TRAUMA

      Таких эмоций, что проехались сегодня по Мину, как по дороге — он не испытывал в своей жизни ещё никогда. Обычно самыми яркими чувствами являются эйфория — светлое, сладкое и будоражущее кровь, когда он выступает с песнями собственного сочинения, забывая обо всех проблемах, — и депрессия. Юнги самый настоящий флегматик, заставить которого злиться на что-то достаточно трудно, да и другие эмоции он прячет по собственной воле вот уже чёрт знает сколько лет, стараясь не испытать той боли, что испытывают обычные люди при привязанности к другому человеку. Мин не может позволить себе это, он сильнее.По всей видимости, страх не то чувство, которое можно так нагло похоронить в себе, забить тысячу гвоздей в его гроб и просто избавиться. Обычная человеческая боязнь, возникающая у любого вменяемого человека, обязательно даёт о себе знать, особенно при угрозе жизни.       Юнги никогда не боялся темноты. В далёком детстве, когда все сверстники рассказывали страшные истории о живущих под кроватью монстрах, всех тех тварях, что вмиг появлялись в комнате, которую ты до последнего момента считал самым надёжным местом в доме, и готовились рывком кинуться на тебя, если не успеешь спрятаться под одеялом вместе с головой, он был единственным, кто лишь презрительно фыркал на это, выкидывая подаренные на день рождения ночники. Сейчас ему далеко не до насмешливых взглядов в сторону пугливых детей, ему бы фонарик достать, унять бушующий внутри ураган и переваливающийся через края адреналин. — Я нашёл фонарь, — Мин слышит, как отчаянно Намджун пытается выдавить из себя слова и произнести их с уверенностью, чтобы не дать панике, охватившей всех парней, включая самого Кима, разрастись и поглотить их рассудок окончательно. Именно сейчас он понимает, как хорошо, что среди его нового окружения есть такой человек, который сможет сохранять спокойствие даже в самую трудную минуту. Воодушевившись попыткой Джуна, сам Юнги поднимается на ноги, стараясь сдерживать дрожь в теле и не дёргаться на любой приглушённый за дверью звук.       Намджун наводит свет фонарика на каждого жителя небольшого общежития, проверяя, все ли успокоились и поднялись на ноги. Он испугался не меньше остальных: у парня вся жизнь перед глазами пронеслась и помахала ручкой на прощанье, оставив после себя лишь возможность отсчитывать последние секунды и последние вздохи. А если это действительно не розыгрыш? А если бы зацепили кого-нибудь? Ладно, если просто задели, но вот если уже насмерть… Ким махом головы отгоняет пессимистические мысли, понимая, что сейчас единственный, кто хоть как-то держит себя в руках, в отличие от трясущегося всем телом Чимина. — Кто там? — хрипло произносит он. — Доставка пиццы, — юный мужской голос нарушает гробовую тишину, заставляя всех удивлённо переглянуться, несмотря на кромешную темноту. Хосок откидывает скалку, которую уже успел достать непонятно где, и начинает в открытую смеяться, подпирая спиной стену. — А вдруг очередной вредитель? — шипит на него Джун, пытаясь как-то угомонить неадекватный и истерический смех Чона. — Вредитель, — ржёт пуще прежнего, хватаясь за живот. — Так вы будете платить или нет? — юный паренёк вновь переключает всё внимание на себя. Ким уж было хотел ответить, чтоб тот или говорил правду, или проваливал, но внезапно появившийся рядом Джин, который рывком выхватывает дрожащими руками единственный фонарик, вводит того в ступор. — Это я заказал, всё нормально, — подавив в себе неуверенность и страх, что пламенем обжигал горло, отсекая всякие попытки здраво мыслить и что-либо говорить, он пытается ухватиться за дверную ручку, нервно дёргая её. Ким пропускает доставку в коридор, однако не даёт зайти нормально, пропустив лишь на метр. — Я уже расплатился, так что… — У вас тоже пробки вылетели? — юный парень, поправляя оранжевую кепку, прерывает речь Джина и, отдав ему пиццу, собирается удалиться, но подошедший Чонгук хватает того за футболку и рывком тянет на себя. От неожиданности тот вскрикивает, падая на пол, сильно ударяется копчиком. — Что за чёрт? — испуганно шепчет он, продолжая сидеть на полу в окружении семерых парней, которым было страшно не меньше. Намджун ногой прерывает все его попытки подняться, надавливая на плечо и ставя при этом на колени.       Юнги удивляется тому, как все быстро собираются с духом, подавляя в себе животрепещущий страх, который лишь пару минут назад с ног до головы парализовал всех присутствующих, поднимаются с пола и строятся в небольшой круг. Они знакомы всего день, но этого достаточно, чтобы понять друг друга без слов. Мин становится между Тэхёном и Хосоком, последний из которых продолжает пускать истерические смешки, прикрывая рот рукой. Находит в кармане телефон, включает фонарь; в комнате становится светлее и теперь можно рассмотреть эмоции присутствующих. Страх — первое, и, кажется, главное, что будет преследовать их всё следующее время, ведь ещё не ясно, что это за игра, но очевидно, что никто не шутит и уж точно не разыгрывает бедных парней. — Твоих рук дело? — рычит Ким, продолжая придавливать того ногой к полу. Бедный парень содрогается, глотает нахлынувшие слёзы и отчаянно пытается встать. Юнги даже становится жалко его на какое-то время. — О-о чём вы? — его голос также дрожит. — Не прикидывайся! — чуть не срывается на крик Джун, толкая того и отходя на небольшое расстояние. — В нас только что стреляли в нашем же доме! Ты не мог не слышать выстрелов, — шипит Хосок, сильнее сжимая в руках скалку. — Каких выстрелов? — прочистив горло, выдавливает из себя слова запуганный парень. Он отползает назад, кидает боязливые взгляды на окруживших его парней. Мечется по полу, искренне недоумевает, что от него хотят. — Да отпустите его, — в перепалку вступает Юнги, пихая локтём уже переборщившего с ролью Чона. — Так перепугался, что даже если захочет — слова не скажет, — он замечает, как бедный работник пиццерии бледнеет и начинает дрожать. Намджун усмехается, открывает дверь, кивком головы указывает на выход. — Мы повторять не будем, — рычит сзади бедняги Хосок. Тот поднимается и на ватных ногах бежит к выходу, ударяясь и без того повреждённым плечом об дверной косяк. — И к чему был этот цирк? Я миллион раз заказывал пиццу у этой компании, так что его точно бесполезно подозревать, — стоило несчастному скрыться за дверью, как Чонгук тут же нарушил сложившееся между ними молчание. — Да и вообще, вы видели его? Он, в худшем случае, может быть лишь пешкой в игре этого психопата, — говорит Чон, поглаживая трясущегося Тэхёна по спине. Старший перенервничал, и он это видит. Парень не может смотреть на плачущего Кима — сердце кровью обливается, но успокоить его как-нибудь надо. — Господи, да мы просто стебали его, — усмехается в ответ Джун, перед тем как скрыться за дверью. На сей раз действительно вылетели пробки.

***

      Юнги очень долго не может уснуть: он кое-как успокоил дрожащие тело, выпив небольшую баночку пива, заставил себя повторно сходить в душ, чтобы освежиться, но всё оказалось тщетно. Мин лишь заставил себя лишний раз попытаться сделать что-то, хотя сил хватает лишь на бездумное лежание на кровати, широко раскинув руки и свесив ноги на пол. Он здесь всего день, а уже замученный и истерзанный не самыми приятными мыслями. Физическую боль ещё можно как-нибудь унять, принять обезболивающее или наложить компресс на кровоточащие раны, но что делать с бушующим ураганом на душе?       Парень ушёл из дома. Просто собрал вещи, просто взял накопленные деньги и просто поехал покорять столицу. Просто его никто и не стал искать.       Он не знает, отчего больнее: от того, что отец видел, как Юнги выходил с чемоданом из квартиры, но молча продолжил смотреть спортивную программу, кинув краткое «назад не возвращайся», или от того, что мама позвонила лишь один раз, узнать, оставил ли он ключи от дома, чтобы не смог в случае провала своих планов вернуться. Мин знал всегда, что нежности и ласки от его родителей ждать не стоит, но он не ожидал, что это будет больно. Он не был любимчиком семьи, он не получал дорогих подарков на праздники, ему не читали сказки перед сном, ему не желали ни спокойной ночи, ни доброго утра. Однако, уехав из отчего дома, он понял, что теперь он совсем один.       Некоторые вполне нормально переносят одиночество, и Юнги думал, что он один из них. Думал так до того момента, пока не понял, что слишком много произошло, а поделиться-то не с кем. Новые соседи? Вздор. Они знакомы всего день, да и в коридоре пришлось объединиться ради общей цели, ведь теперь у парней одна проблема — а точнее говоря игра, которая уж точно ни к чему хорошему не приведёт. И не известно, оставит ли она его в живых. В принципе, ему плевать уже, будет ли Юнги жить, ведь причин особо не осталось.       Мин кое-как подчиняет себе онемевшее тело, переворачивается на другой бок, сжимает хлопковые простыни в руках и начинает отрывисто дышать. Поджимает ноги к груди, не выпускает из цепкой хватки простыни, которые в данный момент служат спасательным якорем, не давая бедному парню сорваться. Жаль, что ненадолго, потому что Юнги начинает отчаянно реветь, уткнувшись уже красным носом в кровать, стараясь заглушить и без того громкие всхлипывания. Дрожь возвращается, окутывая собой всего парня.       Он отчаянно старается не перейти на истошный крик. Мин действительно не нужен никому, даже себе. Глупый мальчик надеялся, что родители любят его, по-своему любят. Как же больно ошибаться, не так ли? Парень не нужен даже себе, так что можно говорить о других?       В ушах звенит, от рыданий сводит живот, а всхлипы разносятся по всей комнате, и ему уже плевать, слышно ли их в соседней. Слабак.       Ему стыдно за это, но остановиться он уже не может. Единственное, что прерывает его — стук в дверь, который служит щелчком для Юнги, возвращая того из пучины своих переживаний в реальный мир. Кому-то надо войти, и Мин должен либо ответить, либо притвориться спящим. Он выбирает второе, поэтому мигом накрывается одеялом с головой, надеясь, что дрожь его не выдаст.       В комнату проходит Намджун, извинившись, что потревожил. Мин отчаянно изображает спящего. — Я так и думал, что ты спишь, — шепчет вошедший, присаживаясь на край кровати. — Знаю, ты меня не слышишь, но ты единственный, с кем мы хоть как-то сможем подумать над головоломкой, — сзади слышится шум, отчего Юнги морщится. Ким, ударившись об угол дивана, кладёт рядом небольшой листочек, продолжая глядеть на парня. — Ты умный и спокойный. Надеюсь, что мы сработаемся, — последнее, что слышит Мин, перед тем, как Джун выходит, стараясь тихо закрыть за собой дверь.

***

      Тэхён словно маленький ребёнок боится любого шороха, очень наивен и раним. Чонгук понимает, что младше него на целый год, и в Корее это считается большой разницей, но он ничего не может с собой сделать: Ким выглядит таким беззащитным, что хочется обнять его и защитить от всех злых сил. С ним Чон чувствует себя счастливым, пускай он и знает его всего немного.       Старший не может успокоиться, глотает слёзы вместе с успокоительным и прерывисто дышит. Чонгук переживает за хёна, ведь Тэхён — единственный, с кем он дружит. Друзей до Кима у него не было никогда, лишь лицемерные богатенькие детишки делили с ним одну песочницу, но стоило Чону лишь на миг отвернуться, как вся построенная им песочная крепость была разрушена.       Он обнимает дрожащего как осиновый лист Тэхёна со спины, утыкается носом в русые волосы, вдыхая дурманящий запах дикой вишни. Чонгук трепетно шепчет весёлые и неловкие моменты из своей жизни, стараясь хоть как-то успокоить и развеселить Кима, хотя у самого страх переливает за края, грозясь затопить собой всё. Но, ведь кто-то же должен сохранять спокойствие и помочь ему?       Тэхён расслабляется, и Чонгук успокаивается вместе с ним. Они продолжают стоять на кухне, заполняя прохладное помещение своим искренним смехом. — Мало того, что я живу в одном общежитии с детьми, — стоящий рядом с ними Джин одним взглядом разбивает их улыбки. Чонгук напрягается, готовясь услышать кучу колких фраз от старшего. Сокджин, слегка шатаясь, открывает вторую бутылку дорогущего виски, косо глядя то на сжавшегося от страха Тэхёна, то на сжимающего кулаки Чона, — так ещё и со мной под одной крышей живут два педика, — гадко усмехается, увидев разбитые лица парней.       А у Тэхёна внутри всё обрывается. Слова эхом отдаются в голове, раскалённым ножом проходятся по нему, оставляя болючие ожоги. За что? Они с Чонгуком просто хорошие друзья, и оба это прекрасно понимают. Ким опускает униженный взгляд вниз, рассматривая дешёвые кроссовки и стараясь всячески игнорировать стычку, в которой и Чон, и Джин яро кидаются ядовитыми словами друг в друга. Он не замечает вошедших Чимина и Хосока, которые также присоединились к спору. — Да от тебя спиртом пасёт, придурок, — шипит Хосок, ударяя Сокджина в плечо, будто стараясь привести в чувство. — Ты включи свой крошечный мозг и пойми, что ты живёшь тут не один! — срывается на крик, хватая того спереди за футболку, рывком тянет на себя. Пьяный Ким не сразу понимает, что происходит, поэтому не может устоять на ногах и чуть не падает. — Ты обязан уважать других жителей этого дома, иначе вылетишь отсюда к херам! — Что вы разорались? У нас есть проблемы поважнее, — все мигом замолкают, увидев в дверном проёме Джуна, держащего в руках бумажку. Он выглядит достаточно серьёзно, поэтому никто и не собирается продолжать перепалку. — Единственное, что мы знаем, исходя из письма, так это то, что римские цифры можно перевести на нормальные и… — он не успевает закончить фразу, как ребятами мигом окружают его, суют носы в бумажку, рассматривая три цифры. — О, — откидывается назад Сокджин и, заплетающимся языком, продолжает: — Циферки знакомые, — икает, вызывая явное отвращение на лице Хосока. — Мой папка, тот богатенький мужик, имеет огромный склад с запасом всякой херни. На нём точно такие же циферки, — тыкает пальцем в бумажку, отводя мутный взгляд куда-то в сторону. — От него пьяного толку больше, чем от здравомыслящего, — шипит Хосок, косо глядя на Джина. — Что же, как бы мне не хотелось этого говорить, но мы должны цепляться за любую мелочь.

***

      Юнги заставил себя сходить в душ в третий раз, и на этот раз успешно. Он немного пришёл в себя, наконец снял напряжение после тяжёлого дня и просто расслабился. Сейчас Мин стоит около окна, докуривая третью сигарету, всматривается в клочок бумаги, что Намджун оставил на прикроватной тумбочке.

19-15-19 Я понятия не имею, что это значит. Надеюсь на твою помощь.

      Слова Кима до сих пор вертятся в голове, оставляя после себя кучу вопросов. Почему именно Юнги? С чего Джун решил, что он хоть как-то поможет? А от Мин Юнги вообще бывает польза? Дверь со скрипом отворяется, пропуская Намджуна в комнату, уже пропитанную запахом табака. — Ну и курильщик нам достался, — осматривает Мина, усмехается. — Кстати, у нас есть зацепка. Глупая, правда. Полученная из уст глупого человека, — Намджун становится напротив Юнги, доставая из кармана сигарету и закуривая вместе с хозяином комнаты. — Но, хоть что-то.