Запутанная история

Билл исчез, ну или просто переместился к Мэйбл. Та в свою очередь оказалась в непонятной комнате. Ни окон, ни дверей. Хотя насчет последнего можно и поспорить. Были полосы, напоминающие скрытую дверь. А так просто пустая комната, черного цвета с желтыми полосами, напоминающие кирпич. Немного подумав Билл решил создать кровать. Простенькая такая, как в тюрьме. Подушка и одеяло. Теперь переносим Мэйбл под одеяло и медленными шагами уходим. Ах да, не забываем хлопнуть дверью. –А? Что? – угадайте кто проснулся? Правильно Мэйбл, собственной персоной, – Где я? Что случилось? Так окей, мы с Диппером приехали, потом: поляна, статуя, Билл, темнота и я здесь. Вот только, где? Пока Мэйбл размышляла, появился Билл. Он сидел на стуле напротив нее. Она же лежала под одеялом и смотрела в стену. Думаю, он мог бы так долго просидеть, но нос предательски зачесался. Апчхи! Сайфер чихнул, а девчонка подпрыгнула. Сев напротив него, с большими глазами, она смотрела и не понимала, что он от нее хочет. –Так и будем молчать? – спросила Пайнс. –А что ты хочешь узнать? Стой-стой, не говори. Что ты тут делаешь? Так вот. Мне нужна была игрушка на время, пока не составлю новый план по захвату мира. –Ты снова хочешь устроить Странногедон? Но ты же говорил, что ты домой хочешь попасть. –Конечно же, нет. А домой мне все-таки надо. Но и игрушка мне нужна. – улыбка, ехидная улыбка, которая разъедает душу. –А я зачем? –Звездочка, ты еще ни чего не поняла? – Билл встал со стула и медленно стал подходить к Пайнс. Та в свою очередь пыталась быть подальше от него, – ты –он схватил за подбородок так, чтобы она смотрела ему в глаза, – моя игрушка. –Чт... – не успев договорить, Сайфер впился в ее губы. Такие сладкие, мммм. Так о чем я? Ах да, поцелуй, на который Пайнс даже не думала отвечать. Остается только оттолкнуть Билла, что она и пыталась сделать, но тот перехватил ее руки и прижал к стене. Оторвавшись от поцелуя, Сайфер отпустил ее, и... Исчез? Что опять? Ох уж этот Треугольник. А Мэйбл что? Ей остается только зарыться в одеяло и плакать, да так, чтобы даже Диппер услышал.