А роза упала на лапу Азора

Forever shall the wolf in me desire the sheep in you. Навеки Волк во мне желает Овечку в тебе.

      Один и тот же сюжет повторяется вновь и вновь с самой древности. Лань догоняет хищник, истекающий слюной. А потом мальчик бежит за девочкой, желая дернуть за волосы или добраться до ее белья грязными пальцами, — ну что вы, «это всего лишь игра», «она ему просто нравится», и, вообще, «должна быть рада». Сегодня самые разные люди выступают против фашизма и геноцида в любом его проявлении, однако, завидев в своем стаде «белую ворону», непреложно следуют инстикту хищника. Тому самому, что гонит его за ланью, что вызывает в нем давящую, неумолимую жажду — жажду насилия.       Эта жажда отключает в нас здравый смысл и все моральные принципы, с трудом веками накопленные. Наше сознание ее осуждает, но в глубине животной души мы радуемся, когда кто-то публично этой жажде потакает. Если это не задевает нас самих, разумеется.       У жажды насилия, древней, как мир, всего два лейтмотива.       Вожделение… Этому чувству мы обязаны жизнью, ведь однажды оно слило воедино наших предков, и вот, получились мы — организмы с новым, уникальным набором хромосом, еще более устойчивые к окружающей среде, чем наши предшественники.       Голод… Если вожделение крадет у нас ресурсы и силы для воспроизведения генетического материала и потомства, то голод приказывает нам убывшие силы пополнить. Любой ценой.       Тот, кто преуспел и накопил опыт, как максимально утолить назойливую жажду, тот получает шанс передать знания своим преемникам. Эволюция создает в нас все новые и новые инструменты для получения желаемого. Она добро и зло, жизнь и смерть. Беспощадна и справедлива по-своему. Она — Двулика.       Вряд ли маленькая Нора, изучающая забавную книжку с головоломками, думала об этом. И что в прелестном палиндроме, растянувшемся на всю страницу, помимо имени ее матери содержится имя ее старого врага…       А роза упала на лапу Азора.       — Так она значит жива! — засмеялся кто-то в темноте. — Эх, Роза, Роза…       Некто вздохнул, сжимая цветок в руке. Жажда. Наконец, после стольких лет пустоты, он почувствовал ее. И на сей раз он знал, как ее утолить.