляя борозды царапин. Однако, сквозь боль, он умудряется не нанести какой-либо вред глазам. Столько времени прошло с тех пор, как он в последний раз чувствовал подобную агонию… то было на храме Байсюэ. Он едва ли в состоянии думать через усиливающуюся боль, и, когда кажется, что хуже уже быть не может, приходит облегчение. Он, наконец, падает без сознания.

☯︎ ☯︎ ☯︎

Придя в себя, Сун Лань, в первую очередь, отчетливо чувствует, как что-то впивается в его ступню. Разве он не стоял до этого на коленях.? Вопрос заставляет болезненно пульсировать виски, и он быстро отбрасывает эту мысль. Он неподвижно стоит на месте, не думая ни о чем какое-то время, прежде чем почувствовать себя вполне удовлетворительно, чтобы сделать хоть что-нибудь. С трудом он открывает глаза. Мир предстает размытым, но постепенно его взгляд фокусируется. Теперь он может разглядеть вдалеке ворота города И. Неудобство в ноге… Врата… Все это кажется ему отдаленно знакомым. Качнув головой, Сун Лань убирает ногу с острого предмета. …Который оказывается осколком вулканического стекла. Он недоверчиво сверлит взглядом сначала осколок, затем ворота. Теперь, при пристальном изучении, можно сказать, что это те самые, только не изношенные временем, врата, мимо которых он проходил, покидая город. Они красного цвета, без выцветших пятен белого. К тому же на стенах нет граффити. Угловые башни тоже все еще целы. Это походит на изображение города Ичэн несколько лет назад. Рука Сун Ланя ощутимо трясется, когда он поднимает ее, чтобы коснуться шрама на сердце. Его там нет. Рука движется дальше ко рту. Пальцы скользят по губам, где он может почувствовать касание теплого языка. Он всхлипывает в неверии, и на этот раз его сопровождает звук собственного голоса. Это немного непривычно для его ушей. Он пытается что-то сказать, но после долгих лет неиспользования язык едва ли поддается. После нескольких попыток, он, наконец, вытягивает из себя два узнаваемых слога: Синчэнь. Сун Лань не знает, очередная ли это лихорадочная мечта, вызванная его тронувшимся умом, в попытке справиться со своим горем, или он действительно вернулся в прошлое. Однако все происходящее кажется слишком реалистичным, чтобы быть иллюзией. «На самом деле, не имеет значения, реальность это или воображение», — думает он через некоторое время. Шанс исправить ошибки, пусть это всего лишь галлюцинация, лучшее, на что он мог когда-либо рассчитывать. Он наклоняется и подбирает осколок в третий раз. «Благодарю». Сун Лань спешит воспроизвести в памяти свой прежний маршрут в городе И, стараясь найти в толпе фигуру А-Цин. Конечно, можно было бы пойти прямиком к похоронному дому, но он полагает, что будет лучше, если А-Цин будет рядом. Она сможет поддержать его, если Сяо Синчэнь вдруг откажется поверить ему на слово. Найти ее не занимает слишком много времени — в этом изолированном горном городке не так много слепых девушек с бамбуковыми шестами. Он пытается вспомнить последовательность событий этого дня, но после многих лет подавления воспоминания остаются неясными. Люди, проходящие мимо, кидают странные взгляды на неподвижно стоящего посреди дороги заклинателя. В конце концов, он замечает А-Цин и идет к ней. Ему не нужно точно помнить, что он говорил или делал, главное, чтобы все соответствовало одному шаблону. — Девушка, — позвал Сун Лань, заставляя ее остановиться. — Если ты слепая, тебе не следует бежать так быстро. А-Цин обернулась и посмотрела на него, слегка наклонив голову. Используя метелку из конского хвоста, мужчина отвел ее на обочину дороги: — Здесь гораздо меньше прохожих. Выражение удивления на ее лице сменилось на широкую улыбку: — А-Цин очень благодарна даоцзану! Слабая улыбка тронула лицо Сун Ланя. (Не волнуйся, А-Цин. На этот раз я смогу защитить тебя.) — Энергия инь здесь достаточно сильна, поэтому не гуляй слишком долго. Поспеши домой до захода солнца. Он уверен, что Сяо Синчэнь уже говорил ей что-то подобное, но ему нужно притвориться, будто он не видел и не испытывал на себе ожидающее их губительное будущее. — Хорошо! Сун Лань кивает, прежде чем уйти. Он убеждается, что А-Цин в пределах слышимости, перед тем как остановить прохожего. — Прошу прощения, вы, случайно, не видели в окрестностях слепого заклинателя с мечом за спиной? — Боюсь, я не знаю, — отвечает мужчина, на что Сун Ланю хочется закатить глаза. Сяо Синчэнь уже много лет живет в этом чертовом городе, а люди до сих пор не заметили слепого заклинателя с мечом? Что за чушь. — Даоцзан, попробуйте расспросить кого-то другого. — Благодарю. Он надеется, что его голос не прозвучал слишком саркастично. Позади него звучит стук бамбукового шеста. Он поворачивается, в ожидании глядя на А-Цин. Она настороженно спрашивает: — Зачем ты ищешь другого даоцзана? — …Ты его встречала? Сун Лань знает ответ и на этот вопрос. — Может быть, да, а, может быть, и нет. — Чем я могу освежить твою память? — Ответь мне на пару вопросов, тогда, возможно, я что-нибудь припомню. Ты друг даоцзана? Он, не колеблясь, говорит: — Да. Однако, А-Цин не выглядит убежденной. Сун Лань слегка нервничает, прикидывая, где мог допустить ошибку. — Ты и в самом деле знаком с даоцзаном? Какого он роста? Красив или не очень? Как выглядит его меч? Он смутно припоминает, как она задавала ему эти самые вопросы. Теперь, когда он получил возможность услышать их снова, он находит их несколько странными. Она слепа, не так ли? Так откуда ей знать, какого роста Сяо Синчэнь, или как он выглядит, или как выглядит Шуанхуа? — Ростом примерно с меня. Весьма привлекательной внешности. Меч украшен резными морозными узорами. Он осторожно следит за ее реакцией, но в ее глазах нет ни признака узнавания. Может быть, она просто хотела услышать, как он ответит. Спустя некоторое время она отвечает: — Я знаю, где он. Следуй за мной, даоцзан! — Спасибо… Сун Лань пользуется временем до похоронного дома, чтобы подумать над планом. В прошлый раз они прибыли вовремя, чтобы застать возвращение Сюэ Яна. Вполне возможно, что на этот раз они не увидят его из-за того, что Сун Лань немного задержался за пределами Ичэня. Однако это так же означает, что он может выйти из похоронного дома за покупками. Сун Лань молится, чтобы этого не случилось. Он до сих пор не знает, что скажет Сяо Синчэню при встрече. Сюэ Яна снаружи не обнаруживается, зато можно услышать смех Сяо Синчэня, доносящийся из жилища. — Черт возьми, он вернулся. — Кто, он? А-Цин заворчала: — Подлец, вот кто. Он никогда не называл своего имени, так что я понятия не имею, кто он. Даоцзан спас его за пределами города. И теперь он прилип к даоцзану, как банный лист. Это чертовски раздражает! Сун Лань кивает, уголки его губ опускаются вниз, придавая ему хмурый вид. Он чувствует, как гнев закипает в крови, но это не похоже на ослепительную ярость, которую он чувствовал в первый раз. На этот раз Сюэ Ян ответит за свои поступки — он собственноручно в этом убедится. У него все еще нет окончательного плана того, что он собирается делать, но одно он знает точно — он не совершит те же ошибки дважды. Повернувшись к А-Цин, он просит: — Пожалуйста, не шуми. Я хочу взглянуть ближе на этого «подлеца». Девушка кивает и следует за ним к окну, которое они использовали и в прошлый раз. Он вжимается в стену у окна, пока она приседает под ним. Знакомая ситуация, но от этого ничуть не успокаивающая. Изнутри снова доносится смех Сяо Синчэня. Сун Лань прикрывает глаза, растворяясь в этом звуке. (Сун Лань и Сяо Синчэнь сидят у берегов Западного озера под куполом небольшой деревянной беседки. Раннее утро. Восходящее солнце постепенно окрашивает восточный горизонт бледно-золотыми, розовыми и оранжевыми оттенками. Воды спокойные, с совершенно ровной гладью зеркала, отражающее цвет неба. Сяо Синчэнь снова опустил голову на плечо Сун Ланя, терпеливо ожидая, когда солнце достигнет верхушек деревьев. — Не понимаю, почему именно восход, — бормочет Сун Лань. Его голос тих, соответствуя тишине озера. — Разве не лучше было бы наблюдать, как солнце садится за западными горами? Сяо Синчэнь мягко хлопает его метелкой по руке. — Цзычэнь, если мне не изменяет память, именно ты был тем, кто ответил «восход» на мой вопрос. Сун Лань на самом деле не помнит, чтобы его о чем-то спрашивали, не то, чтобы свой ответ. Должно быть, он был слишком занят мыслями о том, как мило выглядит Синчэнь с цветком, заправленным в волосы. Он ворошит свой мозг в поиске оправданий, но, в конце концов, хватается за самый легкий ответ: — Твоя фамилия Сяо, не так ли? «Сяо», как в рассвете? Тишина. Внезапно смех срывается с губ Сяо Синчэня, заставляя его плечи слегка подёргиваться. Этот звук оглушителен в царящей вокруг тишине, но Сун Лань находит его приятнее трели певчих птиц, как и они, встречающих рассвет. — А ты довольно внимателен, Цзычэнь. Не подозревал об этом твоем качестве. На лице Сун Ланя расцветает едва заметное самодовольство. Он складывает руки на груди и выдает: — Я всегда таким был. Солнце медленно выходит из-за деревьев, заливая землю и небо ярким светом. Сун Лань чуть поворачивает голову, чтобы взглянуть на Сяо Синчэня, наблюдая, как солнечные лучи освещают его лицо. Его кожа практически светится на свету, подчеркивая точеные скулы и нос. Его волосы цвета черной туши переливаются оттенком настоящего пламени. Его карие глаза словно вспыхивают оранжевым, когда он смотрит прямо на зарождающийся рассвет. Внезапно эти глаза меняют направление, встречаясь с глазами Сун Ланя. — Ты снова смотришь на меня, Цзычэнь. — …И? Мне не позволено смотреть на своего лучшего друга? Это глупое оправдание было припрятано еще с той ночи на горе. В действительности же он имеет в виду совсем другое: — Почему бы мне не смотреть на самую великолепную вещь в мире? Сяо Синчэнь смеется, направляя свой взгляд обратно в небо. — Хорошо, но ты упускаешь прекрасный вид, — подмечает он тихо. Я так не думаю.)

☯︎ ☯︎ ☯︎

— Твоя короче, значит, я выиграл! Вперед! Голос Сюэ Яна прерывает его мечты. Сун Лань знает, что будет дальше: сейчас Сяо Синчэнь готовится уйти, чтобы купить продукты, но Сюэ Ян остановит его в последний момент и пойдет сам. Только этого не происходит. Что-то изменилось, но Сун Лань не знает что. Он ждет какое-то время, но Сюэ Ян так и не говорит Сяо Синчэню правду о его трюке. Такое развитие событий непредсказуемо, грубо вклиниваясь в и без того шаткие планы Сун Ланя. Что он должен делать? Перехватить Сяо Синчэня за пределами жилища? Или подождать, пока он вернется? Последовать за ним? Оставить А-Цин здесь? Или взять ее с собой? У него не так много времени, чтобы все обдумать. Сяо Синчэнь поднимается со своего места, подбирает стоящую неподалеку корзину и двигается к входным дверям. Кулак Сун Ланя сжимается вокруг метелки, пока в его голове ворохом пробегает миллион возможных сценариев. Они все останавливаются моментально, когда Сяо Синчэнь выходит из дома. Сун Лань признает, что не был готов к этому. Его дыхание замирает, пока он наблюдает за Сяо Синчэнем — двигающимся, живым, идущим по улице, не замечая присутствия Сун Ланя. Его дрожь настолько сильна, что он чуть не задевает своей метелкой А-Цин. Быть может, это благословение. Он сможет поговорить с Сяо Синчэнем лично, избегая встречи с Сюэ Яном. Сун Лань не настолько глуп, чтобы дважды совершать одни и те же ошибки, особенно в таком населенном городе, где Сюэ Ян может нанести еще больший урон. Поэтому он ждет, пока Сяо Синчэнь отойдет дальше, прежде чем потащить A-Цин в том же направлении. Как только они достаточно далеко от дома, он признается: — А-Цин. Тебе нужно кое-что знать о человеке, которого спас даоцзан. Она смотрит на него озадаченно. — Его настоящее имя — Сюэ Ян. Он… совершил много ужасных вещей в прошлом. Крики его семьи и друзей в храме Байсюэ снова заполоняют его слух. Он видит кровь, много крови, окрашивающей едва выпавший на ступенях храма снег. Мужчины, женщины, дети — все погибли. Все, кроме него. Он проглатывает застывший в горле ком и продолжает: — Я не хотел бы вдаваться в подробности, но… этот человек убийца. Он уничтожил целый храм и целый клан заклинателей в течение последних нескольких лет. Лицо А-Цин искажается в ужасе. Она так сильно сжимает свой бамбуковый шест, что ее руки трясутся, и тот снова и снова ударяется о землю. — Я знала! Знала, что с этим притягивающим одни неприятности нахлебником что-то не так! — ее голос звучит испуганно и возмущенно. — Я говорила, что мы должны были оставить его умирать! Ай-я, мы ведь столько лет жили под одной крышей с этим дьяволом! Кто знает, что он планировал сделать? Сун Лань знает, что. Слова того разговора запомнились ему раз и навсегда. — Я собираюсь последовать за даоцзаном, чтобы поговорить с ним за пределами города, если вдруг этот мерзавец объявится. Я бы хотел, чтобы ты пошла со мной. Твоя поддержка будет как нельзя кстати. A-Цин яростно кивает, решительность заменяет страх. — Я знаю, по какой дороге обычно ходит даоцзан. И знаю, как можно срезать. Следуй за мной! Она берет его за руку и тут же тащит за собой со скоростью, которая слишком высока для тех, кто слеп. Она даже не утруждает себя идти по обочине дороги, как он советовал. — А-Цин, разве можно так безрассудно бежать? Что, если ты натолкнешься на кого-то? — Ты ведь предупредишь меня, прежде чем я это сделаю! Ну и что, если я столкнусь с несколькими людьми? Мы должны быстрее догнать даоцзана! Он не хочет признавать это, но она права. К тому моменту, когда они, наконец, покинули город И, Сун Лань успел направить ее прочь от семи прохожих и двух ларьков. Всяческое отсутствие чувства самосохранения у девушки заставляет беспокоиться, но в то же время это качество вызывает приступы умиления. Оно напоминает ему о A-Мэй, девочке из его храма. Сун Лань помнит тот день, когда она родилась: цветы сливы в храме только начали цвести, покрывая внутренний двор брызгами розового цвета. Ее мать назвала ее Мэй в честь этих цветов. Девочка смотрела на него так, словно он был каким-то легендарным героем. Словно он был непобедим. Она стала ему младшей сестрой, которой у него никогда не было. Он хотел увидеть, как она вырастет и станет способной жрицей, но этому никогда не суждено было сбыться. Ей было всего девять, когда… произошла резня. Он все еще помнит ее испуганный голос, когда она звала его по имени. А-Цин ткнула его в ребра, будто заметив мрачную ауру. — Это та самая дорога, даоцзан. Теперь тебе нужно самому поискать другого даоцзана, потому что я не могу. Сун Лань кивает, обращая свое внимание на дорогу. Он смотрит вдаль, пытаясь найти пятнышко белого цвета в море зеленого и коричневого. Это оказывается легкой задачей — Сяо Синчэнь находится прямо перед ними, примерно в пятидесяти чжанов ниже по дороге. Сун Лань не заметил его фигуры раньше, так как был слишком занят, думая о прошлом. Сцена удаляющейся фигуры Сяо Синчэня заставляет его внутренне содрогнуться. Кажется, будто он умирает во второй раз. — Я вижу его, — тихо говорит он. — Я пойду вперед. По пути ничего нет, поэтому можешь не спешить. — Хорошо. Она отпускает его руку, позволяя идти к Сяо Синчэню. Его шаги практически бесшумные, но тут он случайно ступает на сломанную ветку, предупреждая Сяо Синчэня о своем присутствии. Даоцзан тут же останавливается, поворачивая голову в направлении Сун Ланя, чуть нахмурившись. Его голос отчетливый и живой при вопросе: — Кто здесь? В его голосе нет оттенка боли, и, в целом, он выглядит умиротворенным, только немного осторожным. Горло Сун Ланя пересыхает, пока он не сводит глаз со своего друга, все еще опрятного и нетронутого ужасами прошлого. Его разум продолжает кидать изображение распростертого на полу тела Сяо Синчэня, неподвижно лежащего в расширяющемся бассейне собственной крови. Изображение не исчезает, как бы он ни старался. Он пытается напомнить себе, что на этот раз все будет по-другому, но слова так и застревают в его горле. Сяо Синчэнь принимает его неспособность ответить как отказ, и его выражение лица тут же меняется на подозрительное. Он хватается за рукоять Шуанхуа, вытаскивая его на треть из ножен, и все, о чем Сун Лань может подумать в этот момент, это то, что такой же звук был, когда Сяо Синчэнь вытаскивал меч из его груди. Сун Лань отступает на шаг, в ожидании, когда меч пронзит его тело. — Даоцзан! Прозвучавший голос А-Цин звучит раздраженно и немного расстроенно, заставляя Сяо Синчэня замереть в замешательстве. — А-Цин? Что ты здесь делаешь? — Я помогла другому даоцзану найти тебя. И что же я слышу? Ты тут же вытащил свой меч! — …Другому даоцзану? В голосе Сяо Синчэня проскальзывает надежда, и это подталкивает Сун Ланя, наконец, заговорить. — Синчэнь. Его голос звучит неожиданно хрипло, хотя он до этого не раз говорил с жителями Ичэня и А-Цин. — …Цзычэнь? Корзина и метелка падают на землю. Сяо Синчэнь отпускает рукоять Шуанхуа и бросается в сторону Сун Ланя. Его рука тянется к лучшему другу, но останавливается на полпути, так и не прикоснувшись к нему. — Даоцзан Сун, это, в самом деле, ты? Сун Ланю сразу вспомнилось, как Сяо Синчэнь, чьи повязки и лицо были покрыты кровью, отчаянно звал по имени мертвеца, который не мог и не смог бы ему ответить. Он тут же прогнал эту мысль. Сяо Синчэнь стоит перед ним прямо сейчас, совершенно не похожий на тот окровавленный труп из его воспоминаний. Он протягивает руку, переплетая пальцы с Сяо Синчэнем. — Это я, — шепчет он. Его голос дрожит, словно листья на ветру. С губ Сяо Синчэня срывается вздох. Он приобнимает Сун Ланя за шею, приникая к нему всем телом. Он весь дрожит, будто вот-вот расплачется. Но, самое важное, он излучает живое тепло, в отличие от того холодного трупа, лежащего в гробу. Сун Лань мягко гладит Сяо Синчэня по спине, успокаивая его, хотя это в какой-то мере успокаивает и его самого. — Я скучал по тебе, — выдавливает он, до сих пор с трудом веря, что его лучший друг и в самом деле здесь. — Очень. — Я тоже… Я… Как ты нашел меня? — Годы посвящения и надежды. Сяо Синчэнь удручающе выдохнул, следом усмехаясь. — Я должен был догадаться, мой неотступный Цзычэнь, — мягкий вздох скользнул с его губ, и он уткнулся лицом в основание шеи Сун Ланя. Несколько мгновений спустя мужчина сможет почувствовать, как намокает его одежда в том месте, где должны быть глаза Сяо Синчэня, но стойко переносит это. — Мне так жаль, что я ушел тогда, не сказав ни слова. Я был… я— Голос Сяо Синчэня неожиданно срывается и затихает. Слова, которые так долго крутились в голове Сун Ланя, грозили вылиться из чужих уст. — Тсс, не ты это должен говорить. Это была моя вина. Я был так невероятно зол, что набросился на тебя. Я не имел права говорить ни одного из тех ужасных слов, которые тогда сказал. Синчэнь, ты не виноват, поверь мне. Я так рад, что смог найти тебя. Соленый вкус на губах — и Сун Лань внезапно осознает, что плачет. Тем не менее, на его лице расцветает широкая улыбка, отказываясь сходить с лица. А-Цин, стоя позади них, еле сдерживает визг. — Это так трогательно! Вот это я понимаю — история, которую стоит рассказать, даоцзан! А не такую, где все умирают! Сяо Синчэнь смеется, хотя звук выходит приглушенным из-за одежд Сун Ланя. — Извини, А-Цин. Как я уже говорил, я не очень хорош в рассказах. Тебе стоит попросить даоцзана Сун. У него много в запасе. — Кстати о другом даоцзане. Что за история связывает вас двоих? — A-Цин— — Я хочу знать! Ведь я заслужила это за свою помощь. Даоцзан, ты ведь сам говорил, что справедливо отблагодарить человека за оказанную услугу! На этот раз очередь Сун Ланя смеяться. Это так похоже на фразу, которую мог сказать Сяо Синчэнь. — Ну, ты слышал, что она сказала. Его друг выдает еще один короткий смешок, кивая, прежде чем неохотно поднять голову. На белоснежных лоскутах ткани постепенно проступили два красных пятна. Сун Лань хмурится, тут же нежно сжимая в ладонях лицо Сяо Синчэня. — Синчэнь, у тебя кровь. — Я в порядке. — Хочешь, я сменю бинты? Или я мог бы их постирать. — Нет, все хорошо. Правда. Сяо Синчэнь быстро отворачивается от него с болезненным выражением на лице. … Сун Лань убирает руку и подсознательно касается уголков своих глаз. Глаз, которые должны принадлежать Сяо Синчэню. Глаз, которые отражали море звезд и искрились светом зарождающегося рассвета. Тех самых глаз, которые когда-то смотрели на него с немым восхищением. — …Мне жаль. Сяо Синчэнь качает головой и улыбается, но за улыбкой скрывается толика грусти. — Не беспокойся об этом, Цзычэнь, — говорит он, выбираясь из объятий. Их пальцы остаются переплетенными, когда он отходит, намереваясь подобрать корзину с земли. — А-Цин, как насчет того, чтобы я рассказал тебе нашу историю на обратном пути? Нам с даоцзаном многое нужно обсудить. Сун Лань ловит Сяо Синчэня под руку, прежде чем тот добирается до корзины. — На самом деле, Синчэнь, сейчас не время для покупок продуктов. Есть… кое-что, о чем мне нужно тебе рассказать. Сяо Синчэнь выглядит озадаченным. — …О чем же? Сун Лань делает глубокий вдох. Он уже знает, что Сяо Синчэнь не совсем хорошо воспримет эту новость, но ему нужно выявить правду, прежде чем произойдет непоправимое. — Юноша, которого ты спас, и который жил с тобой все это время — это Сюэ Ян. Улыбка на лице Сяо Синчэня меркнет. Его и без того бледное лицо теперь выглядит бумажно-белым. — …Сюэ Ян? — едва слышно выдыхает он. Хватка на руке Сун Ланя укрепилась, с силой сжимая пальцы Сун Ланя. — Нет, этого не может быть. Я слышал его голос. Он совсем не похож на голос Сюэ Яна. Сун Лань качает головой и свободной рукой крепко придерживает Сяо Синчэня за плечо. — Синчэнь, зачем мне лгать тебе? Разве я посмел бы утверждать подобное после всего того, что он заставил нас пройти? Я видел его своими собственными глазами. Это Сюэ Ян. Он намеренно изменил свой голос. Сяо Синчэнь неверяще отступил на шаг. — О, небеса, что же я наделал? Он был так близок к смерти, и я спас его. Я спас его и позволил ему приблизиться ко мне и… — его ноги подкосились, и он упал перед Сун Ланем. Красные пятна на его бинтах проступили сильнее. — Я ведь считал его своим другом. Сун Лань опустился на колени рядом с ним, потянув Сяо Синчэня обратно в его объятия. — Это не твоя вина. Ты лишь спасал чужую жизнь, как и всегда. Откуда ты мог знать? A-Цин тоже присоединилась к ним, прижимаясь щекой к спине Сяо Синчэня. — Правда, даоцзан, ты ведь не мог его увидеть, чтобы узнать! — Но я должен был понять. Чувство вины вновь захлестывает Сун Ланя. Его голос немного дрожит, когда он произносит: — Это все моя вина. Ты мог его узнать. Если бы только… Я не заслужил твоих глаз, Синчэнь. Все тело Сяо Синчэня напрягается, когда он слышит эти слова. Он тут же вырывается из объятий. — Как ты смеешь! — шипит он, сжимая в руках одежду Сун Ланя до побеления костяшек. — Я пошел на это по собственной воле, и я ни разу, слышишь, ни разу не пожалел о своем решении даже на секунду. Никогда не смей говорить мне, что ты не заслуживаешь этого, потому что ты, Сун Лань, заслуживаешь весь мир. Сун Лань может только в изумлении уставиться на Сяо Синчэня в пылу его вспышки. Он не находит слов, чтобы возразить. Сяо Синчэнь никогда еще не говорил с ним подобным тоном. На самом деле, он не может припомнить ни единого раза, когда бы он звучал так откровенно взбешенно. Судя по шокированному лицу А-Цин, она тоже слышит подобное впервые. Тишина воцаряется на следующие несколько минут, пока Сяо Синчэнь возвращает себе самообладание. Когда он, наконец, успокаивается, то убирает руки с одежд Сун Ланя, начиная их разглаживать. — Я возвращаюсь в похоронный дом. A-Цин выпаливает: — Что? Почему? — Синчэнь, это плохая идея, — соглашается Сун Лань. Если Сяо Синчэнь вернется, чтобы допросить Сюэ Яна, кто знает, что произойдет? Только потому, что Сюэ Ян более не может использовать смерть Сун Ланя в своих целях, не означает, что у него нет других козырей в рукаве. Всегда присутствует незначительный, но осуществимый шанс, что ему удастся убить Сяо Синчэня и превратить в лютого мертвеца. — Да, нам просто нужно сбежать, втроем! Сяо Синчэнь качнул головой, казалось бы, он уже все решил для себя. — Мне нужно расспросить его, выяснить, что он задумал, каковы его мотивы. Я не могу просто сбежать, оставив людей этого города терпеть его выходки. Цзычэнь, останься здесь и защити А-Цин. Со мной все будет в порядке. — Нет. Решимость в голосе Сун Ланя удивляет даже его самого. Тем не менее, это не помогает убедить Сяо Синчэня остаться. — Цзычэнь, я справлюсь— — Я сказал нет. — И почему же нет? Разочарование в груди возрастает, вырывая из Сун Ланя предупреждающий рык. «И почему же нет?» Ну почему Синчэнь не понимает? Почему не осознает, что может произойти, стоит ему столкнуться с Сюэ Яном? В его голове крутится тысяча слов, но только три произносятся вслух: — Сюэ Ян опасен. — Да, знаю. Но я уже поверг его однажды, и могу сделать это снова. Повергнуть? Сун Лань пытался. За что поплатился жизнью. Собственной и Сяо Синчэня. Несколько лет назад он был бы из первых, кто подтвердил, что Сяо Синчэнь лучший заклинатель из них двоих. Теперь же… Он не сомневается, что Сяо Синчэнь отлично справится с обычными ночными охотами, но этот случай далеко не обычный. Сюэ Ян уже несколько раз пользовался слепотой Сяо Синчэня. Что помешает ему сделать это вновь, на этот раз с куда более худшими последствиями? — Нет, не можешь. Сяо Синчэнь удивленно вскидывает брови. — …Это имеет отношение к моей слепоте? Сун Лань не хочет соглашаться, даже если это правда. Но не может. Не тогда, когда на кону жизнь Сяо Синчэня. — Да. — Эй, ты тоже смотришь на слепых свысока? — внезапно воскликнула A-Цин из-за плеча Сяо Синчэня, размахивая бамбуковым шестом в воздухе. — Даоцзан может быть слепым, но он невероятно силен! Как и его меч! Ты должен это знать! Сяо Синчэнь оборачивается, хлопая A-Цин по спине, пытаясь ее успокоить. Сун Лань ожидает второй вспышки гнева, но чувствует себя не менее виноватым оттого, что его отчитали. — Да, я знаю, но сила Шуанхуа ограничена, — он сглатывает, пытаясь сказать правду, не раскрыв при этом ненужные подробности. — Есть вещи, которые он не может тебе подсказать, Синчэнь. То, для чего тебе нужны глаза. — Если ты хочешь что-то сказать, Цзычэнь, просто сделай это. Нет необходимости ходить вокруг да около. — Все не так просто. — Насколько сложным это может быть? Мы всегда были честны друг с другом. Стоит отметить, Сун Лань никогда не умел отказывать Сяо Синчэню. Ну, а когда тот находился перед ним после стольких лет сожаления и тоски, было еще сложнее. Он кусает губы и качает головой. — Забудь, что я сказал. — Сун Цзычэнь. Тон голоса Сяо Синчэня подразумевает, что он не примет отрицательного ответа. Он нечасто использует его, только в тех ситуациях, где, казалось бы, нет возможности на компромисс. Сун Лань слышал его много раз, но никогда не ожидал услышать в свой адрес. Его решимость крушится в пыль. — Когда вы только здесь поселились, то даоцзан часто отправлялся на ночную охоту, верно? Ты убил много ходячих мертвецов. Их количество иногда равнялось целым деревням. — Как ты узнал— — Сюэ Ян сопровождал тебя в большинстве случаев. — Да, но он ничего не делал, лишь указывал на них. Шуанхуа подтвердил наличие некротической энергии. Сун Лань делает глубокий вдох. Эта правда не послужит им во благо. Эта истина разрушит Сяо Синчэня, погружая его глубже в темноту, которая и без этого поглощала его последние несколько лет. Сун Лань уже знает, что никогда не простит себя за слова, которые собирается сказать, но все же убеждает себя, что Сяо Синчэню лучше услышать их от него, нежели от Сюэ Яна. Он закрывает глаза, чтобы не видеть реакцию Сяо Синчэня и говорит: — То были не ходячие мертвецы. Они были жителями деревни, которые были отравлены трупным ядом. Сюэ Ян заранее вырезал им языки, чтобы они не смогли сказать правду. — …Что. Несмотря на то, что его глаза закрыты, его мозг автоматически передает образ Сяо Синчэня, погруженного в отвращение и ужас. — Откуда тебе это известно… Ты ведь только сегодня прибыл, разве нет? Сяо Синчэнь звучит… испуганно. — Это не имеет значения. Ты не можешь вернуться в тот похоронный дом. Не можешь. Я не позволю… Я… Я… В этот раз слезы бегут быстрее. Он внезапно чувствует руки Сяо Синчэня на своем лице. В момент, когда чужие ледяные пальцы прижимаются к его скулам, это невольно напоминает ему о холодном трупе, раскинувшемся на грязном полу похоронного дома. Шаткий вздох соскальзывает с губ Сун Ланя, пока его пальцы впиваются в землю под ним. — Что с тобой произошло, Цзычэнь? Чего с ним только не происходило. — Ты не поверишь мне, даже если я расскажу. — А ты попробуй. Отвратительные воспоминания вмиг всплывают перед глазами. Чем больше он пытается разобраться в них, тем более они беспорядочны. Эмоции, которые они возбуждают в нем, становятся сильнее из-за сидящего перед ним Сяо Синчэня, заставляя Сун Ланя чувствовать себя зверем, впервые вкусившим вкус крови. Его губы сжимаются в тонкую линию, когда он снова открывает глаза, чтобы посмотреть в лицо Сяо Синчэню. — Я умер, Синчэнь. Умер. Сегодня. Прямо здесь, на этой самой дороге. — …О чем ты говоришь? Ты определенно жив. Сун Лань качает головой. Он хочет объяснить, действительно хочет, но как он может выразить несколькими словами все те годы накопившихся страданий, вины и сожаления? Вместо этого он просто выпускает наружу вихрь мыслей, не заботясь об их порядке. — Сюэ Ян убил меня. Примерно в это же время. Он вырезал мне язык. И убил. — Ты несешь какой-то бред, Цзычэнь. — Сюэ Ян убил меня, — повторяет Сун Лань, почти срываясь на крик, словно пытаясь убедить в этом не только Сяо Синчэня, но и себя. Его голос потерял все краски жизни, а его тело трясется, как сорванные струны гуциня. — Я противостоял ему, и он убил меня, превратил в лютого мертвеца, заставляя служить ему годы. Он показал меня тебе и рассказал обо всех ужасных вещах, которые обманом заставил тебя совершить. Его рука потянулась к сонной артерии на шее Синчэня. — Я видел, как ты умирал, — с трудом произнес Сун Лань. Его дыхание сперто, и он едва может сложить несколько слов. — Ты попросил у меня прощения, а потом убил себя. Кровь… Было так много крови. Синчэнь, я не хочу пережить это снова. Прошу тебя, не ходи туда… Лицо Сяо Синчэня исказилось в смеси недоумения и сожаления. Сун Лань понимает, как безумно он, должно быть, звучит, говоря о событиях из прошлого, которые еще не произошли. Тем не менее, Сяо Синчэнь, похоже, спокойно воспринимает его бредовый разговор. Он тянет Сун Ланя на себя, пока его голова не опускается ему на плечо, а затем мягко вытирает его глаза своим рукавом. — Я не совсем уверен, что понимаю, — его голос спокоен и напоминает материнский. Это успокаивает измотанный разум Сун Ланя, немного избавляя его от его безумия. А-Цин встала рядом с Сяо Синчэнем: — Даоцзан Сун, почему ты использовал прошедшее время? — ее голос немного дрожит, вероятно, потому, что он упомянул о довольно ужасной смерти Сяо Синчэня. Он чувствует себя ужасно из-за того, что раскрыл такую болезненную тему перед настолько молодой девушкой, но ничего не может с этим поделать. К счастью, на ее прямой вопрос намного легче ответить, чем на открытый Синчэня. — Я… Эта последовательность событий… Я все это уже пережил. Выжил ее последствия. — Даоцзан Сун, хочешь сказать, ты путешественник во времени? — трудно не заметить скептицизм в ее голосе. — Я знаю, как это звучит, но… — Я верю тебе, Цзычэнь. Сун Лань на секунду остается безмолвен. Он не ожидал, что все будет так просто, но ведь это Сяо Синчэнь, который всегда был доверчивым. — …Веришь? Сяо Синчэнь награждает его печальной улыбкой, пока его тонкие пальцы гладят по чужим волосам. Движения медленны и методичны, словно он считает каждый волос. — Ты всегда был терпимым к боли, Цзычэнь. Даже когда снег принимал цвет осенних листьев, ты все еще был сдержан в своей ярости и отчаянии. Это первый раз, когда я вижу тебя таким… Как же я могу не верить? Сун Лань всхлипывает, тщетно пытаясь успокоиться. За годы расставания он уже и подзабыл, насколько хорошо Сяо Синчэнь его знает. — Прости. — За что ты извиняешься? Простая фраза, но эти четыре слова были похожи на теплый весенний ветерок, прогоняющий кусающий озноб зимы. Сун Лань выдыхает, только сейчас понимая, что все это время не дышал. Он чувствует, как его тело обмякает, охваченное внезапной усталостью. Можно ли это считать отпущением его грехов? Отнюдь. Но это уже что-то. Остальное может прийти позже… если все пойдет хорошо. Спустя некоторое время Сун Лань заставляет себя подняться, помогая Сяо Синчэню и A-Цин. Он внимательно рассматривает обоих, тщательно убирая грязь и разглаживая складки на их одежде. Он поднимает упавшую метелку Сяо Синчэня и вкладывает ее в чужие руки, пиная корзину подальше. Он клянется, что чувствует чей-то осуждающий взгляд, но его сознание, вероятно, придумывает это. — Если я скоро не вернусь, Сюэ Ян начнет что-то подозревать, и, скорее всего, пойдет искать меня, — бормочет Сяо Синчэнь, испытывая неудобство при этой мысли. Уголки его рта опущены, и брови нахмурены так же, как и всегда, когда он собирается вступить в бой со страшным врагом. Желание защитить наполняет сердце Сун Ланя, и он сдерживает в себе импульс вцепиться в Сяо Синчэня и никогда не отпускать его. — Ха, этот льстивый кобель, — усмехается А-Цин, сердито топнув ногой. — Почему бы ему не оставить даоцзана в покое? Сун Лань склонен согласиться с ней. Похоже, что Сюэ Ян никогда не сможет остановить себя в досаждении Сяо Синчэню. Его переносит назад в то время, когда Синчэнь нашел их здесь с Сюэ Яном, на этой самой дороге. Он задается вопросом, чувствовал ли тот Син Чэнь такое же стремление найти своего пропавшего «соседа по жилью». Эта мысль разжигает в нем еще одну искру ревности. Все те годы, что Сюэ Ян потратил на проживание с Сяо Синчэнем, все улыбки, которые Синчэнь тому дарил, все добрые слова, которые говорил… Они должны были быть обращены к Сун Ланю. Его хватка подсознательно сжимается на рукояти Фусюэ. — Пусть ищет. Лучше сразиться с ним здесь, на открытой местности, чем в окружении невинных свидетелей. — Что насчет А-Цин? Вышеупомянутая девушка поспешила вставить свое слово: — Не волнуйтесь, даоцзаны! Я знаю второй путь, ведущий в город. Если он найдет меня, я притворюсь, что все это время была там! Сун Лань был свидетелем ранее того, как А-Цин передвигалась по улицам, и, честно говоря, он не был уверен в том, что ей можно ходить самостоятельно и в поле, не говоря уже о лесе. Сяо Синчэнь, похоже, разделяет его мнение, не выглядя убежденным словами девушки. — Мне не кажется это безопасным. Что, если ты заблудишься? Или если он тебе не поверит? — Вы предпочли бы, чтобы я осталась здесь? Он ведь опасен, даоцзан Сун сам сказал. A-Цин, какие бы противоречивые чувства не испытывал при этом Сун Лань, была права. Его первостепенный инстинкт — это защитить ее любой ценой, но его разум не может найти хорошее решение для обеспечения ее безопасности. Сюэ Ян до сих пор носит при себе трупный порошок, и Сун Лань знает, что ни он, ни Сяо Син Чэнь не простят себе, если А-Цин случайно его вдохнет. Пока он размышляет об этой ситуации, Сяо Синчэнь и A-Цин продолжают спорить между собой. Никто из них не собирается идти на попятную, но Сун Лань может заметить, как трещит по швам оборона Синчэня. Он понимает, что чувствует его друг — если бы перед ним стояла А-Мэй, он бы так же настаивал на своем. Наконец, он говорит: — Я согласен с A-Цин. — Цзычэнь! Оттенок очевидного предательства проскальзывает в голосе Сяо Синчэня, показывая его недовольство решением Сун Ланя. — Я тоже не в восторге от этой идеи, но разве есть иная альтернатива? Держать ее рядом с собой и рисковать получением травмы или еще чем хуже? Сяо Синчэнь замирает, в недовольстве хмуря брови, но в следующее мгновение принимает поражение. — Хорошо, — вздыхает он обреченно, его плечи при этом немного опускаются. Он поворачивается к А-Цин и мягко взъерошивает ее волосы. — Я соглашусь с твоим планом, но, прошу тебя, будь осторожна. Избегай Сюэ Яна как только возможно. А-Цин энергично кивает, широко улыбаясь. — Я буду снаружи до заката, после вернусь в похоронный дом и лягу в гроб, чтобы он подумал, что я сплю, если вдруг вернется. — Да, звучит неплохо. Будь осторожна. — Перестань беспокоиться! Когда ее маленькая фигура исчезает из виду, Сун Лань становится ближе к Сяо Синчэню. Его пальцы возятся с метелкой, перебирая мелкие белые ворсинки, прежде чем снова сгладить их. Сяо Синчэнь поворачивается к нему, слегка наклонив голову в сторону. — Волнуешься? Сун Лань не может дождаться, когда Сяо Синчэнь, наконец, сменит свою кровавую повязку, которая словно насмехается над ним, чем дольше он смотрит на нее. — Я… Ну… Да. — Не стоит. На этот раз мы разберемся с ним. — Я не об этом беспокоюсь. Сун Лань кусает губы, его глаза перемещаются с пустой дороги на любопытное лицо Сяо Синчэня. Сейчас или никогда. — Синчэнь, могу я тебе кое-что сказать? — он может услышать, как его собственный голос слегка дрожит, и он уверен, что Сяо Синчэнь уже заметил это. — Конечно. — Послушай, если что-то не получится так, как мы того хотим, мне нужно, чтобы ты знал кое-что… Что я… — его горло внезапно становится сухим, слова вновь застревают в глотке. Робость возвращается, охватывая его естество с каждой секундой. Сяо Синчэнь «смотрит» на него выжидательно, терпеливо ожидая, когда он закончит свое предложение. Сун Лань бросает пристальный взгляд на своего друга — на его прекрасное, живое лицо с легкой улыбкой, на бледно-красные губы, на несколько прядей волос, которые, казалось бы, всегда выбиваются, независимо от того, сколько раз он пытается это исправить — и его губы начинают двигаться сами по себе. — Я люблю тебя, Сяо Синчэнь. Всегда любил, и буду любить. Прости, что не сказал этого раньше. Я не хотел разрушать нашу дружбу. Я не хотел даже допускать мысли, что могу потерять тебя из-за пары обременительных фраз. Прости меня. Кончики его ушей краснеют, и он опускает голову, предпочитая рассматривать пятна светло-коричневой грязи на своей обуви. Сердце его стучит как бешеное, перекачивая в его жилах смесь трепета и облегчения. Сяо Синчэнь тянется к нему и берет за руку, не отпуская. Сун Лань, колеблясь, бросает мимолетный взгляд вверх и видит самую яркую улыбку, которую когда-либо видел. — Ох, Цзычэнь… — шепчет Сяо Синчэнь, его голос наполнен тем, что Сун Лань может только классифицировать как счастье. Он поднимает руку Сун Ланя и кладет ее себе на грудь, прямо над сердцем. Сун Лань может почувствовать равномерное сердцебиение сквозь одежды; и, быть может, он бредит, но ему кажется, что оно быстрее обычного. — Ты не представляешь, как долго я ждал этих слов. Я тоже тебя люблю, уже очень давно. Я… наверное, боялся по тем же причинам. В оцепенении, Сун Лань глупо уставляется на Сяо Синчэня. Внезапно его прорывает на смех. — Мы ужасны в общении, правда? — задумчиво произносит он, прижимаясь лбом к Сяо Синчэню. Их носы касаются, когда Сяо Синчэнь наклоняется ближе. — Да. Полагаю, так и есть… Сун Лань все еще не может в это поверить. Все это время они чувствовали то же самое друг к другу! Столько страданий можно было избежать, сделай один из них шаг навстречу. Иногда, быть похожими имело свои недостатки. Они остаются в таком положении еще долгое время. Сердце Сун Ланя делает бесконечные кульбиты в груди. В конце концов, он произносит: — Сяо Синчэнь, могу… Могу я тебя поцеловать? Сяо Синчэнь мягко смеется. — Так формально, даоцзан Сун Цзычэнь, — поддразнивает он, показывая свою прежнюю молодую и беззаботную сторону. — Но да, можешь. Сун Лань медленно сокращает расстояние между ними, словно он все еще не до конца верит в то, что происходит. Когда их губы встречаются, он внезапно осознает, что губы Сяо Синчэня ощущаются точно так, как он себе представлял: мягкие, теплые, с мелкими трещинками. Он переместил руку с груди Сяо Синчэня на шею, нежно касаясь пальцем его линии челюсти. Синчэнь одобрительно простонал в губы Сун Ланя, приобняв его за шею. Поцелуй обрывается слишком быстро, но Сун Лань не собирается испытывать свою удачу во второй раз. Последнее, что им нужно, так это позволить Сюэ Яну подкрасться к ним, пока они уязвимы. Хотя он в курсе приближающейся опасности, Сун Лань не спешит раскрывать объятия. — Обещай, что не покинешь меня снова. Отчаяние и печаль наполняют его голос, а его глаза, глаза Сяо Синчэня, таят в себе бесконечные муки, которые никогда не будут увидены самим Сяо Синчэнем. — Я обещаю, Цзычэнь. Обещаю. В голосе Сяо Синчэня присутствуют нотки решимости, словно он готов на все, чтобы сдержать свое обещание. — Теперь ты должен пообещать, что расскажешь мне все. И я имею в виду всё. Сун Лань сглатывает, беспокойство охватывает его разум. — Синчэнь, не думаю, что это хорошая— — Похоже, ты слишком долго держал в себе эти чувства. Будет лучше отпустить хотя бы их часть. -… Хорошо, — он сдаётся хотя бы для того, чтобы заставить Сяо Синчэня отойти от этой неприятной темы. — Обещаю. На лице Сяо Синчэня появляется удовлетворенная улыбка, и он осторожно отстраняется. Грудь Сун Ланя наполняется теплом, когда он наблюдает за движениями своего… возлюбленного: то, как он дотрагивается до своих волос в нервном ожидании предстоящего боя. — …У нас есть план? — спрашивает Сяо Синчэнь, несколько раз взмахивая метелкой перед ним. — Эм… Сун Лань на самом деле никогда не планировал настолько далеко вперед. Он был так озабочен мыслями о Сяо Синчэне и о том, что сделает при втором шансе, что никогда не размышлял о том, как они должны сразить Сюэ Яна. Он копается в своих воспоминаниях о их прошлой борьбе. Ногти впиваются в ладони, когда он вспоминает подробности своего унизительного поражения. — У него все еще есть Цзянцзай, этот отвратительный меч. Ты знаешь его физическое состояние лучше, чем я, но я уверен, что он такой же ловкий, как и всегда. Он также носит при себе какой-то странный порошок — стоит вдохнуть, и он медленно превратит человека в живого мертвеца. Это займет некоторое время, но как только порошок будет в твоем теле, Шуанхуа и Фусюэ опознают тебя как труп. Я не знаю, обратимый ли это процесс, и не горю желанием узнавать. Сяо Синчэнь кивает, внимательно прислушиваясь к объяснениям, возясь с кисточкой Шуанхуа. — Он играет грязно. Я уверен, ты и сам это знаешь. Он будет говорить вещи, ужасные вещи… («Тебе напомнить слова, которые ты сказал ему? Ты сказал, что причина, по которой я вырезал твой храм, была в нем. Ты сорвал злость на своем друге, что вполне простительно. Не только это…») — Вещи, которые будут бить прямо по сердцу, все для того, чтобы заставить тебя совершить ошибку. — …Как это произошло с тобой? («Ты действительно винил его».) — Да. Рана, еще свежая после стольких лет, заволокла его разум. Он стал импульсивным, позволил своему гневу и боли диктовать свои действия и расплатился за это. — И я не могу обещать, что на этот раз не среагирую так же. На лице Сяо Синчэня вспыхнуло выражение сочувствия, за которым следует другое, и Сун Лань надеется, что это не вина (но знает, что это она). — Думаю, будет лучше, если ты останешься в лесу, пока мне не понадобится твоя помощь. — Но— — Нет. Послушай. Я понимаю, что у тебя свои счеты с ним, но я не хочу, чтобы тебе снова причинили боль. Сун Лань открывает рот, намереваясь поспорить, но в ответ получает метелкой по лицу. Должно быть, выражение его лица настолько смехотворное, что даже слепой может это почувствовать, потому что он клянется, что видит ухмылку, растягивающуюся на чужих губах. — Просто делай, как я говорю, Цзычэнь. И поскольку Сун Лань не знает, как сказать «нет» Сяо Синчэню, он делает то, что ему велят, и занимает свой пост за деревом рядом с дорогой. Это достаточно близко, чтобы прийти на помощь Сяо Синчэню, но достаточно далеко, чтобы избежать обнаружения. Он выглядывает туда, где Сяо Синчэнь стоит на обочине дороги, с корзиной в руке, как будто он идет по дороге домой после покупки. Полуденное солнце, в основном, прячется за деревьями, но несколько лучей все же проскальзывают в промежутках листьев, освещая землю светом. Сяо Синчэнь оказывается охвачен одним из самых больших лучей, выглядя словно спустившийся небожитель в ослепительном белом одеянии. (Горячее полуденное солнце ярко светит на Сун Ланя. Его мантия, черная как безлунная ночь, впитывает тепло и заставляет его изнемогать от зноя. Единственное, что мешает ему ее снять, — гордость жреца. Обычно, такая темная одежда не создает никаких проблем, так как его охота начинается после захода солнца. Сегодня, однако, иная ситуация. Добыча, которую он на этот раз преследует — санцзу, трехлапая ворона, которая олицетворяет падшее солнце и, как таковое, наиболее активна в течение дня. Сун Лань преследовал особенно буйного хищника, который поджигал сельские деревни, вплоть до этого пустынного склона горы, но ему кажется, будто он отдаст жизнь здесь и сейчас, не успев даже взглянуть на того. Когда он ступает на вершину холма, то оказывается ослеплен вспышкой света, который исходит от сверкающего меча в руках заклинателя, облаченного в одеяния чистейшего белого. Красная ворона перед ним, несмотря на свое сияние под воздействием силы солнца, не может противостоять великолепию юноши. Сун Лань смотрит зачарованно, как этот человек одновременно ловко использует метелку и мерцающий меч. Комбинация оружия ему знакома, — все-таки у него самого имеются метелка и меч — но что-то в движениях незнакомца заставляет его казаться эфемерным. К тому времени, когда Сун Лань осознает, что должен бы вмешаться, вместо того чтобы с глупым видом таращить глаза, битва уже практически закончена. Ворона, потеряв одну конечность и часть своего крыла, уже меньше своим сиянием походит на солнце, скорее напоминая разожженный костер. Незнакомец избавляется от него одним ударом в сердце, прежде чем повернуться к Сун Ланю. Пойманный с поличным, Сун Лань может только смотреть, как юноша с улыбкой делает шаг в его сторону. — Ох, прошу прощения, — говорит он, и его голос не выражает ни намека на усталость. — Вы тоже охотились за этим зверем? Сун Лань отвечает не сразу. Он изумлен, думая, как этого человека даже не пробил пот после сражения с сандзу при такой жаре. — Мхм, да, но не беспокойтесь. Он был почти мертв к тому времени, когда я сюда попал. Что-то во взгляде незнакомца подсказывает ему, что тот знает о том, что Сун Лань лжет, но Сун Лань начинает говорить, прежде чем юноша может начать его расспрашивать. — Мое имя Сун Лань, жрец из храма Байсюэ. Могу я узнать ваше имя, даоцзан? — Можете звать меня Сяо Синчэнь.) Крик ярости Сяо Синчэня шокирует его, заставляя обратить внимание на дорогу. Он качает головой, чтобы сосредоточить свое внимание на том месте, где должен быть Сяо Синчэнь — только его там не оказывается. После нескольких безумных секунд поиска Сун Лань находит его дальше по дороге, сражающимся на мечах с Сюэ Яном. Цзянцзай производит ужасный визг, сталкиваясь с Шуанхуа, заставляя Сяо Синчэня отступить назад. Сюэ Ян использует эту возможность и целится тому в правую руку. Сяо Синчэню удается уклониться, но он все же получает порез на плече. — В тот раз, Чан Цыань лишил тебя пальца. И если ты жаждал мести, то мог просто отрезать один из его пальцев в ответ. Ты мог бы лишить его целых двух, или даже всех десяти пальцев! Да отруби ты ему руку, и то ладно! Но зачем тебе понадобилось убивать всю его семью?! Хочешь сказать, что один твой палец стоит жизни пятидесяти человек?! Сяо Синчэнь, к глубокому замешательству и разочарованию Сун Ланя, похоже намерен поговорить с Сюэ Яном. Врожденная доброжелательность Синчэня была одновременно и благословением, и проклятием. — Разумеется. Тот палец был моим, а жизни — других людей. Сколько бы я не умертвил, им с ним не сравняться. К тому же, погибло всего пятьдесят человек — как может подобное количество соизмериться с моим пальцем? Звук голоса Сюэ Яна действует Сун Ланю на нервы, но он держит себя в руках, чтобы в сию же секунду не пронзить эту крысу на месте. «Терпение, Цзычэнь», — напоминает он себе, даже когда его решимость мало-помалу увядает, когда он видит Сяо Синчэня, явно колеблющегося убить Сюэ Яна, пока не узнает от того всю правду. — Тогда что с остальными?! Зачем ты стер с лица земли храм Байсюэ? Зачем ты ослепил даоцзана Сун Цзычэня?! Сун Лань замирает. Так вот каково было намерение Сяо Синчэна с самого начала — выяснить, почему такая ужасная судьба постигла его близкого друга. Сяо Синчэнь отчаянно нуждается в ответах, но, как ни странно, Сун Лань — нет. Его мало заботит прошлое. То, что происходит наяву, сейчас — вот, что действительно имеет значение. И это Сяо Синчэнь и А-Цин. — А зачем ты мне помешал? Зачем испортил мои планы? Зачем вступился за тех отбросов из клана Чан? Хотел помочь Чан Цыаню? Или Чан Пину? Движения Сяо Синчэня становятся небрежными из-за охватывающей его истерии; он слишком одержим получением ответов, чтобы правильно сражаться. Неумолимые удары Сюэ Яна подталкивают его все дальше в лес, где преимущество у Сюэ Яна. Хватка Сун Ланя на Фусюэ усилилась. Сяо Синчэнь не воспринял его предупреждения достаточно серьезно. — А ты помнишь, как поначалу Чан Пин заливался слезами благодарности? А потом как жалобно он умолял тебя прекратить свое пособничество? Даоцзан Сяо Синчэнь, с самого начала, во всем, что случилось, виноват только ты один! Ах, эти проклятые слова. Слова, которые говорят об ошибках и вине, искажая правду в ложь. Сун Лань слышал их раньше, в момент, очень похожий на этот. Он позволил Сюэ Яну влезть в его голову, позволил его лживым обвинениям нанести урон своим мыслям. Он знает, что произойдет дальше— (Ядовитый трупный порошок наполняет воздух, словно внезапно настигшая песчаная буря. Застигнутый врасплох, Сун Лань делает вдох, только чтобы быть атакованным концентрированным как никогда ядом. Он кашляет и хрипит, но это только больше заполняет его легкие токсинами. Когда он ждет этого меньше всего, меч отрубает его язык, и внезапно все, что он может чувствовать, это металлический вкус собственной крови, хлынувшей ему в горло.) Нет. Он не позволит Сяо Синчэню постичь ту же участь. Никогда. — Тебе не стоило ввязываться в чужие препирательства и пытаться различить, где истина, а где ложь. Кто прав, а кто нет — разве может человек со стороны разобраться во всем? Твоя наставница, Баошань Саньжэнь, и впрямь мудра. Почему ты ослушался ее и не остался смиренно достигать бессмертия в гор— Сюэ Ян внезапно задыхается на полуслове. Он смотрит вниз и видит, как острый меч выступает из его груди, прямо на месте его сердца. — Сюрприз, сукин сын. Глаза, наполненные чистой кипящей ненавистью, впиваются в Сун Ланя. — …Ты! Это не что иное, как слабый дребезжащий звук, но одно слово содержит в себе больше яда, чем гремучая змея. Странно. Сун Лань никогда не упивался чужой ненавистью, и все же… он чувствует переполняющее его чувство довольства. Он наклоняется вперед, и с ничего не выражающим лицом шепчет: — А тебе миски не достанется. — Цзычэнь! Выражение на лице Сяо Синчэня — смесь признательности и досады. — Я предупреждал тебя о его тактике, Синчэнь, — отвечает Сун Лань непрекословным тоном, вытаскивая Фусюэ из тела Сюэ Яна. Ему следовало бы хорошенько протереть свой меч, на случай если и кровь этого мерзавца была отравлена демонами, с которыми он вступил в сговор. — Ты позволил ему повлиять на себя. — Ты мог бы подождать, пока он закончит… — Нет, не мог. Кроме того, что бы это принесло? Он не собирался раскаиваться в своих грехах, а ты не собирался завершать спор. Поверь мне, это не закончилось бы ничем хорошим. Сюэ Ян, теперь рухнувший на землю, слабо тянется к Сяо Синчэню. Из раскрывшейся ладони выскальзывает маленькая конфета. В вспышке ярости, Сун Лань заносит свой клинок, желая отрезать тому руку. Но в последнюю секунду его атака блокируется Шуанхуа. — Не надо, Цзычэнь, — говорит Сяо Синчэнь, качая головой. — Я понимаю, как ты, должно быть, себя чувствуешь, но мы дали клятву держаться пути спасителя. Отрезать руку точно не является ее частью. Фусюэ трясется, как лист на ветру, когда Сун Лань медленно опускает руку. Все пережитое им требует, чтобы он отомстил, но он понимает, что это только усугубит круг страданий, который Сюэ Ян увековечил. Он тяжело вздохнул. — В таком случае, оставим его гнить. На этот раз никто не придет его спасать.

☯︎ ☯︎ ☯︎

Как и обещал, Сун Лань раскрыл детали своей «предыдущей жизни» на обратном пути в город И. Он заметил, что Сяо Синчэнь нарочно идет медленнее, чтобы разузнать у него больше информации, но он не возражает. У Сяо Синчэня был тяжелый день, и если он хочет больше информации, то Сун Лань с радостью поведает ему. Не все, конечно, — Сяо Синчэню не нужно знать о подробностях его убийства, а также о том, как А-Цин провела всю оставшуюся жизнь и загробную жизнь, сражаясь с Сюэ Яном, — но достаточно, чтобы воспроизвести общую картину. К концу его рассказа, повязка Сяо Синчэня полностью пропитывается кровью, и он отходит, чтобы сменить ее, прежде чем они войдут в город. В отличие от того города из его воспоминаний, в этом Ичэне все еще есть подобие жизни, и горожан бы стеснило, зайди юноша с кровавой повязкой вокруг глаз. Время близится к ужину, когда они возвращаются в похоронный дом. Поскольку большая часть дня ушла на бой, они не успели купить продукты, поэтому оба согласились с тем, что всякая пища, оставшаяся со вчерашнего дня, будет отдана А-Цин. Похоронный дом выглядит так же, как и всегда, — тоскливо, изношенно и душно. Сюэ Яна больше нет, но Сун Лань все еще ощущает его томительное присутствие. Острая боль пронзает его виски, когда Сяо Синчэнь толкает входную дверь. Он вздрагивает, почти ожидая увидеть пропитанные кровью стены и одинокий труп, лежащий на полу. Но стены здесь того же белого цвета, которыми всегда были, и единственный, кто лежит, — это А-Цин, которая вовсе не похожа на труп, да и лежит не на полу. — Мы вернулись, — объявляет Сяо Синчэнь. А-Цин поднимается из гроба и практически подскакивает в сторону Сяо Синчэня. Ее руки крепко обнимают его, пока она спрашивает: — Как все прошло? Вы разобрались с… этой сволочью? — Следите за словами, юная госпожа. Она показывает ему язык, но Сяо Синчэнь все равно этого не видит. — Больше он никого не побеспокоит, — отвечает Сун Лань, улыбаясь и гладя ее по голове. Она расплывается в улыбке. — Отлично! Мне никогда не нравился этот кусок дерьма. Даже просто от его присутствия я всегда чувствовала мурашки. Чувство вины проскальзывает на лице Сяо Синчэня, словно он только понял, сколько беспокойства принес A-Цин, держа Сюэ Яна рядом. Сун Лань в утешительном жесте кладет руку ему на спину, пытаясь тем самым показать, что это не его вина. Сяо Синчэнь выдавливает напряженную улыбку. Якобы не обращая внимания на взаимодействие между этими двумя, А-Цин тащит их к столу у боковой комнаты. — Давайте отпразднуем это за ужином! Сяо Синчэнь и Сун Лань неловко следуют за ней, но Сяо Синчэнь первый, кто рассказывает ей новость. — А-Цин, я не купил продуктов. Ее лицо быстро поменялось с возбужденного на унылое. — Но не переживай, — продолжает Сяо Синчэнь, — ты можешь взять остатки со вчерашней трапезы. Даоцзан Сун и я обойдемся без еды на сегодня. — Так нечестно. Что за празднование без еды! — тихо проскулила А-Цин. Сун Лань открывает рот, чтобы сказать, что празднованиям не обязательно проходить с едой, но останавливается, когда видит, как девушка с серьезным выражением на лице кладет что-то на стол. Это… конфета. — Возьми, даоцзан Сун. Чтобы отметить победу. …Она, должно быть, шутит? — А-Цин, это конфета. — Я знаю, — отвечает она, вынимая еще одну и отправляя в рот. — Даоцзан дал мне ее, так что тебе лучше быть благодарным. Сяо Синчэнь, который понятия не имел, что происходит, засмеялся и похлопал Сун Ланя по спине. — Ну, ты слышал ее слова, Цзычэнь. Цени это, потому что конфета единственное, что тебе удастся поесть до завтрашнего дня. Сун Лань кивает, поднимая конфету со стола и разглядывая ее. Она янтарного цвета и слегка полупрозрачная, словно карамелизированный сахар. Сяо Синчэнь никогда не признавал это, но Сун Лань знает, что это его любимая сладость. Он подносит ее ко рту, намереваясь съесть, когда понимает, что Сяо Синчэнь не сделал никаких движений, чтобы получить свою долю, несмотря на свою любовь к сладкому. — А ты не будешь? — У меня больше нет. Я обычно запасаюсь, когда покупаю продукты, но… Сун Лань хмурится, кладя конфету на стол. Он обнажает Фусюэ, делит конфету на две части и отдает большую часть Сяо Синчэню. — Цзычэнь, это… — Да ладно, Синчэнь. Это ведь твоя любимая сладость. Просто возьми. (К тому же, я не могу позволить своему будущему мужу голодать.) Судя по тому, как лицо Сяо Синчэня тронулось оттенком розового, а А-Цин неожиданно взвизгнула, он, похоже, сказал последнюю часть вслух. — То есть, я имел в виду… мм… Сун Лань прокашливается, застенчиво почесывая затылок, в то время как его лицо и кончики ушей залились ярко-красным. — Какого черта это так мило, — кричит А-Цин, ударяя бамбуковым шестом по полу. — Вы двое такие милые! Сяо Синчэнь скрывает смех за рукавом и склоняет голову к плечу Сун Ланя. — Так когда мы сыграем свадьбу, хм? Мозг Сун Ланя пропускает этап перегрева и попадает прямиком на стадию аварийной остановки. Его щеки горят, и он почти уверен, что похож сейчас на спелое яблоко. Слова выходят изо рта, но вместе они не несут никакого смысла. Пока он запинается, Сяо Синчэнь с широкой улыбкой скармливает ему половину конфеты. Хруст челюсти, измельчающий ломкий сахар, вырывает его из состояния заикания, и он хмурится от боли, когда он резко кусает цельную конфету. — Зачем ты это сделал? — сетует он, потирая подбородок. — Ты бы просидел так часами. А-Цин, которая таинственным образом появилась с маленькой миской риса в руках, прерывает их. — Ладно, а теперь расскажите мне вашу историю. Что вас связывает? — A-Цин. — Но мне обещали историю! — Хорошо-хорошо, — соглашается Сун Лань, потому что, похоже, он не умеет говорить «нет» и А-Цин тоже. На этот раз на его лице появляется приятная улыбка. — Все началось в Цзяннани…

☯︎ ☯︎ ☯︎

К тому времени, когда Сун Лань заканчивает свой рассказ, луна находится высоко в небе. Сяо Синчэнь укладывает уставшую A-Цин в постель, затем ведет Сун Ланя в небольшое жилое помещение. Несмотря на то, что он «прожил» в Ичэне долгое время, Сун Ланю не предоставлялось возможности увидеть эту комнату. Сюэ Ян запер ее, не позволяя никому даже заглянуть внутрь. Площадь оказалась полностью меблированной: с кроватью, плитой и кухонной утварью. Несколько тарелок сушились у окна, по-видимому, еще с завтрака. Пока он осматривает комнату, Сяо Синчэнь начинает готовиться ко сну. Он кладет Шуанхуа и метелку на ящик, затем садится на край кровати и начинает снимать украшения с волос. Увидев это, Сун Лань сразу же предлагает свою помощь. Удивительно, но движения все еще помнятся из прошлой совместной жизни. Сяо Синчэнь шепчет быстрое «спасибо» и ложится на кровать. Он выжидательно поглаживает пространство рядом с собой, хотя кровать выглядит так, будто она едва вместит одного человека, не говоря уже о двух. Сун Лань с ненавистью смотрит туда, отказываясь сдвинуться с места, так и стоя возле Сяо Синчэня. — Цзычэнь? — Я здесь. — Да, но тебя нет тут. — Потому что он спал на этом месте. Сяо Синчэнь вздыхает, словно говоря, что Сун Лань ведет себя необоснованно. — Я знаю. Это… не самое лучшее место для сна, но сейчас у нас нет иного выбора. Мы уйдем завтра утром и забудем об этом доме, хорошо? Усталость в его голосе настолько очевидна, что Сун Лань немедленно чувствует вину за начатый спор. Хотя он бы скорее лег на полу и позволил Сяо Синчэню занять всю кровать, он втискивает все свои сто девяносто сантиметров в пространство рядом с Сяо Синчэнем. Он знает, что его спину будет адски ломить уже на следующий день, но считает, что это того стоит. И все же, независимо от того, как долго он лежит, сон отказывается приходить. В эту ночь он переворачивается сотни раз. Его глаза устремляются на спящую фигуру Сяо Синчэня. Лунный свет, падающий через окно, делает его кожу похожей на замерзший снег, который держится на вершинах гор. Сун Лань должен прикоснуться пальцем к его щеке, чтобы убедиться, что Сяо Синчэнь, в самом деле, только спит. Прикосновение приводит к тому, что Синчэнь слегка вздрагивает, подтверждая, что да, он просто в бессознательном состоянии. Сун Лань выдыхает в облегчении. Но облегчение, которое заполняет его вены, вскоре уступает место подавляющему ужасу. Он все исправил, но было ли все это реально? Если он закроет глаза, останется ли здесь на следующее утро? Или же будет лежать на земле по дороге из Ичэня все такой же немой и мертвый? Он приобнимает Сяо Синчэня за талию и притягивает ближе к себе, будто это способно что-то изменить. Он считал, что будет в порядке, если все это окажется лихорадочным сном, но теперь, когда он здесь, то не может принять такую истину. Внезапно он слышит голос. — Чего ты так боишься, Цзычэнь? — спрашивает он, звуча ужасно знакомо, и в то же время чуждо. — Даже если все это выдумка, однажды они вернутся к тебе. Сдашься сейчас, и они исчезнут навсегда. Сун Лань вспоминает два мешочка, в которых запечатаны души Сяо Синчэня и А-Цин. Несмотря на их хрупкость, если уделить достаточно времени и заботы, они смогут возвратиться в этот мир. Сяо Синчэнь и A-Цин — его семья, в этом мире и во всех других, будь они живы или нет. Они навеки рядом с ним, пусть даже его глаза не способны их увидеть. Он чувствует… легкость от этой мысли. Усталость последних нескольких лет накатывает на него, как валун, и он изо всех сил старается держать глаза открытыми. Возможно, он просто не привык к усталости после того, как так долго пробыл лютым мертвецом. Он наклоняется вперед, оставляя поцелуй на лбу Сяо Синчэня, вдыхая его запах. Сун Лань закрывает глаза. Близящийся рассвет больше не пугает его. «Спокойных снов, даоцзан Цзычэнь».