***
Да, сейчас ей точно может наступить конец. Не буквально, Лиза бы точно не пошла на убийство (ей бы духу не хватило, а Рейчел и без того была напугана своим предчувствием поджидающей смерти), но ей грозили серьёзные неприятности. Сразу после уроков Лиза позвала её за школу, куда обычно никто не ходил, и у Рейчел, разумеется, не было никакого выбора. За ней пришли два качка, оповестили, что мисс Королева-Тиранша старшей школы ожидает, и отказаться не было никакой возможности. Её держали за руки, чтобы, не дай бог, не вырвалась и не убежала. Рей призадумалась. Отказалась бы она, будь у неё возможность? Убежала бы, если бы смогла? Конечно, нет. Не потому, что боялась Лизы и не могла дать ей отпор. Она пошла бы в любом случае — конец был близок, и стоило закончить их распрю раз и навсегда. Рейчел должна была прояснить для себя ситуацию и смириться со всем, что Лиза ей приготовила. В конце концов, хуже папиных побоев ничего не будет. Рейчел не была бойцом. Да, она могла стрелять, но это всё равно не порождало желания использовать кого-нибудь в качестве мишени, даже если это была главная школьная задира. Но, если она что-то и приобрела за свою жизнь — это была стойкость. Сломанные кости рано или поздно заживали. Сломленные люди не оставались беззащитными навсегда. Когда ты уже сломался и теперь собирал себя по кускам — как можно было позволить кому-то снова разбить душу на осколки? Сопротивление. Да, почему-то Рейчел предпочла так бороться с самого начала. — Гарднер, — протянула Лиза, когда приспешники привели к ней Рейчел. — Мейвис. Её не спешили выпускать из захвата, и в каком-то смысле было понятно, почему. Отчасти она понимала, что с тех пор, как она проигрывала Лизе, прошло много времени. Не успела Рейчел подумать, что заслужила этого, как отогнала эти мысли подальше. Сейчас это не имело значения. Она не хотела терпеть эту боль. Заслужила, не заслужила — она не спешила радоваться, что сейчас её побьют. Даже если ядовитый голосок самоненависти шептал ей, припоминая все годы привычного насилия, пытался убедить в собственной вине, Лиза сама по себе оставалась всего лишь сучкой. Рейчел знала, что ничего ей не сделала — разве что изначально позволила вытирать о себя ноги и не сопротивлялась. — Извини, — начала Рейчел, и Лиза победоносно усмехнулась. — Мне жаль, что я позволила тебе зайти так далеко. Лиза щёлкнула пальцами — Рейчел получила удар в живот. Откашлявшись, она от боли прикусила губу. Больно. Но папа бил её сильнее. Зак сказал бы «ну пиздец», раз уж избиение хулиганами казалось не таким ужасным на фоне пережитого. Да, но насилие было в её жизни так долго, что легко она бы не отделалась. Вот же нелепица. Но ещё глупее — она сейчас хотела извиниться, перестать сопротивляться. Зачем же — это было больно, это было тупо, и её изобьют только сильнее, пока Лиза не насладится. А Рейчел была слаба. «Но ведь нет», подумала она. «Я сильна. Я четырнадцать лет терпела оскорбления и побои, думала, что это нормально и заслуженно — но я пытаюсь привести себя в порядок. Да, у меня есть право признать, что во мне хватит силы дать отпор». — Ты такая выскочка. Думаешь, что всё нормально, — выплюнула Лиза. — Скажи «спасибо», что я делаю это… не при всех. — Я скорее спрошу «с чего так?», — рявкнула Рейчел, позволяя себе улыбнуться. — Завали! Рейчел получила пощёчину. Ах, как давно её по лицу не били. Как же нелепо, что пощёчина сейчас казалась пустяком. — Где же твои друзья, Лиза? — тихо спросила она. — Немного заняты твоими подружками, — со злой ухмылкой сказала Лиза. — Мы ведь не хотим, чтобы нам помешали. — Ясно, — ответила Рейчел. Сейчас стоило бы поволноваться, но, в отличие от неё, Адриана и Ленни не позволят так просто закрыть себе рот. Да и Лиза не тронула бы Эдди. — Что, в классе их закрыла? Пинок в колено вынудил глотнуть воздуха. Конечно, силы удара было недостаточно, чтобы подкосить ногу, но Рейчел всё равно всхлипнула от боли. Эти парни были тем ещё хулиганьём без тормозов, но, к счастью, они не пытались нанести ей серьёзного вреда. Да и вряд ли они знали, как правильно кого-то ранить. Рейчел надеялась, что они никогда не узнают. — Ненавижу, когда ты начинаешь умничать, Гарднер. — Вряд ли сработает. Ленни может сбежать через окно. — Идиотка, это второй этаж. — Тем лучше. Она любит препятствия. Рейчел получила жёсткий толчок за наглость. Она знала, что играла с огнём, но не собиралась врать — друзья наверняка уже выбрались и искали её. Если они ещё не пришли сюда — у них точно был какой-то план, а Рейчел должна была исполнить свою роль и терпеть до конца. — Ненавижу тебя, Гарднер, и твою наглость! Ты же была такой жалкой в нашу первую встречу, и всё равно решила, что у тебя было какое-то право дружить с Эдди? Даже если я первая была его подругой? Ты возомнила, что пара подружек даёт тебе право присвоить Эдди и противостоять мне? — Так ты за это меня ненавидишь? — недоверчиво переспросила Рейчел. — Ты же никто! Пустышка, ничтожная и жалкая! Как тебе хватило наглости вести себя так, будто тебе весь мир принадлежит? Возомнила себя лучше других! Что ж ты никак не усвоишь, что мне дорогу переходить не стоит? — …Потому что старайся, сколько влезет, но ты меня не сломишь. Повисло молчание. Лиза смотрела ей прямо в глаза, удивление в её взгляде смешивалось с чистой яростью. Следующий удар мог бы повалить Рейчел на землю, если бы парни не продолжали держать её. — О, нет. Ты сломаешься, Гарднер, — прошипела Лиза. — Я сломлю тебя настолько, что тебе будет стыдно показывать людям свою унылую мордашку. Сломит? Лиза хотела её сломить? Хотела довести её до предела, увидеть, как она плачет и умоляет? Рейчел даже не собиралась оказывать ей такую честь — и только поэтому издевательства ещё не прекратились? Какой пустячный повод. Это вообще на повод не было похоже. Она до этого думала, что успела как-то насолить Лизе, ещё до того, как та увлеклась Эдди. Это бы объяснило, почему Лиза так жаждала поиздеваться — а оказалось, она просто хотела показать миру сломленную Рейчел. Лиза в жизни бы не догадалась, на что похожа сломленная Рейчел. Она бы не догадалась о ночах, в которые Рей старалась вести себя как можно тише, потому что папа снова побил её, потому что мама снова назвала её проклятой, и Рей думала, что у неё даже нет права умереть. Как и не догадалась о том, сколько раз Рей желала просто исчезнуть. Или о том, насколько она была разбитой и пустой, когда встретила Зака. Ей бы в голову не пришло, как тяжело даже сейчас не пускать годы оскорблений и ненависти к себе в собственные мысли. Лиза не знала, что Рейчел уже сломлена, просто пыталась исцелиться. Она ничего не знала о том, через что Рейчел прошла, и теперь, ради собственного самолюбия, пыталась снова её сломить? Рейчел почувствовала, как от закипающей ярости в её душе что-то поднимается. Не совсем пламя, но если бы у неё была сила сжечь Лизу одним взглядом — боже, она бы сделала это, не задумываясь. Сжав кулаки, она вызывающе подняла голову. — Нужно было просто кинуть тебя в подворотне на съедение Переулочному Убийце, — захихикала Лиза. И Рейчел, вспоминая, забила на всякое терпение. — Ты думаешь, это шутки? Кэти рассказывала о преступниках, живущих в подворотне. — Думаешь, подворотня нужна, чтобы бросить там любого, кто тебе не понравился? Банда Майкла заметила её много лет назад. — Думаешь, это просто детские игры? Зак, не узнав её, метнул нож ей в голову. — Тебе приходило в голову, что я могу погибнуть? Погоня в темноте и коса, опущенная с явным намерением убить. — Ты не видишь дальше своего носа, подставляешься сама и подставляешь других на верную смерть. Ты даже не пыталась замечать, что просто играешь чужими жизнями? — Но я… — Завали. Лиза отшатнулась, впервые выглядя испуганной. Она испугалась Рей. — С каких пор твои фантазии о жизни с Эдди стали важнее жизни реального человека? С каких пор твоё эго стало важнее чужого счастья? С чего ты решила, что у тебя есть право угрожать сломить человека, когда ты сама ни хрена не знаешь об этом? ЧЕГО БЫ ТЕБЕ СТОИЛО ОТОРВАТЬСЯ ОТ СВОЕГО ЁБАНОГО САМОЛЮБИЯ И ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ? Ох, она разозлилась. Боже, она сейчас была очень злая. Она не собиралась жалеть ни об одном из произнесённых слов. Она жаждала сказать это Лизе с самого первого дня, но всё было так запутано, что ей потребовались годы, чтобы высказаться. Но эти же слова она могла бы сказать и своим родителям за всё, что они с ней сделали — за то, что убедили, что насилие было нормой. Насилие не было нормой. Издевательства не были нормой. Повышение собственного самомнения за счёт унижений не было нормой. Внутри Рейчел бушевал не огонь. Оно было гораздо мощнее. Словно океан во время ёбаного шторма. — Это не какая-то тупая игра во власть. Здесь тебе не площадка для твоих игр с людьми. Ты говоришь, что сломишь меня, но поверь мне на слово — если бы я сломалась, ты бы не выдержала вида моей крови на своих руках. Лиза побелела, как полотно. Её кожа блестела от дождевых капель. Ух ты, Рейчел даже не заметила перемены погоды. То, что бушевало внутри неё, было сильнее любого урагана. — Я бы не зашла так далеко… — Если одна из твоих жертв покончит с собой — это будет всё равно, что ты убила. Слова ошарашили Лизу, словно громом. К сожалению, Лиза была одной из тех людей, которые не могли смириться с ошибками, особенно когда им тыкали их в лицо. Рейчел знала, потому что её родители были такими же, вот только они были готовы переписывать реальность под себя и обвинять в ошибках других. Лиза — пока что нет. Рейчел надеялась, что Лиза никогда такой не станет. Вместо искажения правды, она её приняла. Выражение её лица исказилось от злости. — Заткнись! Заткнись, сучка! Заткнись, ИСЧЕЗНИ ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ! Последние слова она буквально проревела, и Рейчел инстинктивно сжалась. Даже её друзья слегка испугались, и их хватка на её руках немного ослабла. Они никогда не знали, что делали и зачем — всего лишь слепо подчинялись Лизе, когда она просила пару раз ударить — но теперь, когда Лиза перестала просто играть, они не были уверены, что пойдут дальше. — Я тебя уничтожу, — предупредила Лиза с едва сдерживаемым гневом. — Я использую каждую каплю своей силы, чтобы раздавить тебя, пока ты в слезах не приползёшь на коленях. Я заберу у тебя всё. Я сотру тебя в порошок, Гарднер. Как могла такая молодая девушка так сильно загордиться и возненавидеть, пойти так далеко ради своей ничтожной цели? В каком-то смысле Рейчел испугалась Лизу. Её испугала не девушка перед ней, а женщина, в которую она могла вырасти, если её никто не остановит. Как бы она отреагировала, если бы кто-то погиб по её вине? Она бы осознала последствия своих действий, или же ступила бы на тёмную дорожку, ограждаясь от груза вины и ответственности? Гнев Рейчел померк перед страхом. Она бы хотела не бояться — вот только тяжело это было, когда её четырнадцать лет учили, что она обязана молча преклониться перед такой ненавистью в глазах. — Ты — мусор. Тупой бесполезный мусор! Рейчел не боялась этих парней, что пинали и били её. Она даже не была уверена, что держала на них какую-то обиду. Они просто были глупцами, и сейчас, столкнувшись с истинной целью своей так называемой королевы, они наверняка сожалели, что изначально пошли за ней. Рейчел боялась Лизы. Она хотела бы продолжать видеть в ней всего лишь школьную альфа-сучку, любящую позадаваться — но это было невозможно, даже при условии, что сейчас Рейчел могла что-то ответить. Лиза прожигала её своим пристальным взглядом. Язык её тела явно показывал, что она растеряла всякую сдержанность, а это искажённое от ярости лицо Рейчел знала слишком хорошо. Она привыкла преклоняться перед этим выражением лица. — ЭТО ВСЁ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! Лиза занесла руку, и на долю секунды Рейчел увидела своих родителей. Они смотрели на неё так же — яростно, желая переложить на неё вину за все ошибки, избежать горькой правды. Её родители быстро переходили к побоям, обвинениям, и так же быстро закрывали глаза на собственные недостатки. Получать удары от приспешников Лизы было по-другому. Они не пытались и не старались как-то серьёзно её ранить. Это была обычная травля, подобная любой другой пережитой раньше, от глупых людей по глупым причинам. Они бы в конце концов прекратили бы, как только до них дошло бы, что они перешли черту. А теперь? У Лизы снесло всякие тормоза. За ту долю секунды, что она вкладывала всю силу в следующую пощёчину, стало ясно — она не остановится, пока не увидит под своими ногами истекающую кровью Рейчел. Это было просто ясно. Прямо сейчас Лиза до боли была похожа на её родителей, и… Да, Рейчел решила, что она не позволит дальше так продолжаться. Её тело отреагировало неосознанно, благодаря рефлексу, выработанному в той погоне несколько месяцев назад. Она сделала шаг назад. Её уже не так сильно удерживали — и Лиза промахнулась. Наступила короткая пауза. Лиза подумала, что промахнулась случайно. — СУЧКА! Она попыталась ударить снова, но Рейчел быстрым движением вырвалась, уклонилась и зашла ей за спину. — Ч-чего? Лиза обернулась, уже не злая — но явно опешившая. Рейчел просто смотрела на неё, удивляясь собственному спокойствию, хотя внутри неё явно штормил целый океан. Огонь разгорался. Или не совсем огонь, но что-то поднималось, и Рейчел это чувствовала. — Это конец, Лиза. Я поэтому и пришла. Не получать от тебя по лицу — просто сказать, что это конец. — Мечтай дальше! — гаркнула Лиза. — Эдди — не твоя собственность, равно, как и не моя. Какой бы выбор он ни сделал — это не касается ни тебя, ни меня, — тихо сказала она. — Но, насколько я понимаю, дело даже не в нём, да? Лиза попыталась пнуть её, но Рейчел перехватила лодыжку. В сравнении с Заком — даже с родителями — Лиза была медленной, а её нога — слишком нежной. Лиза дёрнулась, возмущённая грубой хваткой, но в её глазах горело кое-что другое. — Ты издевалась надо мной, потому что я была унылой, — вспомнила Рейчел. — А когда я перестала терпеть, ты просто свихнулась. Ты, наверное, подумала, что твоя власть не так уж сильна, что я стала опасной. Да, ты же ненавидишь меня… потому что боишься, верно? Лиза оторопела, как будто слова Рейчел стали для неё правдой именно сейчас. Невысказанной правдой, наконец-то, повисшей в воздухе. В последней попытке спастись, она сжала кулак и высоко занесла его, но Рейчел уже не боялась — у неё не осталось ни малейшей причины. Лиза всегда боялась её, потому что Рейчел не ломалась, как бы она ни старалась. — Ах, ты… — Лиза Мейвис, Вас ожидают в кабинете директора, — все вздрогнули от внезапного объявления. — Повторяю, Лиза Мейвис, Вас ожидают в кабинете директора. Сейчас же. Лиза застыла, и Рейчел выдохнула. — Чего? — она повернулась к парням, которые только качали головами в таком же замешательстве. — А это ещё что? — Познакомься, Мейвис, это твоё поражение. Рей повернула голову, и облегчение волной накрыло её при виде Ленни. Она самодовольно улыбалась, держа перед собой телефон. — Валлетт, — напряжённо процедила Лиза. — Что ты здесь делаешь? — Лиза, может, тебе захочется улыбнуться на камеру? Она распахнула глаза. — Чего? — Я подключена к ноутбуку Адрианы, и она в прямом эфире показывает всё, что здесь происходит, — игриво объяснила Ленни, но Рейчел слышала намёк на едва сдерживаемый гнев. — Всё записывается. Тебе стоит идти. Директор, наверное, хочет лично поговорить с тобой. — Как ты сбежала? — провизжала Лиза. — Через окно, — пожала плечами Ленни. — Ты же не заперла Эдди, вот Адриана и позвонила ему. Они с доктором Денни освободили её, и они разговорили твою шайку. Я носилась по всей школе, пока вас искала, а они пошли сразу к директору с замечательной папкой компромата, который мы на тебя весь год копали. Лиза побледнела. Это было её поражение — и теперь она поняла, как сильно облажалась. — Сколько ты… — Как раз с момента, как один из этих мудил ударил Рейчел, — прорычала Ленни, сжимая телефон так сильно, что тот мог треснуть. — Поверь на слово, Мейвис, тебе нужно идти. Я пятнадцать минут стояла и тупо смотрела, как над моей лучшей подругой издеваются, пока директор не соизволил прекратить этот балаган. Я ничего не могла сделать, потому что мне бы за это влепили не один выговор, и сейчас я терпеть не намерена. В эту секунду парни смотрели на Лизу, потом на Рейчел и перевели взгляд на Ленни, прежде чем решить, что оно того не стоит. Даже если их не вызвали к директору — они были близки к проблемам и, в итоге, не сговариваясь, просто убежали, оставляя Лизу одну. — Иди же, — сказала Рейчел твёрдо, но без лишней провокации. Так и стоило себя вести с Лизой изначально. — Тебя ждут. Лиза бросила на неё взгляд, но все и так знали, что она не могла ничего сделать. Она проиграла. Королева-Тиранша слетела со своего трона. — Ненавижу тебя, — прошипела она, прежде чем отвернуться. — Я знаю, — просто ответила Рейчел. Ненавидеть всегда проще, чем бояться. — И тебя тоже ненавижу, Валлетт, — прорычала Лиза, проходя мимо Ленни. — А Рейнольдс ещё сильнее. Ленни опустила телефон, прекращая трансляцию. Улыбка на её лице была до того мрачной, что нагоняла страх. — А какая теперь разница? Лиза показала им напоследок средний палец, и, когда она ушла, Ленни тут же бросилась к подруге. — Ох, блядь, Рейчел, ты как? Я такая злая, но не могла ничего сделать, потому что у меня были бы проблемы. Да и ваш директор — ёбаное трухло, только спустя триста лет на всё отреагировал. Боится её семьи, видите ли… — Ленни, всё хорошо, — устало улыбнулась Рейчел. — Я в порядке. Я крепче, чем кажусь. Ленни помрачнела. — Так себе отмазка. Если ты можешь потерпеть — это не значит, что всё хорошо. Она была права. Рейчел не могла сказать, что раньше переживала вещи куда худшие, так что просто прислонилась к стене и сползла. Она вымоталась сильнее, чем казалось. — Черт возьми, подруга, — Ленни покачала головой. — Ты просто что-то с чем-то. Вот так в лицо высказала ей всё, что она не хотела слышать. — Она долго меня травила, — сказала Рейчел. — Я не должна была терпеть. Я… не жертва, Ленни. Я не хочу быть жертвой. Казалось таким важным просто произнести эти слова. — Во-первых, ты не виновата. Это она над тобой издевалась, и ты в итоге смогла противостоять. Во-вторых… ты не жертва, Рей. Ты просто выживала, как могла, — улыбнулась Ленни, и Рейчел не удержалась от ответной улыбки. Ленни протянула руку. — Давай, идём в медпункт. Рейчел приняла ладонь, позволяя поставить себя на ноги. — Идём, — и, наконец, подняла голову, замечая, что всё это время бушевал штормовой ветер и шёл ливень. — Ого, а что с погодой? — А это ещё с твоих криков началось, — ответила Ленни. — Я ещё удивилась, что ты не заметила, и… не испугалась. — Ну, не знаю, — пробормотала она. — Думаю, в другой момент я бы перепугалась, но сейчас мне… даже нормально, веришь? — Не знаю, — хохотнула Ленни. — Поверю тебе на слово. Рейчел улыбнулась. Трудно бояться урагана, когда в сердце бушует такой же.***
Прошло довольно много времени с тех пор, как Рейчел говорила с Эдди наедине, и она поняла, что успела соскучиться по этой лёгкости общения, по непринуждённости. И она была знакома с Эдди уже восемь лет. — Извини, что так с Лизой получилось неделю назад, — пробормотал Эдди, когда они шли по главной улице. Рейчел непонимающе посмотрела. Она никогда его не обвиняла в действиях Лизы, и он в итоге очень ей помог. — Ты не виноват. — Немного виноват, — покривился он, бросив взгляд на пластырь на её щеке. Ну, ей стоило немного подлечиться после этой встречи с Лизой, но всё было не так уж и плохо (Рей была уверена, что Зак пойдёт на очередное убийство, когда она в таком побитом виде заявилась к нему домой). — Я допустил такой ужас с её стороны. Нужно было быть твёрже, и поговорить с ней раньше. — Я тоже хороша, — возразила Рейчел. — Столько лет просто терпела, и не стояла за себя. Вот она и подумала, что может безнаказанно меня травить. — Но ты ни в чём не виновата. — Конечно, нет. Но нужно было с самого начала показать ей, что я не её груша, а не… стоять и терпеть. — Ты же прекрасно знаешь, что это не так просто. — Знаю, — призналась Рейчел. — Но и тебе было бы нелегко. Не вини себя одного. Теперь её накажут, а если она что-то снова выкинет — я сбегу. Наконец, Эдди усмехнулся, и Рейчел почувствовала облегчение. Он нежно провёл рукой по её волосам, и она засмеялась. Сколько времени прошло с их последней ненавязчивой приятной беседы? Она так долго держала его на дистанции, была настороже, потому что знала о его чувствах. Наверное, всё же не стоило так поступать. Даже если у него что-то к ней было — оно не могло мешать их дружбе. Дружить с Эдди всегда было легко и спокойно. Никаких лишних вопросов, никаких сложностей — они просто общались о мирском, не касаясь своих секретов. Она по этому скучала. — Ты не заметила, что мы отдалились? — резко спросил Эдди. Рейчел затормозила на несколько секунд, избегая его взгляда. — Ага, что-то такое я почувствовала. Извини за это. — Нет, я тоже виноват. Всё началось, когда ты подружилась с Ленни и Адрианой, и я, наверное… приревновал. Так тупо. — Но и я тоже отталкивала тебя, — со слабой улыбкой ответила она. — За это мне стоит извиниться. Ты же мой друг, я не должна была так поступать. Он улыбнулся в ответ и на этом они помирились. Рей понадеялась, что всё теперь будет, как раньше, но немного лучше. Теперь ей не нужно было так яростно его отталкивать, она была не такой пустой, как раньше и могла в полной мере оценить его привязанность, чтобы ответить взаимностью. — Ты сильно изменилась, — заметил Эдди. — …Да, есть немного, — признала она. — В каком-то смысле, ты тоже изменился. — Ты раньше всегда такая грустная ходила. Даже не грустная — как будто ты была не с нами, понимаешь? А потом тебе как-то стало лучше, и сейчас ты гораздо чаще смеёшься. Рейчел посмотрела на него, но Эдди мягко смотрел перед собой, как будто затерялся в воспоминаниях. Он был прав, а она была полной дурой, раз уж не заметила, что он так часто обращал на неё внимание. Перемены были очевидны, хоть и не были резкими. Встреча с Заком мало-помалу изменила её жизнь. От этой мысли Рейчел почувствовала, как в груди поднимается тепло. — Рейчел? Она вздрогнула. — Извини, замечталась! Он посмотрел на неё и, не переставая улыбаться, покачал головой. Рейчел почувствовала, как тыльная сторона его ладони (практически) случайно коснулась её, уловила этот нежный взгляд и заметила порозовевшие щёки. Она осознала, как они сейчас были близки, как он склонялся ещё ближе. — Ты выросла очень красивой, — прошептал Эдди. Ой. — С-спасибо, — пискнула она. Эдди отвёл глаза. — Я всегда обращал на тебя внимание, Рейчел. Я рад, что ты такая, какая есть. У него до сих пор были к ней чувства. Это было сложно, но не потому, что она не хотела об этом знать, или не собиралась отвечать взаимностью — она знала выход гораздо лучше простого отвержения. Было сложно, потому что Эдди был таким хорошим, вежливым, милым, весёлым, ярким, интересным и просто замечательным. Он был её дорогим другом детства, одним из лучших друзей. Он заслужил в жизни только самого наилучшего, он всегда тепло улыбался и старался изо всех сил, особенно, когда дело касалось помощи ей. Она обожала его. Но не любила, и никогда не полюбит. «Ну почему я не могу просто влюбиться в него?», думала Рейчел. Его было трудно не любить, но у неё не получалось. Было бы гораздо проще, если бы она могла по волшебству ответить ему взаимностью. Она почти могла представить, как они гуляли бы на свидании, держались за руки, чмокали друг друга в щёки, и она клала бы голову ему на плечо. Почти. Её сердце не ускорялось рядом с Эдди. В душе не чувствовалось такой наполненности. Она не чувствовала себя в полной безопасности, защите и непринуждённости. В её груди не разливалось тепло от одной мысли, в животе не чувствовалось бабочек, она не сияла изнутри. Она его обожала — нежно, но не более того. Эдди был её милым солнечным лучиком. Но она могла сгореть только в диком пламени Зака.***
Апрель 2ХХ9 Зак скользнул в церковь через один из чёрных ходов. Он знал о трёх тайных путях в церковь, они все были хорошо спрятаны — но это были не все, и он рассчитывал найти остальные. Он осмотрелся вокруг, краем глаза отмечая чью-то тень где-то в верхней часовне. Времени было почти восемь вечера, прихожане все разошлись. Остался только Грей, Зак и тот, кто следил за часовней. Грей уже шагал ему навстречу, совершенно не удивлённый визитом (хотя Зак очень редко приходил прямо в церковь). Его глаза тут же приметили телефон в руке Грея, и было довольно контрастно наблюдать его, использующим такую технику, хоть старик и разбирался в компьютерах. Да, как он и думал — Грея уже предупредили, что он придёт. — Я никогда не застану тебя врасплох, да? — чуть разочарованно протянул Зак. Грей явно веселился. — Сомневаюсь. Зак поворчал, запуская пятерню в волосы. Прошло четыре месяца, а он так и не был уверен, что Грей стуканул про него своим друзьям — той остальной «семье», которые на деле были самыми бесящими людьми на свете. Они вечно его стебали, и относились, как к малолетке. Зак вообще удивлялся, как давно его отношения с Рей перестали быть для всех секретом, но тут и думать было нечего — наверняка Грей отчитывался с самого начала. Он же слишком гордый папаша, чтобы молчать. А ещё Зак знал, что теперь, раз уж Грей знал её полное имя, он сделал то же, что и всегда — накопал на Рей компромат. Отчасти по этой причине Зак держал её в секрете — Грей был слишком любопытным. Но у Зака на этот счёт были свои мысли, не самые приятные. — Я… — он замолк. Он слишком долго собирался с силами, прежде чем задать этот вопрос. Наполовину — потому что не задумывался об этом, наполовину — потому что не хотел слышать ответ. — Грей, у меня к тебе вопрос. Он тут же поменялся в лице при виде замешательства Зака. — Слушаю. Он глубоко вздохнул. — Ты… раньше знал про Рей? Слышал… о её родителях? Он посмотрел Грею в глаза, но тот был спокоен, как удав. — Я знаю всех в этом городе, даже тех, кого не существует. Да, я слышал о Гарднерах и об их дочери, хотя до прошлого сентября ни разу её не видел. — Что за хрень творится в её доме? — задушено спросил Зак. Грей должен был знать. Он знал обо всём, что творится в этом ебучем городе, у него повсюду были глаза и уши — на каждой улице, в каждом общественном месте. Он был единственным человеком, кому безоговорочно доверяли прихожане. Он много слушал, много наблюдал и был достаточно умён, чтобы читать между строк самые тонкие намёки. Но Зак много раз упоминал Рей и её проблемы, и Грей ни разу не связал услышанное с Рейчел Гарднер или её семьёй, о которых он мог слышать. Даже он не знал их истинного лица. Зак всю жизнь прожил в преступной среде, так что даже идиот вроде него мог догадаться, что это значило. Либо Гарднеры были настолько замкнутыми людьми, либо они тщательно заботились обо всём, что могло бы их подставить. И чем дальше он задумывался, тем было понятнее, что здесь как раз был второй случай. Услышав про весь пиздец, происходящий в этом доме, увидев своими глазами последствия — было бы нереально, если бы за шестнадцать лет ничего не просочилось. — Гарднеры — скрытные люди, — подтвердил Грей. — Её родители иногда ходят в церковь. Для меня было очевидно, что идиллией в их семье и не пахнет, как бы они не убеждали остальных. — И всё? — прохрипел Зак. — Нет. Грей был предельно серьёзен, но совершенно спокойно смотрел ему прямо в глаза. Именно в такие моменты всё понимающий святой отец вновь превращался в мужчину, который когда-то построил могущественную структуру. Перед ним обычно кланялись. Он за день мог в лёгкую подмять город под себя. Он знал всё. — Я кое-что слышал. С тёмной стороны. Прозвучало достаточно красноречиво. Зак родился и вырос на тёмной стороне, и знал, что если там за спиной человека говорят какую-то хуйню — он точно связан с преступным миром. — «Нормальные» люди видят в них чуть ли не святош, — продолжил Грей. — А вот в подворотнях могут рассказать побольше. В груди Зака неприятно потянуло. Всё могло оказаться куда хуже, чем он думал, и сейчас хотелось одного — пойти караулить Рей возле школы и просить, чтобы она никогда больше не возвращалась домой. Но он не мог, как ни прискорбно. И хуже того — Рей сама могла об этом подозревать. Наверное, она всегда это подозревала. — Однако о насилии я ничего не слышал, — признался Грей. — Я мало слышал о том, что происходит у них дома. Я почти не знал об их отношениях с дочерью и, собственно, о ней. — Но что-то ты всё-таки слышал, — настаивал Зак, чувствуя, как ему становится всё хуже. — Она несколько раз попадала в больницу. Так я узнал о её существовании. Он вспомнил, как Рей рассказывала, что попала в больницу, потому что всё зашло слишком далеко, и до боли захотелось что-то сломать. Рей тогда старалась говорить небрежно, как будто это ничего не значило, но и подробности давать не спешила. — Дочь Гарднеров для меня была, по сути, привидением. Сомневаюсь, что я бы услышал о ней много всего, если бы не твоя встреча с ней. Признаю, я не старался раньше специально выяснять, потому что она не привлекала моё внимание… Однако, любая информация об этих происшествиях была скрыта. Да. Именно это Зак хотел и одновременно не хотел слышать. — Значит, её папаша всё-таки связан с нашим миром, ха, — процедил Зак. Это было очевидно даже для него. Рей всегда больше всего боялась своего отца, и именно он следил, чтобы она никому не стучала. — Даже если о насилии я не слышал — о Гарднерах кое-что у меня есть. Элоиза Гарднер время от времени покупала наркотики, но помимо этого — ничего серьёзного. Алан Гарднер… связан с организациями куда мрачнее. Зак резко выдохнул. — Бля, так и знал. Я просто, блядь, знал, что он не какой-то там обозлённый коп. — Ну, его связь с полицией ему очень помогает. Он не поддерживает регулярных контактов с этими организациями, но ясно одно: если нужно от кого-то или чего-то избавиться — для него это не проблема. В прошлом был прецедент. Зак сейчас никак не мог прочитать выражение лица Грея, и стало интересно — вдруг ему хотелось вернуться к старому? Грей ведь был «спецом» в отслеживании таких организаций и их уничтожении. Вроде бы Грей завязал после того, как потерял того важного человека, но это не значило, что он растерял былую мощь. — Вот бля, — выдавил Зак. — Думаешь, Рей знает? — Скорее всего, нет. Но наверняка осознаёт, насколько опасен её отец. И Зак вспомнил первую встречу с Рей. Она неохотно рассказывала, почему в позднее время сидела на улице, даже когда не было ни единого видимого риска. Он убедил её, что никто не узнает, прежде чем она высказалась. Самой первой эмоцией, что он тогда увидел в её пустых, дохлых глазах, был именно страх. — Я его убью, — почти спокойно сказал он. Почти. — Когда? — буднично поинтересовался Грей. Он не мог по-другому. Зак был убийцей, и он никогда не врал. — Не знаю. Не сейчас. Даже если он до этого кучу раз задумывался об убийстве папаши Рей, он знал, что не сделает этого, пока не случится самый настоящий пиздец. Он не был уверен, что так будет лучше для Рей, потому что останется ещё и её мама, а убить всю её семью без последствий не получится. И (да, прозвучит тупо) он не сделал бы этого без согласия Рей. Она не ненавидела своих родителей, хотя должна была, и она была законченной пацифисткой, не желающей решать свои проблемы насилием. — Но он заслуживает сдохнуть. Они оба прекрасно понимали, что привлечь его к ответственности честным путём не получится. Этот уёбок использовал связи, чтобы доказательства исчезли, а свидетели были запуганы. Даже Зак знал, что с сильными друзьями за спиной он мог сделать очень многое. И, развивая эту мысль, не сделал ли отец Рей что-то такое в прошлом. Рей было семь лет. У неё были плохие воспоминания об огне. Она впервые сорвалась. Зашила птицу и забыла об этом. — Удивлён, что ты меня не останавливаешь, старик, — признался Зак. Грей пожал плечами. Церковная одежда легко позволяла забыть, что его руки тоже не совсем чисты — прямо и косвенно. — Ты верно сказал, этот человек заслужил смерти. Но подумай дважды, прежде чем действовать. — Я знаю, — прохрипел Зак. — Последствия. Я думал о них с тех пор, как мне впервые пришла в голову идея снести ему башку. Если он зайдёт слишком далеко — я его убью. — Звучит как неплохой компромисс. Я постараюсь узнать подробнее о его делах и об организациях, с которыми он связан. Грей говорил ровно и спокойно, но Зак слышал явную угрозу в его голосе. Да, если он узнает, что там замешано что-то, с чем он никогда не шёл на компромисс — Грей лично отдаст приказ его прибить. И это были не шутки — в тёмном мире сплошь и рядом была столь ненавистная ему торговля людьми. — Но я не могу рассказать об этом Рей, — а при её упоминании тон Зака, как обычно, заметно смягчился. — Не люблю держать от неё секреты, но она и так знает слишком много. — Умное решение. Если она случайно проговорится отцу — для неё это плохо бы закончилось. Зак кивнул, прежде чем отойти на несколько шагов назад. — Спасибо за информацию. Я пойду. — Тебе рассказать, если я узнаю больше? Зак был на полпути к чёрному ходу, когда голос Грея его остановил. Он на секунду задумался. — Не-а. Чем меньше я знаю — тем лучше. Грей даже не удивился. — Разумеется. Зак улыбнулся — жёстко, мрачно, с явным намерением кого-то убить. Как улыбался человек, беспрепятственно лишающий других жизни. — Чувствую, если я узнаю что-то не то — на месте его прирежу.***
И всё же, забыть разговор с Греем было не так просто, как Зак надеялся, особенно при виде Рей. Он не мог взять и забить, что её ебучий папаша куда страшнее простого ёбнутого копа, что она жила с человеком, который мог за неправильное слово не только всыпать — но и, к примеру, продать. И сказать тоже нельзя было. Облом. — Зак? — позвала Рей, заметив, что он задумался. Да, он определённо не мог выдать «знаешь, мы с Греем тут на днях обсудили убийство твоего отца, который связан с довольно мутными типами». Неважно, как сильно он ненавидел враньё и секреты — здесь он обязан был молчать ради неё же. — Рей, — но и полностью соврать он не мог, так что решил выразиться иначе. — Хочешь, я твоего батю убью? И мамку тоже. Я сейчас больше про твоего батю говорю, но я могу убить их обоих. Если хочешь. Рей несколько раз непонимающе моргнула. Зак активно пытался провалиться сквозь диван, пока до неё доходило. — Что? — неловко крякнул он. Зак только что спросил, хотела бы она, чтобы он убил её семью, таким же тоном, каким позвал бы её погулять. На самом деле ему нужно было как-то избавиться от засевшего в голове разговора с Греем, и он не знал, как сказать без упоминания смертоубийств и прочей такой херни. Он как-то подзабыл, что это не пустяки, что обычно не решали свои проблемы убийствами. — Так… э-э-э… — Рей прочистила горло. — Это… милое предложение с твоей стороны, и я ценю этот жест, но предпочту отказаться. От такой формулировки он улыбнулся. Рей сейчас выглядела скорее сбитой с толку, чем перепуганной — за три года знакомства она уже попривыкла. Даже при условии, что речь заходила о её собственных родителях, пусть она и не горела к ним тёплыми чувствами. — Но почему? — а Зак вечно удивлялся, почему она не чувствует к родителям ненависти. — До сих пор не понимаю, почему ты ни разу не просила их мочнуть. Это же раз плюнуть. Я бы в подворотне твоего папашу на раз-два чикнул. Попроси Грея «случайно» избавиться от мамки. Ладно, это будет выглядеть подозрительно, и я не знаю, что с тобой потом будет, но… Рей со вздохом запустила ладонь в волосы. Зак уже подметил, что она делала так всё чаще после знакомства с ним — за три года они переняли привычки друг друга. Это было мило. Хотя в Рей всё было милым. — Так, ладно, — она зажала переносицу. — Не могу поверить, что так спокойно отвечаю на подобный вопрос, но ладно. Давай думать логически. Если оба моих родителя погибнут, я попаду под опеку моей тёти — маминой сестры — потому что она моя единственная родственница, которая не ненавидит меня. — Так, логично. — Мне придётся уехать, потому что она живёт не в этом городе. — Ой. — Да, «ой», — перекривила Рей. — У меня здесь, как бы, друзья, и я не хочу уезжать. К тому же, если мои родители погибнут по очереди, это будет выглядеть странно. Я обязательно расскажу про насилие, и наверняка попаду под подозрение. И я не хочу, чтобы в полиции связали мои прогулки в подворотнях и убийство моего папы Переулочным Убийцей. Потому что все знают, что мы с тобой пересекались… два раза. Точно, он же якобы напал на неё и ту мелкую сучку, которую он около месяца назад хотел замочить. А потом они встретились, когда он напал на её подругу. Рей упоминала — копы приметили, что эти встречи как-то не сильно её напрягли. — Вот же бля. Ладно, теперь понял. — Так что я не думаю, что убийство моих родителей — хорошая идея. Разве что Грей — профессионал в маскировке убийств под несчастные случаи. — Вообще-то, ещё какой. Упс. Рей на секунду распахнула глаза, и Зак подумал, что слишком уж быстро ответил. Он не знал подробностей, но всякий раз, когда Грей от кого-то избавлялся, полиция даже не рассматривала вариант с убийством. Они просто такие «вот незадача, что за несчастный случай», и никто же, блядь, даже не подозревает! Да, Грей пытался (хуёво пытался, Зак докажет) вести себя, как приличный священник, но даже он не мог удержаться и не похвастаться меньшими из своих возможностей. Рей подозрительно на него посмотрела. — Ла-а-а-а-адно, тогда вот так. Лично я не хочу, чтобы мои родители умерли. — Но почему? — чуть не проскулил Зак. Она покачала головой с едва заметным весельем. Зак надулся, и она откровенно рассмеялась. — Я же не убийца, Зак. Я не из «тёмного мира» и не такая, как ты. Даже если я выросла в насилии, это не значит, что я потворствую насилию. Даже наоборот — я не вижу в этом никакого выхода. — Даже если твои родители этого заслужили? Она замолкла. Зак не говорил «я думаю, что твои родители этого заслужили», он просто заявил, что они заслужили. Как будто это было прописной истиной. Были люди, заслуживающие смерти — и родители Рей были как раз из таких. Если бы Зак мог — он бы с радостью отправил их на тот свет и освободил Рей от них. — Я… не в том положении, чтобы знать, заслужили они, или нет, — спокойно ответила она. — Я их не люблю. Мы друг другу всё равно, что чужие, и признаю, без них моя жизнь была бы проще. Но я так же их не ненавижу… меня воспитывали быть благодарной за то, что они меня вырастили. Мне трудно от этого отмахнуться. И я просто не хочу, чтобы из-за меня кто-то погиб, заслужил он это, или нет. Вот и всё. Зак пробурчал что-то на тему «слишком добренькая», но не стал спорить. Это же её родители, он не мог выступить против её желания в этом вопросе. Он собирался уважать её точку зрения, даже если не понимал. — И вопрос был странный, — заметила она. — Да я уже долго об этом думал. Просто не спрашивал. Слишком неловко. — Как будто сейчас неловко не было. — Сам знаю. Рей подвинулась на коленях, и села Заку на ноги лицом к лицу. Его руки на автомате легли ей на бёдра, и это было настолько естественно, что на долю секунды возник вопрос, а куда ещё в таких случаях их положить? И никакого ответа он вспомнить не мог. — Я знаю, что ты многое для меня можешь сделать, но не делай глупостей, хорошо? — сказала Рей, и в её глазах плескалась такая нежность, что в груди появилось странное ощущение. — Сейчас всё хорошо. Я справляюсь. Несколько секунд он мрачно смотрел на неё, а потом просто привлёк поближе, чтобы уткнуться головой в её шею. Блядь, он прекрасно понимал, что она не была ребёнком. Она была почти взрослая и могла о себе позаботиться, но Зак никогда бы не забыл сломленную девочку, которую он встретил три года назад. Он не мог просто отмахнуться от страха, что её снова доведут и сломают. Что он её потеряет. Рей аккуратно провела пальцами по его волосам. — Зак, всё хорошо. Я надеюсь, что меня выгонят в свободное плавание, когда мне исполнится восемнадцать. Я же не зря научилась в беде полагаться на друзей, особенно на тебя. Я не пропаду. Его ответом был какое-то невнятное бурчание в её шею, и само по себе это было достаточно красноречиво. Она слегка хохотнула и прижалась губами к его виску. Зак почему-то вспомнил времена, когда её смех был настоящей редкостью, когда они едва смели друг к другу прикоснуться. Кажется, это было целую вечность назад. Как он вообще жил без этого? — Интересно, как твои родители вообще сошлись, — прохрипел он. — М-м-м, мама как-то мне рассказывала… — Рей пальцами забарабанила по его спине. — Ей всегда нравились плохие парни. Я считала это глупостью, а потом… — она сделала паузу на глубокий вздох, и Зак сейчас от чистого сердца не въехал, что это значило. — Как бы там ни было, однажды она увидела, как папа метал ножи в своём саду. Он одним чуть в неё не попал — так они и познакомились. — Метал ножи. — Да, он в этом хорош. — Так можно кого-то закадрить? — Я… не знаю. Может, да? — Кинь нож в подругу — и она вся твоя? — Ага? Они немного помолчали, пока в итоге Зак не рассмеялся в её шею, и Рей захихикала следом. Зак сейчас припомнил, что тоже бросал нож в Рей, хотя с текущим контекстом, неясно, зачем он это вспомнил. Он отмахнулся и продолжил слушать. — Во всяком случае, так они разговорились, и в итоге сошлись. Я не совсем уверена, почему. Мама говорила, мол, ожидала, что жизнь с ним будет сказкой, но я у папы не спрашивала, так что точно сказать не могу, — сказала Рей уже спокойнее. — Думаю, они совсем не знали друг друга, когда начали встречаться. Их потянуло друг к другу, они поженились и думали, что всё получится. В итоге стало ясно, что ничего не получается, но они не собирались давать заднюю — и ты знаешь, чем всё закончилось. Да, он знал. Самое печальное в этой истории — их уничтожающие отношения не имели ничего общего с поспешным браком. Вот родители Зака тоже поженились с горячей головой, но не случись той ёбаной аварии — они могли бы стать прекрасной и счастливой семьёй. Да, из Сихам получилась так себе мамаша, этого он отрицать не собирался, но в целом он был ею доволен. Просто люди делали выбор. Сихам решила не винить своего ребёнка в том, что она тогда не взяла в рот, Зак решил справляться с проблемами путём убийств, родители Рей решили сломать жизнь и себе и собственному ребёнку. Обстоятельства могли объяснить выбор, но не оправдать его — и Сихам была хорошим примером, как человек может пережить много дерьма в жизни, но оставаться более-менее порядочным. Конечно, были вещи, которые не поддавались контролю, типа жизни в хуёвейших условиях или неумения пользоваться мозгом по назначению, но всегда можно было свести ущерб к минимуму. Зак всегда оставался убийцей. Неважно, как жизнь его на это толкнула. Точно так же родители Рей заслуживали смерти. Зака вообще не ебали их жизненные обстоятельства — они могли не трогать Рей, но всё же сделали это, и продолжали до сих пор. Ответственность. Она играла роль, когда решение влияло на жизни других людей, и играла большую роль в принятии решения. И эту ответственность в итоге нужно было принимать, а не перекладывать на плечи левых людей. (Нет, это не он такие заумные рассуждения придумал, ему бы слов для такого не хватило. Как ни странно, это был даже не Грей, хотя формулировка явно была его. Эти слова он слышал от Хадии.) Сихам взяла ответственность за незапланированное рождение Зака на себя, а не переложила на него. Зак считал себя ответственным за все совершённые убийства, потому что именно он убивал всех этих людей — не его воспоминания, не хозяева приюта и не бандиты. Эти преступления были только на его совести, он этого не отрицал и не оправдывал. Родители Рей сделали свой выбор и переложили ответственность на Рей. Вот так они стали хуже серийного убийцы. Ну и ладно. — Ну и ладно, — подытожил Зак, не произнеся ни слова из всей той хуйни, о которой он сейчас думал, уж слишком там было много текста. Да и Рей наверняка сама это прекрасно понимала. — Всё равно ты живёшь. Рей открыла рот, но тут же захлопнула, не сказав ни слова. Зак поднял голову, чтобы мягко посмотреть ей в глаза, огладил руками её бока, пальцами провёл по спине, прежде чем скользнуть ладонями под её футболку. Дождавшись её кивка, он повторил жест на её коже. — Я хочу сказать, что ты живёшь — и это хорошо. Даже если ты себе в голову вбила, что ты мешаешь. Она поколебалась. — Ты же знаешь, у меня беда с самооценкой. — Ага. Её научили, что она была ошибкой, обузой, проклятой. Рей не могла понять, что единственным плюсом её семьи стало её рождение, но Зак очень хотел, чтобы она это заметила. Он тоже знал, каково смотреть на себя в зеркало и думать, что «да, всё-таки ты зря стоишь здесь и дышишь», но в отличие от неё, он не извинялся за собственное существование. Он не просил, чтобы его рожали, и всё же, он жил, даже если хуёвее жизни не придумаешь. И оставалось только продолжать проживать свою жизнь, потому что у него ещё были причины просыпаться по утрам. — Но для меня ты очень важна, — прошептал он, хотя эти слова даже близко не передавали его чувств. — Я не могу представить мир, где я бы тебя не встретил. Не знаю, кем бы я был без тебя. Рей обхватила его лицо ладонями, кончиками пальцев поглаживая виски. — …Скорее всего, таким же, как и до нашей встречи. — Психованным маньяком-социофобом, который убийствами сглаживает привкус хуёвой жизни? — Э-э-э… Я о том, что ты явно был несчастен, но ладно, это тоже. Он фыркнул. — Да у меня и особых радостей жизни не было. Я уже говорил, что лучше сто раз прошлое переживу, чем в итоге тебя не встречу, помнишь? — Да, помню, — задушено прошептала Рей, как будто сейчас заплачет. Она свернулась в его объятиях, крохотная и жаждущая чужого тепла, и он охотно прижал её к себе, поцеловал в макушку и зашептал на ухо. Да, было время, когда он не знал, что делать с её слезами, а сейчас он даже вспомнить не мог, почему просто не обнял её. Он мог, как и сейчас, просто позволить ей плакать и говорить ей, что она не была ничтожной, что он был рядом. Рей была одной из самых смелых людей, что он видел в жизни, но не всегда же, блядь, быть сильной. Никого на это не хватало. Зак и без того гордился её вечной стойкостью. — Ты важна, Рей, — выдохнул он в её волосы. — Хорошо, что ты живёшь. Heureusement que t’es née. Putain, heureusement que t’es là. Без неё и солнце бы не сияло.***
Heureusement que t’es née. Putain, heureusement que t’es là. — Слава богу, что ты родилась. Блядь, слава богу, что ты есть.
***
Июнь 2ХХ9 Рей исполнилось семнадцать. Было даже как-то странно думать об этом. Семнадцать. Где-то в душе ей всегда было семнадцать — в той части, что давным-давно повзрослела от пережитого — а вот головой она не могла поверить, что прожила так долго. Рейчел Гарднер дожила до семнадцатилетия, несмотря ни на что. Звучало, почти как сон. Она должна была погибнуть ещё три года назад, когда ей было четырнадцать, она убила щенка и упала в реку во время шторма. Но, как бы там ни было. Она посмотрела на Зака, спящего рядом с ней на кровати. Он руками обвил её талию и лицом зарылся в бедро, потому что она сидела, откинувшись на подушки. Его спутанные чёрные пряди падали на лицо, и он тихо посапывал. Рей не удержалась, чтобы зарыться пальцами в его волосы. Ей было семнадцать, она была жива и влюблена, и в тринадцать, когда она была мертва и впервые встретила Зака в его (их) мусорном баке, она о таком даже мечтать не смела. Она должна была погибнуть, но встреча с Заком изменила всё. Её жизнь. Его жизнь. То, кем они были и кем бы стали, если бы не встретили друг друга. «Я люблю его», снова подумала Рей, и в горле стало тесно. Любить было страшно, потому что впервые она испытывала такие сильные чувства. Те крошечные, мимолётные волнения (по отношению к Адриане, например), которые она раньше переживала, вообще не могли считаться за любовь. Она впервые испытывала те странные чувства, о которых пишут в романах, и в итоге всё оказалось слишком похоже и совершенно по-другому. Она хотела держать его за руку и целовать его. День становился ярче от одной мысли о нём. Каждая его улыбка вызывала трепет внутри. Ей было безопасно, комфортно и уютно рядом с ним. А с другой стороны, это было словно грозное цунами, раз за разом ломающее её рёбра изнутри. Это были признания в любви, грозившиеся вырваться изо рта, если она не брала себя в руки. Это были огонь и лава, пожирающие её заживо, медленно и с головой, и чувство, что она сгорит дотла, но всё равно не могла не касаться пламени. Это был липкий ужас, что он уже догадался о её чувствах и болезненные воспоминания о его реакции, когда она призналась впервые. Это было удушье от необходимости скрывать чувства и мучительное напряжение от его близости — не той, которую она желала. Постепенно, пока она взрослела — и он взрослел вслед за ней — становилось всё труднее игнорировать её чувства. Когда ей было четырнадцать, она ничего не поняла — да и как бы смогла? Когда ей было пятнадцать, забить было легко — она была маленькой и не готовой к любви. Когда ей было шестнадцать, у Зака были проблемы с его прошлым — куда серьёзнее её сердечных переживаний. А сейчас ей уже семнадцать. Она была почти взрослая, её жизнь стала куда стабильнее, а любовь стало почти невозможно контролировать. Как дерево в теплице — сначала это был крошечный росток посреди пустыря, но теперь вырастая, дерево окрепло, пробило крышу и ветвями вытянулось далеко за пределы. Проблема в том, что она должна была удерживать дерево в теплице. Со вздохом Рей взглянула на будильник на тумбочке. Через несколько минут ей нужно будет начинать собираться в школу (к пребольшому сожалению, сегодня день рождения выпал на рабочий день), и она не могла весь день валять дурака с Заком, как бы ей ни нравилось просто наслаждаться теплом его дома. Хотя, она всё равно вечером вернётся. — T'fais chier, — проворчал Зак сквозь сон, и из своих скромных знаний французского Рей отметила, что он не сказал ничего приятного. Зак сейчас просыпался — он говорил во сне только, когда почти просыпался или едва засыпал. — И тебе доброе утро, — улыбнулась она. — C’est d’ta faute, tu ressembles trop à cette connasse… — его голос был низким и хриплым после сна, и Рей почувствовала дрожь вдоль позвоночника. Зак спросонья начал шевелиться, хоть и не до конца пришёл в себя. — Э-э-э-э, чего? — Утро. Зак секунду осознавал, что происходит, прежде чем отпустить Рей и потянуться. С зевком он уселся и начал протирать глаза. Да, он определённо не был жаворонком. — Доброе, Рей, — всё так же хрипло пробормотал он, и ей сейчас чуточку захотелось его поцеловать. Раз уж этого нельзя было себе позволять — она ограничилась клевком в щеку. — Плохой сон? Зак снова обнял её и с довольным вздохом положил подбородок ей на голову. Сейчас это была такая напрягающая бытовуха — но в каком-то смысле, Рей понимала, что большая часть их времяпровождения и была бытовухой. — Типа того. Приснилось, как я базарю с кем-то, кого видеть не хочу. Она подозревала, что речь шла о том человеке, из-за которого они с Заком ушли из церкви в Рождество. Заку там многие не нравились, но присутствие именно этого человека окончательно убедило его уйти. «Она тоже здесь, да? Я её не видел, но она рядом, верно?» Это было так тупо, но какое-то чувство опасности просочилось внутри неё. Может быть… — С кем? — слишком быстро спросила она, стараясь сдерживать полёт фантазии. — Эх… Она меня бесит… — Зак потёр нос. Он явно не хотел признаваться, и Рей снова почувствовала нарастающую тревогу, хоть и постаралась сдержать, пока он не договорит. — Ну, она не то чтобы плохой человек, — слегка выдохнул он, — но слишком уж похожа на Сихам, и я за это цеплялся. Наверное, я тогда был тупым ребёнком, но… мы несколько лет назад немного поскандалили, и я обиделся. Может, раз уж сейчас я более-менее повзрослел, нужно бы с ней поговорить… — Ясно, — выдохнула Рей, сглатывая комок в горле. Тревога. Боже, как она ненавидела это чувство. Слишком долго она жила бок о бок с тревогой, и теперь, когда наконец-то смогла избавиться… Будь проклята эта тупая любовь, но тревога вернулась от мысли, что в жизни Зака уже был кто-то особенный, и… — Да пофиг, — Зак повернулся к ней, улыбаясь до ушей, и от неподдельного счастья на его лице вылетели все тревожные мысли. — С днём рождения, Рей! Его глаза сияли, и для Рей не нужно было большего, чтобы этот день стал прекрасным. Он наклонился вперёд, чтобы чмокнуть её в макушку, пока она переплетала их пальцы — довольно интимный жест, но для них это была привычка. — Спасибо, — хихикнула она. — Мне собираться надо. Он по-детски надулся. — Да ну нахуй. Ты не можешь ещё здесь посидеть? — Я же опоздаю. — Я в смысле «ты не можешь просто остаться»? Она расплылась в нежной улыбке и подняла голову, чтобы уткнуться в его скулу. — Извини, но нет. Честно, я бы с удовольствием, но мы и так вечером увидимся. Не дуйся. — Я не дуюсь. — Ещё как дуешься. Он поворчал, от чего она только сильнее засмеялась, и отпустил. Рей выскочила из постели, стараясь сохранить на себе его тепло. — Семнадцать, — протянул Зак, повторяя её собственные мысли. — И как тебе? — До сих пор не верится. До встречи с тобой я не верила, что до пятнадцати доживу. Он тепло улыбался. — Но ты живая, Рей. Скоро вырастешь, станешь совсем взрослой и освободишься, даже моргнуть не успеешь. — Я даже не знаю, что мне после школы делать, — покривилась она. — Даже если я где-то найду деньги и поступлю в колледж, я всё равно не знаю, чем хочу заниматься. — Ла-а-а-дно. Я уверен, что на твоём месте чего-нибудь придумал. — Зак, убийства — это несерьёзно. — Зато как круто, когда тебе за это ещё и платят! Рей закатила глаза в ответ на гордую улыбку Зака и зашла в ванную, чтобы собраться. — Да я про французский говорил! — крикнул он. Рей не закрывала дверь, потому что хотела поболтать и знала, что Зак ещё долго не выберется с постели. — В колледже учить. — Предлагаешь языки изучать? — Ага, хотя это не для тебя. — Нет? — Не-а. Готов поспорить, языки тебе даются хорошо, но это тебе не подойдёт. Рей не отвечала. Закончив сборы, она продолжала обдумывать эту мысль, и на выходе из ванной ожидаемо обнаружила Зака на кровати — он зевал, будто сейчас снова собирался вздремнуть (и наверняка, после её ухода он так и сделает). — Может, на дому работать? — предложила она. — Я же хорошо шить умею. Ей даже не нужно было уточнять, Зак сразу понял, что она просила его подумать над другими вариантами. Он поморщился. Эта идея его не убедила — но и Рей это не совсем нравилось. — Может, тебе стоит стать учителем, — внезапно пробормотал он. Она уже шла ко входной двери, и удивлённо обернулась. — Учителем? — Ага. Ну типа, это не потолок возможностей, ты же такая умная и потрясающая, с таким охуенным потенциалом. Ты бы кем угодно смогла стать… — он почесал затылок. — Но с нашей встречи ты многому меня научила. Я уже сказал, что ты очень умная, и благодаря тебе я немного читать умею. Я так-то плохо разбираюсь в учителях, но думаю, что ты была бы неплохой. Он смотрел на неё с искренней, чуть застенчивой улыбкой, и Рей еле сдержалась от адского желания влететь в его объятия и расцеловать. Учитель. Это слово, эта идея эхом голосила в сознании. Она могла бы представить это. Могла бы представить себя учителем. Может, в итоге она и не пойдёт по этому пути, но хотя бы был какой-то вариант. Наметилась хотя бы одна дорога в будущее. — Спасибо, Зак, — улыбнулась она. Он отправил воздушный поцелуй, и Рей подмигнула, закрывая за собой дверь. Улыбка не сползала с её лица всю дорогу до школы. Ей было семнадцать, она была влюблена, и у неё было будущее. Сегодня намечался прекрасный день.***
T’fais chier — Бесишь, бля. C’est d’ta faute, tu ressembles trop à cette connasse — Сама виновата, ты слишком похожа на эту суку.