Oh, Manson

- Я думала в этих домах нет подвалов, - я обернулась посмотреть идет ли Мэнсон за мной, его рука подтолкнула меня, и я сделала еще пару шагов по ступеням вниз пока не уперлась в дверь. Это типичный подвал-карман, где по сути одна дверь – лишняя. - Хрена с два, я купил бы дом без подвала, это разбило бы мои юношеские мечты. А теперь мне надо взять с тебя клятву, что ты никому об этом не расскажешь. Он порылся в заднем кармане и вытащил складной нож. Щелкнул механизм и плоское широкое лезвие показало свой наточенный край. - Клятва на крови? Ты спятил? Ты же сам мне решил показать свою тайную комнату, может проще подняться на вверх, и я уеду наконец домой? После сытного ужина я засобиралась домой, но мистер Уорнер бывает очень убедительным, и он пригласил меня посмотреть на «кое-что». Я бы спокойно обошлась и без всей этой таинственности, но к сожалению, я уже спустилась в подвал и уже стояла зажатая между стеной, Мэнсоном и его желанием продемонстрировать свою святыню. - Ты можешь быть довольно пугающим, когда захочешь, но как разумный человек, ты должен понимать, что это через чур. - Через чур было бы, если я надел джинсы и сходил бы в магазин. Ты что в детстве не приносила такую клятву? - В отличии от тебя у меня было нормальное детство. Мне завтра на работу, забудь ты о подвале, потом как-нибудь сам доиграешь. - А это не игры, это реальная жизнь. Посмотри, - он помахал ножом у моего лица, словно, не замечая мой скептически-презрительный взгляд. – Что может быть реальнее ножа? У кого нож? У меня. Кто диктует правила? Я. - Это политика террора, к твоему сведению. - Магда, ты должна это увидеть. - Пару часов назад, ты назвал меня Марго, - напомнила я ему. Мы все еще подпирали стены в подвале, не двигаясь ни вверх, ни вниз. И я честно предпочла бы поскорее покинуть это злосчастное место. - А теперь я вспомнил. Плохая память на имена, - он театрально развел руками, словно извиняясь. - Это точно, а знаешь на что у тебя еще плохая память? Он вскинул одну полубровь, вопрошая и что же. - На песни, - чуть не рассмеялась я. Я не знаю отчего, но все, что мне хотелось, так это изводить его, хотя бы в словесных перепалках. – Ты иногда склонен забывать то, что сам же и написал. - Считаю своим долгом восхититься тобой. Ты знаешь меня почти лучше, чем я сам. А теперь, поклянись мне, что никому не растреплешь то, что увидишь. - Я начинаю думать, что у тебя там рабы в цепях прикованы, хорошо, только отдай мне эту штуку, - я потянула руку за ножом. Но от отвел руку и внушительно потребовал успокоиться. На самом деле порез оказался маленьким и неглубоким, почти филигранным, почти хирургическим. - Долгие годы тренировок, - саркастично заметил Мэнсон любуясь надрезом на ладони. - Это не мешало бы продезинфицировать, - заметила я, доставая бумажный платок из упаковки, любезно предложенный Мэнсоном и прижимая ткать к саднящей ране. Он спрятал нож и взялся за дверную ручку тайной комнаты. Выше меня на две головы он улыбнулся, пытаясь скрыть улыбку за неопределенным движением губ. К своей ладони он тоже приложил белоснежную салфетку и был крайне доволен тем, что все шло именно так, как он и задумал. - Подумай теперь, моя кровь попала в твою, - он замер, наслаждаясь сказанным. – Ты слишком поверхностна сейчас, но ты изменишь свое мнение, - он открыл двери. Я ожидала много. Потому, что от Мэрилина Мэнсона всегда ожидаешь многое, особенно, если удается попасть в его дом. Красный спектр света делал комнату жутковатой. Бетонные, ничем не покрытые стены, своим голым видом показывали мнимую простоту. Приходилось пригибать голову, чтобы не задевать развешанные фотографии. Натянутые веревки через всю комнату, как канаты, занимали пространство под потолком, большинство листов были чисто-белыми и висели просто для антуража. Ванночки со специальным раствором были расставлены на столах в хаотичном порядке, возле каждой стояли часы. Все часы показывали разное время. В прозрачных стаканах валялись щипцы, карандаши с погрызенными кончиками, скрепки и циркули. Под столами прятались картонные коробки, видимо с новой фотобумагой. На столе справа от меня выстроились ряды стеклянных бутылок. Я принюхалась к одной и отпрянула – уксус. В дальнем углу стояла кожаная кушетка поверх которой громоздились полуразвернутые плакаты. Мэрилин сгреб их в охапку и перенес на свободный стол. Теперь стало заметно, что кто-то приделал к кушетке ремни. Они лежали на нем как змеи и сплелись в один плотный ком. Они были прибиты с двух сторон на обычные гвозди с проржавевшей шляпкой. Мэнсон указал мне на кушетку и пододвинул к ней раскладной стул с низкой спинкой, который обычно берут с собой на рыбалку. Я села на кушетку отодвинув от себя ком из усмирительных ремней и чинно-важно сложила руки на коленях. Прямо над нами висела одинокая лампочка, ее свет не разрушал проявитель на фотографиях, на одной из ее сторон был прилеплен пластырь. Мэнсон закинул ногу на ногу и подперев рукой щеку спросил какое мое полное имя. - Никакое. Магда — это самостоятельное имя. Ты что, решил возобновить карьеру журналиста? - Для начала, усвой - вопросы здесь задаю я, - он выдержал паузу, очевидно, чтобы услышать от меня положительный ответ. Я согласилась с ним, кивком головы. - Хорошо, - он вытянул губы трубочкой, видимо чем-то размышляя. – Где ты работаешь, Магда? - Ты знаешь, где я работаю, Мэрилин. Ты, что совсем память потерял? - Прекрати раздражать меня! Ты невообразимая задавака. - Ты себя то видел!? Ладно, окей, я работаю в департаменте по борьбе с экологическим терроризмом, доволен? - Почти. Из тебя слова выцеживать приходится и еще я вспомнил, что забыл шампанское в твоей машине, - Он укоризненно посмотрел на меня, будто бы и правда сожалел о шампанском. - Я тебе его отдам, как только мы удовлетворим твое любопытство. - Знаешь, я здорово ошибся, когда сказал, что ты смотрела на меня голодными глазами, - пропустив мою реплику, продолжил Мэнсон. – Скажи, какой у меня слух? - Музыкальный, я надеюсь? - Именно и я отлично слышу все, что говорят, даже, - он выделил слово «даже», - если это противоположный конец стола. - С чем мы тебя и поздравляем, зато теперь я вижу, что оказывается, есть какой-то смысл в сидении здесь по красным лампам. - Во всем есть смысл, мы проявляем твою сущность, - он придвинул стул еще ближе к кушетке. – Ты назвала меня разжиревшим Элвисом Пресли. Его баритон, пропитал изысканно-томной хрипотцой, как бисквит. Голос сочиться этой естественной чувственностью, и он нисколько не разозлён. Может раздосадован и только. Элвис бы ему еще и позавидовал бы. - Мэрилин, но это же шутка и это было сказано в контексте, и не подразумевалось, что ты это услышишь. С каких пор тебя вообще задевает сказанное? - Меня не задевает. Мне просто интересно. Люди так часто делают вещи, только потому что думают, что о них никто не узнает. Но как по мне, самое забавное начинается тогда, когда все становится явным. Выходит, на свет, так сказать. Ты, как маленький глупый барашек скачешь вокруг меня, распаляешь и все подстегиваешь придушить тебя. Его слегка пухлые губы придавали лицу выражение невинной жестокости. Он еще больше подвинулся ко мне, хотя я продолжала сидеть все в той же позе. - Мне кажется, что ты вытираешь об меня ноги, каждый раз, когда открываешь свой рот, что ты думаешь, что я – ничтожество. Или ты об всех так думаешь, а? – он спросил это и погладил себя по коленям. Метал его колец слабо звякнул. Он стянул их по одному и вытянув руку сложил на стол. На фалангах остались следы от колец, и он снова вернулся к поглаживанию самого себя. - Потому что ты мне нравишься, придурок. Он подслеповато сузил глаза и подсел ко мне. Ногой, отодвинул стул как можно дальше, чуть согнулся, чтобы наши лица находились вровень пока на по ним проплывали красные блики. - Не обманывай меня, это гадко. - Это правда, ты так много трепался, что у меня не было возможности сообщить это тебе. Он забрался на кушетку с ногами и мне пришлось опуститься на локти и отодвинутся к стене, давая ему пространство. Место для двоих было мало. Как детективы-любители мы приступили к тщательному телепатическому исследованию друг друга.