Неловкость - признак любви

      Большие хлопья снега так и валят с неба, покрывая землю холодным одеялом. От света фонарей оно ярко блестит и привлекает к себе внимание. Одна молодёжь гуляет по улице шумными компаниями в сопровождении не менее шумных машин. На пороге стоит Новый год, из-за которого люди спешат после работы домой, чтобы встретить этот праздник в кругу семьи.       Снежинки часто попадают в глаза, заставляя быстро моргать; они медленно расплываются на щеках, оставляя крупные капли, которые текут к подбородку. Пронизывающий ветер лижет не обёрнутую в шарф шею, делая лёгкие мурашки по коже. Чонгук непрерывно шмыгает носом, пока стоит на остановке. Его щёчки с каждой минутой розовеют ещё пуще, а из-за рта порой выходит горячий воздух. Он перебирает ногами и осматривается — вокруг только он и какой-то пьяный мужчина, сидящий на лавочке и что-то бубнящий себе под нос. Становится как-то не по себе, отчего Гук зарывается носом в воротник куртки. Автобусы всё никак не хотят показаться на горизонте, а даже если появляются, то не те которые нужно. Он видит кучу разных машин на дороге и для забавы вспоминает их марки. Вдруг раздаётся звонок на телефоне, и Чонгук, не хотя высунув руку из кармана, достаёт смартфон, замечая маленький процент зарядки.       — Да?       — Алло, Чонгук? Ты, блин, где? — женский голос раздаётся по ту сторону трубки. Она, накручивая прядь волос на палец, стоит возле окна в свете развешанных гирлянд на ёлке.       — Милая, я до сих пор жду автобус, — он оборачивается и сводит брови, когда видит, что незнакомый мужчина неожиданно начал ругаться матом, встав со скамьи.       — Возьми попутку или такси. У меня уже всё стынет! — дует губы девушка, смотря в своё отражение на окне.       — Тут такие пробки, просто ужас. Если я возьму машину, то приеду к тому времени, когда всё будет холодным, — его взгляд падает на авто с табличкой «TAXI» с приглушённым светом внутри. Кажется, что в ней так тепло и уютно, что можно просидеть там хоть целый день, чем торчать на морозе. — А знаешь, я всё же поеду на такси, только я не виноват, если приеду поздно, — делает шаги вперёд, обходя несколько машин, прежде чем достичь той самой. Он молится Богам, чтобы у таксиста рабочее время не закончилось, ибо тогда будет очень плохо, хотя ему как-то пофиг опоздает ли он или нет.       — Пожалуйста, постарайся, Чонгуки, — последнее что слышит парень, ведь телефон полностью вырубается в холодных руках.       Чонгук думает, что его девушка положила трубку и совершенно не обращает внимание на телефон. Слыша, как надоедливо гудят сбоку несколько легковушек, он стучит в окно такси, а после пальцем указывает на дверь, губами произнося: «Можно?». На него удивлённо смотрит таксист, но всё же кивает, открывая запертую дверь нажатием кнопки.       Гук быстро цепляется за ручку и тянет на себя, громко усевшись на заднее сидение. Он медленно выдыхает, опрокинув голову назад, когда почувствовал то тепло, которое так ждал и представлял у себя в голове. Чонгук осматривает такси, замечая светло-коричневые бархатные сидения, парочку маленьких подушек у заднего окна, термос на подставке и висящую ёлочную игрушку в виде Санта Клауса. Взгляд останавливается на зеркале, в котором сверкают маленькие лисьи глаза, что рассматривали пассажира всё это время.       — А… Мне в Кансогу, — проговаривает Чон, смотря в глаза таксиста. В какой-то момент ему кажется, что они смотрят друг на друга слишком долго, что немного раздражает. — Простите? — машет рукой перед собой.       — Тебе дать салфетку? — хриплый голос водителя раздаётся эхом в голове Гука. — Из носа течёт.       Чонгуку сразу же становится стыдно, он закрывает свой нос, отвернувшись. Ему протягивают несколько сухих салфеток, которые чуть ли не срывают с чужих рук, чтобы побыстрее избавиться от сопель. Следом дают целлофановый пакетик, в котором уже было немного мусора. Гук бросает туда платочки, попутно извиняясь, а водитель отмахивается, мол, со всеми бывает, и давит на газ, смещаясь всего лишь на какие-то жалкие три метра.       Минут пятнадцать они сидят в неловкой тишине, лишь радио помогает создать хоть какую-то атмосферу. Из-за обогревателя в машине Чонгук расстёгивает и снимает свою куртку, положив её слева от себя. Он рассматривает светлый пуховик, накинутый на сидение водителя, и думает, что такая марка довольно дорогая. Гук опять сталкивается с проницательным взглядом и тут же отводит свой на окно, не понимая, что за херня творится, ведь все свои сопли он уже давно высморкал, но на всякий случай ощупал своё лицо.       — В такой праздник и такие пробки.       — Сегодня как-то суетливо.       Одновременно. Они неловко улыбаются друг другу и отводят взгляды в разные стороны. Чонгук потирает вспотевшие ладони о коленки и чешет нос.       — Говори ты.       — Продолжайте.       Опять проговаривают в один момент. Водитель смеётся, повернувшись к пассажиру, пока тот сжал свои губы в сплошную полоску с выпученными глазами. Чонгук издаёт громкий смешок следом, опрокинув голову вниз и закрыв руками лицо, попутно бурча в ладони, что ему неловко.       — Что ж, давай поболтаем, только поочереди, потому что мне кажется, что это надолго, — он делает паузу, рассматривая Чона с головы до пят. — Меня Юнги зовут.       — А меня Чонгук, — произносит парень, откинувшись на спинку сидения. — Юнги-щи…       — Хён, — перебивает его тот, — просто Юнги-хён. Я не настолько старый, — усмехается.       — Х-хорошо, — Чонгук чешет затылок, думая, что же ему такого спросить, чтобы скоротать время, пока они передвигаются со скоростью улитки. — Юнги-хён.       — Чонгук-и.       Снова. Почему-то каждый раз, когда наступает тишина, а они оба думают, что её нужно разрушить как можно скорее, то выходит так, что говорят в одно время.       Чонгук то ли чихает, то ли так смеётся, потому что это уже странно. Нет, серьёзно странно. Ситуация заставляет чувствовать себя не в своей тарелке, отчего сердце постепенно начинает биться быстрее, а уши ни с того ни с сего краснеть.       — Ладно… Видимо это судьба, — пожимает плечами.       — Ты веришь в судьбу? — цепляется за слова. Он слегка наклоняет голову направо, чтобы рассмотреть профиль старшего.       — Не то чтобы верю, но, возможно, иногда? — Юнги напрягает уголки губ, делая свои щёки круглыми и пухлыми. Чонгуку кажется, что в этот момент Мин стал до жути похож на сладкую картошку или пельмешку, он даже улыбается и кивает, как бы соглашаясь.       Мин облизывает сухие губы, мешкая глазами по дороге и давя слегка на газ. Время уже близится к двенадцати, и радио перестаёт крутить песни, лишь звуки новогодней рекламы наполняют машину. Пробка постепенно идёт на улучшение, освобождая больше пространства, из-за чего такси начинает двигаться намного быстрее. Чонгук достаёт телефон и крутит из стороны в сторону, держа его двумя пальцами. Он нажимает на кнопку блокировки, но получает в ответ лишь красный экран, говорящий о разрядившейся батареи. Гук цокает и отбрасывает на сидение смартфон, попутно смотря на время возле зеркала водителя.       — Сможем ли мы добраться за пятнадцать минут? — спрашивает, ибо цифры 23:33 его вообще не устраивают и слишком напрягают.       — Скорее за тридцать, — Юнги замечает, как нервничает его пассажир и ему хочется хоть чем-то помочь, но не знает чем именно. — Куда ты так спешишь?       — К девушке, — произносит так, будто спешит к сестре, нежели любимому человеку. Эта же мысль возникает в голове Юнги, думая, что что-то тут не так. — Я обещал, что приеду вовремя, но сегодня как назло всё против меня. Хотя я б лучше подольше побыл у своих друзей.       — Тогда мне стоит ехать медленнее, если пробка исчезнет? — он замечает взгляд полный желания сказать «да», но слышит:       — Да она меня убьёт.       — Сколько ты с ней встречаешься, если тебе она так надоела? — с каждым разом его догадки подтверждаются. — Прости, если лезу не в своё дело.       — Честно? Два месяца. Я понятие не имею, почему начал встречаться с ней, хотя, возможно, в какой-то момент мне просто стало жалко её, вот и предложил, но не думал, что влип настолько, — Чонгук выглядит иронично с отведённым взглядом вниз, с сжатыми губами и поднятыми вверх бровями. Он понимает, что в этом виноват только он сам, и лучше б тогда не делал этого.       — Ууу, лучше расскажи ей это как можно раньше, иначе продолжишь страдать.       — Легко сказать, сложно сделать. А ты, хён? У тебя было такое? — интересуется Гук, продвинувшись на край диванчика и облокотившись на свободное переднее сидение, обернув вокруг него свои руки и сцепив их за кисти. Он прижимается щекой к нему и смотрит на Юнги.       — У меня? Нет. Зато у моих пассажиров чего только не было. Однажды…       Юнги рассказывает историю за историей, думая, что так отвлечёт парня от переживаний. Он совершенно не замечает, что продолжает говорить совершенно спонтанно, вспоминая уже то, что было год назад и больше. За это он очень любит свою работу; такие глупые, весёлые или же смущающие моменты с разными людьми, которые садятся в его такси — всё это ему нравится. Когда на его рассказы положительно откликаются, вдоволь смеясь и улыбаясь до сплошной полоски глаз, улыбается и он сам. Как ни странно, Юнги подмечает смех Гука очень милым и заразительным, что аж хочется сделать аудио, сохранить и поставить на звук будильника, чтобы просыпаться с улыбкой. А Чонгук в свою очередь просто не может остановится тепло улыбаться и смотреть на подвижные губы, которых периодически облизывает Мин. Спокойный тембр голоса хёна хорошо бы подошёл к какому-нибудь эфиру на радиостанции, который крутился бы в девять вечера по субботам. Гук бы точно не пропускал трансляции и всегда приходил бы вовремя, а после мирно засыпал, обнимая подушку.       Прямо как и сейчас.       Чонгук задремал в не очень удобном положении, как кажется Юнги, но тому уже по барабану, ведь его убаюкали тихие песни, мягкий голос таксиста и постоянное медленное движение машины. Мин усмехается, переставая говорить, и начинает тупо пялится на прижатую щёку к сидению и губы, что сейчас напоминают уточку, а не привычного кролика. Он давно не чувствовал такую лёгкость и комфорт за последнее время при разговоре. Пускай даже всё начиналось неловко и странно, зато закончилось тихим посапыванием молодого парня.       — Чонгук-и, — Юнги осторожно дотрагивается до плеча, чуть-чуть надавливая пальцами. — Вставай, мы приехали, — Гук, наконец, отклеивается от сидения, причмокивая и протирая глаза. Он пытается рассмотреть время и подрывается с места, стукаясь о крышу головой. — Куда вскочил?       — Не знаю, — потирает макушку, немного кривя лицо.       — У тебя ещё есть пять минут добежать до дома, — кивает в сторону часов. Чонгук всматривается в них и облегчённо выдыхает. За окном метель немного утихомирилась, но снег так и падает хлопьями на землю, из-за чего возникают мысли, что хочется остаться в этой тёплой машине, чем выходить на холод, пускай и пройдя всего лишь пару метров. — Уже не спешишь никуда?       — Если я приду, то расскажу ей всё.       — Ты уверен, что в новый год это будет уместно?       — Я уверен, что парень, с которым она неделю назад гуляла, отказав мне под предлогом «куча дел», это её любовник, — Чонгук начинает злится. Да, и впрямь нужно было давно с этим покончить, ведь сейчас эти их «отношения» никому не нужны. — Спасибо, хён, вот деньги, я пошёл, — Юнги и слово не успевает сказать, как ему быстро вручают несколько тысяч вон из кармана куртки и выходит из машины, совершенно забыв свой телефон в салоне. Гук сначала топчется возле двери, застёгивая свою куртку, а после еле проходит по сугробам, постоянно оступаясь и чуть не падая. Мин не сразу уезжает, сидит в машине и выжидает, пока тот не завернёт за какой-нибудь угол. Видимо новый год будет очень сумбурным.

***

      На дворе второе января и одна сплошная слякоть. Ноль градусов показывает термометр, а на улице всё так и кричит плюс пять. Изменчивость погоды так сильно раздражает Юнги, что он готов поехать на Северный полюс за нормальной зимой, хотя в Корее она просто невозможна. Мин едет на своей машине без таблички «TAXI», ведь сегодня у него начались полноценные выходные и можно уделить время на себя, запихнув её в маленький ящик возле руля. Мокрый, тающий снег грязно-коричневого цвета прилипает к колёсам, на чистом авто оставляет грязные отметины, спрашивается только: на кой чёрт он отправил машину в салон вчера. Раздражает.       Юнги останавливается на парковке возле минимаркета, расстёгивает ремень, достаёт кошелёк из куртки, но саму куртку не надевает. Он выходит из машины в тёплой тёмной толстовке, на которую сразу попадают лучи солнца, что только больше прогревают тело. Мин заходит в магазин, слыша, как колокольчики над дверью шумно гремят, взяв корзинку, проходит сразу же вглубь, где лежат в основном овощи, а напротив снеки и им подобное. Он протирает свои глаза, всматриваясь в ценники, жалуется про себя на возрастающую цену с каждым годом и кидает, что подешевле. Взгляд падает на полку с какими-то ягодными сиропами, и возникает желание купить одну-две бутылочки, да и горло после морозов дало слабинку. Парень тянется к верхней полочке, держа в другой руке зажимом локтя железную корзину, край которой тычет на картонные коробки шоколадных шариков, что лежат на средней полке. Сзади кто-то быстро примостился и рукой скользит по руке Юнги, беря нужную малиновую бутылочку, отчего Мин немного прижимается к полкам.       — Юнги-хён! — парень отстраняется, громко заявив о себе и болтая сиропом возле уха.       Юнги немного отходит от полок и зомбировано смотрит на Чонгука, всё также держа руку над головой. Коробка, что была задета корзиной, падает с громким хлопком вниз, и из неё гурьбой выкатываются шарики по всему отделу. Чонгук стоит перед ним, сверкая своей кроличьей улыбкой и яркими глазами. Он не так давно встретил, но так хотел увидеть снова. Гук округляет глаза, смотря вниз, и мешкается на месте, куда же ему податься: то ли извиняться и получать люлей от уборщицы, да ещё и платить за несчастную коробку, то ли уйти куда-нибудь в другой отдел, притвориться, что ничего не делал и бессовестно уйти. Но Юнги хватает того за руку, кидая на пол свою корзину, и быстро ведёт к выходу, стараясь не смотреть на кого-то, хотя магазин был почти безлюден. Благо никаких зеркальных камер или же просто камер не было, да и кассир находится далеко вместе с другим персоналом.       Переступив порог маркета, Юнги срывается на бег, всё также таща за собой Чона. Они быстро садятся в машину и проезжают один квартал в абсолютной тишине. Но когда машина останавливается у бордюра, то внутри авто раздаётся смех.       — Вроде бы не преступление, а сбежали будто бы с полной сумкой денег, — откидывается к рулю, обвив его руками сверху, говорит куда-то в сигналку, иногда делая паузы, чтобы глотнуть воздуха.       — Но мы с пустыми руками, а у тебя причём была полная корзина! — возмущается Чонгук, смотря взглядом, а-ля, хён дурак. — Хотя… — щупает что-то стеклянное в своём кармане и достаёт наружу. — С-сироп…       — Ах ты негодник! Стащил значит? — хватает за щёку младшего, немного оттягивает и теребит. Он отпускает его и сразу же хватает пузырёк, кладя на свободное место возле окна. В голове что-то щёлкает, и Юнги вспоминает про забытый телефон тридцать первого числа. Он суётся во встроенный ящичек запертым маленьким ключиком, достаёт оттуда смартфон и вручает Чонгуку. Тот удивлённо вспыхивает и благодарит его.       — Я-то думал, что уже никогда его не увижу, как и тебя тоже, — последние слова летят мимо ушей Юнги, который заводит мотор и начинает движение.       — У меня была подходящая зарядка, поэтому я его зарядил, посмотри, — кивает в сторону, не отрываясь от дороги.       — Правда? Круто, — он сразу же проверяет сказанные слова. — Я хочу отблагодарить тебя, ты не спешишь?       — На заправке подают очень вкусный чачжанмён, а я очень голодный.       — Договорились, езжай, — Чонгук хлопает ладошками перед собой и, не разъединяя их, указывает вперёд.       Маленькая кафешка у самой заправки была любимым местом отдыха во время обеденного перерыва у Юнги. Внутри всё было в пастельных, тёплых тонах, что создавало домашнюю атмосферу, а с чашечкой любимого горячего какао зимой — это просто волшебно. На фоне играет старый магнитофон, который сразу же привлекает Чонгука своими немного потёртыми чёрными пластинками и шероховатым звуком. Первое время его клонило в сон, но для того, чтобы не заснуть, он что-то рандомно рассказывал, и тема как-то перетекла в то, смог ли Гук расстаться со своей девушкой или нет. Юнги внимательно слушает его, удивляясь тому, что его паре было безразлично. Оказывается, ей правда нравился Чонгук, но в скором времени это перешло на «нет», и она сама хотела расстаться с ним, но не во время Нового года. В итоге они мирно разошлись своими дорогами, не оставив никого в обиде.       Юнги подвозит младшего до дома, после их совместного обеда. Они пытаются чаще говорить, но в конце каждой темы всё переходит в тишину, которая так и намекает быть проще и не подбирать слова. Чонгук бы прямо спросил номер телефона Мина, ведь хочется продолжать общение, но он слишком стесняется. Ему везёт, что на полочке лежит эта дурацкая табличка «TAXI», внизу которой номер телефона агентства, который тот записывает в заметках телефона. Гук мотает на ус, что когда он выйдет из машины, то обязательно посмотрит на её номер, чтобы, так сказать, «случайно» позвонить в управление и запросить именно его машину, если, конечно, будет свободна.       И когда зимние каникулы закончились, заставив взрослых, студентов и школьников поднять свои ленивые задницы с кровати, Чонгук действительно позвонил. Девушке, что ответила на звонок, показалось это странным, потому что раньше никто никогда точно не просил какую машину ему нужно. Она не с первого раза согласилась уступить ему в этом, но после десятого звонка дала разрешение, сообщив по рации Юнги, чтобы он ехал по данному адресу. Если честно, Мин думал, что так произойдёт, он даже хотел, чтобы это случилось, ведь мальчишка нагло вломился к нему в сон, озарял своей улыбкой и толком не давал спокойно спать. Поэтому он даже не удивился тому, что на пороге дома стоял Гук.       После недели поездок утром в универ на такси Чонгук начал задумываться о подработке, ибо такси — это, конечно, хорошо, но автобус вышел бы в два раза дешевле, если не в три вообще. В итоге, осознав, что Юнги буквально сдирает с бедного студента деньги, когда тот не позвонил утром следующего понедельника и был пойман на пешеходной дорожке с унылым личиком, старший предложил подвозить его бесплатно, потому что как бы по пути, промолчав, что вообще-то делает один лишний круг. Нет, правда, Мин живёт в двух кварталах от Чонгука, так что ему ничего не стоит просто подвести Чонгука. Чон засверкал тогда пуще прежнего, неожиданно проявив большую активность в виде дружеских обнимашек и потирания своей щеки о чужую. Подобное он выдавал редко, но такое никому не мешало. Юнги в этот же день сказал свой личный номер телефона, чтобы больше не докучать девушке-диспетчеру.       По выходным Чонгук обычно был наглее прежнего. Он не обращал внимание на старшего, который ворчал, мол, а вдруг пассажиров будет больше двух-трёх, Гук тупо садился на переднее сидение и катался с ним весь рабочий день. «Скучно» — единственное, что он может сказать в своё оправдание. Но, возможно, это и к лучшему. Иногда пассажиры, как и говорил Юнги, часто рассказывали что-то смешное и увлекательное. А иногда они спрашивали, какого чёрта у него ещё один клиент, и тогда таксист лживо отвечал: «Ему по пути, только дальше, чем вам». Хорошо, что ему всегда верят, и пока что никто не умудрился спалить.       С каждым днём проведённым вместе неловкая тишина испарялась, будто её вообще никогда не существовало. Чонгуку было комфортно с хёном, который мог рассказать чего-то новенького, научить чему-то, развеселить. Они часто писали в месседже друг другу по вечерам, из-за чего Юнги сильно ругался на младшего, ибо оба сидят и переписываются до поздней ночи, ведь: «Какого хрена, тебе спать вообще-то надо!». Ему кажется, что он плохо влияет на него в плане учёбы, но на самом деле Юнги стал стимулом для Гука, благодаря ему появилось очень много хороших оценок.       Чонгук, если честно, дышал им. Каждый чёртов день он не мог представить без совместной поездки на такси. Юнги многому научил его, давал дельных советов, помогал разобраться в себе, когда тот запутывался. Тогда-то младший понял, что он хочет чего-то большего, чем простые разговоры между ними. Иногда от таких далеко не дружеских мыслей уши Чона вспыхивали огнём, а смотреть на такого милого и заботливого таксиста просто невозможно, потому что если снова взглянуть, то сердце начинает бешено стучать, то предложение построить невозможно, то опять наступает тишина. Юнги не придавал значению этому, хотя видел его насквозь. Он не был уверен в себе и в чувствах младшего, решив, что пускай пока всё плывёт по течению, а когда наступит какой-то сигнальный момент, там Мин сможет решиться на какой-нибудь рандомный поступок, что первым придёт в голову.       В один из дождливых дней в конце февраля у Чонгука был дождь и в душе. Он не хотел идти утром на лекцию по философии у занудного учителя, который постоянно твердил: «Урок — это святое!!!» и не терпел опоздавших, хотя постоянно впускал их в аудиторию, даже если ты опоздал на целый час. С момента как он встал с кровати, всё пошло по кривой полосе. То завтрак сгорел, а в чайнике всё испарилось, то утюгом чуть рубашку не спалил, друг прислал расписание, и вот, пожалуйста, первая пара у старпёра. Ему кажется, что сегодня будет продолжаться в том же духе.       Когда он выходит из дома, точнее вываливается, то быстро бежит к машине, спотыкаясь. Юнги поднимает бровь в непонятках, хотя спросить, что случилось, но лишь здоровается, когда тот впихивает себя и ещё несколько сумок на переднее сидение.       — Поехали, — выдыхает Чонгук, смотря пустыми глазами в лобовое окно.       Мин с интересом рассматривает его, совершенно не обращая внимание на произнесённые слова. На голове какое-то гнездо, лицо опухшее после сна, а под глазами мешки, тёплая парка на распашку открывает вид на шею и ту белоснежную рубашку, которую чуть не сжёг утром. Гук в полуобороте перемещает сумки со своих колен на заднее сидение, немного наклонившись вперёд к плечу Юнги. Тот в свою очередь наконец-то заводит машину, но едет очень медленно, потому что его привлекает вытянутая красивая шея Чонгука. Он смотрит искоса и вдруг замечает то, что у рубашки виден внутренний шов. Усмехается.       — Посмотри на свою рубашку, — говорит таксист, округляя глаза, когда лицо Чонгука оказывается прямо напротив с удивлённым выражением.       — Что?       — Кхм, — прочищает горло, отводя своё лицо в сторону, — говорю, ты надел рубашку наизнанку.       Вмиг Чонгук возвращает своё положение, разглядывая что не так, после он снимает парку и начинает расстёгивать рубашку, как ни в чём не бывало. Юнги бы возразил, но тупо сидит в ступоре, только повернул зеркало сверху на себя, ибо именно оно показывало все прелести голого торса младшего, хотя даже это не останавливало взглянуть на него. Чонгук улыбается, застёгивая уже правильно надетую рубашку, будто бы желал такой реакции старшего, который делает вид, что ничего не видел.       — Что с тобой сегодня? — наконец решается спросить.       — Понятие не имею.       Юнги кивает. Неловкая тишина постепенно начинает наступать. Хоть её и стало в последнее время меньше, но зато раздражать начала ещё больше. Пальцы рук Мина холодеют и стучат почти бесшумно по рулю. Он видит грустное и отчаявшееся лицо Гука, который как-то безжизненно смотрит в окно. Минут десять проходит, а каждый всё так же думает о своём.       — Во сколько ты заканчиваешь? — спрашивает Юнги, будто это было его долгом одолеть эту чёртову тишину.       — В двенадцать как ни странно. Хоть в чем-то повезло, — выдыхает в воротник куртки и оборачивается, чтобы забрать свои сумки, потому что в паре метрах уже виднелся университет.       — Тогда я заберу тебя, и мы поедем в кафе, где подают сладости.       Он останавливает машину у ворот университета и отводит взгляд в сторону, только чтобы не смотреть на выпученные глаза младшего, застывшего на месте, когда тот почти перенёс сумки на свои колени. Юнги краем глазом видит, как выражение лица Чона приобретает милую кроличью улыбку, а потом он быстро закивал в ответ, морща нос.       — Тогда…       Мин не успевает договорить, как получает смачный поцелуй в свою щёку. В мыслях только то, что если бы он повернулся на секунду раньше, то они бы столкнулись губами. Такой расклад хоть и смущал, но нравился куда больше. Чонгук не перестаёт улыбаться, перекладывая сумки поудобнее в руку, пока на его ушах появляется заметный розовый цвет. Он сжимает ручку двери, чтобы открыть, но неожиданно замок щёлкает, заставляя вздрогнуть. Закрыл его Юнги, который сейчас тянет за предплечье Чонгука, а потом перемещает свою руку на подбородок, наконец целуя. Он нежно мнёт его губы, пока тот податливо отвечает. Смешно, но у них правда выходит как у каких-то школьников, хотя оба умеют целоваться, но всё равно это безумно мило и уж точно лучше всяких там чмоков в щёчку.       — Через две минуты начнутся пары, — произносит Мин почти что в губы, когда отстраняется. Он видит мелкую дрожь, которая проходит по всему телу Чонгука, что тут же подрывается с места, дёргая ручку уже открытой двери. Гук на секунду останавливается и, не поворачиваясь, произносит:       — Хён, с тебя клубничные пирожные и банановый коктейль.       Юнги улыбается и, отпустив ремень безопасности, наклоняется к нему, положив руки на спину, на ухо шепча: «Как скажешь», и смеётся от того, как Чонгук выбегает из машины, что-то пища. Старший вспоминает, что сегодня вообще-то его смена на работе, но он спокойно пишет своему другу заменить его на один день, а после уезжает переодеться и купить какой-нибудь подарочек. Момент, которого он так ждал, наступил незаметно, и все его сомнения ушли прочь, оставив только любовь к Чонгуку. Хоть Юнги и не видит его сейчас, но точно знает, что тот залетел в аудиторию весь краснющий; теперь то он точно сделал вред Гуку, в виде амурных мечт до конца учёбного дня, а может и больше.       Неловкая тишина, которая казалась большой и непреодолимой, из-за чего заставляла подбирать слова, думать, что было сказано не так и что нужно добавить, проросла в тёплые взгляды, в нежные объятия и немое «я тебя люблю».