Как заслужить эпессэ

— ... А уж как наяривают! Митрил плавится! — недовольно закончил нолдо. Финдарато помолчал, дослушивая финал пламенной речи, и негромко фыркнул. На возмущенный взгляд доверенного слуги отвел глаза в сторону, но не удержался и фыркнул громче, а потом и вовсе рассмеялся, не в силах скрыть веселья — уж больно забавно выглядел взъерошенный друг. Чистые нотки смеха красиво прозвенели в огромной пещере, отражаясь от стен и возвращаясь золотистым эхом. Нолмоньяро свел было брови, но быстро позиции сдал — глубоко вздохнул и сам несмело улыбнулся: — Может, вы и правы, владыка Финдарато. Раньше возьмемся — раньше закончим. И все-таки за наугрим нужен присмотр. И не смотрите так умоляюще, присмотр никогда не помешает. Расползлись, как муравьи в слоеной булке... Ни поесть, ни попить, ни по нужде сходить, прости Эру, сразу откуда-нибудь гном вылезает. — Ничего страшного, — попытался утешить друга Финрод. — Они просто бойкие и любознательные, это не порок. Но если ты устал от наших меньших... собратьев, то оставайся здесь. Я планирую устроить тут галерею и тронный зал, и мне бы хотелось выполнить большинство работ самостоятельно. Вот разве что твоих братьев призову на подмогу. Доверенный советник снова нахмурился: — Еще чего, — заранее заупрямился он, явно готовясь спорить. — Работа тяжелая, опасная. Я вам отряд каменщиков предоставлю, лучших из лучших. И не этих коротышек, а бывших учеников Аулэ. Вмиг и галерея будет, и зал, и все что вам только захочется. — Нет, — в ответ уперся Финдарато. — Здесь я буду принимать гостей, и мне хочется знать, что... Он запнулся и осекся, хотя обычно легко подбирал слова. — Известно, каких гостей, — покачал головой Нолмоньяро. — Но лорд Макалаурэ и без того знает, какой вы искусник, а рисковать вашим здоровьем и жизнью я не позволю. Всякие там виньетки — пожалуйста, а каменюки пусть другие таскают. Вы ж теперь король! Финдарато вдруг оживился, хотя до того слушал, скорее, настороженно. Он кивнул, словно бы соглашаясь, но в свою очередь веско произнес: — Да, я король. И своим вторым королевским указом я заявляю, что галереей займусь сам! Никаких каменщиков. И наугрим сюда тоже пускать не стоит, а то они отказ от помощи личным оскорблением воспринимают. Здесь не такие уж тяжелые работы предстоят. Свод крепкий, подпоры прочные... В помощники возьму только Нельоверно — или и вовсе никого. — Нельоверно и его друзей, — не терпящим возражений тоном добавил советник. — И ни одного коротышки. — Ладно, — Финдарато позиций не удержал. — Только не думай, что я поверю, будто у Нельоверно сотни друзей. Несколько эльдар, не больше, иначе я не услежу. — Десяток, — подумав, выкатил предположение Нолмоньяро. — Самых верных. — Идет, — король окончательно сдался. — Начнем с завтрашнего дня. — А обедать мы сегодня совсем не будем? — тоскливо осведомился Нельоверно у брата. — Скажи спасибо, что позавтракали, — так же тихо ответил Нендалассэ. — А то у нас же... как это наугрим называли? Странное слово, забыл. В общем, пока лорд Макалаурэ не приедет, работать нам тут и работать... А уж как появится, то что успеем — то и продемонстрируем. — И даже света Анара не видно, — горестно вздохнул младший. — И что бы это изменило? — усмехнулся Нендалассэ. — Держу пари, услышали бы мы про то, что Анар еще высоко. Работы по отделке длинной галереи продвигались неровно. Владыка Финдарато то быстро продвигался вперед, то, напротив, надолго застревал, раздраженно отказываясь от помощи. Но результаты труда уже были заметны: галерея начала приобретать жилой вид и перестала казаться просто ходом, невесть кем прорубленным сквозь недра гор. Возможно, Мелькором. К будущему тронному залу, правда, пока не приступали, и там было сумрачно и прохладно. Не горели свечи и факелы, не пахло клеем и раскаленным металлом... Только несколько груд камня и песка подсказывали, что совсем скоро и туда доберутся умелые руки нолдор. Финдарато не знал ни покоя, ни отдыха, и, похоже, вдохновение, что так редко посещало его в Сирых Землях, наконец снизошло на светлое чело короля. Вот только не арфа была теперь его целью, а мрачные и гулкие коридоры подземного царства. — Может, его отвлечь? — неуверенно предложил Нендалассэ. Нельоверно оглянулся на вдохновенно орудующего молотком и стамеской короля и отрицательно покачал головой: — Бесполезно. Я не знаю, что должно случиться, чтобы владыка отвлекся. Мне кажется, он и Моринготто бы сейчас кайлом прогнал — чтобы не мешался под ногами. Финдарато, который явно никак не мог услышать приглушенного разговора, с оглушительным грохотом отколол целый кусок породы, но это, очевидно, входило в его планы, потому что он удовлетворенно оглядел дело рук своих и замурлыкал тэлерийскую балладу — одну из любимых. И выглядел при этом так, что узнать в нем сына Арафинвэ из Амана было нелегко — разве что по чудесным волосам, сейчас перехваченным лентой и слегка припорошенных каменной пылью, да по ярко-голубым глазам, в которых по-прежнему словно отражался Свет. Нолмоньяро настоял на своем, а потом и сам король Финрод оценил неброские и грубоватые одежды каменщика — в струящихся светлых одеждах, так любимых владыкой, работать здесь едва ли бы было возможно. Помощники не успели толком взяться за инструменты после короткой передышки, как в галерею решительным шагом вошел Нолмоньяро с подносом. — Владыка Финдарато, — громко произнес он, перекрывая шум от созидательно-разрушительной деятельности короля. — Нужно поесть. — Сейчас-сейчас, — пробормотал Финрод, резко оборвав мелодичное мурлыканье. — Еще пять минут. — Надо, — веско добавил советник. — Иначе у вас не будет сил встретить дружественную делегацию, которую уже видели на равнине. Финрод вздрогнул и выронил инструмент. Тот с металлическим лязгом громыхнул о металлический же поддон с прочими инструментами, но король того не заметил. — Кто? — коротко уточнил он. — Известно кто, — философски откликнулся Нолмоньяро. — Мало кто в курсе, что здесь вообще что-то есть... — Тогда какое «поесть»?! — возмущенно вскинулся Финдарато, подхватив молоток. — Мне еще столько... надо... успеть... — Не успеете, — отрезал советник. — И пары часов не пройдет, как здесь будут. Так что показываем, что уже сделано. Финрод мелодично простонал, оглядывая развал. Одна стена уже была почти готова — изукрашена тонкой резьбой и отполирована. Не хватало только последних штрихов вроде золочения, но пока велись работы у другой стены, смысла в этом не было, и король не спешил придавать ей последний лоск. На противоположную стену пока было жалко смотреть. По ней было трудно предположить, что она должна превратиться во что-то похожее и того хуже — симметричное. — Я никуда не уйду, — помотал головой Финрод. — Я... Мне... Это ведь не настоящий официальный визит, это просто... Будет глупо, если я выйду в сияющем венце и дорогих одеждах, в то время как не могу предложить гостям ничего, кроме скромного быта и почти походных кроватей. — Ничего, лорда Макалаурэ кровати вполне устроят, — отмахнулся Нолмоньяро подносом. — Дело ваше, встретить могу и я, но прилично ли будет королю... Финдарато сжал губы и устало кивнул: — Ты прав, друг мой. Но сейчас... Я подойду попозже. Ополоснусь и встречу гостей, как положено. В глазах Нолмоньяро мелькнуло понимание. Он прошагал вперед, оставил поднос на стопке граненого камня и строго воззвал в младшим братьям: — Нендалассэ, Нельоверно, вам тоже пора подкрепиться. Братья ближайшего советника охотно и облегченно отложили инструмент — они и впрямь работали с раннего утра, обойдясь холодным завтраком, и отдохнуть было нелишним. А королю явно не терпелось остаться одному. — Поешьте пока, — наставительно заметил Нолмоньяро Финроду. — А потом и силы появятся. Финдарато рассеянно кивнул, и помощники не посмели задавать ему вопросов, когда теперь следует приходить да за что браться, когда вернутся. Все-таки все они действительно были друзьями... Финрод остался один. Затихающий гулкий звук шагов замер вдали, и король безотчетно занялся подносом. Он почти не осознавал, что делает, не чувствовал вкуса еды — все внимание его занимали мысли, разлетающиеся в стороны испуганными птицами. Он столько раз представлял себе этот миг, что теперь, в это самое мгновение, не мог его ощутить в полной мере. В нежной переписке с лордом Макалаурэ — лордом Маглором, как называли его в этих землях — он решительно настаивал на том, что ждать, пока жизнь войдет в колею, можно бесконечно — и это лишь подтверждалось десятилетиями неустроенности нолдор в Эндорэ. Горячо писал о том, что считает дни со времени последней встречи; даже, невольно смущаясь, воспользовался не самым честным приемом — позволил перу рассказать о мечтах и чаяниях; о том, что ждет впереди... И оказался совершенно не готов к тому, что этот момент настанет. Время утекало, как песок сквозь пальцы, рассыпалось каменной пылью, но он никак не мог найти в себе силы спуститься на нижние ярусы — туда, где, забравшись под землю, нолдор организовали походное житье. Туда, откуда все началось — из самого сердца гор под Нарогом. Туда, куда с равнины вела удобная тропа... если, конечно, знать, как ее найти. Лорд Макалаурэ знал. Финдарато своей рукой начертил ему карту, впервые раскрывая свой секрет. Даже родные братья его и сестра знали координаты пока весьма приблизительно. Свет факелов слегка раздражал. Новоявленному королю не отстроенного еще королевства невольно казалось, что вот-вот кто-то нарушит его уединение. Либо советники со множеством вопросов, которые требовали порой неотложных ответов; либо вездесущие гномы, которые слишком жарко и споро взялись за пещеры будущего города; либо те, кому нужна была помощь — таких было немало, и все они искали утешения и поддержки у короля, а у того никогда не хватало духу не выслушать просителей, даже если он смертельно устал. И потому король Финрод ничуть не удивился, когда услышал шаги. Первым малодушным порывом было укрыться в спасительной темноте будущего тронного зала, но такой низости Финдарато позволить себе не мог. Он попытался было собраться с духом и мыслями, но на душе царило только смятение. На миг чуткий слух его уловил в шагах что-то знакомое, и Финрод замер, почти обреченно дожидаясь того, кто сейчас появится с нижнего яруса. Но голос настиг его раньше, чем он увидел даже тень того, кто шел сюда. — Неужели я не заблудился? — голос звучал в равной мере недоуменно и светло. — Мне казалось, что заплутать здесь и сгинуть — проще простого. — Кано... — Финрод почти захлебнулся коротким словом и вдруг почувствовал, что отпускает. Руки больше не дрожали, как будто он много часов не выпускал из руки кайло; комок в груди, неощутимый прежде, распустился, как тэлерийский морской узел... — Финдэ, — лорд Маглор, перестав сомневаться в своем пути, двигался стремительно, и Финдарато только мельком успел увидеть запыленный алый плащ, когда оказался в объятиях. В родных, знакомых и долгожданных. Финрод с такой силой прижал к себе возлюбленного, как будто объятий ему было мало. Он вдыхал запахи дождя и ветра, от которых отвык за последние пару месяцев, что провел под землей; и кожи — прижимаясь к Макалаурэ, касаясь носом его теплого уха, он словно вспомнил все разом — от первого неловкого слияния рук до болезненно-острого поцелуя на пристани Алквалондэ. Макалаурэ тоже обнимал крепко. Будто стоило отпустить — и все это окажется сном, неясным и горячим, после которого просыпаешься на сбитых простынях и не знаешь, проклинать Ирмо или возблагодарить его за капли зыбкого покоя. — Кано. Финдарато глубоко вздохнул и усилием воли заставил себя отстраниться, чтобы заглянуть в серые глаза стального цвета, в которых, как и раньше, в Амане, поблескивали искорки — одновременно чарующие и опасные. — Признаться, я был удивлен, когда меня встретил твой друг, а не ты, — улыбнулся ему Маглор. — Я не ждал тебя так скоро, — Финдарато торопливо отбросил спутанную косу, наспех перетянутую лентой, чтобы не мешала смотреть. — Мне доложили о тебе с полчаса назад, и я был уверен, что у меня не меньше двух часов. — Кони устали, — кивнул Макалаурэ. — Но я гнал до последнего. Узнавал описанные тобой места — и понимал, что уже совсем близко. А потом не стал дожидаться даже того, когда моего коня расседлают. Уж в одном я уверен твердо: твой друг устроит нас по высшему разряду и позаботится обо всем. — По высшему... — Финрод качнул головой с сомнением. — Это вряд ли. Наугрим сделали почти невозможное — они в этих непривлекательных на первый взгляд пещерах за считанные декады отстроили множество необходимого, но... Мы живем довольно просто. Обещаю, этот город станет прекраснейшим из городов Эндорэ, но пока мне нечем похвастаться. — Если бы ты оказался у меня на Вратах, перестал бы так смущаться, — насмешливо откликнулся Маглор. — У нас там тоже совсем простой быт. Куда уж проще, когда то и дело приходится отражать атаки с севера! Только у меня нет никакой надежды, что хоть когда-то это изменится. — Я обязательно приеду к тебе, — заверил Финрод. — Сразу, как только смогу быть уверен, что мой город... Мой будущий город, — поправился он, — не развалится под чутким руководством наугрим. Они, конечно, мастера, но и среди нолдор мастеров хватает. И как-то наше мастерство и их мастерство... не очень сходятся. Меня часто отвлекают от работы, хотя... — Хотя? — подстегнул его Макалаурэ. — Хотя как раз последние дни никто особо не дергал, — задумчиво поведал Финдарато. — Наверное, это добрый знак. Даже наугрим не приходили. Нолмоньяро обещал, что сюда они не придут, но ты не знаешь, на что способен этот удивительный горный народ! Они такие... чудные и забавные! Вот только пить с ними очень опасно. И поют они ужасные песни. Точнее... Не то чтобы прямо ужасные, но они считают, что красиво — это когда громко. А когда громко — уже все равно, в ноты или нет. — Я скучал, — вдруг выдохнул Маглор. — И ради того, чтобы побыть рядом с тобой... я готов даже слушать, как кто-то фальшивит. — Я... — Финрод невольно улыбнулся. — Я тоже тебя люблю. И очень скучал. Кано... Финдарато не знал, кто из них первым потянулся, чтобы поцеловать. Просто еще секунду назад глядели друг другу в глаза — и вот он уже чувствовал знакомый вкус губ, ощущал жаркое дыхание на щеке, сквозь ослепительное осознание абсолютного счастья с трудом отмечал, как в спутанные волосы вплетаются длинные музыкальные пальцы. Так знакомо и так... Алый плащ мешал, Финдарато путался в тяжелой ткани, поэтому он на ощупь отыскал застежку под подбородком возлюбленного и с легким трудом разомкнул. Плащ осел в пыль с громким шорохом, а Макалаурэ вырвался и посмотрел с вызовом: — Сюда никто не придет? — Если ты сказал Нолмоньяро, что отправляешься ко мне, то никто, — с трудом переведя дыхание, выпалил Финрод. — Он... все понимает, хотя сам не женат. — Разумеется, сказал, — невозмутимо отозвался Маглор. — Он пытался приставить ко мне кого-то там, чтобы «помогли устроиться». — Ты сын Феанаро, — невольно фыркнул Финдарато. — Вы устроитесь где угодно, а если что будет не по вкусу, устроите еще и тем, кто пытался помочь. — Твой друг, кажется, тоже это понял, — Маглор ласково пробежал пальцами по скуле возлюбленного и хмыкнул. — Кстати, тебе очень идет. — Что именно? — слегка растерялся Финрод. — Вот это все, — неопределенно указал рукой тот. — Никогда не думал, что увижу тебя не за арфой, а... Как будто тирионский шахтер из забоя. Разве что трезвый. Финрод немного смущенно оглядел свои грубые одежды и машинально провел пальцами по собственной щеке, где только что отметился прикосновениями Макалаурэ. Так и есть — под подушечками ощущалась мелкая пыль... — Прости, — пробормотал он. — Я, наверное, сейчас больше на орка похож, чем на эльда. — Да нет же, почему? — Маглор смешливо фыркнул. — Ни дать ни взять — нолдо! — Ну почему же ни то, ни то, — лукаво блеснул глазами Финрод. — Вот только ополоснусь... — Ну уж нет, — возразил возлюбленный. — Если ты спустишься вниз, к своим, то тебя оттуда так просто не выпустят. А то я не знаю, как проходят дружественные и родственные визиты! Сразу найдется куча дел, которые потребуют твоего внимания... И должен сказать, что жизнь в Эндорэ пошла тебе на пользу. Не могу себе представить, что услышал бы от тебя такие слова в Амане. — Это все наугрим, — вздохнув, опустил ресницы Финдарато. — Они довольно грубый народ. Жизнь в нелегких условиях закалила их, но вместе с тем и лишила изящества... Если оно когда-нибудь у них было. — Вряд ли, — Макалаурэ пожал плечами. — Тебя даже эта роба не лишает изящества, хотя... — он чуть улыбнулся. — Мне кажется, ты стал еще прекраснее. Как многого я о тебе не знал! Впору поблагодарить Моринготто за то, что я увидел тебя отважным воином и умелым мастером... Это ведь все твоя работа? — Маглор кивнул на почти законченную стену. — Да, — торопливо кивнул Финдарато. — Я работаю здесь не один, но никому не позволяю вмешиваться в творческий процесс. — Да, ты в этом плане непримирим, — Маглор ласково взял его за руку, сплетая пальцы. — Я привез несколько песен для тебя... Не для того, чтобы ты их пел — ты и без меня можешь складывать замечательные баллады; а для того, чтобы их пели в твоем городе и славили ими короля... как подобает славить. С этими словами он, не отпуская руки, опустился на колено и, взглянув снизу вверх со знакомой ласковой усмешкой, коснулся щекой тыльной стороны ладони. Финрод замер и с трудом произнес, плохо соображая, что именно говорит: — Без тебя бы я и двух нот не смог связать. Ты стал мне сначала учителем, а потом и... моим вдохновением. Но ведь ты... не славить меня собираешься? — Можно сказать и так, — раздумчиво ответил возлюбленный. — Только, надеюсь, ТАК тебя славлю только я. Финдарато только длинно выдохнул, поскольку Макалаурэ слова подкрепил делом — беззастенчиво скользнул рукой по бедру, а потом и поднялся чуть выше, касаясь плоти сквозь грубую ткань. Безумно знакомое и одновременно полузабытое ощущение захлестнуло с головой. Финрод только теперь осознал, насколько напряжен — когда оказался в обманчиво-нежном и одновременно стальном захвате. Руку Макалаурэ так и не отпустил, как будто боялся, что возлюбленный сбежит или отступится. Но Финдарато отступаться не собирался, хотя заниматься любовью там, где кто-то может увидеть... Это было несколько тревожно, но сейчас думать об этом эльда не мог. Первые, легкие пока еще, ласки слишком легко заставили позабыть... Макалаурэ осторожно отпустил его запястье и взялся за ремень, поддерживающий свободные штаны. Тяжелая ткань как будто только этого и ждала — под собственной тяжестью сразу сползла, и Маглор нетерпеливо стянул и уже легкую ткань исподнего. Финдарато невольно вздохнул, а потом и охнул, когда естества коснулись губы. Обветренные и шершавые, они потрясающе знакомо ласкали — не спеша, но уверенно, и Финрод полуприкрыл глаза. Полностью закрывать не хотел, чтобы видеть возлюбленного, но и смотреть открыто и прямо больше не мог. Даже пьянки с гномами не поколебали стыдливости настолько. Макалаурэ легко и привычно проскользил языком по горячей плоти, коротко приласкал чувствительное навершие, дразнящим движением пощекотал уздечку и, плотно обхватив ствол свободной рукой, приподнял голову: — Остановишь, если захочешь. Финдарато отреагировал сразу: — Да, пожалуйста, остановись... — Ты не хочешь? — непонимающе свел брови Маглор. — Да... Нет... Не так, — помотал головой Финдарато. — Мы слишком долго ждали, Кано, но мне бы хотелось... по-настоящему, понимаешь? Он растерянно обернулся и, отступив назад, с тоской посмотрел на груду колотого камня — того, которому совсем скоро предстояло быть вывезенным и послужить материалом для укрепления раствора на нижних ярусах. Финдарато не раз устало падал на эту кучу, но сейчас не рискнул, а натягивать штаны не спешил. — Понимаю, — голос Макалаурэ прозвучал низко и хрипло; менестрель тяжело поднялся с колен, подхватив тяжелый плащ. — Надеюсь, нам этого хватит... Конечно, хватит. Отдаваться владыкам нолдор на наковальне, на щите или на охотничьей конской попонке — это почти традиция. — Может, и неплохо, — рассеянно откликнулся Финрод. — Все лучше, чем тогда, когда ты меня на арфе...м-м-м... распял. Камню, по крайней мере, ничего не будет, как и наковальне. Сказал это — и осекся. Близость возлюбленного вдруг слишком резко напомнила о том, что когда-то он смущался вести подобные разговоры, но теперь, научившись отвечать на провокационные шутки наугрим, почти не задумался над не слишком пристойными словами. Финдарато даже слегка тревожно поглядел на своего Кано — не разочаруется ли? Но вместо удивления или возмущения увидел на любимом лице улыбку. — Не просто нолдо, а суровый нолдо, — заключил Макалаурэ насмешливо и вдруг тон сменил, проговорив отрывисто и веско: — И знал бы ты, как это... будоражит. Финдарато проследил за его взглядом, нетерпеливым и острым, и облегченно выдохнул. Возлюбленный не просто уступал ему — восхищался и желал столь откровенно, что уже одно это заставляло терять голову. Макалаурэ на мгновение сжал руку в кулак, а потом поспешно взялся за собственные походные одеяния, ожесточенно позвякивая пряжкой ремня и торопливо избавляясь от ткани. Полностью раздеваться он не стал, но сбросил короткую тунику, длинную рубашку и ослабил пояс, а потом и первым шагнул к груде щебенки и повернулся спиной, опираясь коленом и торопливо устраиваясь в устойчивую позицию. — Не хочу ложиться спиной на... это, — отрывисто выпалил он. — Иначе синяков на мне будет больше, чем кожи. — Кано... Финдарато восхищенно уставился на гибкое тело возлюбленного, на его напряженную спину с острыми лопатками, и судорожно перевел дыхание. Макалаурэ никогда не терял ни решимости, ни железной воли — и сейчас им можно было только восхищаться. Или не только. Финрод вдруг с особой ясностью ощутил, что все это — для него: и красивый изгиб, и низко опущенная голова, и отставленное в сторону колено. Возлюбленный не оглядывался. Финдарато шагнул к нему, невольно поддерживая норовящие окончательно соскользнуть штаны, и вдруг увидел, как Кано реагирует на звук. Тот прогнулся сильнее и замер в напряженном ожидании. Дольше мучить его было бы даже жестоко, хотя каждый миг созерцания этой картины приносил почти физическое наслаждение, и Финрод наконец отпустил себя. Он провел пальцами вдоль позвоночника, смутно отмечая, что вслед за его прикосновениями тянется грязный сероватый след, и склонился над возлюбленным, целуя и покусывая шею и острый краешек уха. Опираясь ладонью на поскрипывающий щебень, чувствовал, как Макалаурэ подается навстречу всем телом, мягко массируя напряженную плоть, как тяжело вздыхает и с влажным звуком облизывает губы... И одновременно пришло осознание — несмотря на то, что близости у них не было слишком давно, такими руками... просто нельзя коснуться нежной кожи и — тем более — войти в тело. Но отступать было поздно. Маглор запрокинул голову, рассыпая распущенные волосы по плечам и спине, и наконец оглянулся — жадно и нетерпеливо. — Я... причиню тебе боль. Финдарато и сам не мог понять, предупреждает он или пытается извиниться, но тем неожиданнее для него оказалась реакция возлюбленного. — Причиняй, — властно потребовал Макалаурэ. — Я хочу тебя. Здесь, сейчас и именно так. Финрод поймал его потемневший взгляд и вздохнул, пытаясь справиться с собой. Он чувствовал себя почти калекой, когда вновь начал ласкать любовника. Не имея возможности прикоснуться так, как хотелось бы, сдерживаясь, он старался возместить это искусностью и пылом. Целовал острые лопатки, прикусывал кожу, гладил там, где мог не опасаться — и с каждой минутой спускался все ниже, и чувствовал — даже не слышал — как возлюбленный все чаще вздыхает и вздрагивает, отзываясь. Спустившись поцелуями до начала ложбинки, Финдарато склонил голову, нежно коснувшись ягодицы любовника щекой, и позволил слюне свободно стекать. Макалаурэ отчетливо охнул, а потом и дернулся, ощутив теплую влагу. Финрод съехал еще ниже, смутно отметив, что подбородок неплохо скользит, но даже при этом... Он прикрыл глаза, чувствуя, как кровь приливает к лицу, когда попытался сделать языком то, что положено было делать пальцами. По крайней мере, Кано не пытался иначе. Нельзя сказать, что это сильно помогло, но Макалаурэ мучительно простонал, так рвано и почти жалобно, что Финдарато оставил попытки исправить положение, и приподнялся. Желание горело в нем так ярко, что это уже почти причиняло боль ему самому, и он упреждающе коснулся плотью влажной кожи. — Стой, — осевшим голосом потребовал Маглор. — Подойди. Финрод непонимающе свел брови, но послушно шагнул, чуть огибая кучу щебня, и пытаясь поймать взгляд возлюбленного. Тот склонил голову набок, раскрыл искусанные губы и одним резким движением взял в рот, слегка помогая себе рукой. Финдарато невольно зажмурился. Окутавшее тепло, умелые губы любовника дарили хоть и неожиданное, но удовольствие, и он почти потерялся в этом ощущении. Маглор старательно принял глубже, а потом резко отстранился. — Будет легче, — коротко выдохнул он. — И тебе — тоже. Финрод смутно подумал, что стоит поспешить, чтобы возлюбленному не пришлось второй раз... И дело было не в том, что этого не хотелось — хотелось, и еще как! — но эльда всерьез опасался, что не удержится, если Макалаурэ... повторит. Вернувшись на «боевую позицию», Финдарато уже не медлил. Обхватил пальцами основание плоти, оставив на светлой коже отпечаток, смахивающий на кольцо, и медленно надавил. Макалаурэ вновь опустил голову, очевидно, готовясь не к самым приятным минутам, но сил терпеть не осталось. Придерживая любовника за плечо, усиливая напор, Финдарато почти чувствовал в себе потребность принести извинения, но вместо этого только крепче впивался пальцами. Решимости ему тоже было не занимать. Макалаурэ сначала охнул, а потом и уронил голову на подставленную руку, упираясь лбом и мелко вздрагивая. Финрод не мог даже коснуться его естества, чтобы облегчить мучения, а сам сын Феанаро, видимо, не хотел или не догадался. Финдарато очень быстро понял, что имел в виду любовник — плоть стискивало так, что он балансировал на краю — боль и наслаждение слились в одну Музыку, мучительную и потрясающе восхитительную. Финрод застонал первым. Когда стало немного легче; когда он почти погрузился в тело возлюбленного; когда тот, с шипением выдохнув из-за сжатых зубов, немного расслабился, — этот миг был совершенно непередаваемым. Финдарато качнулся, слегка выскальзывая, и ощутил, что Кано под ним тоже уже не столь болезненно напряжен. Боль быстро сошла на нет, осталось только чистое наслаждение, и Финрод двинул бедрами резче. Он с трудом удерживался от того, чтобы не перехватить любовника за волосы, но любовь и нежность возобладали даже над маревом желания. — Кано, ты... как? — едва слышно выдохнул Финдарато. — Двигайся, — резковато и сдавленно отозвался Макалаурэ, а потом и сам толкнулся назад. Финдарато послушался. Отчасти потому, что это было тем, чего он безумно хотел; отчасти потому, что отказать возлюбленному не мог. Долгожданное единение лишало способности мыслить не только здраво, но и в принципе мыслить. И, с каждым движением набирая темп, Финрод уже едва ли думал о чем-то, кроме того, что под ним сейчас изгибается самое желанное в Эа роа. Канафинвэ, Кано — тот, кому он отдал тело и душу. Маглор медленно, но верно поддавался. Дышал легче, приподнялся, упираясь в поскрипывающие и съезжающие камни, застонал... Спина его была влажной от испарины, но он охотно позволял двигаться и — теперь уже Финдарато не сомневался — чувствовал не боль. Или, по крайней мере, не только боль. — Финдэ, — вдруг сорвалось с губ любовника, — мой Финдэ... Он не сказал больше ни слова, но впился пальцами в запястье, почти вскрикнул на особо глубоком движении... А потом отпустил и опустил руку вниз. Финдарато невольно прижал его к себе теснее за подвздошную косточку и чувствовал, как тот часто и ритмично ласкает себя — так откровенно, так... нужно. Финрод только теперь смог подумать и о себе — когда был уверен, что возлюбленному хорошо. И, стоило перестать сдерживаться, как он понял, что дольше просто не сможет. Смог бы столько, сколько потребовалось — когда это было нужно не ему; для себя — не мог. Его стон отозвался от высокого свода так же светло и звонко, как смех, и он не видел уже перед собой ни строительного мусора, ни чадящих факелов. Перед глазами полыхнуло безумно ярким, золотисто-алым, и он сорвался, замирая и едва переводя дух. Макалаурэ потребовалось больше времени. Он явно ощутил, что в него кончают, и усилил движения собственной ладони. А потом, когда Финдарато уже полуосмысленно ослабил хватку, чтобы не давить так, вздрогнул всем телом и низко, хрипло простонал, зажимая плоть в себе. Финрод поспешно освободил возлюбленного, как только тот перестал так зажиматься, но стоило потянуться за съехавшими к щиколоткам штанам, как в галерее — полупустой, а оттого гулкой — раздался шум. — Что это? — Макалаурэ с трудом оттолкнулся на руке и торопливо оделся, не обращая внимания на липкую влагу, что стекала у него по бедрам. Финдарато тоже несколько нервно оделся и закрутил головой. — Это... — он смутился так, что кончики ушей его были почти малиновыми. — Наугрим выражают одобрение довольно странно — шлепают себя по рукам. Непонятно только, откуда они тут взялись, когда Нолмоньяро... Из густой тени в конце коридора появилось четверо низкорослых фигур, и тот гном, что шел впереди, вдруг солидно заметил: — Как только твой, владыка, цепной пес отвлекся на новых остроухих, мы сразу же сюда направились. Виданное ли дело — что-то строят, а нас не позвали? Но тут ты молодец: и резьба неплохая, и работа приличная, и муж твой — вполне себе ого-го. Так и надо! — Я... — Финдарато впервые за последние недели смутился, хотя вроде бы уже привык к нраву своих наемных рабочих. — Это и есть твои наугрим? — слегка брезгливо осведомился Маглор, поворачивая голову к Финроду. — Мы, — степенно подтвердил гном. — Дети камня, горный народ. А ты, значит, сын того самого Фенора, о котором все говорят. Хорош, хорош... Тебе б еще бороду покрасивше — и совсем бы как мы был. — А мне бороду не надо, Кхарол? — вдруг фыркнул Финрод. — А тебе и без бороды хорошо, — покровительственно сообщил ему тот. — Вон какого орла окольцевал! И работа — заглядение просто. Мы, — тут он оглянулся, дождался солидных кивков своих и продолжил. — Мы тут решили, что ты достоин титула, какой полагается знатным гномам. И имя тебе отныне — Прорубающий Пещеры, Владыка Фелагунд. Финдарато судорожно сглотнул, но неудачно — только закашлялся, а Макалаурэ свел брови: — Это в каком таком смысле? — А во всех, — наставительно заметил гном. — Титул — он на то и титул, что метким быть должен. Может, немного скидки дадим, раз уж такое дело. — Ловлю на слове, — буркнул Финрод, не поднимая глаз. — А теперь оставьте нас, пожалуйста. Мы... не закончили. — Хорошо вам помиловаться, — явно от всей души пожелал гном, поклонился и отступил. Его молчаливые товарищи последовали за ним. — И это... твои новые друзья? — странным тоном уточнил Маглор. — Партнеры. Деловые, — виновато отозвался Финрод. — Прости, я... — Никогда у меня на Вратах таких не будет, — убежденно заявил Кующий Золото. — А если придут — прогоню. Нет у меня доверия этим... горцам. — Они неплохие... иногда, — выдавил Финрод. — Если привыкнуть. — Даже не собираюсь, — Маглор фыркнул, слегка расслабляясь. — Кстати, я ведь тебе не супруг, как они меня назвали. Я только подарил тебе кольцо... — У них и того довольно, — глухо откликнулся Финрод. — А ты мне... — Я ведь так и не сказал тебе, что люблю, — Макалаурэ привлек его к себе и уткнулся в спутанную косу. — Прости, что мне пришлось тебя... так... — Я же сказал, что люблю, — повторил Маглор. — И ты, владыка Фелагунд, достоин своего титула. Только в следующий раз вымоем руки.