Клуб сумасшедших

Из раскалённой духоты зала, они – мокрые, потные, дрожащие – вырвались всего пару мгновений назад, но улица не принесла особого спасения. Солнце словно вознамерилось пропечь их до костей, тяжело ложась на плечи и головы. Воздух лениво и плотно блестел в его лучах. «Тут хоть не воняет потом» – на грани слышимости прошипел Цукки и с чувством собственного достоинства оторвался от вяло переговаривающейся команды. Ямагучи потянуло за ним следом. Вроде и сил уже не осталось, но ноги сами потащили его. Упасть и умереть рядом с Цукки ему хотелось намного больше, чем просто упасть и умереть. А ещё ему хотелось посмотреть на… Ямагучи, не останавливаясь, обернулся. Его команда похожа на огромного шевелящего лапками жука. Пот застилал глаза, солнце слишком ярко светило, и Ямагучи расстроено вздохнул. Ничего не различить. «Конечно, её не видно за их спинами», – подумал Ямагучи, глядя на хоровод номеров на манишках. – «Она же маленькая совсем». Он добрался до развалившегося под тенистым деревом Цукки, снова заозирался по сторонам, но заметив, что Цукки внимательно смотрит на него, стушевался и рухнул рядышком. Жарко. Их колени липко соприкасались, и от этого скромного контакта Ямагучи было в несколько раз жарче, но сил отодвинуться не осталось. Сил не хватало даже на ненавистные наколенники. Они тяжелыми, пухлыми от влаги мешками прели на коленях: по голой ноге Цукки наверняка ручьями лил пот с них, и за это было стыдно. Чувство стыда за свой нелепый вид в тот момент съедало не хуже жары. Ямагучи покосился на Цукки, гадая, заметил ли, что он кого-то искал? Бутылка воды перед носом вспорола прикипевший к мерно дышащему Цукки взгляд, и Ямагучи моргнул. И медленно перевёл взгляд. Ячи, опустившись перед ними на корточки, дышала поверхностно и суматошно. Она рассеянно хмурилась, тёрла свой вспотевший лоб и светло улыбалась им. Ямагучи замер, уставившись на неё во все глаза. И отчётливо ощущая, как же сильно от него воняет. – Не спите тут, Ямагучи-кун, Цукишима-кун! У Ячи очень маленькая рука, почти детская. Ногти настолько крохотные, что аккуратно подстричь такие – должно быть – целое искусство. Если бы когда-нибудь Ямагучи случилось помогать ей с маникюром, он бы не решился воспользоваться кусачками. Он и над руками Цукки до сих пор корпел, задерживая дыхание, а у него ногти в несколько раз больше! Не переставая рассматривать её руку, Ямагучи с большим трудом отодвинул своё колено от колена Цукки. Его хватило ненадолго, ноги снова столкнулись, зато Цукки разлепил веки и недовольно уставился на протянутую воду. – Очень жарко, надо где-нибудь спрятаться от солнца, – со вздохом пояснила Ячи, не переставая при этом улыбаться, так виновато, словно это она не уследила за солнцем. Только сама она никуда от них не торопилась. Неуклюже путаясь в коленях, Ячи плюхнулась на землю, подняв вокруг сухую пыль и запустив в полёт семена перезревшего одуванчика. Заполненная оставшимися бутылками сумка грохнулась рядом, ремень соскользнул с плеча Ячи, оставляя после себя на коже яркую натёртую полосу в вырезе съехавшего ворота. По плечам и спине неожиданно пробежала ледяная волна мурашек, заставив Ямагучи передёрнуть плечами. Хотелось пнуть эту сумку. Он суматошно перевёл взгляд сначала на глотающего воду Цукки, потом на их склеенные колени, а потом на свои подрагивающие от усталости руки. Вдохнул сухой горячий воздух и тяжело выдохнул, успокаиваясь и расплываясь. Да, вот так было лучше всего: сидеть в тесном кусочке тени рядом с Цукки и Ячи, медленно умирать вместе с ними от жары и видеть только собственные пальцы. Несмотря на всю свою ненависть к дурацкой сумке, Ямагучи вдруг остро почувствовал себя удивительно счастливым. – Не представляю, как вы все это выдерживаете, – протянула Ячи, качая головой и снова утирая ладонью мокрый лоб. Потемневшая влажная челка лежала чёрте как: тут торчала вверх, там прилипала к остальным волосам, а здесь – растрёпанными прядями вилась по грязному лбу. Ячи сама не заметила, какой пыльной была её рука. Ямагучи больше всего на свете хотел предложить ей своё полотенце, но оно было таким унизительно мокрым и вонючим, что хуже не придумаешь. – В такую жару так выкладываться – я бы точно не выдержала. Наверное бы даже умерла, – Ячи выдохнула это так печально, что у Ямагучи закололо в груди. Цукки рядом фыркнул, и Ямагучи снова охладила волна бодрящих мурашек. – Ты тоже выкладываешься, Ячи-сан, – сказал Ямагучи. – Помогаешь нам, таскаешь эти тяжелые сумки и футболки. – Да, – Цукки оторвался от бутылки и покрутил её перед глазами. Примерялся, выпить всё сразу или оставить. А потом быстро огляделся, аккуратно снял очки и вылил остатки себе на голову. – Мы тут все те ещё психи. И Цукки помотал головой, отряхиваясь. Брызги холодными иголочками кольнули Ямагучи в щёку, и он расплылся в улыбке. А от взгляда на улыбающуюся Ячи, Ямагучи показалось, словно все эти ледяные иголочки попали ему точно в сердце. Она была такая смешная, близкая – как верно подметил Цукки – в одной с ними команде психов, и шутки Цукки ей нравились. А её всклоченная чёлка выглядела просто отлично. Особенно прилипшая ко лбу прядь. До неё тянуло дотронуться и аккуратно отодвинуть. Ямагучи поддался немного вперёд, но посмотрел на свои дрожащие натёртые мячом пальцы, и помрачнел. Пальцы гудели и тряслись так, что он точно зарядит Ячи в глаз, не нужно и пытаться. Цукки издал какой-то неопределённый звук и довольно чувствительно въехал Ямагучи своей коленкой. – Моя мама тоже так нас назвала, – доверительно сказала Ячи. Её взгляд порхал между ними и, когда она смотрела на Цукки, он становился настороженным. Ямагучи всем своим видом пытался подать ей знак, что бояться в Цукки совсем нечего, и, вроде бы, Ячи его понимала: становилась всё веселее. На правой щеке у неё обозначились ямочка. «Я хочу сказать ей что-то очень хорошее», – вдруг понял Ямагучи, устав просто смотреть. Говорить, правда, лучше получалось у Цукки, но если постараться… Улыбка Ячи вдруг снова стала натянутой и смущённой, она нервно заморгала и опустила глаза. – Точнее, мама сказала, что это я точно сошла с ума, если считаю себя достаточно сумасшедшей, чтобы быть с вами. В смысле… – Поверь, Ячи-сан, ты самая настоящая сумасшедшая! Точно тебе говорю, – с жаром выпалил Ямагучи. Непонятно откуда взялись силы, и он качнулся вперёд, чуть не стукнувшись о грязный лоб вздрогнувшей Ячи. – Только полная сумасшедшая ввязалась бы во всё это! Ты такая же сумасшедшая, как и мы, может даже хуже! Честно! – Боже мой, – цокнул языком Цукки. – О, – ошарашено выдохнула Ячи, огромными глазами глядя на Ямагучи. И прежде, чем он успел пожалеть, что вообще раскрыл рот, неожиданно вся преобразилась: то ли от выступивших слёз, то ли от собственной внутренней магии, но её глаза засияли ярче солнца. Ямагучи попытался отклониться обратно, но спиной упёрся в острое колено Цукки. – Ямагучи-кун, – выдохнула сияющая Ячи, такая счастливая и забавная, что Ямагучи совсем без сил распластался на колене Цукки. Кажется, у него тепловой удар. Или он всё-таки влюбился. Ячи вдруг подскочила на ноги, да так энергично, что её чуть не занесло в сторону, а Цукки даже поморщился: энергичные люди в такую жару словно прибавляли градуса. Удержав равновесие, Ячи выпрямилась, прижала руки к бокам и рывком поклонилась, оросив лицо изумлённого Ямагучи кипящими капельками пота. – Спасибо, Ямагучи-кун! Я… буду стараться ещё сильнее! – выпалила красная и сияющая Ячи и, высоко поднимая ноги и волоча по земле дурацкую сумку, унеслась к оставшейся в отдалении команде. Кипящие капельки, кажется, разъедали Ямагучи сердце. Хорошо, что с ним оставалось колено Цукки. – «Может даже хуже», – помолчав, фыркнул Цукки, передразнивая. Ямагучи с тихим стоном повалился набок, погружаясь в душный запах сухих трав и потрескавшейся земли. – Жарко, – пожаловался он, улыбаясь в никуда облепленными сухим одуванчиком губами.