выбирая между

Они мчали по пустыне уже больше суток. Сменяясь на коротких привалах, делая маленькие глотки драгоценной воды. Обливаясь потом, напряженно держались за руль, всматривались в горизонт. Боялись обернуться даже на своих. Вперёд, вперёд, только вперёд, туда, где кончались пески. Они ехали по бескрайним дюнам забытой планеты, надеясь выбраться до того, как кончится вода. До того, как закроется проход. До того, как они попадутся Змею. Сехун чувствовал, что ещё два часа за рулём багги - и он упадёт замертво. Сил всё меньше, лишь усилием воли он держал глаза открытыми. Да и ничто так не подгоняет, как невидимая погоня. В голове стучал голос Ханя, ехавшего в одном из передних багги. "Ещё немного, ещё чуть-чуть! Держитесь, я вижу впереди очертания Врат!" Лишь его голос - уставший, но громкий, не давал упасть лицом в руль. Сидевший рядом Цзытао постоянно оглядывался, боясь, что пропустит нападение. Его руки дрожали от напряжения и адреналина. Сехун чувствовал, что и у него всё внутри дрожит. А ведь ещё три дня назад всё было иначе. Сеульскую осень сложно понять — утром прохладно, в офисе прохладно, а в обед уже тепло, как летом, хоть пиджак в кабинете оставляй. Сехун, правда, этого не делал, он в том месяце перенёс простуду с осложнениями. Зато Тэмин сидел рядом в одной майке. — Я не буду за тобой ухаживать, когда сляжешь с температурой. — Сехун опустил картошку в кетчуп и краем глаза следил за реакцией. Тэмин обиженно фыркнул, мол, а я вот ухаживал. Сехун запустил в него ещё одной картошкой в кетчупе и попал в единственное белое пятно на майке. — Баскетболист хренов. — Тэмин даже не пытался оттереть пятно, всё равно майку снимать перед репетицией. И улыбнулся. Сложно не улыбнуться в ответ. Иногда Сехун ловил себя на мысли, что не представляет свою жизнь без Тэмина. Пусть он и пробыл в ней не так долго, все годы до были словно неполноценными, пустыми. Сложно поверить, как они, такие разные, неподходящие друг другу, умудрились так прочно увязнуть друг в друге. Они познакомились, когда Сехун случайно увидел выступление труппы Тэмина на улицах Мёндона. Уже не вспомнить, что он танцевал, главное, что это было невероятно. Поразительно. В самое сердце. Сехун не думал, что способен так завороженно следить за движениями. Далее было клишированное приглашение выпить кофе, которое Тэмин принял. Потому что уже три месяца нормально не питался. Сехун вместо кофейни повел его в кафешку и накормил. Просто в благодарность за эмоции. Тэмин был слишком голоден, чтобы гордо отказаться. И не нашёл силы отказать, когда Сехун предложил купить ему продуктов. И когда Сехун довёл его до дома. И когда зачем-то остался на ужин. Тэмину нравилось объяснять всё тотальной усталостью и раздражением от жизни. В его студии его не замечали, канал на ютубе простаивал месяцами, каверы не каверились, новые танцы не придумывались. Даже на улицах уже не получалось заработать денег хотя бы на одну порцию удона в месяц. Друзья начинали злить своими непрошенными советами и навязчивой помощью. В особенно плохие дни хотелось уволиться к чертям и напиться, да так, чтобы не проснуться. Но даже это не получалось, и Тэмин вновь раздражался и уставал. Поэтому когда какой-то парень в костюме и чересчур начищенных туфлях предложил угостить его, Тэмин не отказался. А потом не заметил, как оказался у себя дома за столом, а этот парень готовил ему нехитрый ужин. Тэмин даже не помнил, как его зовут. А потом запомнил навсегда. Ему всё ещё стыдно, что его последними словами стало глупое обзывательство. Если бы он только знал, что больше не увидит Сехуна. Он бы ни за что не надел майку. Он бы сидел с ним рядом, а не напротив, как обычно. Он бы держал его за руку, чтобы впитать тепло. Чтобы запомнить каждую линию, пересекающую ладонь. Он бы сказал что-нибудь трогательное, и Сехун бы нелепо засмеялся от смущения. Но они всего лишь поели в фаст-фуде, обменялись колкостями и после той атаки кетчупом Сехун понял, что опаздывает на работу. Уходя, он бросил "купи молока домой". Его последние слова, по крайней мере, были ещё глупее. Сехун не вернулся вечером домой. Телефон был недоступен. Друзья не знали, где он и с кем. Немногочисленные коллеги, чьи номера Тэмин знал, сказали, что он ушёл с работы в четыре, вроде как на встречу. Номера родителей Тэмин не знал. Тэмин ждал. Утром Сехун не пришёл. Тэмин стал волноваться и представлять самое страшное. Ведь с тех пор, как Сехун напросился к нему ужин, он не уходил больше, чем на день. И всегда предупреждал, что задержится или останется ночевать у друзей. Это случалось довольно редко, Сехун предпочитал спать дома. А после той ночи, когда они оба решили, что между ними давно искрится какое-то напряжение, дом Тэмина стал домом Сехуна. И никогда Сехун не покидал его на такой срок. Тэмину нужен был знак, хоть какой-нибудь, хоть бэтсигнал, что Сехун жив, здоров, что всё с ним хорошо. Да хоть открытка, оставленная призраками. Он никак не ожидал, что к нему постучится незнакомый парень, представится Каем и скажет, что Сехун живой. Но Тэмину лучше забыть о нём — для своей же безопасности. И, едва свернув за угол, парень исчезнет - ни шагов на лестнице, ни шума работающего лифта. Словно призрак растворился в воздухе. Тэмин отметил день в календаре. И принялся ждать. *** Чонин встретил у самых Врат — уставший, раненный в плечо, но из последних сил сжимавший в кулаке куб. Он стоял, прислонившись к основанию полуразрушенного каменного круга. Когда-то это был портал, часто используемый для переходов в иные миры. Проход между планетами, которым пользовались как аристократы и власть предержащие, так и обычные жители. Когда-то вокруг кипела жизнь, одни уходили, другие возвращались, кто-то провожал, кого-то встречали. Сехуну на мгновение показалось, что он слышит этот давно замерший шум, сотканный из множества голосов и гула подземных моторов, обеспечивавших работу Врат. Но это лишь жестокая игра его разума. Никого не было кроме них. И на много миль от круга лишь пески, пески, пески. Хань первым бросился к Чонину, чтобы поймать в последнее мгновение, не дать упасть и удариться головой. Исин — тенью за ним, чтобы на скорую руку залечить рану. Цзытао подбежал, чтобы забрать куб — тот в его руках засиял и выпустил в небо короткий луч белого цвета. — Пора, — тихо сказал Чонин. — Удачи, Тао. Цзытао кивнул, бледнея. Каждый постарался его на прощание обнять или подбодрить. Сехун же долго не отпускал его руку, молча глядя в растерянные глаза. Так много хотелось сказать, но ни одно слово не казалось подходящим. Цзытао молчал — у него просто не было сил говорить. Куб разгорался всё сильнее в его кулаке. — Давай встретимся как-нибудь, — выдавил Сехун. — Мы так давно не отдыхали. Цзытао напряженно кивнул. Высвободил руку, отошёл и кивнул ещё раз. Смотрел, как Сехун присоединяется к остальным в центре Врат. Не сводил глаз, пока они не растворились в ослепительном свете. И лишь после этого отпустил куб. Куб застыл в воздухе на пару секунд —и раскрылся, выпуская непрерывный луч в небо. Цзытао почувствовал прилив сил и энергии, почувствовал себя живым —впервые за последние триста лет. Когда приспешники Змея явились, он был готов к встрече с ними. Это его планета. И он за неё отомстит. Сехун почувствовал, как покалывают кончики пальцев. И позавидовал Цзытао. На мгновение пожалел о столь сильной связи с ним, но отогнал эту мысль. Настанет и его черёд, он обретёт давно утраченный дар. А пока — пока надо просто выжить. На этой планете холодно, как во льдах, они без тёплой одежды, без дара, без карты. Они укрылись от ветра, чтобы пережить ночь. Чанёль лежал на коленях Ифаня, дрожал, его знобило, его почти трясло. Не от холода — от боли. Даже тёплые ладони Исина не приносили успокоения. Сехун следил исподлобья. Чонин спал на плече Ханя, вздрагивая от каждого шороха. Бэкхён от беспокойства не мог сидеть на месте и всё пытался подойти ближе к Чанёлю, как-то помочь, но лишь больше мешал. Он не успокаивался, пока Кёнсу силой не усадил его рядом. Чунмён стоял на страже у входа их ледяную пещеру. Чондэ теребил рукава - то своей кофты, то Кёнсу, то Бэкхёна. Жаль, что не было рядом Минсока - на его планете они были до Тао. Минсок даже без дара мог бы им помочь - в окружении льдов он обретал некоторую часть своих сил. Но он остался на утопавшей в бесконечных ливнях планете. А им нужно пережить эту ночь. Всего одна ночь. Всего одна ночь. Сехун прикрыл глаза в надежде немного отдохнуть и не умереть. И провалился в сон не сон, яркое воспоминание, поддерживающее тлеющий уголёк в душе. Им с Тэмином понадобилась всего одна ночь, чтобы всё понять. Сехун не верил в любовь с первого взгляда или романтику. Он так долго жил, что стал бояться любви — он стольких потерял, он от стольких отказался. Но не от Тэмина. Сехун не заметил, в какой именно момент пропал. Они просто переписывались в свободное время — не очень часто, но не слишком редко. Они не писали “привет, как дела”, “что делаешь” и “спокойной ночи”. Сехун присылал дурацкие истории из офиса, Тэмин — глупые фото, сделанные из окна студии или по дороге на Мёндон. Эти сообщения ни к чему не обязывали — они просто делились, не своей жизнью даже, своими реакциями, своими эмоциями. По выходным они ходили куда-нибудь, неважно куда. В кино, в клуб, в бар, в парк. Лишь бы вырваться из тисков обычной жизни, лишь бы вдохнуть полной грудью. Это скорее нужно было Тэмину, но Сехун не отказывался. Ему было интересно просто разговаривать с Тэмином. Иногда он казался необразованным и упрямым, не признавая истины и аксиомы, а иногда — очень умным и немного философом. Хотя все разочарованные в жизни люди становятся философами. После этих вылазок по выходным они всегда приходили к Тэмину. Сехун готовил что-то простое — даже если до этого они поели в парке в палатке, Тэмин сидел за столом. Оба молчали, пока Сехун не оборачивался с тарелками. Тогда они продолжали разговор, оборванный при входе на кухню. Или так же молча ели и уходили спать, кто на кровать, а кто на пол. Всё изменила одна ночь. Это был жаркий июль, суббота. Они так и не решились выйти, весь день проведя за просмотром какого-то сериала о полицейских. Сехун бездумно водил рукой по ноге Тэмина, не замечая этого. А Тэмин не мог расслабиться всю последнюю серию. Когда сезон завершился, он невпопад ответил Сехуну на недоумение по поводу финала и ушёл на кухню вроде как за водой. Умылся, с силой проводя ладонями по лицу. И не позволил себе ни единой мысли о произошедшем. Может, Сехун его со своей девушкой перепутал, с кем не бывает. С Сехуном не бывает. Тэмин вернулся в комнату, сел, оставив между собой и Сехуном приличное расстояние. Включил следующий сезон — и не заметил, как скоро Сехун оказался рядом. Сехун был осторожен и готов рисковать всем. Даже своим сердцем. Ему было не до сериала — плечо горело от соприкосновения, кончики пальцев горели от желания коснуться руки Тэмина. Сердце, кажется, стало биться медленнее, лишь бы не спугнуть. Воздух стал таким тяжелым, что приходилось проталкивать его внутрь. Сехун делал вид, что смотрит в ноутбук, но краем глаза следил за Тэмином. И во время дурацкой сцены с какой-то шуткой словно невзначай положил ему руку на колено. Тэмин замер. И очень медленно, словно под водой, накрыл его руку своей. Сехуна будто током прошибло, будто приложили к груди дефибриллятор — сердце забилось как бешеное, воздуха стало не хватать. Сехун тоже замер. Тэмин, не увидев реакции, хотел убрать руку. Успел подумать, что всё не так понял. Но Сехун удержал. Посмотрел изучающе, серьёзно, в чуть напуганные глаза Тэмина. И приблизился, чтобы ощутить на своих губах его дыхание. Они не сказали ни слова за всю ночь. Они целовали губы, глаза, плечи, шею. Он держались за руки, боясь переплести пальцы и боясь друг друга отпустить. Они изучали друг друга глазами и целовали, целовали, целовали. Это была лучшая ночь, это была худшая ночь. Потому что тогда Сехун впервые почувствовал, как болит давно забытый шрам на боку. И принялся ждать, когда за ним придут. *** Чонин ушёл за кубом на рассвете. Чанёля знобило, он надсадно кашлял и от этого громкого звука закладывало уши. Ифань никого не пускал к нему и срывающимся шёпотом обещал согреть, но ничего не выходило. Дар остался только у Чонина, Ханя и Исина. Они никогда не отказывались от него ради обычной жизни. Хань — чтобы иметь возможность связаться со всеми в любой момент. Чонин — чтобы добраться до них, Исин — чтобы исцелить. Может, они и хотели жить другой жизнью, но поступились своими желаниями ради остальных. Порой Сехуну становилось стыдно, что ему надоело быть спасителем и хранителем Земли. Иногда казалось, что он бы пережил внезапные приступы левитации и вспышки агрессии. Да, его агрессия вызывала серьёзные разрушения — ураганы, штормы, бури. Да, неприятно просыпаться под потолком и слышать крики ужаса и изумления. Но разве это сравнится со страданиями Ханя, который в каждое мгновение жизни слышит чужие мысли, особенно сильные в момент смерти? Разве это сравнится с болью Чонина, когда он внезапно оказывается вне закона из-за спонтанной телепортации? Разве сравнится хоть на секунду с той болью, что берёт на себя Исин, исцеляя не только физические, но и душевные раны? И Сехун знал, что такими переживаниями терзался не только он. Прямо сейчас он видел их на лицах Бэкхёна и Чондэ, видел в сжатых кулаках Чунмёна и поджатых губах Кёнсу. Но ничего уже не поделать. Они отказались от дара, захоронив его каждый на своей планете. Спрятав там, где никто не найдёт — в самом ядре своей силы. Они думали, что питающие их планеты, чьими хранителями они когда-то были, справятся без них. Они понятия не имели, как сильно ошибались. Они жили в розовой иллюзии безопасности с тех пор, как Мама перестала выходить на связь. Чунмён сказал, что это хороший знак. На Земле воцарился мир после страшной войны, страны отряхивались от пепла и разрухи, хранители могли уйти на покой. Мама больше не предупреждала об опасностях, как раньше. Ифань опрометчиво решил, что их работа как защитников окончена. Теперь можно лишь наблюдать. Они упрятали свои дары, последний раз вдохнув воздух родных планет. Вернулись на Землю и зажили обычной жизнью - кто фермерской, кто офисной, кто общественной. Они не знали, что Мама перестала предупреждать, потому что Змей освободился. Он не мог уничтожить Маму, но мог оборвать её связь с хранителями. Змей набрал новых последователей и развязал войну на Земле — страшнее, кровопролитнее, ужаснее. Хранители не могли вернуть себе дары, забыв о Маме и обо всём, что их связывало. Но и умереть, как обычные люди, не могли. Человеческое оружие не брало их. Они всё ещё были хранителями, пусть и без сил, способных закончить войну и вновь заточить Змея. Сехуну страшно представить, как чувствовали себя Чонин с Ханем, видя этот ужас. Он не знал, что бы делал он — проклинал бы своих братьев или же пытался бы связаться с ними. Хань, увы, был переполнен чужими страданиями и не мог найти Хранителей. А Чонин боялся телепортироваться, не зная, где конкретно искать. Исин же предпочел впасть в многолетний сон, чтобы не видеть, не чувствовать чужую боль. Змей не мог добраться до источников силы хранителей, но мог уничтожить их планеты. Он знал, что их это разобьёт. Так вечно зелёная планета Тао стала выжженной пустыней. А огненная планета Чанёля обросла льдами. Сехун и думать не хотел о том, что стало с его планетой. Может, его личное счастье не стоило этих потерь. *** Тэмин ждал неделю, ждал две. От Сехуна и Кая не было никаких знаков или вестей. Более того, Тэмин узнал, что родителей Сехуна нет в живых. Хотя Сехун рассказывал о них как о живых. Тэмин не нашёл никого, кто знал бы Сехуна дольше пяти лет. И не вспомнил, чтобы он ему рассказывал хоть что-то о прошлом. Воображение подсказывало, что ждать уже не стоит. Может, Сехун был агентом под прикрытием. Может, он был скрывающимся преступником. Ведь не зря у него на боку было выжжено клеймо. Роза ветров, больше похожая на воронку урагана. Тэмин сначала решил, что ему показалось. Сехун очень не любил при нём раздеваться, но не мог быть начеку всё время. Тэмин случайно зашёл в ванную, пока Сехун был в душе. И увидел клеймо. Он не присматривался, сразу выскочил. Но ночью, пока Сехун спал, посветил фонариком. Пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не выскочить из постели. Сехун не был обычным человеком, это очевидно. Но Тэмин решил, что это ошибка молодости. Теперь, когда он исчез, Тэмин подумал, что клеймо было с этим как-то связано. Когда-то ему хотелось интересной жизни, как в кино. Не хватало адреналина в его скучной жизни. Он учился в школе и подрабатывал, учился в университете и подрабатывал, работал в студии танца и подрабатывал. У него не осталось мечты стать известным танцором, мечты купить себе дом у моря, мечты завести большую собаку. Долгое время его заветной мечтой было поесть — много и сытно, не задумываясь о том, сколько еды и денег останется на завтра. Когда в его жизни появился Сехун, появилась вторая заветная мечта — провести с ним как можно больше времени. Глупость, начавшаяся с угощения в кафе и идиотским ужином, обернулась тем самым “как в кино”. Это было неправдоподобно. Это было волшебно. Так в жизни не бывает. Но Тэмин на какое-то время поверил в сказку. Поверил, что и у него может быть что-то необычное. Зачем он, такой неудачник, красивому и хорошо зарабатывающему Сехуну? Чтобы оплачивать общие счета за воду и электричество? Планировать общие выходные? По три часа выбирать воскресный фильм? Для этого нужен неудачник с похороненной самооценкой? Сехун мог найти себе кого угодно. Мог позвать пить кофе любого другого человека в Сеуле. Красивого, успешного и талантливого. Мог с ним ходить на концерты или в театр, смотреть сериалы и оплачивать аренду просторных и светлых апартаментов. Но он зачем-то выбрал себе маленькую неотапливаемую квартирку Тэмина с вечно грязными шторами. Выбрал Тэмина, которого никто и никогда не выбирал. Девочка, в которую Тэмин был влюблён в школе, выбрала его лучшего друга. Девушка, за которой он ухаживал в университете, выбрала молодого аспиранта. Женщина, на которой он хотел жениться, с которой хотел связать жизнь, выбрала работу. Кто угодно. Что угодно. Только не Тэмин. Сехун выбрал его. Для поцелуев после утренней чашки кофе, для дурацких обедов в парке в тёплую погоду, для лежаний на бёдрах в холод, для субботних анимешек. Сехун выбрал его, чтобы прожить с ним долгую жизнь. Он может быть преступником, он может быть агентом, он может быть рептилоидом. Тэмину не важно. Сехун однажды выбрал его из всех людей на земле. Тэмин будет всегда выбирать его в ответ. Пусть он только вернётся. Домой. *** Чонин вернулся на третий день — продрогший, уставший, но сжимающий в руке куб Чанёля. Чанёль уже почти не дышал и его грели лишь теплом своих тел. Ифань отобрал куб и приложил к губам Чанёля. И пока тот наполнялся силой, крепко держал за руку. Чанёль засиял, как настоящий феникс, обретая вновь свой дар. От него исходил такой жар, что стены пещеры стали таять. Приходилось закрывать лицо руками, чтобы не ошпариться горячим воздухом. Ифань вытолкнул Чанёля наружу, чтобы тот не спалил братьев. И Чанёль воспарил и озарил ярким светом небо от горизонта до горизонта. Льды стали таять мгновенно. Сехун и представить не мог, что Чанёль настолько силён. Он никогда не был таким обжигающим на расстоянии. Кто бы мог подумать, что он всю жизнь скрывал такую мощь. Вдруг Сехун почувствовал жар со спины. Хотел было обернуться, но не успел — сильнейший порыв ветра свалил его с ног. Он едва не укатился, но Кёнсу стальной хваткой вцепился в его ногу и втащил обратно в пещеру. Ифань парил рядом с Чанёлем, размахивая огромными кожистыми крыльями. Их совместный жар грозил потопом этой планете. Грозил затопить и хранителей — ярость и гнев Феникса и Дракона не знали пощады. Сехун успел забыть, что их связь всегда была особенной и уникальной. Ифаню даже не надо было прятать свой дар — дар прилепился к дару Чанёля и остался на этой планете. Потому что без жара Феникса не было бы пламени Дракона. Без сильных крыльев Дракона не смог бы парить Феникс. Они были повязаны глубже, чем кто-либо из Хранителей. Они были сильны порознь и несокрушимы вместе. Возможно, теперь у них появился шанс противостоять Змею. Ифань не потерял разум от нахлынувшей силы. В отличие от Чанёля. Тот метался под грозовыми тучами, обрастая огненным оперением. Он вопил во всё горло, призывая спящую мощь. И, отзываясь на этот крик, плачем стонали льдины. Ифань обернулся драконом. Сехун уже и не помнил, когда видел его таким в последний раз. Ифань жестом позвал всех сесть на него — он отвезёт к Вратам. Чунмён едва успел залезть и ухватиться за рог на спине, как его плечо задела стрела. Плечо Исина прошла боль от его ранения. Чондэ подхватил заваливающегося набок Чунмёна и втащил обратно, подставив под тёплые руки Исина. Бэкхён, оглянувшись, крикнул: — Змей! Его крик отразился от тяжёлых тёмных облаков и разнесся по небу. Тело Ифаня напряглось, натянулось точно тетива. Каждый из Хранителей почувствовал это. И каждый ощутил жар кожей. — Ифань, не время, — прорычал Чунмён от боли. Стрела была отравлена, Исин не мог исцелить его за такое короткое время. Всё же без дара Бэкхёна он был не так силён. Ифань послушался, как делал это всегда. Это порой удивляло — Ифань был старше и сильнее. Он мог подавить волю Чунмёна одним взглядом. Но он никогда не шёл против его воли, против его слова. Ифань с силой оттолкнулся от земли и взмахнул тяжёлыми крыльями. А Чанёль улетел в противоположную сторону — испепелять во имя мести. Врата были ещё открыты, и Сехун облегчённо вздохнул — Чунмёну надо было отлежаться. Скорее бы следующая планета. Но их поджидали. Змей стоял у подножия врат и ухмылялся. Он принял человеческий облик, чтобы показать кое-что Хранителям, спустившимся с Дракона. Хань понял первым. Чондэ отреагировал спустя мгновение. — Ублюдок! Змей рассмеялся. — Ну что ты, громовержец. Разве так благодарят за помощь? — Мы не хотим твоей помощи. Отдай кубы, — прохрипел Чунмён. В присутствии Змея рана стала гноиться — на стреле был его яд. — Я потратил столько сил, чтобы их добыть, — Змей усмехнулся и спрятал дары. — Я не могу отдать их просто так. — Чего ты хочешь? — Кёнсу вышел вперёд. В голове каждого раздался гневный выкрик Ханя “не смей!” — Всего лишь свободы. Заточение в Чёрном пространстве хуже смерти. Но откуда вам знать? — И что ты будешь делать на свободе? — Я пока не знаю, — на мгновение Змей показался им невинным. Но Хань не дал им обмануться этой иллюзией. Никто и не знал, что он так умеет. Он вдруг обмяк и повис на руках подхватившего его Чонина. А Змей завыл и закричал от боли. Против воли его рука снова поднялась и по одному стали появляться дары. Сехун среагировал раньше всех. Он метнулся вперёд и успел выхватить два куба прежде чем Змей освободился от Ханя. Ладони пронзила обжигающая боль. Это был не его дар, он не мог его касаться. Жгло так сильно, хотелось выпустить кубы из рук, чтобы приложить ладони к чему-нибудь холодному. Но Сехун заставил себя добежать до братьев и там упал в объятья Бэкхёна. Бэкхён ослепительно засиял. Исин издал поражающей силы крик. Чондэ засверкал молниями по всему телу. Им больше не надо было на другие планеты. Им надо было отвоевать свои дары. Сехун сел в тени айсберга рядом с Кёнсу и Чунмёном. И как никогда чувствовал себя уставшим и бесполезным. *** Тэмин не верил в приметы или знаки судьбы. Это всё пережитки прошлого, говорил он. А Сехун смеялся — ничего ты не понимаешь. Говорил, что это часть знаний прошлого. Тэмин закатывал глаза и сворачивал разговор. В гороскопы он тоже не верил. Зато Сехун безошибочно знал, в каком доме находилось Солнце, когда Тэмин родился. И иногда доводил его высказываниями в стиле “это потому что ты Рак”. Тэмин не мог понять, зачем обычному офисному работнику это надо. Разве что на кухне обсуждать с коллегами или девчонок клеить. А Сехун улыбался и говорил, что астрология — это интересно с точки зрения математики. Как и нумерология. Или алхимия. — Ещё скажи, что ты веришь в философский камень, — закатил глаза Тэмин. — Фламель недоделанный. У тебя суп подгорает, а ты. Про алхимию мне тут заливаешь. — Ну я же не пытаюсь сам его приготовить, — Сехун не обижался на выпады в сторону его кулинарных способностей. — Я просто считаю, что это возможно. — Ну и дурак. Сехун знал многое, что казалось Тэмину странным и непонятным. Сехун безошибочно определял направление по положению солнца, знал почти все созвездия и разбирался в ритуалах как минимум трёх религий. — Я от праздного любопытства читаю, — смущенно отвечал он на незаданные вопросы Тэмина. — И зачем-то запоминаю. Сехун знал так много, что казалось, ни одному человеку не под силу столько знать. Сехун говорил на пяти языках и оправдывал всё предрасположенностью к языкам. Сехун знал четыре вида единоборств. Сехун досконально знал историю азиатских государств. Сначала Тэмин думал, что Сехун просто красуется перед ним. Потом — что он очень умный. Потом — что немного странный. Но эта странность придавала ему некоторое очарование. Конечно, друзья были очарованы Сехуном. Он говорил на всех диалектах корейского языка, что казалось почти невозможным. Сехун знал даже старокорейский язык, на который переходил после пяти бутылок сочжу. Тэмин любил его за это ещё больше. — Иногда мне кажется, что в тебе знаний на несколько человек, — как-то сказал Тэмин перед сном. — Это даже забавно. Будто я встречаюсь сразу с несколькими людьми. — Иногда я не понимаю, как в твоей голове рождаются выводы. Так вот, Тэмин не верил в приметы. Но с исчезновения Сехуна прошёл месяц. Тэмин стал привыкать снова жить один. Он не хотел думать, что так теперь будет всегда. Не хотел представлять, что Сехун не вернётся. Он даже пил из любимой чашки Сехуна, чтобы обмануть себя его присутствием. Но однажды она сломалась. Хотя стояла едва ли не посередине стола, скатилась на пол и разбилась, разлетелась на сотню осколков. Тэмин не верил в знаки судьбы. Но тогда он испугался, что Сехун в беде. И оказался прав. *** Сехун с трудом раскрыл глаза и со стоном закрыл их. Холодный ослепительный свет больно бил по глазам даже сквозь закрытые веки. Хотелось закрыть их руками, но не удавалось пошевелиться. Сехун дернул руками ещё раз — они были привязаны к чему-то. Сехун вновь осторожно открыл глаза и осмотрелся. Он находился в какой-то белой комнате, одетый в белую мягкую одежду. В левой руке торчала игла с трубкой, ведущей к непрозрачному пакету. Сехун приподнял голову. Комната была похожа на палату. Он лежал на койке, привязанный к ней ремнями по рукам и ногам. На соседних лежали его братья, также обездвиженные, также под капельницей. Словно почувствовав, что он очнулся, к койке подошла женщина в белом халате. Её лицо скрывала красная маска, но Сехун был уверен, что лица у неё нет. Как у всех прислужников Змея. — Больной, не дёргайтесь, — прошелестела женщина, — иначе игла выскочит. — Что вы вливаете? — спросил очнувшийся Кёнсу. — Вам знать не обязательно, — женщина даже не повернулась в его сторону. Поправила пакет Сехуна и ушла, и казалось, что едва дверь закрылась, свет стал ещё нестерпимее. — Все здесь? — подал голос Чунмён. — Нас здесь только трое, — ответил Кёнсу. — Только те, чей дар не удалось отобрать. Сехун прикрыл глаза, вспоминая. Чондэ призвал молнии, чтобы ударить по Змею, но промахнулся и едва не разрушил Врата. Бэкхён засиял с силой сотни солнц, чтобы ослепить Змея, но тот укрылся в своей тени, поглощающей любой свет. И пока все промаргивались от вспышки, он атаковал. Развернулся в истинном облике и одним сильным ударом хвоста сбил подлетевшего Чанёля. Разъяренный Ифань налетел, извергая пламя, подкрепленное жаром Феникса. Чондэ не стал дожидаться и ударил вновь. Чонин попытался переместить ещё слабых братьев подальше от места битвы, но Змей поймал его в прыжке, разделив тело пополам. От сдвоенного крика Исина и Ханя, казалось, затряслась земля. Чонин упал на лёд, жадно хватая ртом воздух. Он восстанавливался очень медленно — сначала вернулись кости, потом мышцы. Сехун не смог на это смотреть и отвернулся, едва сдерживая рвотный позыв. Чунмён же присел, чтобы держать Чонина за руку. От боли и напряжения Чонин сжал его руку так сильно, что костяшки побелели, а у Чунмёна — пальцы. Хань с Исином подбежали чуть позже. Хань судорожно схватил Чонина за вторую руку и просил, чтобы он держался, чтобы не сдавался. Исин не мог ускорить процесс восстановления, но мог унять боль. Он дрожал от сдерживаемых криков и Сехун обхватил его за плечи, унимая дрожь. Чанёль и Ифань приняли на себя основной удар, когда Змей выпустил шипы. И когда выпустил ядовитый пар — тоже. В облике Дракона и Феникса эти уловки им были нипочем. Они продолжили бомбардировать Змея огненными шарам, пока Бэкхён с Чондэ готовили совместную атаку. Змей зашипел, когда один из шаров попал в глаз. Тогда Ифань бросился вперёд, чтобы разорвать его зубами, лапами, рогами. Бэкхён с Чондэ с помощью Чанёля взмыли в воздух, чтобы ослепить и оглушить змея. Но сосредоточившись на нём, они совсем забыли о приспешниках. Они думали, что Чанёль уничтожил всех на своём пути. Но они незамеченными проскользнули к импровизированному укрытию и атаковали со спины. Сехун с Кёнсу пытались какое-то время отбиваться, но их было слишком много. Чунмён с Ханем защищали Чонина, но что они могли против двадцати гадов вдвоём. Дальше Сехун помнит только тупую боль в затылке и слабую надежду, что до Тао они не добрались — ведь он совсем один и без полной мощи своего дара. Последней мыслью было желание ещё хоть раз увидеть Тэмина. Ведь он, возможно, уже не вернётся домой. — Мы в плену, — заключил Чунмён, осмотревшись ещё раз. — Правда? А я думал, мы на курорте, — огрызнулся Сехун. — Это такая процедура — связывание. — Заткнись, — Кёнсу прикрыл глаза и ушёл в себя. Спустя несколько секунд тихо произнёс: — Чондэ жив. И дар при нём. — Минсок тоже, — сказал Чунмён. Сехун сосредоточился и мысленно позвал Тао. Он ждал ответа пять секунд, пятнадцать, минуту. Позвал вновь — и остался неуслышанным. — Я не могу найти Цзытао, — Сехун старался унять дрожь в голосе, но не вышло. — Если бы он… — Чунмён прочистил горло. — Если бы до него добрались, ты бы почувствовал. Поверь мне. — Я боюсь, что нашу связь оборвали, — ответил Сехун. — Там такая же душная тишина как при попытках связаться с Мамой. — Я подозревал, что Мама не просто так молчит, — отозвался Кёнсу. — Но так погряз в мирной жизни, что не стал обращать на это внимание. — Мы все хотели просто пожить обычной жизнью, — кивнул Чунмён. — Влюбиться, провести с кем-то несколько счастливых лет, попробовать свои силы в чём-то людском. — Помните детство на Маме? Мы только и делали, что сидели у Древа и слушали истории о прошлом. Слушали о прежних Хранителях, учились управлять дарами. У нас не было времени на детские забавы. — Жалеешь, что тебя отправили стать Хранителем, Сехун? — Иногда — до смерти жалею. — Но ты бы умер вместе со своим народом после прихода Змея. — Я бы не дожил до его прихода. Я не просил, чтобы меня сделали бессмертным существом, обязанным защищать чужую планету. — Если Мама даст возможность стать смертным и отдать свой дар, ты это сделаешь? Сехун подумал о Тэмине. Как он там? Что думает об исчезновении Сехуна? Не решил ли он, что Сехун просто трус и не смог нормально расстаться? Или думает, что Сехуна убили? Как же он будет там один — опять один против всего мира? — Без раздумий. Чунмён с Кёнсу понимающе переглянулись. Внезапно дверь снесло взрывом и в палату вбежали Цзытао с Минсоком. — Я ненадолго задержал их, — с трудом проговорил Тао. — Идёмте скорее. Минсок заморозил ремни и помог их сломать. Осторожно вытащил иглы и согнул каждому руку. — Остальные в другом крыле, — объяснил Тао в коридоре, по которому будто в максимально замедленной съёмке шли женщины в масках. — Мы поняли, что с вами что-то не так, когда не ощутили прилива ваших сил, — Минсок заглянул за угол и дал знак двигаться за ним. — Тао через Врата пришёл ко мне и вместе мы отправились к Маме. Она была изранена и очень слаба. Её охраняли прислужники Змея. Нам с Тао пришлось вспомнить всё, что мы когда-либо изучали, чтобы победить их в рукопашном бою. — Хорошо, что Змей пока не знает об огнестрельном оружии, — усмехнулся Тао. — Иначе бы нас подстрелили ещё на подходе. — Мы отвели Маму к Древу, чтобы она восстановилась и установила с нами связь. Но это оказалось слишком сложно. Она была так слаба, а времени было так мало. Она сказала где вас искать. — Погодите, — вдруг остановился Кёнсу. — А откуда мы можем быть уверены, что вы точно Минсок и Тао? — Что ты несёшь, Кёнсу? — накинулся на него Сехун. — Конечно, это они! Тао даже прихрамывает после той раны, что ему нанесли на его планете! — Исин исцелил его ногу, — негромко сказал Чунмён. — Во время привала. — Докажите, что вы Минсок и Тао, — потребовал Кёнсу, взглядом останавливая возражения Сехуна. — Расскажите то, что знает только ваш партнёр. — При тебе? Ну уж нет, — Минсок отступил на шаг. — К чему вообще эта проверка? Мы — это мы. — Пойдёмте лучше спасать остальных, — поддержал его Сехун. — Говори, — Кёнсу сделал шаг вперёд и сжал руку. Стена рядом задрожала и пошла мелкими трещинами. — К тебе вернулся дар! — воскликнул Тао. — Значит, вот что было в пакетах! — Не отвлекайся, — Кёнсу не сводил глаз с Минсока. Тот тяжело вздохнул. — Мы знаем, что Змей коварен. И пойдёт на что угодно, лишь бы нас одурачить и уничтожить. Говори. Вы оба. И тут Сехун услышал — сначала шаги, а потом и голоса. Где-то позади них Минсок и Тао разговаривали с Чонином и Ханем. Сехун обернулся — и услышал, как Тао подходит к нему. — Сехун, твой дар тоже вернулся? Сехун отступил на шаг и встал за спиной Чунмёна. — Минсок и Тао идут сзади, — прошептал он. Кёнсу услышал его и с силой ударил по стене. Та осыпалась и опала мелкими кусками — в поднявшейся пыли Сехун успел увидеть двух приспешников Змея, исчезающих в воздухе. — Мы должны предупредить Чонина и Ханя, — Чунмён пошёл назад. — Думаешь, Хань бы не понял, настоящие они или нет? — Он может быть слишком слаб для этого. Они столкнулись в длинном коридоре, полном холодного света. Тао, казалось, был искренне рад их видеть, поэтому разочарование на лице проступило явнее, когда Сехун не ответил на приветствие. Кёнсу вскинул руку, готовый атаковать. У Чунмёна на кончиках пальцев запереливалась вода. — Докажите, что вы Минсок и Тао, — негромко произнёс Кёнсу. — Докажите, что те, за кого себя выдаёте, — Тао наставил палицу на него в ответ. — У Чунмёна, Кёнсу и Сехуна не должно быть даров. — В нас их влили, — пояснил Сехун. — Я могу доказать — я хотел иметь дар телепатии, пока не увидел, как Хань мучается. Цзытао опустил палицу, а Хань покачал головой, улыбаясь. Чонин же вышел вперёд, жестом приглашая Кёнсу и Чунмёна также подтвердить свои личности. — Я просил Ифаня стать лидером, — сказал Чунмён. — И обсуждал это с Ханем. — Хань кивнул. — Я просил Маму поменять мне партнёра, — сказал Минсок. — Мы с Чунмёном из-за этого поругались. — Да, я помню, — кивнул Чунмён. — Значит, это правда вы. До этого мы наткнулись на шестёрок Змея в облике Минсока и Тао. — Мы тоже, — сказал Чонин. — Мы тоже их проверяли потом. — Я не мог связаться с тобой, — обратился Сехун к Тао. — Что случилось? — Может, я был с Ханем? Ты же знаешь, когда Хань копается в голове, мы не чувствуем друг друга. — Может быть, — пожал плечами Чонин. — Но нам надо найти остальных. Раз уж к вам вернулись дары, мы должны разделиться. Так и сделали — едва достигнув распутья, разошлись в разные стороны. Сехун, Тао и Кёнсу пошли в одну сторону, в которую тянуло Кёнсу, видимо, к Чондэ. Минсок, Чунмён и Чонин с Ханем ушли в противоположную. — Как думаешь, зачем он вернул нам дары? — спросил Сехун, когда они прорвались в очередной корпус. — Чтобы мы друг друга сами уничтожили? — предположил Тао. — Он сам не может нас уничтожить, пока мы едины, ты же знаешь. Он хотел настроить нас против друг друга. — Тихо, — шикнул Кёнсу. — Я что-то слышу. Сехун прислушался по его знаку. Благодаря дару он обладал очень чутким слухом, поэтому часто пользовался этим для поиска. За одной из закрытых дверей шептались двое. Сехуну мешало мычание, исходившее из-за другой двери. Но он прикрыл глаза и пошёл на голоса. Он не успел остановиться и если бы не Тао, замедливший время, его бы ударило дверью. За дверью стояли готовые к атаке Бэкхён и Чанёль, оба держащие в руках по заряду — света и огня соответственно. Они проверили друг друга и подтвердили свои личности. Бэкхён с облегчением выдохнул. — Чанёль помог мне сбежать, — рассказал Бэкхён Сехуну, пока они шли дальше. Кёнсу уже успел мысленно сказать Ханю, что они нашли двоих. — Он вырвался из лап тех жутких женщин, пока они везли его в каталке в другую палату. Они даже не попытались блокировать наши дары! — Палата Бэкхёна была единственной на моём этаже, — добавил Чанёль. — Теперь попытаемся найти Ифаня. — Не нравится мне всё это, — пробурчал Кёнсу. — Что-то тут не так. Но несмотря на его пессимизм они нашли всех — Ифань и Чондэ были в одной палате под транквилизаторами, поэтому их пришлось выносить на руках. Кёнсу шёл впереди на случай атаки в лоб, Сехун с Чанёлем вели Ифаня, Бэкхён поддерживал Чондэ, Тао замыкал. Вторая группа нашла Исина — тот также был под транквилизаторами и не мог идти. — Чего они добивались? — недоумевал Чонин. — Дары не отняли, достойную охрану не выставили. Тут сбежать — как два пальца об асфальт. Хань от его слов поморщился, но ничего не сказал. — Давайте поднимемся на крышу и оттуда Чонин нас перенесёт. Или я открою врата, — сказал Чунмён. Хранители согласились с планом и постарались найти грузовой лифт, который вместил бы их всех. Чанёль поддерживал Ифаня и пытался жаром вывести из него ненужные препараты. Чунмён пытался вымыть их же из Исина и Чондэ. По мере подъёма Хань мрачнел всё больше. — Не нравится мне всё это, — снова прошептал Кёнсу. — Ой как не нравится. Из лифта Сехун вышел первым. И пожалел об этом — и обо всех решениях в своей долгой жизни, что привели его к этому моменту. На него смотрел Тэмин. *** Тэмин только вернулся домой после грустной вечеринки, на которой они с друзьями пили, смотрели грустные аниме и не говорили за жизнь, а только горестно вздыхали. С выпивкой в этот день был напряг, поэтому разошлись рано. Тэмину надо было ещё час постоять под душем, чтобы не думать о том, что завтра его могут уволить, потому что он не соответствует стандартам студии. Он, видите ли, не очень креативно ставит танцы на отчетные концерты. И слишком сложно. И вообще дети на него жалуются. Но едва он переоделся, как в дверь постучали. К нему никто никогда не ходил в гости, поэтому он решил, что это Сехун. Бросился в коридор в одном носке и одном тапке, торопясь открыть. Но за дверью оказался незнакомый невысокий мужчина с кривой улыбкой. — Ли Тэмин? — спросил он, старомодно приподнимая шляпу. Дождавшись кивка, он перешёл на шёпот: — Вы знакомы с Сехуном? — Да… А кто спрашивает? — Не важно кто, важно для чего, — мужчина усмехнулся и щелкнул пальцами. Глаза закрылись и Тэмин провалился в небытие. Очнулся он от ужасного холода. Он находился на какой-то крыше, продуваемой всеми ветрами. Он не помнил, как оказался здесь. И не понимал, почему вокруг сидели на стульях какие-то женщины и мужчины. Но больше всего пугало то, что все они были связаны и привязаны к стульями. Мужчина с кривой улыбкой вышел из тени. — Рад всех вас тут видеть. Сейчас вы увидите представление, которое и представить не можете. Тэмин только хотел послать его к черту и спросить, что всё это значит, как вдруг с шумом стали открываться двери находившегося по центру лифта. Из лифта выскочил Сехун и остановился, увидев Тэмина. Тэмин с одной стороны обрадовался, а с другой — сильно испугался. — О господи, — послышался женский шёпот справа. Женщина смотрела на невысокого мужчину с пухлыми губами, во взгляде которого промелькнула боль, когда он увидел её. — Леди и джентльмены, позвольте представить вам Хранителей, — произнёс мужчина с кривой улыбкой, шутливо разведя руки в стороны. — Уверен, вы и не знали, что ваши половинки — не люди. Не знали же? Тэмин поперхнулся на вдохе и зашёлся в кашле. И на мгновение поблагодарил судьбу за это — ему нужно было время, чтобы найти в себе силы снова посмотреть на Сехуна. — Вы жили обычной жизнью влюблённых людей, но и подумать не могли, что вас могут обманывать, — продолжал тем временем мужчина. — Не верите мне? Спросите их! — Минсок, это правда? — подала голос одна из женщин. — Я замечала, что ты порой говоришь странно. Так это правда? Минсок отвёл глаза. Тэмин поднял взгляд на Сехуна. И наткнулся на сбивающую с ног волну боли и раскаяния. — Прости меня, — одними губами произнёс Сехун. И выкинул вперёд руку. С пальцев его сорвались потоки воздуха, подбросили мужчину с кривой улыбкой вверх и снесли с крыши. Но мужчина под испуганные крики материализовался на том же месте, где стоял. — Видите? Я никогда не обманываю. Вы и представить себе не могли! — Вы не знали, а ваши половинки живут на этой планете уже больше пяти сотен лет и охраняют её от захватчиков. Борются за мир и спокойствие. Каждый из них — последний представитель своего рода. Их отправили на Маму, планету-источник, чтобы их обучили всему, что поможет им стать Хранителями. Они не могут умереть. Не могут жить обычной жизнью. Не могут иметь детей. Не могут завести семью без каких-либо неудобных вопросов. И не могут вернуться на свои родные планеты — я уничтожил их все. Каждый из них обладает сверхспособностями, вы сами только что увидели это. И сейчас они подвергли вашу жизнь опасности. — Что ты хочешь? — подал голос мужчина с красивым и спокойным лицом, но гневным взглядом. — Зачем они тебе? — Затем, что добровольно вы не отдадите мне квинтэссенцию своих даров. Но если я сделаю так… — мужчина с кривой улыбкой взмахнул рукой и стулья с пленниками вылетели с крыши и зависли в воздухе. Тэмин осторожно посмотрел вниз. Здание было высоким, падение станет смертельным. — Ты её не получишь, — выдохнул другой Хранитель, Тэмин не рассмотрел какой именно. — Тогда они умрут, — просто сказал мужчина и поднял руку, чтобы сбросить пленников. — Стой! — крикнул Сехун. — Дай нам минуту, чтобы попрощаться. — Кто же так заложников берёт, чтобы предоставлять им возможность поговорить по душам? Да и хочет ли кто-нибудь из них с вами теперь говорить? Хотите? — Мужчина обернулся к пленникам. Никто не ответил, отводя глаза. — Видишь, маленький хранитель? Вы им теперь не нужны. Мужчина махнул рукой. Тэмин закрыл глаза, с ужасом вслушиваясь в свист ветра в ушах. Ему казалось, что вся жизнь должна промелькнуть перед внутренним взором, но почему-то вставали лишь печальные глаза Сехуна. Конечно, он не человек. Это всё объясняло. И то, что он о прошлом не говорил, и что давних друзей у него нет. И что про родителей молчал. И знал столько всего, и говорил иногда так странно, что его не понять. И что просыпался иногда ни свет ни заря и стоял подолгу у окна, рассматривая просыпающийся город и бормоча под нос на неизвестном языке. Тэмин всё ждал, когда почувствует последний смертельный удар, но падение всё длилось и длилось. Он осторожно открыл один глаз — и сразу же закрыл. Он всё ещё падал — но очень и очень медленно. Степенно проплывающие мимо окна пугали больше, чем если бы они пролетали за секунды. Сзади послышался женский крик и Тэмин вновь открыл глаза. Огляделся. И понял, что так напугало женщину. Он сам не закричал только потому, что от страха язык отнялся. В нескольких метрах от них в воздухе завис дракон — настоящий, живой, пугающе страшный. И на спине дракона сидел один из Хранителей, Тэмин успел запомнить этот взгляд — одновременно коварный и невинный. Хранитель держал в руках палицу, направляя её в сторону пленников. Вот так медленно он опустил их на землю, спрыгнул с дракона и поспешил освобождать от верёвок. Тэмин сначала не понял, почему остальные, едва их развязывали, опадали на руках Хранителя. Но присмотревшись, понял, что Хранитель лишает их сознания, бормоча заклинание. — Стой, стой, — замотал он головой, когда подошла его очередь. — Я не хочу пролежать без сознания в каком-то непонятном здании, не зная, как там Сехун. — Так вот ради кого Сехун был готов отказаться от всего? — Хранитель внимательно осмотрел его. — Любопытно. Не волнуйся за Сехуна. Я его партнёр и не дам его в обиду. Хранитель и дракон улетели наверх, на крышу, а Тэмин сел у стены, оперся на неё спиной и спрятал лицо в коленях. Конечно, он хотел нескучной жизни, чтобы как в кино. Но он точно не хотел вот этого всего — стрёмных мужчин, похищающих его из дома, огромных драконов и ураганов у Сехуна в руках. И чего он точно не хотел — чтобы Сехун пострадал, защищая его. Вдруг он не станет использовать свои способности на полную, чтобы не поранить лежащих внизу? Меньше всего Тэмину хотелось, чтобы сейчас Сехун сдерживался. Пусть лучше хорошенько надерёт зад этому мужику, кем бы он ни был. Внезапно послышался тихий хлопок и перед ним появился Кай. — Я думал, вы все тут без сознания, — спокойно сказал он. — Я перенесу вас в безопасное место. — Только не на драконе, пожалуйста. — Конечно, не на драконе, он сейчас занят. Дай мне руку. Тэмин протянул руку, закрыл глаза и почувствовал, будто его засасывает в воронку. Ощущение пропало так же быстро, как появилось. Его затошнило и он открыл глаза. Он оказался у себя дома. Напротив сидел Кай. — Я здесь, чтобы ты вдруг не решил, что всё произошедшее — сон, — ответил он на незаданный вопрос. — Остальные будут считать, что видели странный сон. Но в тебе что-то есть. — Иначе Сехун бы не обратил на меня внимание, — криво усмехнулся Тэмин. — Что это был за мужик? Он говорил правду? — К сожалению, да. Это был Красный Змей, демон, порождённый в противовес нашим дарам. Мы бились с ним несколько раз, когда он пытался подчинить себе Землю. В последний раз мы заточили его с помощью Мамы и больше двух сотен лет жили, ожидая его нападения. Но он ничего не предпринимал, а мы в итоге расслабились. Некоторые из нас отказались от даров и упрятали на своих планетах. И не почувствовали, что Змей вернулся и напал на Маму, чтобы она не предупредила нас. Тогда Хранителям пришлось исчезнуть, чтобы вновь обрести свои силы. — Что такое эта ваша Мама? — Спросил Тэмин. — Змей говорил, что это планета-источник… — Это планета и верховная жрица. Планета — источник силы во всей Вселенной, а наши родные планеты лишь подкрепляют её. А жрица была нашим учителем и наставником, была нашим наблюдателем Вселенной. — Зачем столько стараться ради защиты Земли, если на ваших планетах тоже есть жизнь? — Когда-то было предсказано, что именно на Земле развернётся последняя битва между Хранителями и Змеем. Потому мы оберегаем её, чтобы не развелось его сторонников, чтобы он не успел подготовиться. — А сейчас?... — Нет, сейчас не последняя битва. Мы просто хотим вновь заточить его. — Почему ты не сражаешься? — Я не боец, — Кай усмехнулся. — Я просто умею телепортироваться. — Думаешь, они справятся? — Конечно. А если я прямо сейчас вернусь, то мы победим его в два счёта. Кай исчез, оставив после себя сотни несформировавшихся вопросов. Тэмин думал лечь спать, чтобы во сне всё улеглось в голове, но не мог сомкнуть глаз от волнения за Сехуна. А что, если они не справятся? Что если у Змея есть ещё один козырь в рукаве, которым он не побрезгует воспользоваться? Тэмин переживёт всё — и то, что Сехун не человек, и что проживёт ещё сотни лет после него. И что может контролировать потоки воздуха, как какой-нибудь Аанг. И что может пострадать в этой битве и потерять часть тела, Тэмин справится, Тэмин будет за них ухаживать. Но если он не вернётся, Тэмин не вынесет. Он уже провёл больше месяца без Сехуна и это был худший месяц его жизни. Словно мало его исчезновения партнёра, на него посыпались неприятности одна за другой. Проблемы на работе, проблемы в команде, проблемы со здоровьем — колени стали болеть, проблемы с родителями. Пока Сехун был рядом, Тэмин находил в себе силы разбираться с проблемами. Но когда он перестал чувствовать его молчаливую поддержку, он словно стал медленно сгибаться под навалившимися трудностями. А ведь раньше как-то справлялся. Умудрялся как-то жить в мире, в котором почти никогда не видел ничего хорошего, в котором отдушина была одна — танцы. Сбегал же в музыку, когда ему указывали на дверь или отказывали. Танцевал, пока тело не перестанет двигаться вообще, лишь бы чувствовать физическую боль вместо душевной. Но после жизни с Сехуном он стал одновременно сильнее и слабее. Потому что знал, что во всём мире есть человек, который поддержит несмотря ни на что. — Даже если ты убьёшь человека, я буду рядом, — шутил Сехун, когда Тэмин смущался от его нежностей. — Ты будешь отстреливаться, а я — подавать патроны. —Ты отвратительный, —Тэмин прятал лицо в его плече и глупо-преглупо улыбался. Тэмин не переживёт, если Сехун не вернётся. Сехун вернулся. Уставший, измученный, но живой. Стоял в дверях кухни и смотрел на Тэмина печальными глазами. — Чонин закинул меня в гостиную. Я думал, ты в спальне. А ты здесь. Сехун неловко переступил с ноги на ногу. — Я.. могу уйти, если хочешь. Чунмёна жена выгнала из дома. Жена Минсока ушла сама. Если тебе неприятно… — Садись есть, а то остынет, — Тэмин поставил на стол тарелку и сел. — Ты же не сам готовил? — слабо улыбнулся Сехун. — Я не хочу умирать. — Ты всё равно не можешь умереть, какая разница? — Тэмин подтолкнул к нему тарелку. — Не бойся, купил в магазине и разогрел в микроволновке. Сехун послушно всё съел под строгим взглядом Тэмина. После поднял на него глаза и спросил: — Ты не боишься меня? — Я бы боялся больше, если бы ты оказался мафиози. Или преступником в бегах. Это значило бы, что ты жуткий человек. А ты хороший. Землю защищаешь. Как Мстители. — Только без костюма, — Сехун улыбнулся смелее. — Это поправимо, — Тэмин улыбнулся в ответ. Встал, обошёл стол и поправил чёлку Сехуна. — Я так за тебя волновался. Больше никогда так не исчезай. — Я постараюсь, — Сехун ткнулся ему в живот лицом. — Прости меня. — Прощаю. Я люблю тебя. — И я тебя. — Так что там со Змеем? — спросил Тэмин уже ночью, лежа в объятьях Сехуна. — Мы его заточили, но неизвестно, надолго ли. Теперь никто из нас не откажется от своего дара. Мы получили урок. Заплатили за это высокую цену, но поняли. — Ты усвоил ещё один урок, — Тэмин посмотрел Сехуну в глаза. — Какой же? — Не скрывать от меня ничего. Кстати, куда делось клеймо? — Какое… А, клеймо. Так его всё же заметил. — Сложно его не заметить. — Оно исчезло. Клеймо осталось в том месте, из которого вышел дар. Сейчас там ничего нет. — То есть теперь ты будешь ходить дома голым? — Исключительно в качестве моральной компенсации. — Какой же ты идиот. — От идиота слышу. Когда Тэмин уснул, Сехун положил голову ему на грудь, чтобы вслушаться в биение сердца. Мерное и успокаивающее. Вот теперь Сехун дома. И сделает всё, чтобы его защитить. Даже если понадобиться в одиночку убить Змея — Сехун это сделает. А пока. Пока он будет наслаждаться короткими человеческими годами рядом с единственным важным человеком. Ведь пока Тэмин продолжает выбирать Сехуна, Сехун продолжает выбирать его.