Экстренный план

Юра, не моргая, гипнотизировал окно напротив и докуривал уже четвёртую сигарету, хотя рабочий день ещё только-только подкрадывался к обеду. С самого детства, с первых своих турниров в фигурке он считал курение отвратительной и мерзкой привычкой. Да и после травмы в целом мало что изменилось, выжечь из себя спортсмена оказалось сложнее, чем не поддаться депрессии и начать всё заново, пойти в ВУЗ, получить профессию — в общем, продолжить жить обычной жизнью. Но не так давно он столкнулся с слишком уж непреодолимым препятствием, наблюдать за которым внезапно оказалось удобно именно отсюда, из специально оборудованной мажорной курилки — «стеклянного гроба», как его прозвали в офисе. И чаще всего Юре даже удавалось захватить её полностью и безраздельно, но не всегда. Как в этот раз, когда следом за ним — то ли специально, то ли нарочно — на небольшой застеклённый балкончик проскользнула рыжая Мила. — Ну, как дела? — беззаботно пропела она. Знакомое начало. Юра слишком давно здесь работал, чтобы знать: он попал. С этого её «Как дела?» обычно начинался либо допрос с пристрастием, либо шантаж, либо неприкрытое подхалимство — в результате она всё равно всегда добивалась своего и получала желаемое. Мила, конечно, пиар-менеджер от бога, но иногда бывает слишком уж назойливой. А тот факт, что они с Юрой вроде как жили по соседству и учились в одной школе много лет, она лично воспринимала как право называться его другом. Единственным и неповторимым. — Нормально, — привычно бросил Плисецкий, лишь бы отвязалась, и затянулся глубже. — Не решился ещё? — сощурилась Бабичева, скрестив на груди руки и откинувшись на панорамное стекло курилки. — Чего? — На свидание её позвать, говорю, так и не решился? Плисецкий поперхнулся вдохом и оторвался наконец от тёмной макушки в больших белых наушниках за окном напротив. — Ты чего несёшь, ведьма? — просипел он, прокашлявшись. — Не решился, значит, — вынесла вердикт Мила и посмотрела на него так, будто ему всё ещё пятнадцать, а не двадцать пять. — Ты же вроде любишь котов, зачем тогда целую свору за хвост тянешь? — Твоё какое дело вообще? — зашипел Юра, яростно тыча прогоревшей до фильтра сигаретой в пепельницу и вытягивая из пачки следующую. Мила молча потянулась тоже. Юра не отказал, щёлкнул зажигалкой сначала ей, потом закурил сам. Конечно, он не решился. Бексулу Алтын, которая работает в отделе логистики их компании уже почти полгода, не была популярной в привычном смысле этого слова. Её нельзя было увидеть в большой и шумной компании, она избегала любого участия в жизни коллектива, и редко кому доводилось слышать её голос — Юре повезло, Юра как опытный снабженец у логистов частый гость, поэтому забыть этот пробирающий до мурашек тембр теперь не в силах. Но при этом о Бексулу знали решительно все, а её личность так быстро обрастала коконом из слухов и домыслов, словно их вместе составляли и поклонники, и хейтеры на каких-то своих тайных сходках. Впрочем, ей самой до глупых сплетен, кажется, тоже не было никакого дела. — Ты вообще в курсе, что на неё засматривается не только мужская половина офиса? — Бабичева понизила голос и подошла почти вплотную, якобы не желая лишний раз тянуться к пепельнице. — А тут ещё на днях ко мне Леруа из техобеспечения заходил, всё расспрашивал, замужем ли она, есть ли дети или хотя бы приятель… — А чего к тебе, а не сразу в отдел кадров? — не смог не съязвить Юра, хотя в груди зацарапало неожиданно резко и остро. — Потому что я всё про всех знаю, но не обязана защищать персональные данные от разглашения. — Погоди-ка… — Юра помотал головой, силясь собрать разбежавшиеся мысли в кучу. — А нахрена ему, он же невестой тут недавно хвастался? — А я о чём! — Мила звонко щёлкнула пальцами прямо у него над ухом. — Начинаешь догонять. Ну ещё бы. Было бы странно, не привлекай Алтын к себе столько внимания. Экзотической восточной внешности, смуглая казашка с бездонными чёрными глазами и длинной смольной косой, толщине которой не мешал даже модный андеркат, она производила впечатление заблудившегося южного солнца, которое, преступив вдруг все законы природы, закатилось не в ту сторону и однажды утром просто выпало в небо над Россией. Да она вся одно сплошное преступление! Каждый выход на грани фола, каждый наряд на грани презрения ко всему офисному дресс-коду, каждый взгляд на грани взрыва целого устава корпоративной этики. А какой нормальный логист ездит в офис на байке? Или сидит целый день в каких-то жутко понтовых наушниках? И не заговоришь толком, будто раз — и отгородилась от всех своей музыкой, журчащей по проводам. Так какого чёрта Джей-Джей вообще суёт к ней свой длинный нос?! — Неужели ты из-за него упустишь такой прекрасный цветок степей? — то ли деланно, то ли реально причитала Мила. — Этот цветок степей меня скоро доконает, вгонит в гроб! — выпалил в сердцах Юра, зло раздавив в пепельнице пятый окурок. Не отряхивая пальцев, он схватился за голову. Из короткого светлого хвоста по щекам тут же рассыпались несколько прядей. Он опять уставился в окно напротив, где за своим столом что-то сосредоточенно печатала и качала головой в такт очередной мелодии Бексулу Алтын. — Почему же? — выгнула бровь Мила, и если бы не поднявшееся из самых глубин раздражение, Юра наверняка различил бы в вопросе насмешку. — Потому что из-за неё я теперь курю в три раза чаще. Потому что кофе пью литрами, чтобы был повод в кухню лишний раз зайти. Потому что я вообще сижу в другом крыле, а она там постоянно заваривает себе этот грёбаный ягодный чай! О да. Он до мельчайших деталей помнил тот самый маленький френч-пресс на полторы чашки, с которым Бексулу каждый день приходила в кухню; крышку которого вечно теребила в ожидании закипающего чайника; в который засыпала ярко-алые ягоды своими смуглыми тонкими пальцами и который обхватывала потом обеими ладонями, как будто сама пыталась об него согреться. Юре очень захотелось стукнуться лбом обо что-нибудь, что угодно, лишь бы хоть немного прийти в себя. Как ни странно, полегчало, только когда он ощутил на плече тёплую и крепкую хватку Бабичевой. — Ну, не убивайся ты так. На каждый замочек, даже на такую хитрую головоломку, как Алтын, обязательно найдётся свой ключ, — Мила осеклась, когда Плисецкий молча и выразительно поднял на неё тяжёлый взгляд, торопливо добавила: — Сейчас совершенно без подтекста было, если что. Я хочу сказать, что тебе лишь нужен подходящий план. Юре очень не хотелось оправдываться и объяснять Миле, что он не просто давно это обдумывал, но даже разработал множество таких планов по захвату казахской крепости, однако каждый из них карточным домиком рушился ещё на подступах. Например, когда он шёл к ней в кабинет с пачкой документов, флаером и твёрдым намерением пригласить в кино на премьеру какого-то популярного блокбастера, но услышал, как то же самое логисты обсуждали между собой, и Алтын наотрез отказалась. Или когда он хотел было предложить помочь ей заварить этот треклятый чай, но, как назло, именно в тот день и час народ со всего этажа решил прийти на обед пораньше, чтобы вечером большой дружной компанией завалиться в пиццерию. «Кстати, Бексулу, присоединишься? Опять нет? Жаль…» Если только у Милы есть идея для какого-нибудь экстренного плана… типа, для эвакуации в случае совсем уж чрезвычайной ситуации. А куда ещё чрезвычайнее? — Послушай, женщина, ты зачем вообще мне всё это говоришь? — вкрадчиво спросил Юра, отчётливо почуяв горьковатый аромат подвоха. — Тебе-то что за дело до неё? Бабичева ещё раз сощурилась, закусила костяшку на мизинце, размышляя, и наконец решилась: — Хорошо, баш на баш: я помогаю тебе, а ты взамен хранишь мой секрет, пока он не потеряет актуальности. Идёт? Плисецкий ухмыльнулся: конечно, секрет, ну кто бы сомневался. — Идёт! — Я уже говорила, что на твою Бексулу засматриваются не только мужчины. Так вот, моя Сара из рекламного отдела как-то подозрительно часто стала упоминать её в разговорах. Меня это не устраивает, так что было бы неплохо, если бы нашу дочь Чингисхана кто-нибудь… окружил заботой и вниманием. Юра хлопнул глазами раз. Другой. Понял, что стоит с открытым ртом, и через силу захлопнул челюсть: во дела… Язык чесался уточнить, как же тот неудачный эпизод с хоккеистом, но Юра благоразумно решил не портить момент взаимных откровений и промолчал. Мила тем временем продолжала: — И кроме того, я правда считаю, что это под силу только тебе. Вот, смотри. Жестом фокусника она достала из кармана жакета какую-то цветастую глянцевую бумажку, протянула её Юре. Тот с сомнением взял листок двумя пальцами и пробежал глазами: костюмированное ледовое шоу, фото для всей семьи, дискотека… — Ну и что? — А то, — заговорщически склонилась к нему Мила, — что когда мы недавно разносили по офису флаеры и купоны для сотрудников, Алтын взяла у меня только эту рекламку! Готова поспорить, она до сих пор лежит у неё где-нибудь перед глазами — у монитора, там, или под клавиатурой. Обрати внимание. Бабичева выпрямилась, игриво подмигнула ему и направилась к выходу, оставив в пепельнице не выкуренную даже до половины сигарету. — Ах да, кстати, — обернулась Мила уже в дверях. — Думаю, тебе будет полезно знать, что она не любит курящих. Юра с минуту простоял в пустой курилке, изучая взглядом гору окурков, закинул шестую нетронутую сигарету обратно в пачку и бросил её тут же, на узком подоконнике. А ещё через минуту он уже шагал по коридору к отделу логистики и старался вдыхать глубже, запасался впрок. В просторном кабинете, как всегда, фоном жужжали чьи-то разговоры, приглушённый смех и разнокалиберный перестук клавиш. Красивая Бексулу, по обыкновению, работала в наушниках, переводя внимательный тёмный взгляд с одного монитора на другой и обратно. Приглядевшись, Юра нехотя признал, что на этот раз Бабичева оказалась права: знакомая глянцевая бумажка выглядывала самым уголком между ополовиненным френч-прессом и чашкой ягодного чая. Не давая себе времени испугаться или опомниться, Плисецкий в два шага пересёк оставшееся расстояние и с размаху хлопнул ладонями по столу, привлекая внимание не только Бексулу, но и всего отдела. Алтын вздрогнула от неожиданности, подняла голову и даже — вот это да! — стянула наушники на шею. Запоздало пришла паническая мысль, что от него сейчас, должно быть, несёт, как от табачного завода, но отступить сейчас означало бы добровольно уйти с поля боя и отдать техническую победу кому-то другому. Тому же Леруа, чтоб его черти драли, как бы не так! — Я могу чем-то помочь? — растерянно спросила она своим чарующим голосом. — Пошли на каток! — выпалил Юра на одном дыхании — не зря запасал, вдохнуть ещё раз теперь казалось непосильной задачей. Фоновая болтовня моментально стихла, как и любые другие звуки: в звенящей тишине никто не смел даже пошевелиться, пока участь смельчака не будет решена. Сомнение и неверие в чёрном взгляде напротив постепенно начали светлеть и растворяться в чём-то похожем на смесь приятного удивления и лёгкого смущения. — Как… как ты узнал? — прошелестело совсем негромко, но Юре хватило, чтобы его подхватило изнутри этим шорохом ветра и унесло в настоящий ураган. А в момент, когда тёмные губы дрогнули и неуверенно растянулись в улыбке, Плисецкий подумал, что именно так, должно быть, чувствуют себя люди, попавшие дротиком в яблочко с первого раза. Или с первого же шара выбившие страйк. Ну вот, а говорили, что она курящих не любит. Надо будет всё-таки Милке чем-нибудь проставиться за помощь. Например, позвать как-нибудь на двойное свидание с этой её рекламщицей, как там… Сарой?