Сон в новогоднюю ночь

Я долго не спала, ворочаясь в своей кровати. Обычно я быстро засыпала ночью 31 декабря, но сегодня сон никак не хотел приходить ко мне. Я бежала по заснеженной улице, периодически поглядывая на часы. До Нового года меньше четырех часов, а я до сих пор не купила новогодние украшения. Вот говорил брат, что не нужно все откладывать на последний момент, но я не слушала его, отбиваясь фразами: «куплю завтра», «не сегодня», «до Нового года еще много времени». Но в итоге вот она я — растрепанная девушка, которая бормочет извинения направо и налево, натыкаясь на людей в бесконечном потоке толпы. Ускоряю бег, чувствуя себя марафонцем, который почти приблизился к финишной прямой, ибо на горизонте виднеется магазинчик, битком набитый различными новогодними шарами и игрушками. Обезумев от счастья, что успею все купить и нарядить елку, я не замечаю человека, стоящего на моем пути. В итоге мы оказываемся на земле, все в снегу, а моя сумка со скромными сбережениями отлетает в сторону. Моему возмущению нет предела, хотя и понимаю, что виновная здесь я, ибо неслась по улице, как сумасшедшая гончая собака. Поднимаю глаза, чтобы взглянуть на человека, которого сбила, и теряю дар речи. Передо мной на земле сидит парень с совершенно белыми волосами, возмущенно потирая ушибленный бок. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но слова застревают в горле, и ничего из себя выдавить не получается. Как в трансе, протягиваю руку и треплю парня за волосы, восхищенно выдыхая: — Они настоящие? Парень открывает рот, чтобы что-то сказать, но в следующую же секунду на его лице мелькает улыбка. А через еще пару секунд мы валяемся на снегу, смеясь, как сумасшедшие. — Ка… Я… — задыхаясь от смеха, он тщетно пытается что-то выговорить. Окончательно успокоившись, парень протягивает мне руку. — Я Канеки Кен. А тебя как звать? Канеки помогает мне встать, и я (в его компании) продолжаю свой путь к магазину. — Куда же ты так торопилась, что сбила меня с ног? — спрашивает парень с усмешкой. Я краснею, собираясь ляпнуть еще одну несусветную глупость. В итоге Канеки вновь улыбается, слушая историю о моей безответственности. — Я тоже направляюсь в магазин за украшениями. Эм… Ты так и не сказала мне своего имени. Я вновь краснею, смущенно выдавливая: — Приятно познакомиться. Я Тоука. Не знаю, что во мне такого нашел Канеки, но мы не расстаемся, а продолжаем свой путь, идя по заснеженному городу. Вместе. Снег опускается, плавно кружась, достигая земли. Белоснежные волосы Канеки развеваются на ветру, он все время улыбается из-за моих глупых рассказов. Его улыбка похожа на лед, такая же холодная и неприступная, но протяни руку, и она растает от твоего тепла. Я беззаботно размахиваю пакетами с новогодними игрушками, а Канеки то смеется, то с серьезным видом рассказывает что-то о себе. И кажется, что это может длится вечно, но, к сожалению, я замечаю маленькое кафе. Мой желудок тут же подает возмущенный возглас, как бы напоминая, что с утра в нем еще ничего не побывало. Ни о чем не думая, я хватаю Канеки за руку, таща за собой в сторону кафе. Парень что-то возмущенно бормочет и, кажется, вновь улыбается. Наверняка я выгляжу глупо и наивно, и он уже жалеет, что вообще связался со мной. Я раздраженно пихаю его в бок, спрашивая: — Что смешного? Канеки вновь улыбается, трепля меня за волосы: — Давно я так не веселился на Новый год. Ты просто очень забавная. Я корчу какую-то рожицу, пытаясь скопировать улыбочку Кена от уха до уха. В итоге мы вваливаемся в кафе, и мой желудок издает победное урчание в надежде, что его наконец покормят. Как зашли, так и вышли. Мы продолжаем свой путь, за обе щеки уплетая пончики. Наш смех раздается на другом конце улицы, так как мы не можем спокойно смотреть на круглые набитые щеки друг друга. — Ты похожа на хомяка, — весело говорит Канеки, тыча пальцем мне в щеку. — На себя для начала посмотри, — говорю я, запивая вкусную сдобу купленным кофе. Вокруг раздаются новогодние песни, на улицах множество людей, которые куда-то торопятся. А мы идем, жуя пончики, осторожно попивая кофе и вновь болтая о всякой ерунде. Кажется, что мы знакомы целую вечность, а не около часа. Я впервые по-настоящему счастлива в свой любимый праздник, и, наверное, именно поэтому не замечаю предательского камня, о который моя нога соизволила споткнуться. Канеки пытается поймать меня, но из этого ничего хорошего не выходит, и в итоге мы оба летим в ближайший сугроб. Второй раз за вечер. Мы опять валяемся на земле, все в снегу, а куртка Кена еще и облита моим кофе. Парень вновь счастливо смеется, чуть не визжа, как поросенок. А вот мне совсем не до шуток — он просто не заметил того, что я случайно облила его, и сейчас меня запечатают в снег, заставив платить за куртку. Но, вопреки моим ожиданиям, этого не происходит. Канеки поднимается, шатаясь от смешков, давящих его, сгребает снег и начинает лепить небольшой круглый шарик. Я в недоумении смотрю на него, продолжая сидеть на земле. И зря. Ибо в следующее мгновение я подвергаюсь снежной бомбардировке. Снег забивается мне под воротник пальто, в рукава, обжигая кожу холодом. Я активно выражаю свое возмущение, пытаясь отбиваться руками, но все тщетно. Канеки, словно фабричная машина, лепит и лепит снежки, продолжая забрасывать меня ими. Уж лучше бы в снег закопал, серьезно. Я в спешке поднимаюсь и под градом снежных пуль стараюсь слепить что-нибудь, напоминающее по форме шарик. У меня ничего не выходит, так как снег рассыпается у меня в руках. Тогда я выбираю иной план действий. Ныряю за спину человека, который проходит мимо, забегаю за Канеки. Беру десяток снежков из кучки, которую он успел слепить, и теперь очередь Канеки визжать и защищаться. Парень пытается отбиваться от моего внезапного наступления, и в итоге мы оба в который раз за этот вечер падаем в снег. Да что со мной такое? Я пьяна, что ли? — Скорее, мы же не успеем, — подгоняет меня Канеки, подталкивая в спину. На часах около одиннадцати ночи, и мне бы следовало давным-давно быть дома, встречая Новый год со своим братом. Но вместо этого я провожу время с парнем, которого знаю всего пару часов. Мы с Канеки приближаемся к какому-то старому зданию, которое затерялось где-то глубоко во дворах. Подходим к пожарной лестнице и останавливаемся. — Только не говори мне, что мы туда полезем, — со страхом произношу я. — Да ладно, тут невысоко. Если что, я помогу тебе. Я говорю, что это самая плохая идея, которую когда-либо слышала, и оказываюсь права. Кен битый час старается уговорить меня дать ему руку, чтобы втащить меня на крышу. Я в который раз отрицательно мотаю головой, намертво вцепившись в перила. Что за подстава? Я не планировала встречать приход Нового года между небом и землей, держась за ржавую лестницу. Спустя десять минут Канеки все-таки удается втащить меня на крышу. Уж лучше бы он меня оставил там, где я была. — Ты сейчас полетишь с этой крыши вниз, понял? — возмущенно кричу я. — Я же сказала, что боюсь высоты, так какого лешего ты меня все равно потащил сюда? А как я отсюда слезать буду? Канеки пожимает плечами, и я замечаю тень улыбки на его лице. — Ты доигрался. Я беру парня за ворот его куртки, опять раздраженно крича что-то. — Тихо ты, смотри, — восторженно говорит Канеки, указывая на небо. Я отвлекаюсь от него, бросая взгляд на ночное небо. Восхищенно замираю. В небе то появляются, то меркнут разноцветные вспышки, перемешиваются со звездами, все время взрываясь и взрываясь. Внизу распростерся сонный город, откуда-то доносится еле слышная музыка. Откидываюсь на спину, раскидывая ноги и руки, смотря на небо. Новогодний салют. Двенадцать вспышек. Это значит, что Новый год наступил. Канеки робко берет меня за руку, я поворачиваю к нему свое лицо. Парень серьезен, а его взгляд задумчив. В воздухе витают волшебные крупицы чуда, я, с широко раскрытыми глазами, протягиваю руку к небесам, как будто бы хочу дотронуться до звезд. — Как странно, что мы познакомились именно сегодня, — говорю я. — Нет, это не странно. Просто в Новый год случаются чудеса, — произносит Канеки. Я счастливо улыбаюсь, сжимая руку парня. Тепло его ладони такое реальное, какое-то волшебное, необычное. Настоящее. — С Новым годом, Канеки, — шепчу я. — С Новы… — Тоука, давай, просыпайся, — кто-то трясет меня за плечи. Я распахиваю глаза, оглядываясь вокруг. Передо мной стоит мой брат, что-то говоря. Я растерянно оглядываюсь по сторонам, смотрю на свою руку. Тепло ладони Кена все еще ощущается, и я отказываюсь верить в суровую реальность. Сегодня же Новый год, пора чудес. Тогда почему? Почему это всего лишь сон? Я быстро спрыгиваю с кровати, носясь по дому и одеваясь. Брат путается под ногами, бормоча что-то. Напялив сапоги на разные ноги, нацепив на голову шарф, попробовав обмотаться шапкой, я выбегаю на улицу. Мчусь по заснеженной улице, натыкаясь на людей. Мне что-то говорят, но я ничего не вижу перед собой. Глаза застилают слезы. Меня как будто бы поместили под воду: ничего не слышу, ничего не хочу слышать. Ускоряюсь, сбивая какого-то человека с ног. Мы оба падаем в снег. Слеза скатывается по моей щеке, застывая, превращаясь в маленькую льдинку. Белоснежные волосы развеваются на ветру, губы растягиваются в знакомую смешливую улыбку, холодные глаза светятся теплом. — Я же говорил, под Новый год случаются чудеса. — Ка… Канеки?