В современном мире у людей каждой профессии учрежден свой ежегодный съезд. И дворецкие не исключение.
Вот так Альфред Пенниуорт оказался в выставочном зале огромного отеля где-то на Юго-Западе окраин Нью-Йорка и уставился с немым восхищением на большую картонную коробку.
Эта коробка вообще не входила в планы Альфреда на съезд. Повышение профессиональности, дельные советы, несколько новых рецептов и, возможно, разговоры за чашечкой чая с друзьями, которых он не видел много лет, да. Но он даже не догадывался представить себе эту большую картонную коробку. Коробку, на крышке которой была приглашающая прорезь, через которую легко могли бы проходить бумажки...
Нет.
Вообще изначально он даже не собирался присутствовать на съезде. Мир Альфреда изменился, и обязанности его изменились: в поместье слишком много дел, и мастера Тима нельзя оставлять без присмотра наедине с кофе, и мастер Дик только приехал погостить, и в четвертой ванной подозрительно скрипит кран, и... Но потом пришла открытка от Карратерса, старого школьного еще друга. "Слушай, Альфи," — написал Карратерс официальным наклонным почерком с вензелями, который сильно отличался от каракулей, за которые он когда-то так часто оставался после уроков в Академии, — "Старый Смелдрек получил кубок в этом году, и ему будет приятно видеть тебя здесь. Ты ему почему-то всегда нравился, черт побери, хотел бы я знать почему. Так скажи своему идиоту плейбою, чтобы он отстал от тебя на несколько дней и забронировал тебе чертовы билеты на чертов рейс!"
Альфред достаточно долго колебался, так что ситуацию в свои руки взял Дик Грейсон, одним воскресным ужином бросивший на стол приглашение Альфреда с веселым: "Эй, Брюс, отстань от Альфи на несколько дней. Я только что забронировал чертовы билеты на чертов рейс." Дик всегда не понимал, зачем все усложнять.
Итак, съезд. И коробка. А рядом стопка белой бумаги и несколько ручек, только руку протяни, и...
Нет.
Съезд проходил хорошо, хотя Альфред меньшего и не ожидал. И было приятно снова увидеть Карратерса, ведь они не общались уже... Боже милостивый, прошло больше тридцати лет. Они учились вместе, начинали работать вместе, напивались (об этом, пожалуй, юным сэрам знать необязательно, особенно мастеру Джейсону) и проклинали Смелдрейка вместе. Кстати, Смелдрейк, получивший Кубок дворецкого, тоже здесь. Ему было девяносто три, и Альфред почти грустно вспоминал, как дрожал внутри перед этим внушительным, стальным и властным раньше человеком.
Программа съезда была приятным отвлечением от его беспокойных мыслей. Проходили лекции, дискуссии. "Дворецкий и аукционный дом". "Управление поместьем в переходный период". "Дизайн интерьера: выбор, уход, ремонт". И напоследок...
— Боже милостивый, — сказал Альфред. — "Конкурс ужасных историй о работодателе?.."
В глазах Карратерса зажегся маниакальный блеск. Альфред этот блеск хорошо помнил еще со школьных времен. И помнил, что это никогда не приводило ни к чему хорошему.
— Альфи, — начал Карратерс. — Ты должен.
Альфред поспешно сложил программку и засунул в карман.
— Я понятия не имею, что ты предлагаешь, — произнес он с достоинством. — Но что бы это ни было, я не должен делать ничего подобного.
— О, перестань, Альфи! Я когда-нибудь предлагал тебе что-то неправильное?
— Да, и, к моему великому огорчению, неоднократно.
— Клевета. Назови хоть один случай.
— Инцидент с клубничным шнапсом и женой посла.
Карратерс провел рукой по воздуху, отмахиваясь.
— Это не считается. Я думал, что она французская проститутка.
— Госпожа посол была таковой, но это было до ее брака и ты не мог об этом знать.
— Извини, Альфред, — сказал один из молодых дворецких за столом. — Но на кого ты работаешь?
— Черт возьми! — вскричал Карратерс. — Смайт, ты совсем за бортом? Этот человек работает на Брюса Уэйна, — он положил руку Альфреду на плечо. — Альфи, — настойчиво повторил он. — Ты должен поучаствовать. Ты всех порвёшь.
— Я не хочу никого разрывать, я...
— Вы работаете на Брюса Уэйна?! — округлил глаза Смайт.
— О, ради всего святого, — сказал Альфред.
— Вот видишь? — сказал Карратерс. — Да ладно, все это анонимно. Без имен. Только судьи знают, кто подал заявку и про кого он рассказывал. Они лишь читают несколько лучших историй на церемонии награждения и отправляют все призы после этого почтой. Тем более, в этом году у них хорошие судьи: Джон Пендлтон за главного.
— Пендлтон? — сказал Смайт. — Вы имеете в виду парня, который работал на...
— Именно. И ты знаешь, что ему можно доверять.
— Все это просто смешно, — сказал Альфред. — Во-первых, репутация мистера Уэйна намного превосходит его реальную... ну, несколько превышает... Я хочу сказать, что некоторые из рассказов, которые вы слышали, немного... О, боже.
— Вы видите? — сказал Карратерс, улыбаясь от уха до уха. — Ты победишь играючи. Боже, бьюсь об заклад, ты заставишь Пендлтона поседеть.
— Он седой.
— Заткнись, Смайт.
— Довольно, — произнес Альфред, снимая с коленей салфетку и бросая ее рядом с тарелкой. — Я больше ничего не хочу слышать об этом. Кроме того, сама идея совершенно непрофессиональна. Разве вы не согласны, мистер Смелдрек?
Все взоры обратились к иссохшему старому человеку во главе стола.
— Я занимаюсь этой работой семьдесят пять лет, — сказал Смелдрейк. Он говорил медленно и слабо, а его голос казался тихим хрипом. — Я обучаю дворецких с тысяча девятьсот сорок седьмого года. Я работал в очень богатых домах. Я видел больше ошибок, неосмотрительности и моральной распущенности, чем вы все можете себе представить. Карратерс — напыщенный болван, Пенниуорт. Я не обязан тебе это говорить. Но я знаю, как тяжело хранить маленькие грязные секреты своих хозяев и молча страдать от их мелкой тирании. Может, дело в том, что я понимаю, что скоро умру, и мне уже плевать. Но если это может дать многострадальным слугам хоть малейшее освобождение, позволить им говорить тихим, анонимным шепотом... Тогда я скажу, что эти маленькие богатенькие глупцы, наши хозяева, заслуживают того, чтобы мы смеялись над их ошибками хоть иногда.
Наступило долгое молчание, прежде чем Карратерс поднял бокал.
— Хорошо сказано, мистер Смелдрек. Может я...
— Замолчи, Карратерс.
— Молчу, сэр.
Затем подали десерты, и разговор постепенно перетек на тему рецептов. Но даже за превосходным шоколадным пудингом мысли Альфреда продолжали вращаться вокруг слов Смелдрейка. "Никто не узнает, — прошептал хитрый голосок в голове, подозрительно похожий на голос Карратерса. — И ты можешь просто посмотреть..."
Когда обед закончился, Карратерс поймал взгляд Альфреда и усмехнулся. Пенниуорт холодно посмотрел в ответ с совершенно непроницаемым выражением лица.
И вот он стоит перед картонной коробкой. Перед ним лежит бумага. И ручки. Они только и ждут...
Потому что пока Альфред старался защитить перед остальными репутацию Брюса Уэйна, его мысли были заняты непрошенными воспоминаниями.
Каждое оправдание, которое ему приходилось выдумывать, когда Брюс бросал очередную великолепную дебютантку чтобы ответить на Бэт-сигнал.
Каждый раз, когда Брюс возвращался домой в четыре утра с ножевыми, или с пулевыми, или с ожогами от кислоты, или со всем вместе, и Альфреду приходилось буквально насильно загонять его в медицинский отсек.
Каждый раз, когда Брюс исчезал на задания снова сразу же после того, как Альфред его зашивал и перевязывал, несмотря на строжайшие запреты и необходимость постельного режима.
Каждый бесценный антиквариат, который разрушался во время поисков нового реагента на белок крови, или тестирования какого-то нового растворителя, или просто потому, что Брюсу было скучно и хотелось попрактиковать бэтаранг.
Каждый раз, когда ему приходилось нанимать и обучать совершенно новый персонал для одного единственного мероприятия, а затем хоть и с премиями, но увольнять их всех.
Каждая ночь, когда он просыпался в холодном поту, разбуженный отблеском бэт-сигнала в окне.
Каждый бедный невинный человек, оказывавшийся втянутым в крестовый поход Брюса Уэйна, превращался в солдата, а он, Альфред, уже тянул на прожжённого порохом генерала. И все седые волосы на его голове были тому подтверждением.
Он глубоко вздохнул и протянул руку к листкам участников. Искушение было слишком велико.
***
"Federal Express, для Альфреда Пенниуорта."
Брюс прочитал надпись, нахмурился в замешательстве и осмотрел пакет.
— Спасибо, — сказал он курьеру. Странно, обычно Альфред принимал посылки на кухне. Брюс закрыл дверь и снова осмотрел посылку. Поднёс к уху и покачал. В коробке что-то зазвенело. Он слегка вздрогнул. Идея спуститься в пещеру и проверить коробку на взрывчатку казалось чрезвычайно заманчивой.
Он толкнул бедром кухонную дверь и вошёл.
– Альфред, – сказал Брюс. — ты мне что-то не договариваешь? Потому что... — он замолчал, поражено оглядываясь.
Вся кухня была полна коробок. Коробки выстроились друг на друге плотными стенами и занялись собой каждую доступную горизонтальную поверхность. Коробки лежали на полу, на подоконнике и столах. Коробки возвышались у дверей. Коробки, везде коробки. А его дворецкий стоял у окна и укладывал на подоконник очередную стопку.
Обычно Брюса было сложно чем-то удивить (в конце концов, он был Бэтменом и отцом Джейсона), но в этот раз ему правда нужны были объяснения.
– Мастер Брюс? – заметил его Альфред. – Ах!
Он прошел всю кухню в два больших шага и почти вырвал пакет из рук Брюса.
— Очень повезло, – сказал он. – Водитель беспокоился, что потерял эту вещь.
— Э-э, Альфред, — снова начал Брюс. — Я должен спросить...
Дверь кухни снова отворилась, и внутрь, пошатываясь, ввалились Дик Грейсон и Тим Дрейк. Оба с трудом удерживали в руках внушительные башни из точно таких же коробок.
— Это почти все, Альфред! — пропыхтел Тим, сгружая ношу прямо на пол.
— В коридоре осталась еще пара, — добавил Дик, опуская свою башню рядом. — О, доброе утро, Брюс.
Брюс молча закрыл глаза, затем снова открыл. Ничего не изменилось.
— Что происходит? — спросил он почти жалобно. Альфред, что это такое?
— Мой выигрыш, сэр.
— Что?
— Ва-а-а-у!..
Брюс повернулся на звук. Тим вскрыл одну из коробок и заглянул внутрь. Он осторожно протянул руку и извлек на свет самую отвратительную серебряную чашку, которую Брюс когда-либо видел. Рядом Дик уже осматривал такое же жуткое блюдце, держа его двумя пальцами за увитый мерзкими розами край.
— Альфред, — медленно произнес Брюс. — Пожалуйста, скажи мне, что произошел какой-то сбой с Е-Бей и моими кредитками.
Дик вскинул брови, возвращая блюдце обратно в коробку.
— Почему ты хочешь, чтобы он сказал тебе это?
— Потому что это самое привлекательное объяснение, которое я могу придумать прямо сейчас.
— Да ладно тебе, — начал Тим. — Это не... — он уставился серебряную чернильницу, украшенную пышнотелой нимфой, которая прикрывалась венком из маргариток и строила глазки откровенно похотливому сатиру, пялившемуся на нее с другого края. — Ого. Ладно, и правда отвратительно.
— Не стоит волноваться, мастер Брюс, — сказал Альфред. — Это мои выигрыши от участия в конкурсе на съезде дворецких.
— Конкурс? Ты не упоминал ни о каком конкурсе.
— Конкурс ужасных историй о работодателе, сэр.
В кухне воцарилась гробовая тишина.
Тим и Дик старательно пытались заглушить смех.
— Ты... выиграл... это?
— Да, сэр.
— Всё это?
— Да, сэр. Это призы за первые места в двадцати семи номинациях.
Дик сложился пополам, заходясь хохотом. По щекам Тима казалось, вот-вот от смеха покатятся слезы. Парень уже готов был вытирать их шелковым платком, отдаленно напоминавшим по рисунку гобелены времен королевы Виктории.
— Откуда у них это... это... — он запнулся.
— Эта мерзость? — закончил за Тима старший брат.
— Предположу, юные сэры, — сказал Альфред. — Что большая часть этих предметов была пожертвована из нежелательных рождественских подарков от работодателей.
— Да ладно тебе, — присвистнул Тим. — Ты хочешь сказать, что кто-то и правда может назвать подарком, — он порылся в ближайшей коробке.— Сцены из жизни принцессы Дианы, выбитые на золотой пластине?! — его лицо искривилось. — Ох, черт! Брюс, ты можешь заставить Шляпника стереть это из моей памяти?
— Кстати, — невозмутимо продолжил Альфред. — Пользуясь случаем, хочу сказать, что я благодарен каждому из вас за прекрасный выбор книг и галстуков.
— Альфред, — произнес Брюс голосом, обычно приберегаемым для закоулков Готэма в утренние часы. — Что именно ты им рассказал?
Альфред улыбнулся.
— Несомненно, вам будет приятно узнать, мастер Брюс, что каждый из призов был взят мной благодаря одной из ваших попыток проникнуть на кухню. Тарелку, на которую ссылается мастер Тим, например, выиграл, если я не ошибаюсь, инцидент с английским фунтовым тортом.
Дик и Тим, сыгравшие немалую роль в том самом инциденте, дружно уставились в потолок с выражением благочестивой невинности на лицах.
— И мы обязаны гротескным ручным зеркалом, которое мастер Дик только что обнаружил, вашей благонамеренной, но совершенно катастрофической попытке приготовить куриный суп.
— Что заняло первое место? — нетерпеливо спросил Тим.
— Эпизод с мокрыми носками, паяльником и бутербродом с сыром на гриле, к которому мир еще не был готов, — ответил Альфред. — И вознаграждением стало...
Он поднял пакет, который принес Брюс, открыл его и достал маленький бархатный футляр. Альфред открыл его и заглянул внутрь.
— Ах, — с удовольствием произнес он. — Какая прекрасная вещь!
— Это не безвкусно? — разочарованно спросил Дик.
— Не такая гадость, как все остальное? — вторил Тим.
— Нет, — ответил Альфред. — Это замечательно.
Он протянул остальным футляр.
Внутри лежала красивая серебряная ложка. На ней была начертана тончайшая витиеватая гравюра:
"Вставлять прямо".
Когда Тим и Дик, зашедшиеся хохотом, наконец смогли распрямиться и немного успокоиться, Альфред защелкнул футляр с выигрышем и уже хотел положить его в карман своего сюртука, как Брюс перехватил его руку.
— О нет, Альфред, — угрюмо сказал Брюс. — Мы положим это на особое место чести.
Выходя из кухни и направляясь в пещеру, Брюс сделал вид, что не слышал, как Дик прошептал: "Надеюсь, ты никогда не захочешь увидеть этот приз, Альфред, потому что тебе понадобится лом, чтобы вытащить его."
***
Транспортер JLA тихо гудел, когда две фигуры материализовались на платформе. Высокий темный силуэт в плаще с эмблемой летучей мыши уверенно шагнул вперед, а другой вытянул шею, чтобы осмотреться.
— Мы скоро отправимся в путь. Мне нужно пополнить свой пояс. Ничего не трогай!
— Без вопросов, старик.
Бэтмен буркнул в ответ что-то мрачное и исчез в хранилище костюмов.
Пещеру тут же пересекло размытое красное пятно. Возникший ветер заставил компьютерное кресло вращаться, прежде чем рука в алой перчатке остановила его. Затем пятно снова метнулось в сторону, осматривая все: гигантскую монету, динозавра, костюмы, трофеи...
Пятно остановилось. Чуть ниже пистолета Мистера Фриза и слева от одной из монет с двумя лицами на полке лежала серебряная ложка. Посетитель наклонился вперед и прочитал гравировку. Моргнул, протер глаза и прочитал второй раз.
— Черт возьми, — протянул Флэш со смесью восхищения и паники в голосе. — Я думаю, у Бэтса действительно есть инструмент для всего.
