Все наладится

— Какая гадость эта ваша заливная рыба! Смолов морщится и щелкает пультом. Тридцать первого декабря телевидение наполняется однотипными праздничными фильмами и глупыми концертами. Не то чтобы в обычные дни Смолов получал огромное удовольствие от просмотра телевизора. Но сегодня он бесит даже сильнее, чем обычно. — А теперь давайте вспомним успехи нашей сборной по футболу в этом году! — радостно вещает какая-то симпатичная девушка на спортивном канале. Федя закатывает глаза и выключает телевизор. Успехи сборной он точно вспоминать не хочет. Уж лучше остаться в тишине. На календаре тридцать первое декабря, на часах два часа дня, а на душе — тоска. И никакого праздничного настроения. Когда прежде он в Новый Год сидел в одиночестве в своей квартире и переключал каналы телевизора? Да не было такого раньше. Он всегда вырывался на шумные вечеринки, улетал куда-нибудь в теплые страны, шел к друзьям или звал их к себе. А сегодня ничего этого не хочется. Миранчукам, звавшим его ночью в клуб, он соврал, что очень уж хочет увидеть родителей в этот Новый Год. А родители и не спрашивали, привыкшие, что у сына всегда есть планы на праздничную ночь. Год выдался неудачным. Ну ладно. Вторая половина года. В начале 2018 Смолову казалось, что впереди его ждет только самое лучшее. Отличные перспективы уехать в Европу. Успешные игры в РПЛ. Приближающийся Чемпионат Мира в своей стране, который точно должен был стать лучшим событием в его жизни. Но не стал. Смолов не знает, что произошло. Не знает, почему вдруг вышло так, что сборная заслужила любовь всей страны, а он получил лишь насмешки. Ему хотелось бы найти причины, но их, наверное, просто не было. Не повезло. Он не привык опускать руки и сдаваться. Это ведь уже не впервые, когда в его жизни наступает черная полоса. Справлялся раньше, справится и сейчас. И поэтому он улыбался и продолжал играть. Но потом была эта глупость с машиной. И Краснодару он вдруг стал резко не нужен. От него избавились в рекордные сроки. И вместо европейского клуба он оказался в Локомотиве. Чемпион России. Игры в Лиге Чемпионов. Он улыбался и говорил, что это именно то, чего он хотел. Но все ведь понимали, что он хотел совсем иного. Несколько игр в Локомотиве, глупая травма, лишающая его возможности сыграть в большинстве матчей Лиги Чемпионов. Неудачи Локомотива, что в Чемпионате, что в Лиге. А потом все вроде бы стало налаживаться. Восстановление от травмы, успехи Локомотива, первая победа в Лиге Чемпионов. И Смолов уже решил, что вот оно: черная полоса закончилась, можно идти дальше. И снова все как-то не так. Глупый нереализованный пенальти. Бывает со всеми, но ему тут же припомнили неудачу на Чемпионате Мира. А на следующем матче его даже не выпустили. Может «дали отдохнуть», а может больше не доверяли. Он убеждал себя, что это лишь Кубок России. Крупные клубы ведь нередко играют там вторыми составами. Но в следующем матче чемпионата его выпустили лишь на замену. А в матче Лиги Чемпионов, к которой он так стремился, он появился на поле лишь на десять минут. Чтобы проиграть вместе с командой. А еще этот внезапный скандал из-за того, что они посмели заглянуть в клуб. Футболистам же нельзя развлекаться, они же не люди. Вне поля им можно только сидеть дома и усиленно думать о победах. И это все так злило. Смолов чувствовал, что срыв где-то близко. Что еще немного и он натворит глупостей. Поэтому и остался сегодня дома. Чтобы не было очередных громких заголовков о футболисте, который что-то сделал не так. Сейчас же это так актуально. Смолов задумчиво смотрит на бутылку виски. Пить в одиночестве в два часа дня? Идея кажется все более соблазнительной. Нужно же чем-то себя развлекать. А потом телефон вдруг сообщает о пришедшем смс. Кто-то из друзей? Преждевременные поздравления или приглашение на очередную вечеринку? Общаться с кем-либо не хочется, поэтому Смолов игнорирует телефон. Но тот не сдается и продолжает вибрировать, сообщая о все новых сообщениях. Федя вздыхает и тянется к смартфону. От кого: Польская зараза Занят? От кого: Польская зараза Если занят — отменяй все планы. От кого: Польская зараза Молчишь? От кого: Польская зараза Игнорируешь меня? От кого: Польская зараза Я же знаю, что ты дома. От кого: Польская зараза Открывай дверь. Последнее сообщение приходит ровно в тот момент, когда раздается звонок в дверь. Федя удивленно смотрит на экран телефона, потом на дверь. Вновь на экран телефона, будто надеется на какую-то подсказку. Подсказка светится на экране «открывай дверь». С чего бы Крыховяку вдруг прийти к нему в гости? С чего бы Крыховяку вообще оказаться в Москве на Новый Год? Он же точно улетал в Польшу, Смолов видел фотографии в инстаграме. Он не следит, конечно. Просто случайно так получилось. Кому: Польская зараза Меня нет дома. От кого: Польская зараза Врешь. Смолов задумывается на мгновение. Это же глупо, отсиживаться в квартире, когда Гжегож стоит за дверью и ждет, пока его впустят. Он же приехал сюда, потратил время, наверняка замерз, потому что не умеет одеваться по погоде. Вечно наряжается в какие-то плащи. Выглядит он в них невероятно эффектно, так что взгляд не отвести. Но для суровой московской погоды они совсем не подходят и поэтому поляк постоянно мерзнет. Правда не болеет почему-то. Смолов поднимается на ноги, и все же отправляется открывать дверь. Крыховяк выглядит совсем не так, как Федя себе представлял. Нет этого лощеного пальто, кожаных перчаток и шарфа, накинутого лишь для красоты. На поляке огромный пуховик, в котором Гжегож просто утопает, шарф, закрывающий половину лица, и шапка, закрывающая вторую половину. Только глаза задорно блестят из-под всего этого обилия одежды. Смолов думает, что и не узнал бы партнера по команде, если бы тот прошел мимо него по улице. — Я думал уже, что мне придется ночевать у тебя под дверью, — смеется Крыховяк и протискивается в квартиру. Снимает пуховик, тут же становясь в два раза меньше и проходит в квартиру. Окидывает взглядом «праздничную» обстановку. Отсутствие украшений, потому что не нужны они, когда живешь один. Полупустую коробку из-под пиццы и пока еще полную бутылку виски рядом с ней. Общий бардак, охвативший гостиную из-за нежелания делать хоть что-то, особенно если это уборка. — Мило тут у тебя, — тактично говорит Гжегож, а Смолову вдруг становится стыдно. — Я гостей не ждал, — огрызается он, а потом тут же предлагает: — Будешь чай? Предлагать Крыховяку виски как-то неловко. Он уверен, что Гжегож откажется, да еще и отчитает. Слишком уж он правильный, чтобы пить в два часа дня. — Времени нет, — мотает головой Гжегож, и Смолов удивленно приподнимает брови. Крыховяк только что пришел, куда он уже спешит? — Собирай вещи, бери паспорт и поехали. Нас такси внизу ждет и до самолета два часа осталось. — Что? — только и может спросить Смолов. — Какое такси? Какой самолет? О чем ты вообще? Крыховяк смотрит на Смолова так, будто ответ очевиден и Федя задает невероятно глупые вопросы. А потом спокойно отвечает: — Полетим в Варшаву. — Зачем? — А у тебя есть какие-то другие планы на сегодняшний день? — Конечно есть! Сегодня же Новый Год! Гжегож выразительно смотрит на бутылку, потом на самого Смолова. Федя вспоминает, что на нем сейчас только старые спортивные штаны и даже футболку он надеть не сподобился. Да уж, как занятой человек он не выглядит. — В общем я жду тебя в такси. У тебя пятнадцать минут, а потом я уезжаю один, — пожимает плечами Крыховяк и выходит из комнаты. Смолов вновь остается в квартире и отчаянно пытается понять, что это вообще сейчас было? Раньше подобного поведения за Крыховяком не замечалось. Их ведь даже нельзя назвать приятелями, не то что друзьями. Так с чего бы Гжегожу вдруг вести себя так? И с чего бы Феде бросать все и лететь с ним в Польшу? Он смотрит на выключенный телевизор, на виски, на часы, а потом, матерясь себе под нос, отправляется искать паспорт.

***

— И что теперь? — спрашивает Смолов, когда они выходят из аэропорта в Варшаве. Ему в самом деле интересно. Мужчину будоражит эта загадка, эта спонтанность. Это то, чего в его жизни не было слишком давно. Жизнь футболиста расписана по часам, и иногда это становится слишком скучным. Так что может быть чего-то такого ему и не хватало все это время. Сорваться в другую страну, не задавая вопросов, просто потому что позвали. — Не знаю, — пожимает плечами Гжегож с абсолютно невинным видом. — Есть идеи? — То есть ты вырвал меня в другую страну, не зная, что мы тут будем делать? Почему мы тогда не могли остаться в Москве? Смолов не злится, ему в самом деле интересно понять, что происходит в голове у Крыховяка. — Ну полетели обратно, — с лукавой улыбкой предлагает поляк. — Может быть успеем до боя курантов. Смолов представляет себе, как всю новогоднюю ночью они будут летать между Варшавой и Москвой и серьезно говорит: — Полетели. Я как раз шапку дома забыл. Надо вернуться. Пару секунд они буравят друг друга взглядами. Первым сдается Гжегож, отводит взгляд, смеется и, схватив Федю за руку, тянет за собой. — Пошли, покажу тебе город. Они находят у аэропорта такси, усаживаются в машину, и Крыховяк общается о чем-то в водителем на польском. И они снова отправляются навстречу приключениям. — Я все еще настаиваю на том, чтобы вернуться за шапкой. У Смолова удивительно хорошее настроение. На душе легко и хочется делать глупости, творить всякую ерунду и ни о чем не думать. — Сам виноват. Нужно было внимательнее собираться. На самом Крыховяке снова шарф, скрывающий половину лица, который он намотал, как только они вышли из аэропорта. В Варшаве достаточно тепло, а в машине и вовсе жарко, так что поляк выглядит комично. — С этого дня у меня в прихожей всегда будет стоять чемодан со всем необходимым для внезапного путешествия, — торжественно обещает Смолов. Всю дорогу они безобидно подкалывают друг друга и явно оба получают от этого удовольствие. За окном мелькают улицы Варшавы, мало чем отличающиеся от московских, по радио играет какая-то праздничная песня на польском, и на душе у Смолова тепло. А после такси они еще долго бредут по бесконечным улочкам и улицам, постоянно куда-то сворачивая и не переставая болтать о всякой ерунде. Что лучше: чай или кофе? Почему котята такие милые? Самый красивый город в мире? В общем болтают обо всем, кроме футбола. Эту тему они не сговариваясь обходят стороной. Смолову не хочется думать сейчас об этом, а Крыховяк… ну кто знает, что там у него в голове? — Мне кажется, мы идем как-то слишком долго, — замечает Смолов. Они в самом деле идут уже не меньше двадцати минут. И Феде кажется, что Гжекож выглядит все менее уверенным. — Так надо, — тут же заявляет Крыховяк. — Ты заблудился? — Нет, конечно. — Ой, да ладно, включай ты уже навигатор. Я тоже вот Москву совсем не знаю. Мужчина смотрит на него с сомнением пару мгновений, а потом смеется, достает телефон и в самом деле лезет в навигатор. И с помощью этого чуда техники они уже через пять минут выбираются к цивилизации. То есть к старинной улице, ярко освещенной праздничными огнями. Сияет каждое дерево, откуда-то издалека доносится музыка, вокруг снуют люди. Это тоже мало чем отличается от Москвы. Но все вокруг болтают на польском и совершенно не обращают на Смолова внимания, и его это радует. А вот Крыховяк натягивает шарф на лице еще выше. Так, что он практически закрывает глаза. Не хочет, чтобы узнали? Они идут по этой улице и Смолов крутит головой, рассматривая все вокруг. В Варшаве он раньше не бывал. Она… обычная. Он встречал города красивее. Но сейчас ему нравится этот город. Сияющие огни, незнакомый язык, Крыховяк рядом… Смолов вдруг понимает, что Гжегожа рядом больше нет. Пока Федя смотрел на город, он потерял своего единственного проводника. Смолов замирает на месте, крутя головой будто испуганный ребенок, отпустивший в толпе руку матери. А потом он вдруг чувствует холодные руки на своей шее, а в следующее мгновение что-то мягкое закрывает его глаза. Вязанная ярко-красная шапка, которую Крыховяк натягивает ему на лицо. — Ну не мог же я дать тебе замерзнуть и заболеть, — смеется поляк и заматывает на шее Феди столь же яркий шарф. Смолов видит свое отражение в какой-то витрине. Раскрасневшееся щеки, блестящие глаза, огромная шапка с пумпоном на голове. Выглядит он невероятно глупо. Будто школьник, что пару часов играл в снежки после школы. — Обязательно буду надевать ее на каждую тренировку, — со смехом обещает Смолов. Они гуляют по городу около часа. Шутят, болтают, а иногда просто молча идут рядом. Это молчание тоже нравится Смолову. Есть люди, рядом с которыми молчать неловко. И ты начинаешь отчаянно искать глупые темы для разговоров. Рядом с Крыховяком молчать уютно. Крутить головой, рассматривая чужой город, наслаждаться мгновением. А потом в какой-то момент снова начинать болтать о ерунде, спорить и смеяться. На душе у Смолова спокойно. Все проблемы и переживания… ну не то чтобы забываются. Просто кажутся вдруг несерьезными. Ну выдались у него неудачные месяцы, и что? Впереди новый год, новые игры, новые вызовы. И все обязательно наладится. В какой-то момент они замерзают, даже несмотря на новую шапку Смолова и огромный шарф Крыховяка и заваливаются в какой-то все еще открытый магазин. Бродят по нему, толкаясь будто дети. — Смотри. Они идут по отделу с канцелярией и взгляд Смолова цепляется за обложку, на которой изображена сборная Польши. Лица всех футболистов на ней невероятно пафосные и напряженные. И только у Крыховяка на лице широкая улыбка. Он постоянно улыбается так на всех фото, широко и немного раздражающе. Настоящий Крыховяк, избавившийся в магазине от своей маскировки, выглядит совсем иначе. У него растрепанные волосы, теплая полуулыбка и красные щеки. И таким он Смолову кажется куда более красивым. Настоящим, живым. Таким его видит только Федя и от этой мысли на душе почему-то становится тепло. Хотя с чего бы? — Пошли. Крыховяк хватает его за руку и хочет было потащить по коридорам магазина дальше, но Смолов сопротивляется, вырывает свою руку из хватки и добирается все же до заветной фотографии. — Ну уж нет. Я должен это купить. — И что ты будешь делать с цветной бумагой? Под яркой обложкой в самом деле скрывается простой набор цветной бумаги. Феде требуется мгновение, чтобы придумать ответ такой же глупый, как и все их сегодняшние поступки.  — Буду вырезать из нее сердечки и клеить тебе на шкафчик в раздевалке. — Ну раз так, то бери, — разрешает Крыховяк. Кроме этой бумаги, они берут бутылку вина и набирают полные карманы сладостей. А потом долго гуляют по набережной, по очереди отпивая из бутылки, спрятанной в пакете и поглощая конфеты, совсем забыв про полагающуюся им диету. А когда вино заканчиваются, устраиваются на какой-то лавочке с великолепным видом на стадион за рекой. Они сидят так близко, что касаются друг друга коленями, но ни одного этого не смущает. Голова Крыховяка в какой-то момент оказывается на плече у Смолова, и Федя не имеет ничего против этого. Они оба устали за этот день и поэтому сейчас просто молчат, думая каждый о своем. — Двенадцать, — вдруг говорит Гжегож, кидая взгляд на часы. — Одиннадцать. — Десять, — подхватывает Смолов и они начинают вместе отсчитывать секунды до наступления Нового Года. Когда они выкрикивают «ноль», где-то на той стороне реки взрывается фейерверк. А Крыховяк вдруг тянется к его губам. И они бесконечно долго целуются на лавочке на берегу Вислы, а яркие вспышки фейерверков освещают их лица. И Смолов чувствует себя лучше, чем все эти последние годы. На душе спокойно и тепло. Не важно, что было раньше. Наступил Новый Год и все обязательно наладится.