Rotting Souls Apartment Complex

Дождь идёт три недели, окрашивая родной Сеул во все оттенки серого. Количество влаги этой осенью, наверное, превысило все нормы, по крайней мере, Тэхён не смог вспомнить ни одного раза, когда дождь лил хотя бы неделю без перерыва. Словно сама погода протестовала, разделяя с Кимом его грусть и тоску по человеку, что уехал из города, навсегда похищая солнце. Он скользит по улицам незаметной тенью, наслаждаясь холодным моросящим дождём, что врезается в щёки с такой силой, как-будто пытается оставить на них порезы и царапины. Словно пытается отговорить его от этой нелепой затеи: вернутся туда, где гниёт его душа уже несколько месяцев. Но парень игнорирует предупреждения и проваливается в серый переулок одного из самых бедных кварталов. Таких в городе осталось не так уж и много, но именно этот имел огромное значение для него. Пускай он совсем не вписывается в этот разваливающийся мирок, где каждый житель угрюмо косятся в его сторону, наверняка думая: “Принц в трущобах? Что ты тут забыл, Тэхён?”. Всё просто. Именно там, он и снимал ту комнатушку, что скрывала в себе самые тайные воспоминания. Самые тёплые и самые тяжёлые. Поэтому Тэхён скрывается в одном из многоэтажных полу разваленных домов, оставаясь полностью незамеченным назойливыми журналистами и фанатами. Он поднимается по мокрым ступенькам до нужного этажа. Сворачивает на балкон, что тянется вдоль дверей маленьких квартир-комнат, проходит длинный коридор, взглядом цепляясь за нужную ещё издалека. Их номер 228. Ключ маленький и неудобный оттягивает приятной тяжестью вначале карман пальто, а затем красуется на руке. Тэхён осматривает его всего секунду, словно решаясь, оглядывается назад, вслушиваясь в сирену проезжающей мимо скорой и в брань соседей, и только потом открывает дверь. Ключик с трудом проворачивается в покрытом ржавчиной замке, и дверь, с протестующим скрипом, но всё же открывается. Холодный ветер подхватывает порванную занавеску, что кое-как держалась на косяке проёма сверху, и пытается унести её с собой, на пустующую улицу. В голове у Тэ мелькает странная мысль, и он пытается отмахнутся от неё, но получается весьма неудачно. Тогда он тихо шепчет донимающую фразу, надеясь, что ветер заберёт её в придачу с занавеской: – Такой же лёгкий и порывистый, как и ветер. Почему ты не взял меня с собой? Ему не отвечают: ни ветер, сорвавший лёгкую ткань с последней петельки, ни занавеска, улетающая вниз к лужам и грязи улицы, ни сама улица, звучащая криком соседей. Тэхён знает – ему никто ничего не обещал, а значит и не был должен нянчится с младшим. Но сердце всё равно сдавливает, а в горле стоит противный ком. Их квартирка – душ и одна большая комната, с кирпичами вместо оштукатуренных стен, с одним окном, выходящим на тот злосчастный балкон, откуда любой мог увидеть происходящее внутри, без мебели, кроме чистого матраса, который они когда-то вместе выбирали, споря о его жесткости, и одной тумбочке, доставшейся в наследство от старых хозяев. Их квартирка – олицетворяет всё дорогое, что у него осталось в память о тех счастливых днях и ночах, где они прятались от осуждающих взглядов, смеялись, и где дарили друг другу искренние мысли, горячие тела, поцелуи и касания, вздохи и стоны. Место, где уже месяцы никто не появлялся там, где вырванное из груди Тэхёна сердце разлагается в самом дальнем углу. Тэхён проходит внутрь, прикрыв за собой дверь и осматривается в поисках хоть малейшего следа, оставленного им. Там, на зеркале, где должны были красоваться их совместные фото или там, на тумбочке, где он оставлял свои очки или часы. Но нет. В этом месте уже давно никого не было. Угол на потолке зарос паутиной, поверхность тумбочки покрылась трёх сантиметровым слоем пыли, а дешёвые занавески из тонкого полиэтилена заплесневели от контакта с водой, что лилась из трещин в окне. Видимо недельный дождь плохо влиял не только на Кима. Впрочем, ему всегда нравилась эта атмосфера, несмотря на отсутствие всего живого внутри этой маленькой вселенной. Он не снимает пальто, наоборот, больше кутается в него, и ложится на свою половину импровизированной кровати. Время медленно ползёт дальше, разрешая парню немного расслабиться и даже поспать несколько длительных минут, прежде чем ссора наверху не достигнет своего апогея. Тэхён открывает глаза, смотрит вверх в потолок, израненный трещинами, через которые уже арматура просматривается и бетон спится. Прежним владельцам этой комнаты явно было не до ремонта, а ему и подавно. Этажом выше вовсю разгоралась новая перепалка. Кто-то кому-то что-то… Складывалось впечатление, что эта пара только и делала, что срывалась на крики: вначале ссоры, а после примирения. Они ведь также ссорились и мирились когда-то? Он не помнит. Девушка сверху кричит что-то вроде “зачем ты пришёл, урод?” А ответить почему-то хочется Тэхёну. Но он не знает почему пришёл. Дело в дате? Годовщина. Ровно год как они вместе. Ровно месяц прошёл, с тех пор как они расстались. – К чёрту, – шепчет он. Тэхёну бы не слышать их, таких не важных глупых людей. Не сейчас. Но он почему-то вслушивается в каждое сказанное слово. Провинившийся парень-сосед кричит так громко, что кажется весь квартал слышит. А его подружка ему не уступает. И они ругаются, ругаются, ругаются, так сильно, что стены трещат. Вот он хватает её в свой стальной захват и швыряет, наверное, на такой же матрас. А может на полноценную кровать? Тэхён не знает. Он может лишь представлять, как девушка стирает с щёки слёзы, размазывая макияж по лицу. Они вдруг замолкают, всего на секунду. Что-то щелкает, чья-то дверь только что открылась и снова закрылась. Ким думает что на этом их конфликт исчерпался, но нет. В ту же секунду у соседей ломается стул, с нечеловеческой силой откинутый на пол, а с потолка Тэхёна срывается бетонная крошка. Моментально оседая горкой пыли на противоположной стороне кровати, туда, на пустующее место рядом с Тэ. Ким улыбается в потолок, театрально вскидывает руки вверх и шепчет: – Нет, глупая, не поддавайся, он всё врёт. Он не любит тебя. Но девушка не слышит его тихий шёпот, и кажется, для неё в этот момент вообще звуков не существует. Она уже давно в объятиях избранника, шепчет ему свои извинения в губы и больше ничего не слышит. – А может у них это взаимно? Чужой голос заставляет вздрогнуть, но Ким не подаёт виду, что его сердце стучит в разы сильнее. Лишь приподнимается на локтях и оценивающе осматривает прибывшего. Он не знает сколько времени Хосок вот так вот стоит в проходе, рассматривая дверной косяк, словно прикидывает сколько ещё тот сможет прослужить. Может быть это он спугнул соседей, открывая их дверь? Тэхён не знает, да и знать ему совершенно не хочется. Он поднимается, принимая сидячее положение, чтобы разглядывать Хоупа было чуточку легче и спрашивает: – А если нет? Если в каждой паре любит только один? – Тогда получается, я вынужден страдать от неразделённой любви к тебе, – Хосок улыбается, отчего даже на улице посветлело, а в этой полуразрушенной комнате Тэхёну становится чуточку теплее. Совершенно необоснованно и отчаянно. Но так по-родному и правильно, что сопротивляться просто невозможно. – Почему вернулся? – слишком безразлично интересуется Тэ, и даже удивляется, насколько правдоподобно у него получилось. – А ты? – Чон делает несколько шагов навстречу, останавливаясь возле окна. Хоуп проводит пальцами по лопнувшему стеклу, недовольно ворча про замену занавесок, выуживает из кармана яркого пальто небольшую коробчку дорогущий сигарет и подкуривает одну, выдыхая тяжелый дым в потолок. – Ты же бросил тогда. Опять начал? Знаешь же, что нельзя. – Знаю, просто мне нравится, когда ты заботишься обо мне, – кивает старший, снова затягиваясь. Он делает ещё один шаг, наклоняется и садится на холодный бетон напротив Тэхёна, стараясь заглянуть в его глаза как можно глубже. – Перестань на меня так смотреть. На мне нет ответов, – выдыхает Тэ, пытаясь разубедить себя в том, что это просто сон. – Ты сам это закончил, хён. Ты уехал, оставив меня одного. И это ты сказал, что “это” не означает отношения навсегда. И… Он не может договорить фразу до конца. Мысли пытаются. Слёзы мешают смотреть. А сердце так громко стучит, что даже соседи могут услышать этот оглушающий бит. Тэхён останавливается, чтобы собрать этот ворох эмоций в охапку и засунуть всё это дерьмо в глубины своего сознания. Так глубоко, что ни один проницательный взгляд Чона не сможет осветить их лучом света. –… и я был уверен в том, что тебе “это” совершенно не нужно, – договаривает за него Хосок, пытаясь перехватить его туманный взгляд, осторожно обхватив лицо тёплыми ладонями. – Скажи мне, что это не так. Попроси меня остаться. Тэхён перехватывает руку Хоупа, но касание к коже обжигает пальцы. Хосок горячий, словно солнце. И Ким хватается за спасительный рукав, сжимая в кулак плотную ткань его пальто, и смотрит на него так, словно видит впервые. – Ты хочешь остаться? – звук, похожий на шелест дождя за лопнувшим стеклом, на шорох ветра, играющего с занавеской, на крик о помощи, слетает с губ младшего и зависает в воздухе. – Если ты назовёшь “это” нормальными отношениями, – тихо смеётся Хосок, но Тэ не видит его улыбку. Только грустный тяжелый взгляд, что ощущается физическим тёплым прикосновениям к губам. – Если скажешь, что тоже любишь меня, как и я тебя. Тэхён молчит, сжимает в руке рукав Хоупа и упрямо смотрит на побелевшие от напряжения пальцы, ожидая подвоха от реальности. Хосок понимает – его Тэхён плачет, но не может ничего с этим сделать. Ему и самому больно. Чертовски, дьявольски больно. Как и в тот их последний совместный день. Летом, провожая яркий закат, стоя на балконе напротив их квартирки, отмахиваясь от взлетающей на ветру занавески прикрепленной к двери. Выкуривая одну сигарету на двоих, передавая её как трубку мира. В тот день, когда Хосок сказал, что уезжает, надеясь, что Тэхён поедет с ним. Когда не успел предложить ему. В тот гребанный вечер, когда Ким поцеловал его так горячо и отчаянно, чтобы навсегда попрощаться и оттолкнуть со словами: надеюсь, ты будешь счастлив там. Воспоминания сыпятся на него пыльной крошкой, забиваясь в легкие, перекрывая дыхание. Он уехал, зная, что его Тэхён НЕ любит, отпускает ТАК просто, а сейчас он здесь, смотрит как его малыш плачет, и совершенно ничего не понимает. Хосок отпускает лицо Тэ, чтобы сделать ещё одну затяжку почти погасшей сигареты и выдохнуть прямо в онемевшее лицо, со стеклянными от слёз глазами, напротив. Тэхён хмурится. Откашливается, сердито вытирает лицо рукавом, смахивая слёзы. Отбирает чёртов окурок и швыряет его куда-то в стену. – Я всегда любил тебя, – почти кричит он, на манер соседки сверху и задыхается, тонет, когда Хосок притягивает его к себе, целуя совсем не с нежностью. Дикие, полные животной страсти поцелуи сводят с ума, выжигают сознание, оставляя на подкорке одну-единственную мысль: Не останавливайся, пожалуйста, только не останавливайся… Хосок и не собирается останавливаться, он проворными пальцами стягивает с себя пальто и помогает Киму с тем же, расстёгивает его вычурную кружевную рубашку, забирается под неё руками, и от этих горячих прикосновений к холодной коже у Тэхёна на мгновение перехватывает дыхание. Поцелуи становятся уверенней, напористей, Хоуп буквально впивается в его губы, прикусывая и тут же проводя по ранке языком, и Киму хочется стонать так громко, как это делали соседи сверху. А потом они, путаясь в полурасстёгнутых рубашках, в обнимку падают на их матрас, слишком жесткий для Хосока. И больше ни о чём не задумываясь, целуются. Целуются, заново изучая друг друга чуть дрожащими пальцами, зарываясь в волосы, прижимаясь ближе к разгоряченному телу, в нетерпении сталкиваясь носами, лбами, зубами. Им мало, так чертовски мало друг друга, оба это понимают, и вот Хосок тянется к ремню на штанах Тэхёна. На лице которого мелькает тень сомнения, но он тут же сдавленно стонет, когда ладонь Хоупа обхватывает его член и начинает двигаться вдоль, сжимая у основания, заставляя дышать через раз. Темп становится быстрее с каждым движением, и он цепляется руками за край матраса, чувствуя как его кроет. Но Чон останавливается. Ким непонимающе моргает, пытаясь сфокусировать взгляд на издевательской улыбке Хосока. – Я соскучился по твоим стонам, – шепчет он на ухо Кима, на что тот отчаянно мотает головой в попытке отложить всё это на потом, но Хоуп его абсолютно не слышит. Тянется к старой тумбочке и достаёт смазку, которая стоит там ещё со времён их первого раза. И Тэхён обречённо выдыхает, сдаётся, прикрывает глаза, заставляя себя расслабиться, когда Хосок осторожно целует его истерзанные губы. Он входит сразу и полностью, тут же начиная двигаться. Вначале медленно, а затем быстро, сбиваясь с ритма. – Боже, Чон, – хрипло протягивает Тэ, выгибаясь в спине навстречу, когда тот задевает нужную точку, практически сразу. Вспоминая. Наслаждаясь. – Никогда больше не уеду от тебя, – шипит ему на ухо Хосок, а Ким чувствует, как сердце кувыркается кульбитом, срывается куда-то вниз, скручивается в тугой горячий узел в животе и рассыпает мурашки по всему телу. Хосок знает, что там у Тэ внутри творится, потому что снова улыбается, ехидно, по-счастливому. Он сжимает его бёдра и начинает вбиваться сильнее, всем весом вдавливая парня в матрас, совсем не жалея его, ускоряясь с каждым толчком. Прижимает запястье, спутавшись пальцами, запускает вторую руку в волосы, оставляет засосы на шее, груди, ключицах... Он чертовски скучал за этим. Хоуп не сбавляет темп даже когда тот умоляет его остановиться. Лишь целует в оставленную им же метку за ухом, делая несколько глубоких размеренных толчков, вырывая такие сладкие и громкие стоны. И опять срывается на бешеный темп, заставляя Тэхёна практически срываться на крик под ним, сжимать несчастный матрас и подаваться навстречу грубым движениям, обхватив ногами его бёдра. Тэхён чувствует, как Хоуп довольный результатом, опускает руку ниже, и большим пальцем оглаживает головку его члена, сжимая в кольцо, скользя вдоль, немного оттягивая кожу, замедляясь, чтобы сравнять темп. – Хосок, – протягивает Тэхён, зная, что соседи сверху тоже оценят. А Чон делает несколько грубых равномерных толчков, наблюдая, как тот выгибается от нахлынувшего оргазма, как стонет, вцепившись зубами в его плечо, а потом тяжело и сбивчиво дышит, шепча его имя, и, в конце концов, откидывается на подушки, пытаясь восстановить дыхание. – Никогда больше… не смей уезжать, - нарушает тишину Тэхён, обнимая и прижимая к себе Хоупа. – Никогда, – еле заметно усмехнувшись, легко целует его в плечо Хосок. – Даже если ты сам мне билет купишь. У соседей снизу штукатурка сыпется так сильно, что кажется, будто потолок не выдержит и рухнет. А ещё эта парочка снова поднимает на уши половину района. Но Чону, вообще-то, плевать на то, что там думают соседи. Всё, в чём он уверен сейчас, он помещает в одно простое предложение и заявляет: – Я люблю тебя.