A1: Nymphomaniac

Кубик Рубика.             Созревание у всех происходит по-разному. Наруто много говорил с друзьями о девушках, омегах, об отношениях с ними, с удовольствием и неподдельным интересом слушал чужие рассказы о любовных приключениях тех, кто их уже пережил. Кто-то говорил об этом грязно, кто-то возвышенно по причине влюблённости и оставшейся невинности. Наруто обычно молчал.        Его молчание часто трактовалось как неуверенность в себе или полное отсутствие опыта даже в поцелуях. Некоторым это казалось странным, потому что вокруг Наруто всё же ходили девушки и омеги, выражая авансы в его сторону, но он не отвечал, а ведь мог кем-нибудь из них воспользоваться. Одни называли его святошей, другие благородным, но Наруто держал язык за зубами совершенно по другой причине.        Виной всему был его статус, его родня благородной крови, обмен визитами вежливости, который имел место быть между влиятельными семьями. Наруто не любил напыщенные вечера и важные лица, он скучал в подобной атмосфере, а слушать про то, как тётя Мари располнела, было вне его интересов. И ладно, когда ему было, например, семь, в гостях обычно бывали дети его возраста, и они могли отправиться в детскую и там поиграть, но что делать подростку? Заводить разговоры с кузенами и делать вид, что эти разговоры им обоим по душе?        Вечера перед праздниками были обязательными, потому что семья — это святое, а Узумаки почти со всеми благородными семьями в каком-то колене были повязаны, в том числе и с Учиха. С последними Наруто виделся нечасто, бывали случаи, когда ему удавалось увильнуть подводными путями и во время званого ужина остаться дома. С одной стороны, причиной тому была скука от взрослых разговоров, с другой - наличие в той семье его первой симпатии.        Саске понравился ему как красивая игрушка, Узумаки даже не помнит, о чём они могли говорить, но точно помнит, как маленький омега поднимал к нему свои глаза, смущённые глаза невинного ребёнка. И сквозь столько лет в них можно читать рождающуюся тайну, подобную тайне огромного леса, в котором под листвой дышат первые фиалки. Кроме незамутнённых век, Наруто помнил его перламутровую кожу, губы со следом шариковой ручки на них и нежную впадинку под узким затылком.        Их следующая встреча состоялась через много лет после этого. Брюнету не пришлось тратить много усилий, чтобы произвести на Наруто впечатление: красивая округляющаяся фигура, манера смотреть на альфу с надменностью, которую до скрежета зубов хотелось стереть, вкупе с собственной тягой блондина к противоположному полу, породили в его душе смутные догадки, перешедшие затем в надежды, подогреваемые свойственными ему самоуверенностью и любопытством.        За ужином омега предпочитал говорить со взрослыми, ему нравилось думать, что он достаточно вырос, чтобы участвовать в их беседах. Узумаки же всё то время был лишён разговоров, но за ужином глаза Саске радовали его гораздо больше, чем язычок, так как омега без конца разглагольствовал о каких-то философских вопросах, тогда как взгляды — и какие! — останавливал всё-таки на нём.             Наруто не так много наблюдал за людьми, у него не было времени что-то долго и вдумчиво созерцать, впитывать для себя образы и пытаться с ними что-нибудь делать, ему было легче действовать, крутиться, вертеться, танцевать, балаболить с утра и до вечера, потому что тело его распирала молодость — энергичная и порой совершенно необузданная. Но в тот момент он сидел как вкопанный, как самый хороший мальчик, которого могла вообразить его мама, и жадно наблюдал за каждым движением Саске, за его манерами, жестами и походкой.       Не было в его движениях резкости, сильного виляния плечами, рывков вперёд, будто контролируемое падение, нет, Саске плыл по воздуху, точно ничего не весил. Раскачивающаяся походка свободна и развязна, а все его движения излучаются из области паха, всегда в равновесии, всегда готовы плыть, извиваться, вертеться, обжимать, дрожать, словно озеро, рябое от бриза. Это само воплощение сексуальной галлюцинации, дразнящее видение, порождающее неотвязный образ движения вверх-вниз.        После трапезы все собрались в холле, а подросткам разрешили подняться наверх — поиграть в приставку и поговорить о своём, а не о банковских делах, отношениях в семье и прочих атрибутах взрослой жизни. Наруто поднимался за Саске, много оглядывался, рассматривая дом и его интерьер. Честно говоря, парню доводилось бывать во многих домах, однако внутреннее убранство ни одного из них не запало ему в память. Везде был по-роскошному одинаковый интерьер, одинаковые люди. В памяти мелькали мужчины и женщины, эти занятные полулюди-полуманекены. Роботы со сверкающими зубами и остекленевшими глазами. Хорошо одетые женщины и омеги, каждый во всеоружии дежурной улыбки. Время от времени скалились в улыбках и беты — мужчины и альфы, будто прямо в гробах устремлялись на радостную встречу с Небесным Избавителем. Наруто это не любил, ему было куда более интересно в детстве бегать как оборванец по чужим дворам, плеваться с мостовой, а подростком воровать яблоки из сада и летом гонять в уникальный футбол на троих. А тут высший свет.        Омега пригласил Наруто в свою комнату и закрыл за ним дверь. Разговор у них зашёл типично — подростковый: о школе, учителях, одноклассниках и хобби. Блондину нравилось, что в комнате горела лишь настольная лампа и фонарь за окном, пожалуй, это настраивало на некоторую откровенность в словах. Если что, всегда можно было спрятать глаза, отвернуться к неосвещённой стене и во время рассказа с интересом пытаться разглядеть фотографии на ней. В полумраке черты лица омеги расплылись, но в нём, несмотря на тень, можно было разглядеть азартный огонь, и было ещё что-то трудноопределимое, что завораживало тем больше, чем дольше Наруто находился в его обществе, особенно в промежутках между разговорами, когда бьющие через край эмоции уравновешивались здравым смыслом.        Наруто сидел на стуле, Саске на своей кровати, и несмотря на то, что мебель второго была куда удобнее, альфа замечал, как брюнет ходит туда — сюда, разминает пальцами шею, поднимает и опускает грудь, приводя свой торс в плавное движение, точно волна, наплывающая на берег и отступающая в море. Омега постоянно двигал ногами, часто перебрасывал одну на другую, при этом сводя их так тесно, что слышалось шуршание брюк при каждом его следующем движении. Наруто не отводил взгляда от подвижных бёдер, они его зачаровывали своей неугомонностью, да и вообще всё тело его напоминало инструмент с новенькими натянутыми и настроенными струнами, дребезжащими от любого прикосновения и издающими самый чистый звук.        Саске смеялся медленно и ритмично, наверное, даже слишком сексуально, потому что вместе с этими звуками дрожал его живот. Наруто думал, что подобное никогда не станет в его глазах чем-то столь привлекательным, но тем не менее, почти бессознательно он старался шутить больше, заставляя омегу перед собой двигаться так, чтобы на эти воспоминания можно было передёрнуть.        Узумаки не считал себя пошлым в тот момент, Учиха сам нарывался на подобные мысли, хотя в словах его не было и намёка на эротизм, только в манере говорить и двигать тазом, ёрзая по постели, а в сладких мечтах блондина — оставляя на ней влажный след. Саске принимал восхищённые взгляды как должное, и, казалось, намеренно делал всё, что могло спровоцировать у смотрящего похабные мысли на свой счёт. Наруто старался петь про себя, вновь отвлекаться на фотографии, но чёртов отросток в штанах не унимался и требовал внимания, заставлял смотреть на омегу сквозь его одежду и думать только о том, что у него есть влажное отверстие, в которое можно присунуть. Возможно, Учиха только этого и ждал — чтобы альфа его поласкал, погладил между ног и ввёл в него палец, и трахал, трахал его им, пока он не сойдёт с ума.       Блондин был счастлив, что сидит в полумраке и его румянца не видно. — Ты можешь показать выделенную мне комнату? — Ты уже спать собираешься, что ли? — в голосе омеги прозвучали нотки сожаления. — Ну, не прямо сейчас, возможно, но уже поздно.        Саске послушно выполнил его просьбу, и, как оказалось, спальня Наруто была прямо напротив. Альфа был счастлив остаться наедине с собой и схватиться за ноющий член, который за два — три хозяйских движения наконец-то кончил. Узумаки сидел на краю кровати, сгорбившись, чтобы в случае чего, прикрыть место рукоблудия. Тело прошиб спазм, и капля плотной струи угодила ему прямо в глаз. — Чёрт тебя дери!       Глаз зачесался, и как бы Наруто ни пытался справиться салфетками, не переставал. Альфа поспешно переоделся в пижаму и засеменил в ванную, чтобы умыться, небрежно оставив дверь за собой открытой. После водных процедур глаз наконец-то успокоился, хотя всё ещё видел мир немного розоватым. Парень задумчиво склонился над умывальником и решил, что, наверное, так выглядит плата за похабные мысли.       Ему не пришлось возвращаться в спальню за своей сумкой — мама услужливо оставила футляр с его банными принадлежностями прямо на тумбе умывальника: щётка и вонючая зубная паста, которую подросток просил больше не покупать. Да, после неё пахло мятой, но в процессе чистки этот запах ассоциировался разве что с химикатами, которые превратили Бэннера Фокса в двинутого по всем осям и фазам клоуна; с Наруто могло произойти то же самое, и не известно, о чём думала его мать. Перед тем, как сунуть щётку в рот, он набрал в грудь побольше воздуха и скривился. Чистка зубов была как пытка для чувствительного нюха, но как только в дверях появилась взлохмаченная тёмная макушка омеги, Узумаки тут же состроил самое миролюбивое выражение лица, на которое только был способен. — Можно войти?        Наруто кивнул, и Саске встал рядом. — Ты не против? — он тоже собирался чистить зубы. — Просто вторая ванная комната занята, кто-то принимает душ. — Нет, конечно, присоединяйся.        Они даже зубы чистили по-разному: Саске аккуратно круговыми движениями, а Наруто как попало, точнее, омега был занят гигиеной всерьёз, а альфа водил зубной щёткой взад — вперёд для видимости, а сам косил на то, как красный пластик погружается в чувственный живой ротик.        Учиха склонился над умывальником и сплюнул, и блондин в жизни не подумал бы, что найдёт в чужой слюне что-то очень возбуждающее, особенно, когда небольшая часть её с белесыми разводами пены осталась на губах. Прожурчала вода, и Саске вернул щётку в рот, просовывая её даже глубже, чем делал до этого, а заворожённый пикантным зрелищем Наруто забылся и сглотнул. Убогий яд с настойками трав и послевкусием мяты просочился прямо в желудок. Узумаки издал звук кота, подавившегося собственной шерстью.        Альфа плевался в ванну, а омега суетился за его спиной, иногда клал руки на плечи и спрашивал, что случилось. Случилось то, что в этот вечер ему просто очень не везло.        Несмотря на свой характер и заявленную саркастичность, — так предостерегали альфу от обид родители омеги — Саске упускал слишком много возможностей пошутить, можно сказать, он был невероятно мил для своей семьи. Это могла быть банальная гостеприимная вежливость, а, возможно, часть какого-нибудь ужасного плана, ведь все знали, что омеги этого клана сочетали в себе коварную сметливость лиса и крайнюю бессердечность шакала.        После ванной они разошлись по своим спальням, хоть Саске и предлагал ещё немного посидеть у него. Будь Наруто более взрослым, а не подростком с пубертатом, то согласился бы, в обратном случае есть возможность окончательно открыть предмету вожделения свой плотский интерес.        В спальне было тихо и пустовато, несмотря на то, что мебели в ней было предостаточно. Виной всему — стерильный запах, такой, как в комнатах мебельного магазина, в которых нет людей, нет запаха их тела, въевшегося во все поверхности и делая комнату живой. Наруто не включал свет, его глаза уже привыкли к полутьме; он с лёгкостью взобрался на кровать и начал оглядываться в поисках чего-нибудь, что могло его развлечь. Ничего подобного, конечно, кроме привезённой с собой головоломки, в комнате не оказалось; Наруто остался наедине со своими мыслями, где-то о детстве, некоторые о ранней юности и мысли о Саске, который был от него за двумя незапертыми дверями.        Узумаки думал о том, чтобы предложить омеге встречаться. Их родители могут оказаться против только из-за того, что они в каком-то колене родственники, хотя, по факту, их родство — седьмая вода на киселе, и никаких извращений в этом нет.        Дремота пришла сама собой, Наруто лежал в кровати, удобно устроившись на подушках и под пуховым одеялом, уже видел бессвязные, одиозные видения, но ещё не заснул, а потому слабый шорох уловил сразу. Дверь не скрипела, ручка её не щёлкала, но Саске каким-то образом удалось оказаться в комнате, за два шага преодолеть расстояние от неё до кровати и забраться в постель к ошарашенному подростку.        Альфа щурился, прогоняя остатки сонливости и пытался разглядеть выражение лица своего ночного гостя. Логичным было думать, что что-то могло случиться, но на сопутствующий вопрос омега ответил лишь невнятным бормотанием, частым рваным дыханием и ладонью, прикрывавшей блондину рот. Тонкие пальцы были влажными, немного липкими и оставляли на щеках и губах мокрые следы.        Наруто не собирался кричать или что-то дальше говорить, он потерял дар речи увидев, как голова омеги плавно перемахнула через его живот и остановилась напротив паха. Пижамные штаны, широкие и свободно сидящие на бёдрах, соскользнули вниз. Рука, что прикрывала рот, осталась лежать на часто вздымающейся груди, а другая обхватила ещё вялый член и направила в маленький, точно разрезанный бритвой ротик. Пожалуй, предыдущие неудачи и скучные разговоры за столом стоили того, чтобы ждать подобной ночи.        Его горячий, влажный рот с подвижным скользким языком заставил Наруто окончательно очнуться ото сна, схватиться за простыни и старательно оставлять свои бёдра неподвижными. Саске сосал не очень умело, иногда можно было чувствовать его зубы, случайно касающиеся чувствительной крайней плоти, слышать гулкие выдохи с примесью хрипа, когда он отстранялся, чтобы набрать в лёгкие воздуха или подавить неприятные позывы от стимуляции нёбного язычка, но Узумаки не мог жаловаться, потому что Саске старался, и, похоже, возбуждался от процесса в равной степени. Когда член Наруто окончательно окреп, омега убрал руку с его груди и запустил её между своих ног, и альфа понимал, что он делает, потому что видел ритмично покачивающееся плечо и дёргающуюся под штанами кисть. Возбуждение точно волнорезом разделилось надвое: визуальный экстаз и физический от ласки.        Омега хорошо работал рукой, надрачивал почти так же, как обычно это делает сам Наруто — плотно сжимая пальцы и быстро, почти остервенело. Голова его не двигалась, но работал язык; иногда он пытался протолкнуть крупную головку в горло, но быстро отстранялся, а Узумаки всё же ловил от этого удовольствие, ощущая давление глотки, когда Учиха подавлял кашель.        Всё это похоже на сон, ведь Саске, стоящий на коленях и берущий с удовольствием в рот, — сексуальная фантазия, возможно, даже мечта. И кто знал, что весь его философский бессмысленный трёп можно прекратить столь приятным способом. Наруто попеременно смотрит то в потолок, то на тёмную макушку между его ног; ему не хватает уверенности дотронуться до неё, а потому после простыней цепляется пальцами за одеяло, подушку и собственную пижаму, а когда чувствует в паху нарастающее давление, что ищет выход, заблаговременно предупреждает, что готов кончить.        Омега кивает и продолжает сосать, но уже куда осторожнее и без попыток заглотить больше, чем умещается во рту. Плечо его так же ускоряется, а ноги в напряжении елозят коленями по постели. Мир вокруг сжимается до небольшого пространства комнаты, в которой они находились. Все звуки в замкнутом мирке становились громче — и тиканье настенных часов с маятником, и шумное дыхание, и хлюпанье слюны с движением губ. Друзья говорили только о том, как кончали, о том, что с кем-то оргазм сильнее, но они не упоминали странное состояние на грани транса перед этим, когда в голове вместо мыслей белый шум, а контроль над телом сходит почти на нет, бёдра двигаются сами навстречу приятной тесноте, желая протиснуть член в этот скользкий горячий рай как можно глубже. Неожиданно Саске останавливается, сводит бёдра вместе и глухо стонет, и вибрация его голоса приводит к пику и альфу.        Узумаки понадобилось секунд пять, чтобы вновь почувствовать реальность, из которой он выпал. Учиха всё так же сидел у него в ногах и сплёвывал в руку, и когда он вытирал нижнюю губу от остатков спермы, Наруто увидел белые разводы семени у него на языке и был готов кончить ещё раз. — Твой папа, конечно, говорил чувствовать себя как дома, но я думал, что нужно представлять свой, — альфа не знал, чем прервать тишину. Он думал, что это покажется омеге забавным, но его неподвижный пристальный взгляд из-под ресниц и короткое движение головы в сторону с вопросительным акцентом ясно дали понять, что остроту он не оценил. — Ладно, но ты скажешь хотя бы, как это воспринимать? — Как хочешь, кроме изнасилования, конечно, — Саске вытер руку о штанину, — тебе понравилось.        Наруто подтянулся на руках, принимая сидячее положение, и вернул штаны на прежнее место. — Я и не думал утверждать обратное. Если честно, ты весь мне нравишься, просто это всё немного… Очень неожиданно. — Для меня тоже, просто не удержался. Ты весь вечер фонил своим возбуждением.        Омега немного подумал, а после плавным движением перебрался к изголовью на подушки и сел рядом. Они вновь замолчали, Наруто счёл это за ожидание, скользнул липким взглядом по Саске и, опустив тон своего голоса почти до шёпота, спросил: — Ты тоже хочешь, чтобы я тебя полизал? — Это не обязательно, я уже кончил.        Учиха оглянулся, потянулся к светильнику с абажуром, что стоял на тумбе у кровати, и увеличил интенсивность света. Он удивлённо издал звук «о», обнаружив там же кубик Рубика, спросил разрешения его взять, а после с интересом стал разглядывать. Наруто зачарованно наблюдал за ним. Осознание того, что кто-нибудь такой, как Саске, всего пару минут назад ласкал его с неподдельным азартом, радовали альфу куда больше, чем самое чувственное влечение к созревающему омеге. Но глаза не уставали бегать по чужому телу, выхватывая в память всё новые и новые детали — сбившуюся пижамную рубашку, что открывала вид на плавные склоны ключиц и нежную, еле заметную ложбинку между грудей, трогательный пушок под забранными в хвост волосами, который, скорее всего продолжается соблазнительной линией от затылка к шее, и руки — ловкие, стремительные, с красивыми длинными пальцами и приятной юной гладкостью. — Зачем ты носишь его с собой? — Саске закончил перекатывать кубик в руках, и теперь просто подбросил. — Чтобы заняться чем-нибудь, когда вокруг из развлечений ровным счётом ничего. Но, если честно, мне он тоже наскучил, наверное, я никогда его не соберу.        Кубик прогремел, вновь упав в мягкие ладони. Наруто было бы не жаль, если бы эта цветастая штуковина с гранями пять на пять и вовсе развалилась. — А предыдущие собирал? — Собирал, но это, скорее всего, приятная случайность, я не пользуюсь инструкциями. — Я учился кубик «три на три» на скорость собирать, и теперь весьма ловок в обращении со своими пальцами. Тоже можешь попробовать. — Да, пальцы у тебя что надо.        Промелькнула шаловливая улыбка. — Трогал хоть раз кого-нибудь? — Нет, — омега задорно дёрнул ногой и пихнул альфу коленом в бок, — эй, не улыбайся так, я ещё не в том возрасте, чтобы этого стыдиться. — Хочешь? Только не пристраивайся.        Наруто не мог отказаться, даже не смотря на своё смущение. Единственное, что альфа попросил брюнета — самому раздеться. Было что-то сексуальное в торопливых движениях Саске, в процессе, когда его белые, ещё немного худые мальчишечьи бёдра покидало нижнее бельё. Он не стал раздеваться полностью, просто спустил трусы и пижаму до колен, а после лёг обратно, приподнявшись на локтях, чтобы можно было наблюдать.        Узумаки неторопливо устроился у его ног. — Ты можешь так не смотреть? Ты меня смущаешь, — омега пожал плечом, взял с тумбы головоломку и откинулся на подушки.        Наруто видел порно, у него дома тоже был видик и «та самая кассета», которая была в каждом доме — одна и та же везде, возможно, их раздавали молодым родителям затем, чтобы избежать вопросов «как именно появляются дети». С тех пор все обнажённые тела, что он видел — их отражение на голубых экранах. В жизни та влажная штучка, которая спрятана между ножками эфемерного создания, выглядит куда более возбуждающе, вдобавок, телевизор не передаёт тепло, волнения и способности всё потрогать самому. Когда блондин коснулся промежности рукой, Саске немного вздрогнул, но всё ещё не отрывался от своего дела.        Яички у омеги были меньше, чем у альфы, гладкие, совершенно голые, хотя на лобке уже были тёмные завитки волосков. Наруто аккуратно их ощупывал, ощущал непрочную округлость в мошонке, и с радостью замечал, как еле — заметно движутся под кожей напряжённые мышцы бёдер. Пальцы спустились ниже, туда, где всё ещё было влажно от смазки. Альфа коснулся края тёмного ореола, обводил мышечное колечко пальцем, теребил его маленькие складки и иногда совсем чуть-чуть пытался оттянуть в сторону, чтобы разглядеть, что там внутри. Всё, что получалось — это провоцировать новые капли липкой смазки, которая слишком пошло растягивалась в паутинку между пальцами, когда их раздвигали. Наруто плюнул на них перед тем, как погладить чувствительное отверстие и ввести туда один, совсем чуть-чуть, на две фаланги, чуть дальше второго узкого колечка внутри.        Наруто знал, что где-то там должна быть простата, но имея по биологии за последний тест 63 балла, не был уверен где точно, показания друзей разнились. Вроде как её можно было найти по реакции омеги, но Саске молча принимал в себя альфу, а спрашивать было как-то неудобно. Наруто поменял указательный палец на средний, повернул ладонь кверху и вновь протолкнул его в брюнета, пытаясь нащупать какой-нибудь выступ. Учиха дёрнул коленом, когда у альфы получилось — загадочная точка удовольствия на ощупь казалась небольшим шариком из мягкой резины, и Узумаки дотягивался до неё даже не просовывая палец до основания.        Это было странное баловство: Наруто с интересом изучал омегу, пытался ласкать его, просовывал по несколько пальцев внутрь, растягивая дырку, трогал её края и даже пытался щекотать, чтобы пронаблюдать за тем, как реагирует на это возбуждённое тело. Нижняя часть омеги была готова к совокуплению и вязке, а вот лицом и руками Саске оставался спокоен, и почему-то некоторая эта безучастность альфе нравилась. Особенно, когда через несколько секунд после оргазма, при котором мышцы его живота и внутренней поверхности бёдер ритмично сокращались, приводя ноги в нервное движение, он шумно выдохнул и отложил обратно на тумбу полностью собранный кубик. Пожалуй, это было началом некоторых его фетишей.        Часы прозвонили двенадцать раз, оповестив о полночи, Саске оставил на губах альфы влажный поцелуй и устремился к себе в комнату, точно Золушка, которая должна была потерять свой наколдованный наряд.        Друзья шутят, что Наруто не должен стесняться подходить к девушкам и омегам, чтобы поговорить с ними, иначе его похоронят с кошками, и парадной одеждой у него будет пояс целомудрия. Некоторые выражают соболезнования по поводу симпатии к отпрыску Учиха, потому что это «недосягаемая высота», и вообще, Саске не только являл образец хорошего поведения — он был святой, а святые со смертными отношений не заводят.        Наруто принимал шутки и смеялся над ними, он слушал соболезнования и делал вид, что примет совет, всё проходило мимо него и никак не обижало, потому что он знал, каким бы холодным и недоступным не казался Саске на расстоянии, в его компании этот омега превращался в самое обольстительное и прекрасное чудовище на свете. Анфан Террибль. *        Учитель литературы — сухой и костлявый омега лет за пятьдесят — отчитывал одноклассника Наруто за то, что тот оделся неподобающе. Точнее, на нём была школьная форма, но вот все пуговицы чуть ли не до середины живота были не застёгнуты, а это — как он важно заметил, указывая пальцем в потолок — чистая вульгарщина. Омега должен быть элегантным и скромным при выборе одежды, ведь сексуальность — это состояние души, энергетика, а не какая-нибудь дешёвая пошлость.        Узумаки зевал, поглядывал в окно и думал о Саске, который, пожалуй, одевается в лучших традициях высокого света, а что насчёт энергетики… Альфа в этом не разбирался, если сексуальная энергетика может после себя оставлять влажные пятна на его коленях, то у омеги она определённо была. Сексуальность — это ведь порождение желания? О, Саске будил желания в альфе, и совсем не важно, какая на нём была одежда — весь его вид, движения, взгляд, он зажигался от присутствия Наруто и стремился к нему. Учитель говорил, об огне в сердце — Учиха в этом немного отличался, его огонь горел у него между ног — там, где и должен, огонь, который сразу незаметен, но ты постоянно подозреваешь о его существовании. И этот огонь был жаден и похотлив. Саске, лежа на кровати с раздвинутыми ногами, стонал от страсти каждый раз, когда альфа ласкал его ртом, и даже если бы вокруг были сотни таких учителей, твердивших, что это омерзительно и пошло, альфа бы не остановился. У него были не очень большие запросы к омегам — иметь хороший ум и тот самый огонь, потому что скучно, когда твой партнёр смотрит в потолок и считает клопов на обоях. Саске честно отрабатывал своё положение в постели и делал то, что хочет альфа, когда взбирается на омегу.        Они не виделись дома — Саске не разрешалось встречаться с парнями ввиду своей юности и гормонального фона. К себе домой Наруто тоже не мог его водить, потому что их семьи дружили. Они учились в разных школах, и их графики имели не так много пересечений. Узумаки иногда ревновал омегу к его занятости, к людям, которые его окружают, особенно, зная о своеобразии его организма.        После первой ночи прошло две недели, прежде чем они снова смогли уединиться. При объятиях Саске прижался к альфе так сильно, что был всего в шаге от того, чтобы оседлать его бёдра прямо на улице. Омега потащил его в ближайшее кафе, которое выглядело более-менее солидно, оставил свою куртку на стуле, подождал официанта, чтобы сделать заказ, а затем взял за руку и потянул в туалет.        Они заперлись в тесной кабинке, настолько тесной, что если сесть на унитаз, то коленки точно упрутся в дверь — кто вообще так делает? Омега в несколько движений справляется со своими брюками, опускает крышку унитаза, чтобы встать на неё одним коленом, повернувшись лицом к стене. Он просит, чтобы Наруто поласкал его языком, и альфа не может ему отказать.        Наруто не терял времени прошедшие две недели, штудировал литературу, читал эти постыдные журналы, где описывается что и как делать, чтобы удовлетворить своего любовника, конечно, все пируэты он выписать не сможет, но некоторые вещи всё же усвоил.        Саске податливый, он делает то, что его просят, прогибается, раздвигает ноги, и всё для того, чтобы почувствовать мокрый язык, вылизывающий его и проникающий в переполненное похотью тело. Слюна смешивалась со смазкой, её было больше чем обычно, и альфа старательно подставлял ладонь под подбородок, чтобы не запачкать одежду. Бумага в кабинке расходовалась явно в большем количестве, чем предполагалось — Наруто раскатал немного поперёк омежьих брюк, висящих между коленей, а после подключил к ласке пальцы, которые почти сразу же протолкнул в Саске по самое основание. То баловство оказалось полезным — Узумаки знал, где находятся чувствительные точки, и с меткостью стрелка попадал по ним, заставляя омегу дрожать и подмахивать ему. Саске кончил быстро, излившись себе в ладонь, он должен был быть тихим после оргазма, но стремительности в его движениях не убавилось.        Они поменялись местами, Наруто уселся на унитаз, облокотившись спиной на сливной бачок, а Учиха, как и альфа прежде, потеснился в том мизерном пространстве между сантехникой и хлипкой дверью, но ему было всё равно легче, он даже смог присесть, широко разведя ноги в стороны и почти обхватив коленями округлый фаянс. — Не убирай ногу, — Наруто перестал предпринимать попытки облегчить положение омеги. Так получилось, что его колено было у Саске под мышкой, а носок и свод стопы упирался в пах. Но, раз брюнет так просит…        Саске толкается ему в ногу, скользит пахом по носку и упирается членом прямо в голень, и блондин понимает, зачем его просили не двигаться. Одно ощущение перебивается другим — омега скользит носом по оголённому участку живота со светлой дорожкой волосков, ведущей к паху, вылизывает член по всей длине, оттягивает крайнюю плоть и заглатывает головку, упирая её в язык, что тесно прижат к нёбу. Саске сосёт точно голодный, наверное, даже проститутки так не стараются, блондин был уверен, это потому, что омега ловит от ощущения члена у себя во рту какой-то извращённое удовольствие. Его голова двигается в такт с бёдрами — Учиха трётся пахом о чужую ногу, как похотливое животное, развязно и часто. Наруто мечтает пересадить его себе на член, чтобы он объездил его как следует.        Одна мысль о полном соитии с омегой заставляет его кончить. Он забыл предупредить об этом, но ничего страшного не случилось, всего чуть-чуть спермы попало Саске в горло. Учиха держит губы плотно сомкнутыми, топчется на месте, ждёт пока Наруто заправит член в штаны, а потом щёлкает щеколдой и выскакивает из кабинки.        Наруто находит его склонившимся над умывальником рядом с ошарашенным мужчиной. Незнакомый альфа оборачивается, видит блондина в школьной форме, а затем возвращает взгляд к омеге, который промывал рот. — Перестаньте так смотреть, мне есть восемнадцать, — Саске последний раз сплёвывает, выключает воду и идёт на выход, кивая, чтобы поманить Наруто за собой.        Саске врал таким убедительным тоном, что хотелось верить, даже зная правду.        Это был первый секс в общественном месте, но далеко не последний. Они облюбовали почти все туалеты их района, и даже пару раз парк в поздний час. Учиха был потрясающим в своей неугомонной похоти, быстро учился и уже через несколько месяцев отточил свои навыки в оральном сексе настолько, что если бы его сделали видом спорта, то омега взял гран при. Наруто не мог жаловаться — ему достался омега с чудесными губами и горячим ртом, но анальный секс оставался чем-то далёким.        Узумаки пробовал раздразнить любовника пальцами, риммингом, жадно лапал, зажимал в очередной кабинке туалета и тёрся о его задницу вставшим членом — но Саске был так же настойчив. Они не говорили об этом напрямую, но омега ловко пресекал попытки альфы на него залезть.        В очередной раз они в кабинке общественного туалета. Наруто с нажимом гладит грудь брюнета, играет с его сосками, а после соскальзывает ладонями вниз по животу и погружает кисти под брюки, чтобы стянуть их вместе с трусами до середины бедра. Эйфория омеги на фоне ласки и подобной настойчивости делает его послушным и пластичным, мокрым и на всё готовым. Наверное. Альфа проводит пальцем по борозде, разделяющей ягодицы, останавливается у скользкой пульсирующей дырки, делает несколько поступательных движений, чтобы убедиться в её готовности принять в себя нечто большее, и пристраивается, упирая головку члена так, чтобы одним толчком протолкнуться в омегу.        Наруто не ожидал, что ему внезапно прилетит локтем в лицо. — Какого чёрта? Ты меня убить хочешь? — альфа сидит на унитазе и потирает ушибленную скулу. — Я врезал тебе по башке, потому что там ничего жизненно важного.              Узумаки смотрит, как омега зло натягивает штаны обратно, хотя всё ещё возбуждён, и ничего не понимает. — Да ладно тебе, мы столько раз трахались… Можем уже перейти и к этому. — Во-первых, родителям моим это скажи, а то у них будет много вопросов, под кем я был, а во-вторых, мог бы спросить моё мнение по поводу твоего члена в моей, прошу заметить, заднице. — Да, за отсутствие предупреждения прости. Я не думаю, что если после всего того, что мы сделали, и они ничего не заметили, то после полноценного секса что-то изменится. — Ой да, секс альфы и омеги такой мимолётный и бесследный, — Саске цокает языком и качает головой, — а насчёт полноценного секса — собираешься участвовать в шоу «Беременный в 16», то найди себе кого-нибудь другого, потому что я не вижу тут презервативов.        Если Учиха злился, то делал это долго и категорично. Он молчал, игнорировал извинения, пялился куда угодно, кроме провинившегося. Было неприятно, когда он одёргивал руки, если Наруто пытался к нему прикоснуться, и вообще своим видом был похож на огромную колючку. Но ссоры с омегой были вполне терпимы — он никогда не скандалил, не ругался прилюдно, всё, что имел, высказывал обычно с глазу на глаз, не имел привычки убегать куда-нибудь в неизвестном направлении.        Все их примирения происходили по похожему сценарию. Наруто просил прощения, а после вёл себя так, будто ссоры и вовсе не было, и ждал, когда Саске успокоится. Омеге всегда нужно было время, чтобы остыть, иначе можно было нарваться на внеочередную порцию обиженно — презрительных взглядов, или даже невнятных ругательств, произнесённых под нос. А когда омега наконец-то остывал, он вновь начинал говорить с Наруто, и тогда альфа мог брать его за руки, обнимать, целовать и спрашивать, что именно пошло не так.        У Саске был странный цикл, точнее, он сам по себе был обычный, но вот проявлялся непривычно. На фоне гормональных отклонений Учиха тёк не так заметно, как другие омеги. Обычно овуляция сопровождалась возбуждением, обильными выделениями смазки, усиливающимся запахом, у Саске это было перманентным состоянием, а потому, как сказал его врач, чтобы контролировать время для беременности в будущем и процесс приёма таблеток, нужно просто вычислить цикл овуляции путём постоянного наблюдения у омежьего андролога. — Так что я пока не знаю, в какой момент могу залететь, а потому с полноценным сексом мы повременим, разве что с презервативом, но только без узла.        И хоть Саске дал согласие, они всё ещё тянули с пенетрацией; Наруто решил не настаивать на этот раз и отдать инициативу омеге. Тот тянул до последнего.        На шестнадцатилетие Учиха вновь организовали званый ужин. Сам Саске отмахнулся от дня рождения, мол, вся эта напускная мишура его сердце не греет, и вообще он игнорировал существование праздников как таковых. Наруто долго пытался выудить у омеги, какой подарок тот желает получить, но ничего не добился, а в итоге ещё и начал его подбешивать. — Ты удалил свой аккаунт в Facebook. — Чтобы всякие Наруто мне не писали по тысячу раз в день по поводу предстоящего ужина.        Альфа недовольно фыркнул. — «Всякие Наруто» хотят сделать тебе приятно, потому что ты им не безразличен. — Пусть тогда принесут смазку и презервативы, будет приятно, обещаю, — Саске кокетливо двигает плечом и наклоняется вперёд, чтобы оставить на щеке Наруто поцелуй, но Узумаки уворачивается и пристально смотрит на омегу. — Если секс — это подарок, то у нас праздник через день. Просто позволь мне за тобой поухаживать, мы же пара.        Учиха тяжело вздыхает, смотрит на альфу как-то снисходительно, а после кивает головой и ляпает наобум какое-то слово, чтобы Наруто купил и успокоился. Узумаки от этого тоже начал беситься.        Иногда Саске был невыносим в своём безразличии к некоторым вещам, в своём упрямстве и нежелании идти на компромиссы. Например, если омега не любит день Святого Валентина, то он даже нос на улицу в этот день не высунет, чтобы его не стошнило от переизбытка ванильной нежности и красных украшений, а если Наруто потащит что-нибудь из этой «картонной дряни» к нему домой, то тот начнёт носиться от него как чёрт от ладана.        Наруто много чего купил к дню рождения омеги. Купил всё, что он любит, чтобы не прогадать, чем удивил родителей, когда садился с большой коробкой в машину. В доме Учиха было много незнакомых людей, в основном, подростков, с которыми пришлось знакомиться и всё так же наблюдать безучастную улыбку самого Саске. Как он потом сказал, близких друзей у него нет, он довольно замкнутый, но пригласить пришлось, потому что у этих омег и бет с его школы влиятельные родители. Наруто был единственным альфой среди всех, чему несказанно обрадовался, но тем самым привлёк ненужное внимание к своей персоне. Его обходили кругом, осматривали, много спрашивали об отношениях с Саске, Узумаки отвечал уклончиво, но все и так всё поняли, потому не кинулись искать именинника, когда тот куда-то исчез вместе с альфой.        Омега потянул Наруто из-за стола в середине вечера, что-то сказал гостям, а после чуть ли не потащил к себе в комнату; альфа еле-еле успел схватить коробку, и два раза чуть не уронил её по дороге, потому что тонкие пальцы, впивавшиеся в его кисть с липкой жадностью, заставляли вести себя неуклюже. Дверь его комнаты хлопнула за спиной, Саске забрал подарок и поставил на пол, а после подался вперёд и крепко прижался своими губами к его. Омега весь горел, его эрекция упиралась Узумаки прямо в бедро, а поцелуй из нетерпеливо нежного перерастал в мокрый и страстный, с покусываниями, вылизыванием губ и языка, и крепкими объятиями, больше похожими на попытку слиться воедино. — Там, это, подарок, — Наруто пытается отстраниться, но только небрежно открывает шею, и Саске кусает кожу чуть выше кадыка. — К чёрту подарок, — омега рывками справлялся с пуговицами на чужой рубашке, — ты принёс? — Нет.        Учиха поумерил свой запал, немного отстранился и неуверенно переспросил. Ответ остался тот же, Наруто старался выглядеть невозмутимо. — Мы не будем делать этого без защиты. — Нам и не нужно, я принёс подарок, у тебя же день рождения.        Саске фыркнул, убрал назад прилипшие к взмокшей шее волосы и обратил своё внимание на цветастую коробку. Он даже не пытался изобразить воодушевление, когда её раскрывал, разве что нетерпеливо дёргал ногой и поправлял брюки, но это было следствием возбуждения. Книги, блокноты, хорошие ручки, 3D пазл из коллекции чудес света, который Саске хотел, точнее, мимолётом о нём упомянул, но интерес в его голосе Наруто уловил. — Спасибо большое, а теперь давай… — Нет, ты не всё посмотрел, — Узумаки сложил на груди руки.        На самом дне подарочной упаковки лежала самая большая коробка, и уже по изображению на ней можно было сказать, что там внутри. Учиха вздёрнул бровь, бросил на альфу сверлящий взгляд, поджал губы, сдвинув челюсть немного вправо, а после наконец открыл её, не поднимая из общей упаковки. Саске крепко взял большой резиновый фаллоимитатор, немного потряс его, наблюдая за тем, как он забавно подрагивает, а после вернул взгляд «ты идиот» обратно на Наруто. — Это что? — Всё, что тебе от меня нужно. Член.        Омега цокнул языком, закатил глаза и что-то прошептал губами, но слишком тихо, чтобы это можно было расслышать. Возникало ощущение, что он сдерживается от того, чтобы запустить вибратором альфе в лицо. — Перестань, ты слишком всё усложняешь. Мы же как другие парочки и в кафе ходим и в парках сидим, вот тебе и романтика. — В кафе нас больше интересуют туалеты, а в парках пары ходят за ручку и смотрят вдаль, а не трахаются в полночь за деревьями. — Тебя возмущает наш секс? — Меня возмущает, что между нами только секс, ты мне нравишься, — Наруто боялся сказать «люблю» и увидеть высокомерное закатывание глаз, — я хочу больше совместного времяпровождения. — Ты же знаешь, что я постоянно хочу близости, — Саске касается его плеча и мягко скользит рукой вниз, опускает ресницы, облизывает губы и с выдохом продолжает, — хочу близости с тобой.        Наруто хотел сопротивляться, но не мог, когда Учиха с таким нежным трепетом ластился к нему. Саске пах возбуждением, в его глазах плыло желание. Волнующая истома в теле Наруто становилась все сильнее и сильнее; эта жажда была столь неутолима, что скоро переросла в боль. Омега замер, а затем схватил руку, которую до этого гладил, и потянул альфу на себя.        Узумаки принял поцелуй, даже ответил, но после, несмотря на тяжелеющее в штанах вожделение, отстранился и поспешил встать на ноги. — У тебя гости, наше отсутствие привлекает внимание.        Саске разочарованно пнул табуретку ногой, махнул рукой, и, поднявшись, направился к тумбе у кровати. — Можешь идти, мне по-любому нужно снять напряжение.        У омеги уже был вибратор, небольшой, фиолетовый и гладкий; он показывал его всего раз и сказал, что часто им балуется. Наруто, увидев его, поспешил покинуть комнату и спуститься к гостям. Саске спустился позже, и выглядел таким недовольным, что заставил парня чувствовать себя виноватым. Его настроение было заразным, а потому к концу вечера за праздничным столом, за десертом, стало настолько уныло, что это всё смогла бы скрасить только чья-то неожиданная смерть. Альфа был готов пожертвовать собой, но умирать среди чужих людей было дурным тоном, а потому он продолжал страдать, косить в сторону омеги и думать о том, не перегнул ли он палку.        Это был первый и последний раз, когда Наруто пытался обидеться. Учиха был порой слишком упрямым и эгоистичным, даже не по-омежьи обаятельно — капризным, а по-альфьи почти что несносным, но Узумаки это любил, потому что в это время альфа бесился, заводился и через день был напряжённым точно вулкан.              Саске играл хладнокровность, и тем заставлял своего альфу трепетать от желания. Они не мирились в таком случае, но занимались сексом. Забавным сексом. Омега ложился на край кровати, снимал штаны и задирал ноги. Просто лежал, ждал и играл в игры на телефоне, пока Наруто залезал на него. Его лицо оставалось холодным, когда в него погружался член, когда рывками толкался в его теле, и когда альфа кончал ему на живот. Учиха даже оргазм первое время игнорировал, будто ему всё равно. Узумаки знал, что он получил удовольствие и кончил тоже, но чтоб такое безразличие. Ему нравилось. Это было просто очаровательно. Вытираясь, омега крутился перед зеркалом, шёл подмываться, не запирая двери, а в процессе мурлыкал песенку под нос. Драть Саске, которому на это в высшей степени наплевать — было в этом что-то порочное.                     * Ужасный ребёнок.               Метка.        На работе разговоров про секс и отношения совершенно не поубавилось со школьных времён, наоборот, их, кажется, даже стало больше, но они потеряли тот запал и воодушевление. У взрослых людей секс — по большей части обыденность, как приём пищи или отдых. Кто-то хвастался достижениями в покорении сердец, кто-то делился опытом, кто-то своими фантазиями, кто-то хотел обсудить некоторые моменты. Наруто снова старался молчать, потому что все знали, что он находился в отношениях с Саске, а портить тому безупречную репутацию альфа не собирался.        Наруто знал, что его омегу считают сексуальным, сколько бы Учиха не скрывал огонь внутри своего тела за сдержанностью, а усилившийся с полным созреванием аромат под духами. Альфа знал, что стоит ему ослабить хватку, как к омеге пристроится кто-нибудь другой. У них уже был опыт расставания после сильной ссоры, и за Саске увился ухажёр чуть ли не на следующий день. Они тогда прекратили общение на три месяца, и всё то время Узумаки изнутри поедал червь ревности, несмотря на то, что он сам пытался отвлечься от разрыва в отношениях с другим омегой.        Они вновь увиделись на каком-то рабочем мероприятии, это было просто совпадение, Наруто избегал встречи с Саске, потому что понимал, что при виде него в его желудке рождался аппетит. Альфа в тот момент не мог контролировать своё возбуждение, будь в нём чуть меньше здравого смысла, он бы прямо в банкетном зале разложил омегу на столе и пометил как свою собственность. Учиха эти взгляды ловил, намеренно тёрся о нового любовника, ел канапе, соблазнительно погружая кончик пальца в рот и оставляя влажный след на губах. Жадно выпив пару бокалов шампанского, Наруто почувствовал, что бодрящее вино оживило его, и тогда он пригласил своего спутника танцевать.        Саске наблюдал за ними, и каждый раз, когда Наруто на него смотрел, омега зазывно вилял бедром. Что Узумаки ощущал, так это ту воспаленность мозга, которая зажигает в глазах огонь безумия, огонь страстного звериного восторга и неистового плотского желания. Их любовь, связь, это не спокойный, непринуждённый флирт в парке у озера, что-то нежное, сентиментальное и эстетическое, а что-то похожее на полную ярости и ненависти страсть, которая сжигала дотла.        Наруто не помнит, как они оказались у него дома, возможно, они просто сбежали, во всяком случае, алкоголь в его крови не позволял чувствовать себя виноватым перед оставленным любовником и спутником омеги. Они впились поцелуем в друг друга с самого порога, просто стояли, прижавшись бёдрами и грудью, жадно трогали тела руками, забираясь в штаны и лаская пальцами трепыхающую от вожделения плоть. Наруто обхватил Саске за талию, ещё несколько раз поцеловал, посасывая любимый юркий язычок, а после потащил в свою спальню, радостно отмечая то, с какой силой о него трётся омега. Весь тот путь до постели они тряслись, извивались и стонали, едва держась на ногах от экстаза.        Учиха почти выпрыгнул из штанов, оставив брюки где-то у двери. Повалившись на кровать, он растянулся на свежих простынях и широко расставил ноги так, что Наруто чуть слюной не подавился, разглядывая промежность, что не видел три ужасно долгих месяца. Он опустился перед раздвинутыми для него бёдрами, погладил раскрытой ладонью лежащий на животе возбуждённый член, а после наклонился и засунул язык в маленькое тёмное отверстие и принялся лизать как никогда с удовольствием. Его указательный палец проскользнул под языком и начал с силой тереть у нижнего края, заставляя омегу бешено извиваться, пыхтеть, всхлипывать и кусать губы от восторга и чуть ли не от боли. — Я так скучал по тебе, Наруто, ещё одной разлуки я не перенесу, это просто… — Саске мягко поглаживал волосы Наруто на макушке и плавно, почти волнообразно, двигал тазом, чтобы тереться о ласкающий язык.        Узумаки хотел это услышать ещё с самого начала банкета. Альфа вмиг поднялся с пола и забрался на кровать, возвращаясь жадным поцелуем к омеге и поглаживая налитой мясистой головкой набухшую, красную, влажную дырку. — Тебе сейчас можно без презерватива? — Да, чёрт возьми, — Саске обхватил его талию ногами и поддержал движение, — наверное… Я не уверен, по срокам я близок к течке. — Я постараюсь в тебя не кончать.        Наруто протиснул член в горячее нутро в три толчка. Омега достиг возраста расцвета, и его плоть, несмотря на весь их опыт, была не только упругой, но и такой тугой, что он оказался совершенно зажат скользкими стенками. Несколько раз повторив движения туда и обратно и каждый раз проникая всё глубже, Узумаки обрушил на него весь свой вес, поскольку на одну руку он упирался, уместив локоть возле омежьего уха, а другой проскользнул под него и раздвигал ягодицы. Он двигался сразу быстро и рвано: их похоть всё усиливалась, завладела ими полностью. В жажде получить наслаждение Учиха руками и ногами со всей силой вжимал в себя бёдра альфы, как будто пытался засунуть его себе в матку целиком. Орган, который с самого пубертата сделал его таким — вечно голодным.        Они не договаривались сменить позу, но сделали это плавно, просто перекатившись — Наруто, почувствовав давление, поддался и оказался снизу, обхватывая руками подвижные бёдра и насаживая Саске на себя, точно мясо на спицу. Учиха сидел на нём верхом, подпрыгивал и вновь опускался, словно участвуя в скачках, а альфа придерживал его непослушные ноги, чтобы они не подрагивали так сильно и не разъезжались на скользких простынях.        На мгновение омега остановился, обернулся, помахал рукой, а после вернулся к движению. Наруто не придал этому значения, он был занят совершенно другим — своим членом, пропадающим в чужом прекрасном теле. Иногда Саске двигался слишком размашисто, выпуская альфу из своего тела, затем судорожно всхлипывал, просовывал руку между ног, находил член и направлял его в себя. Их секс был бешеным, они смыкались со все возрастающей мощью. Мышцы, натянутые как струны, почти скрипели, но это совершенно не останавливало, наоборот заставляло двигаться с удвоенной энергией.        Наруто предупредил, что медленно подходит к пику и вот-вот готов кончить, и как когда-то в первый раз, Саске кивнул, но ничего не предпринял, поглощённый процессом. Узумаки тоже не особо волновался, его внимание было сосредоточенно на узком проходе, стиснувшим его пенис, и приятное возбуждение от прикосновения к шейке матки где-то глубоко внутри. Это давало ему такие невыразимые ощущения, что альфа удвоил силу толчков, подмахивая омеге, и толкался в него с такой мощью, от которой омега почти начал задыхаться. Он едва удерживал равновесие под напором грубой силы.        Учиха выдохнул особенно рвано и громко, точно вынырнул из воды. Мускулы его принялись сокращаться, и от ощущения внутренней пульсации и от мысли, что Наруто может его оплодотворить, наконец кончил. Саске ничего не говорил, хотя чувствовал в себе горячее семя, сжимал и поглощал его страстно и жадно; и после нескольких коротких спазмов оба упали без чувств, разъединившись, чтобы не сцепиться.        Альфа обнимал омегу, что обессиленно лежал на его плече и водил пальцем по его испачканному собственным семенем животу, целовал его во влажный висок и шептал, что тоже ужасно соскучился. — Чёрт, нужно позвонить Казу. — Парень твой? — Наруто кивнул. — Он заходил, кстати, вроде как хлопка двери я не слышал, может, он ещё в квартире.        Альфа даже не знал, какая из взбушевавшихся в нём эмоций отобразилась на лице. Саске это позабавило, он лениво улыбнулся и пожал плечом. — Ты мог бы меня предупредить. — И прервал бы шикарный секс, можешь сейчас с ним поговорить, я обещаю, что никуда не убегу.        Наруто подорвался с кровати, укрылся простынёй и нашёл омегу рыдающим на кухне. Более неловко он никогда в своей жизни себя не чувствовал, особенно, когда Казу не обвинял его, не кидался вещами, а просто что-то неразборчиво мямлил под нос, спрашивал, но Узумаки не мог ответить, потому что не понимал слова вперемешку с всхлипами и шмыганьем носом. — Прости, пожалуйста, это мой парень, — увидев удивлённо — возмущённый взгляд, альфа поправился, — бывший парень, точнее, парень, с которым я встречался до тебя. Я не думал, что у меня остались к нему такие чувства. Я не хочу, чтобы ты думал, что я тебя использовал, не знал, что мы снова сойдёмся. — Он останется? — Наруто растеряно бегал глазами по кухонному интерьеру. Он даже не думал предположить, что омега после всего увиденного захочет продолжать их отношения. — Эм, да?        Казу хлопнул рукой по столу, вскочил со стула и дёргано начал натягивать на себя пальто, постоянно попадая рукой мимо рукава. — Ну, вот и оставайтесь вдвоём. Ебучий извращенец и его нимфоман, кончай в него меньше, чтобы не выродить какое-то чудовище со всеми возможными перверсиями, который будет брать в себя всё, что попало.        Наруто выносил это молча, но ухмыльнулся, услышав последние слова и вспомнив, как Казу почти расплакался от смущения, когда пытался ему отсосать.        Дверь в коридоре хлопнула, Наруто с Саске снова сошлись, а позже альфа узнал, что в этом большом и ужасном мире его омега боится трёх вещей — пауков, потерять лицо и забеременеть не по плану. Узумаки пришлось целый месяц терпеть учиховскую паранойю по поводу того, что он мог залететь. Наруто по утрам молча чистил зубы и краем глаза наблюдал за тем, как Саске рядом стоит со стаканом собственной мочи и одноразовым бумажным тестом, потерянно смотрит куда-то в угол, а через несколько минут видев на индикаторе одну полоску, облегчённо опускал плечи. — Ты этот стакан только в общий сервиз не ставь, чтобы я из него не выпил. — Даже если я его в чужой двор выкину, ты рано или поздно до него доберёшься, потому что вся наша посуда собирается у твоего компьютера, и вместо того, чтобы её мыть, ты берёшь новую. — Нашёл, когда мне это предъявлять, — Наруто занял рот щёткой.        В совместной жизни с Саске были свои минусы, потому что несмотря на то, что квартира принадлежала альфе, правила в ней устанавливал омега, и только попробуй возразить, что эти штаны тут лежали со дня строительства самого дома, если он сказал, что их нужно убрать, значит нужно убрать. Спорить с ним было практически бесполезно, единственное оружие против омеги — игнорировать его выпады, делать вид, что их просто нет. Конечно, это относилось только к некоторым событиям и порядку в квартире, всё, что касалось его тела — было под строгим контролем.        Запахи к Саске сложно прививались, не так, как к обычным омегам, которые в отношениях пахнут своим альфой, а потому уже очень давно Наруто заимел желание его пометить. Конечно, он не мог, да и не хотел делать это без разрешения. Саске упрямился очень долго, мол, это всё прошлый век и звериные повадки, причём, замуж по нынешнему веку тоже не спешил, потому что «Штамп в паспорте ничего не решает, главное наше счастливое сожительство как пары», «сожительство не обязывает нас бегать под дождём и прохлаждать почки, чтобы быть как другие ополоумевшие идиоты, лучше будем сидеть дома и наслаждаться каким-нибудь фильмом», «вкус твой в кино, конечно, полное говно, как можно с таким интересом смотреть уродский боевик, давай оставим «Форсаж» в стороне и будем просто разговаривать», «а давай не будем тратить на это время, просто выеби меня, если хочешь, можешь в процессе этого что-то говорить», и вообще претензии Саске были обширными и всеобъемлющими и не требовали причинно-следственных связей.        Наруто за всё время их знакомства тоже отрастил неплохие рога, и теперь они сталкивались в некоторых вопросах как два барана на узком мосту, и стояли там, пока один не отступит. В вопросе метки отступил Саске.        Альфу переполнила нескончаемая радость, он набросился на него с бескрайней жадностью, с какой голодный зверь вцепляется в пожираемую им еду. Это был первый раз, когда Саске не пытался перехватить инициативу в кровати будучи не обиженным, он просто был парализован силой, с которой его раздевали, хватали, кусали, бросили на кровать и одним рывком поставили на четвереньки, чтобы покрыть. Наруто был в состоянии исступлённого восторга; его мышцы напряглись и подёргивались. Почувствовав себя крепко стиснутым не сильно увлажнённой дыркой, Узумаки задрожал и заскрежетал зубами; протянул руки и схватил омегу за плечи, впившись в его плоть ногтями.        Саске даже звуков почти не издавал, смирно принимал в себя член, ощущая спиной грудь и изредка напряжённый живот своего альфы, которой поджимался, когда он вбивался в него бёдрами. Рука, обхватывающая омегу поперёк живота не позволяла ему двигаться, и вся энергия мощных фрикций прокатывалась по его обездвиженному телу и иссякала только в подскакивающей длинной чёлке.        Нервное напряжение было сильным. Сердце стучало так, что Наруто с трудом дышал. Все артерии готовы были лопнуть. Кожу иссушил жар; вместо крови по венам текло расплавленное железо, но альфа продолжал двигаться все быстрее. Омега под ним корчился в сладостных муках, таял, беззвучно что-то проговаривал одними губами, а потом просто распахивал их и очень коротко, еле — слышно, выдыхал. Перед глазами все плыло. Узумаки чувствовал, как невыносимая сладостная смесь боли и наслаждения пронзала тело и разрывала душу.        Саске, чувствуя, что Наруто подходит к финалу, опустил голову, чтобы опрокинуть копну чёрных волос вперёд и беззащитно подставить шею, в которую альфа с последним толчком вонзил свои клыки.        Наруто был доволен почти целую неделю, пока не заметил, что метка не прижилась. Саске в привычном тоне высказал свои догадки по поводу того, что альфа сделал что-то не так. Он крутил носом, говорил, что подобные кусания в постели весьма болезненные, но всё же быстро согласился на повторную попытку, потом ещё раз и ещё раз. — Ты меня отвлекаешь, — Учиха читал на кухне книгу, а альфа его обхаживал со всех сторон, собирал наверх волосы, трогал сходящее место укуса и задумчиво размышлял, что именно мог сделать не так. — То ли лыжи не едут, то ли я… Альтернативно одарённый. — Ни то, ни другое не исключено.        Наруто почесал голову, взъерошив ещё сильнее непослушные волосы, и так же плюхнулся за стол. — Я, конечно, понимаю, что ты не был в восторге от этой затеи с самого начала, но мог бы хотя бы сделать вид, что тебе не всё равно, — на лице Саске не дрогнул ни единый мускул. — Потому что я адекватный человек, и вместо того, чтобы пытаться откусить что-нибудь от своего парня, я записал нас на приём к врачу в следующий вторник. — Прости. — Извинения приняты.        Во вторник Наруто волновался так, будто защищал диплом в университете, хотя понимал, что ничего страшного его там не ждёт. Врач оказался приятным на вид и в общении альфой, он говорил медленно, тихо. К вопросам секса перешёл плавно, начав с их менее интимных подробностей. С их отношения друг к другу, частоты секса и его характера, после спрашивал про опыт в сексуальных перверсиях, которые могли бы повлиять на их физиологию. Врач принёс какие-то бумаги, быстро пробежал по ним глазами, а после выдал свой ответ.        Вновь были виноваты особенности организма Саске, на вопрос, сможет ли он вообще быть помечен, альфа пожал плечами. — Возможно после медикаментозного лечения, вам его уже предлагали? — Да, но я был слишком молодым для этого, а сейчас я немного… Волнуюсь. — Вам не стоит откладывать Вашу гиперсексуальность в дальний ящик, оргазмы могут стать болезненными. Не нужно думать, что лечение сделает Вас фригидным, просто поубавит либидо и нормализует уровень гормонов в организме.        Саске ответил туманно, а Наруто удивился, что нимфомания может лечиться.        После похода к врачу Узумаки прекратил попытки пометить омегу и думал, что Учиха даже не обратит на это внимание. Они как и прежде занимались сексом, вели свой обиход, и вроде всё было как и прежде, но Саске в это время казался каким-то не таким, слишком задумчивым. И в одну из ночей, когда они голые и запыхавшиеся лежали и обнимались на кровати, омега неожиданно выдал: — Ты можешь пописать на меня.        Наруто сначала подумал, что ему в остывающей эйфории это причудилось. — Что? — Пописать на меня. — Я могу в тебя снова кончить, если ты с мочой не наигрался. — Перестань, я тогда волновался, что мог залететь. Я читал, что некоторые люди практикуют это в качестве метки. — Саске, мы и так с сексом в общественных местах и твоей манией на мою сперму максимально приблизились к этим «некоторым» людям. Давай не будем официально входить в их число. — Да ладно тебе, ты же иногда смотришь, как я подмываюсь или мочусь, и я ещё ни разу не видел на твоём лице отвращения к этому процессу. — Хорошо, признаем, что я вуайерист, но подглядывать и в этом участвовать — разные вещи. — Пожалуйста, просто попробуем, я же согласился на твою идею с укусом, — Учиха никогда не был милым, он был ноющей язвой, но когда нужно было надавить на жалость, делал такое лицо, что его с этими безумно красивыми, чёрными и влажными глазами можно было печатать на любовных открытках вместо купидонов. — Нет, Саске, нет. — Чуть-чуть! — Я сказал, что нет.        Наруто думал, что у него твёрдые принципы, он был в этом почти уверен, но вот они стоят в душе, Учиха перед ним на коленях, раздвигает бёдра и лениво массирует уже опавший член пальцами. Узумаки любил на него кончать, и белая густая сперма в тот момент медленно сползала по мокрой коже с ключиц по груди вниз, оставила мазок на подбородке и несколько липких нитей у шеи. Но помочиться на него… Он сдерживался, хотя безумно хотел в туалет, его пузырь был переполнен, о чём сам Саске позаботился, напоив своего альфу чаем. — Хочешь включим воду?        Наруто судорожно кивнул и потянул за краник душа, омега в его ногах шикнул, когда пошла холодная вода. Пришлось немного подождать, прежде чем она стала приемлемой температуры; Узумаки тяжело выдохнул, взял Саске за плечо и подтолкнул его под тёплый поток. — Ты уверен?        Учиха кивнул, альфа плюнул на свои «не» в голове и со вздохом облегчения просто пустил всё как есть.        На работе разговоры про секс ведут раскрепощённо, но тем немного, и Наруто редко находил в них что-то, что его по-настоящему интересовало. — Ничего, что наш бухгалтер клеится к твоему жениху? — Узумаки проследил за взглядом коллеги, обернулся и увидел альфу, что мялся и говорил что-то в спину брюнета. Наруто пожал плечом. — Во-первых, бухгалтеру ничего не светит, а во-вторых я пообещал ему, что не буду вмешиваться в подобные дела. — Оу, так вы говорили об этом, просто другие думают, что тебе всё равно. — Ни в коем случае.        Наруто ревновал, делал это часто и страстно: вокруг Саске крутилось много мужчин, и он бы предъявлял по поводу каждого из них, но вовремя вспоминал ту сцену в душе, вспоминал, как извергает струю, толщиной и прочностью не уступающими канату, не ту тоненькую струйку, то, что называется «пописать». Это было как утром, когда справляешь нужду после долгой ночи. И воспоминание о Саске, стоящем на коленях и принимающего её всем телом, находя в этом процессе очаровательную пошлость и восхитительную грубость, а после благодарно вскидывающим свои чудесные длинные ресницы и смотря на Наруто так, как никто и никогда на него не смотрел.        Бухгалтеру с ним ничего не светит, ни ему ни той толпе мужчин, что его окружает, потому что каждый день после их сухого общества его омега возвращается домой и прыгает в объятья Наруто. А метка? Узумаки почти смирился с тем, что её не будет.        В очередной день он пьёт кофе на кухне, смотрит на занятого Саске и его гладкую, как будто нетронутую шею. — Она снова не прижилась. — Что было вполне ожидаемо. Тебя это уже должно перестать беспокоить. — Ну, — альфа кокетливо щекочет его за ухом, целует в щёку и обнимает со спины, откладывая чашку в сторону, — не хочу, чтоб ты куда-нибудь от меня убежал. — Наруто, у меня прописка в этой квартире, твоя фамилия и трёхлетний ребёнок. Если ты думаешь, что я этот наборчик собирал, чтобы сдристнуть куда-нибудь в неизвестном направлении, то ты ошибаешься.        Саске оборачивается, пристально смотрит ему в глаза и поднимает руку, показывая безымянный палец с золотым ободком. — Вот твоя метка.